– Что происходит, Петя?! Что?! Что делать-то?! – Нормировщица Зина трясла за отвороты спецовки Петю, слесаря и тайного любовника, и, плача, утыкалась ему в плечо.
– Подожди, схожу узнаю, – сказал Петя и хотел выйти из-за станка, но был ухвачен за рукава с криком:
– Не пущу!!!
Навроцкий запер башенный люк. «Дьявол! – молнией прошила мысль. – Ученый может смыться через второй люк!»
Граф обрушился вниз. Больно ударился обо что-то локтем. Бросившись вперед, вовремя не пригнувшись, он лбом налетел на край башенного выреза. В глазах вспыхнули оранжевые круги. Стоп, приказал он себе. Присел на корточки, потирая ушиб. «Ты сам на себя не похож, граф, делаешь глупости».
В полутьме глаза выхватили светлое пятно. Значит, в люк никто не лезет. Выбрался уже, успел? Навроцкий застыл, затаил дыхание. С той стороны в глухой гул сливались звуки цеха, его монотонность нарушали крики. Забегали! Внутри стальной машины сильно пахло машинным маслом. Шаркнуло, раздался тихий «дзиньк», скрипнула пружина. Свыкающиеся с полумраком, отходящие от удара глаза уловили движение. Стали вырисовываться очертания человека в полутора метрах впереди. Здесь ученый, бежать не решился. Навроцкий разобрал копошение и тихий перезвон. «Ах вот оно что!» Граф протянул руку, нащупывая верх танкового корпуса. «Изобретатель изобретает мне встречу! Что ж, он молодец, не теряется»…
Инженер Тихонов, который увидел в проезжающем «опеле» Жореса Яковлевича Котина, бежал за машиной от соседнего цеха, стараясь привлечь его внимание. Тихонову надо было в срочном порядке согласовать с главным конструктором вопрос.
Так инженер Тихонов, отчаянно запыхавшись, добежал до сборочного цеха и ввалился внутрь. Ввалился тогда, когда Жореса Яковлевича грубо тащили за шинель, а потом началась стрельба. Тихонов был отличным инженером, великолепно умел собирать отдельные узлы в единый, работающий механизм. И сейчас он как-то ловко сложил в уме все куски из увиденного и расслышанного и понял, что некий вредитель или психически неустойчивый, переодевшись в форму войск НКВД, собирается угонять их «кэвэшку». Тихонов выбежал из цеха, собираясь бежать на КПП за вооруженной подмогой, и тут его взгляд как раз и натолкнулся на трех вооруженных людей. Он узнал начальника караула, рядом с ним находились двое его караульных. Они возвращались с обхода территории…
Навроцкий коснулся спинки кресла механика-водителя. Согнутая фигура ученого, переместившись, закрыла собой световое пятно люка стрелка-радиста. Молодец, отметил Навроцкий, грамотно работает. «Ну давай, ученый!»
Выдох. Блеснуло там, где Навроцкий ожидал увидеть этот блеск. Изобрести что-нибудь более оригинальное, чем выпад правой, «развитой», руки с зажатым в ней орудием поражения, ученый не смог. Но это же так легко было предсказать вплоть до того, в какую область тела будет направлен удар.
Граф отклонился, одновременно выбрасывая руку. Пятерня Навроцкого обхватила тонкое запястье конструктора и сжала его. Звякнул об пол выпавший из ладони ученого предмет. Финский разведчик его тут же поднял, выворачивая захваченную руку под сдавленный стон конструктора.
– Отвертка. Хвалю за выбор, – граф освободил ученого от захвата. – Но нам пора ехать, не находите? – Он быстро снял свой поясной ремень. – Надо торопиться. Так что без глупостей, хорошо?
Котин сидел на полу, покачиваясь, растирая запястье.
– Что ж, правильно, тяжелым тупым предметом здесь не размахнешься, ножа вы не нашли, – не встречая сопротивления, Навроцкий связал руки ученого кожаным ремнем с фигурной прострочкой и двузубой рамочной пряжкой. – Оставалась отвертка. Прекрасное оружие, я вам доложу, не хуже кинжала. И вы правильно действовали, мон шер. Бить надо в горло, именно в горло, в глаз в такой темноте попасть весьма непросто. Между прочим, из-за вас, мой дорогой, мы непростительно задержались…
– Сюда! – инженер Тихонов, держась одной рукой за створку цеховых ворот, другой загребал к себе воздух, таким макаром показывая солдатам из заводского караула, куда бежать. Те уже давно видели его и понимали, куда им надо. Впереди, придерживая фуражку, мчался начальник караула. У одного из бегущих солдат винтовка системы Мосина болталась на плече, другой держал трехлинейку наперевес.
Штамповщик Бобин метался перед «кэвэшкой». Он то подбегал к танку, в котором скрылся товарищ Котин. (Или в который затащили товарища Котина?) То несся к выходу, возле которого заметил инженера Тихонова. (Может, тот разъяснит. Идут учения? Проверяют бдительность, а стрельба и ранения притворные? И потом будут разбирать действия каждого в обстановке, приближенной к боевой?) То Бобин хватал кувалду, не вполне ясно осознавая, зачем она ему нужна.
Вдруг со знакомым грохотом захлопнулась крышка переднего люка. Бобин, покрыв матом весь белый свет, в сердцах бросил кувалду на пол.
Рабочего в пропитанном мазутом свитере два его товарища по цеху оттащили за сварочный аппарат, куском гибкого провода перетянули кровоточащую ногу под коленом.
– Несем в медпункт, – сказавший это рабочий взял раненого под мышки и приподнял. – Ну, берись!
– Да подожди ты, еще кого-нибудь позовем. Эй! Бегом сюда! – второй поднялся с пола, закричал и замахал руками.
– Никак заводятся, – от удивления первый опустил раненого на прежнее место…
Да, танк завелся. Взревели дизеля боевой сорокасемитонной машины. Лязгнули, приходя в движение, траки. Завертелись гусеницы. И танк пошел.
– Завелись! – Навроцкого бросило на рычаги. – Завелись, изобретатель!
– Ты безумец! Тебя расстреляют! – закричал Котин.
До последнего конструктор надеялся, что этому ненормальному не удастся завести «кэвэшку», но у того получилось… и без труда. Какое там без труда, без излишнего неправильного движения! Этот гад нажимал и переключал только то, что нужно. Видимо, откуда-то знаком с танковым делом. Кто же он такой? Тракторист?
– Стой! Я прошу тебя! Подожди! – Не мог остановиться конструктор, прекрасно сознавая, что он напрасно надрывает голос.
Котин находился рядом с самоназначенным водителем, в кресле стрелка-радиста. Они сидели, касаясь друг друга плечами.
– Хорошая машина танк, люблю! – Навроцкий пребывал в каком-то необъяснимом и неуместном восхищении. То ли от того, что в его руках лучший в мире танк, то ли это был побочный эффект отчаяния.
– Управление для идиотов, – Навроцкий не мог молчать, его тянуло говорить и говорить. – Два рычага, газ и тормоз. Слушай, изобретатель, а я слышал, есть танки с рулем. Это правда?..
– Стреляй! В щель стреляй!
Инженер Тихонов толкал в спину начальника караула. Тот не обращал внимания, его скулы ходили ходуном, ладонь потела под рукоятью нагана, а взгляд не мог оторваться от надвигающейся из цеховой коробки громадины, он только бормотал:
– Нельзя, там товарищ Котин.
– Зачем ты закрываешь! – оставив начальника караула, Тихонов бросился к солдату, потащившему второй створ ворот. – Не поможет!
Инженер посмотрел в цех и вцепился себе в волосы:
– Уходить! Все в стороны!
Он побежал прочь. И вовремя – потому что через несколько секунд танк вышиб ворота, словно те были игрушечные, и вырвался из цехового плена на волю.
Конструктор сидел, вцепившись пальцами связанных рук в край кресла стрелка-радиста. Для того чтобы меньше кидало из стороны в сторону, он уперся ногой в изнанку лобовой брони, вставив ботиночный носок в скобу, которую предусматривали для рук. Однако в стороны кидало и ему не удавалось ни наклониться вперед и посмотреть в отверстие обзора для пулеметчика, ни склониться вбок и из-за спины «механика-водителя» заглянуть в смотровую щель.
Вдруг сумасшедший «майор», на какое-то время замолчавший и напряженно вглядывавшийся в смотровую щель, расхохотался. Конструктор быстро взглянул на него – нет, этот зрелый мужчина не походил на психа.
– Что ж это я к воротам еду? – отсмеявшись, сказал тот, кто захватил танк. – Как это я забыл, что у меня за карета сегодня. Все по правилам хочу. А нечего! Пойдем напролом!
Повезло двум случайным людям, мужчине и женщине, шедшим из амбулатории домой. Они стали свидетелями зрелища, достойного богов – свидетелями явления миру танка «Клим Ворошилов», самого совершенного из существующих. Их не удивлял моторный рев, доносившийся из-за стены. На то он и Кировский завод, чтобы слышать, проходя мимо него, рычание тяжелых машин. Но нельзя подобрать слов, чтоб описать глубину их изумления, когда они увидели, как из ограды, разбивая ее вдребезги, так что брызнули во все стороны кирпичи и куски штукатурки, вырвалась в город трехметровой высоты, ревущая глыба.
В машине тряс головой, промаргивался и прокашливался Навроцкий.
– Хорошую машину ты сделал, конструктор, – граф сплюнул и утер рукавом губы. – Хвалю.
Танк выбрался на улицу Стачек. На пути «КВ» оказался один из уличных фонарных столбов…
В машине тряс головой, промаргивался и прокашливался Навроцкий.
– Хорошую машину ты сделал, конструктор, – граф сплюнул и утер рукавом губы. – Хвалю.
Танк выбрался на улицу Стачек. На пути «КВ» оказался один из уличных фонарных столбов…
В эти минуты, минуты пьянящего, эйфорического ощущения слитности с могучей машиной затуманилась цель, приведшая его в страну Советов, отступили в тень опасности, которые обязательно навалятся впереди, показалось, что ничто тебя не возьмет за толстыми листами брони.
«КВ» не набрал еще скорости, поэтому не снес столб, как сухой камыш, а дал ему упасть степенно, дал медленно склониться под напором машины. Провода натянулись до состояния скрипичной струны и порвались. Их концы разметало по уличному асфальту. Разом погасли светильники по одной стороне улицы на участке в два квартала. Лопнула, разбиваясь о дорогу, лампа под металлическим колпаком.
– Что ж вы, гады, меня без снарядов оставили! Хоть бы пулемет снарядили. Жизнь стала бы гораздо интересней. – Услышал конструктор голос сидящего рядом человека.
Нет, он все-таки ненормальный, клиент желтого дома, подумал Котин. Может быть, он оттуда и сбежал? Очень похоже, все объясняет. И от такого поворота делается страшно. Что он еще может натворить?!
Они увидели танк, когда тот двигался поперек проспекта. Погасший на улице свет получил свое объяснение, и стало ясно, куда подевался финский разведчик и что незачем возвращаться за Тимофеем и тем, кто знает шпиона в лицо.
Егор без приказа снизил скорость, как и многие из водителей тех машин, что двигались рядом по полосе, некоторые водители прижимали своих бензиновых коней к тротуару, не рискуя двигаться дальше. Некоторые шоферы, похоже, еще не замечали происходящего на дороге.
– На завод! – раздался «эмке» голос командира.
– Куда? – Егор подумал, что ослышался.
– На завод!..
– Помните, как я убивал ваших людей в цеху, изобретатель? – Навроцкий уверенно управлялся с фрикционными рычагами. Сейчас он заставил танк крутиться на одном месте, посередине проспекта. – Так вот, я повешу на вашу совесть задавленных людей. Мне ничего не стоит, навалиться на рычаг и свернуть на тротуар. Или я вобью это железо в трамвай или автобус. Вы этого хотите? Вы уже поняли, дорогой мой, что впустую я не угрожаю.
Котин слушал этот бред безумца и чувствовал, как к нему запоздало приходит страх.
– Слушайте меня внимательно, изобретатель. Ничего не пропустите. Отныне ваша и моя жизнь одно целое. Пропаду я, погибнете вы. Но на секунду раньше. Из этого шикарного бронированного гроба вас спасут только мертвым…
…Водитель рейсового автобуса издали увидел танк и не сильно этому удивился. Он знал, что танки с Кировского перегоняют своим ходом. Конечно, делали это по ночам, но мало ли какая надобность возникла. Его удивило другое – чего этот трактор с пушкой крутится на одном месте. Неужто заело? Ну, умельцы, ну вам задаст товарищ Жданов.
Водитель решил не останавливаться, а объехать по трамвайным путям, за нарушение графика спрос серьезный…
– Но вы мне очень нужны, не скрою, – говорил Навроцкий, поглядывая попеременно на конструктора и в смотровую щель. – Танк я могу бросить, вас же ни за что. Хотя, признаться, танк мне будет жаль бросать, я начинаю в него влюбляться. Вам как конструктору это должно быть приятно. Так вот, мон шер, я должен вас вывезти из страны, а вы мне должны сказать, как это сделать. Давайте дружить, мой друг. Итак, я слушаю, что мне делать, чтобы выбраться из этой страны.
– Куда? – сам собой вырвался вопрос у конструктора.
– Да куда угодно! В любую сопредельную страну!..
Когда автобус метров за двадцать до крутящегося танка свернул на середину улицы, одним колесом забравшись на встречную полосу, тогда пассажиры и увидели редкую и занимательную картину.
– Хватит кудахтать! Учения проводят, отработка обороны юго-западных рубежей, – авторитетно, с чувством превосходства заявил разохавшимся женщинам мужик на передней площадке.
– Мама, смотри! Я тоже хочу быть танкистом! – закричал на весь салон мальчик, тряся маму за кушак пальто.
– Будешь, будешь, – вторила ему мать, отрывая детскую ручонку от кушака…
– Вы сумасшедший! – сказал зло и решительно конструктор.
– Да как угодно, – не стал спорить Навроцкий. – Я вас слушаю. Изложите ваш план.
– Я не желаю с вами говорить!
– Ах вот мы какие! – граф усмехнулся. – Ну, гляди же, изобретатель, что ты наделал своим упрямством!
Разведчик – ему для этого и привставать не надо было – стянул своего пленника с кресла радиста, тот повалился на дно возле Навроцкого. Граф взял конструктора за шиворот, втянул его по живот себе на колени, после этого вернул руку на рычаг.
– Смотри, что ты наделал своим ослиным упрямством! Смотри!
Навроцкий заметил автобус еще тогда, когда водитель автобуса начал объездной маневр. Сейчас кормой «КВ» был обращен к Нарвским воротам, и автобус уходил в ту же сторону. Граф разворачивал танк, собираясь догнать транспорт с пассажирами…
Выйдя из «эмки», въехавшей на территорию завода, капитан огляделся. Возле сложенных штабелями стальных пластин, наклонив голову, стоял мужчина в костюме и сбившемся на сторону галстуке. Сей гражданин то и дело подносил ладони к ушам, словно хотел отгородиться от ужасных звуков, покачивался из стороны в сторону, потом поворачивался и бил тонкими, почти детскими ладонями по стальным пластинам. Было заметно, что он сильно переживает и, похоже, даже плачет. Шепелев быстро подошел к нему.
– Вы кто?
– Какая разница! – С надрывом ответил человек и следующий порыв его был уйти прочь, но Шепелев не дал.
Капитан без размаха тыльной стороной ладони залепил страдальцу по щеке, отчего тот дернул головой, сжал губы и зажмурился. Капитан покачал головой и ударил второй раз, намного сильнее. И вот после этого на лице мученика проступила здоровая реакция – удивленное возмущение. Капитан сунул под нос удостоверение и повторил вопрос.
– Вы кто? Инженер?
– Да, инженер Тихонов, – нормальным голосом ответил тот и вдруг взвизгнул: – А вам-то что!
Инженер Тихонов бежал за танком пока не упал. А упал он, когда на его глазах «кэвэшка» пробила стену и вырвалась в город. Но инженер нашел в себе силы подняться и вновь побежать. Он хотел поскорее добраться до КПП, поднять тревогу, заставить действовать. И, когда он достиг сложенных штабелями бронированных листов, то вдруг его окатило ледяной волной отчаяния. Он вдруг понял, что все зря, все ни к чему и ничего уже не исправишь.
– Танк хорошо знаете? – спросил Шепелев.
– Знал, надо говорить знал, – вздохнул инженер и попытался закрыть ладонями лицо.
– В машину! – приказал капитан и, не дожидаясь исполнения приказа, схватил за шкирку человека в костюме и потащил к «эмке». Инженер Тихонов неожиданно не стал противиться, дал себя довести до открытой задней дверцы и втолкнуть внутрь автомобиля.
– Омари!
Грузин бежал к машине от постовой будки, из которой должен был позвонить на Литейный и доложиться.
– Бегите назад, скажите, чтобы развели мосты.
Отдав приказание, Шепелев сел в машину к инженеру на заднее сидение.
– А теперь за танком, Егор.
Навроцкий развернул танк и увидел – автобус уходит вперед на скорости, превышающей скорость тяжелой бронированной машины. Но зато разведчик заметил трамвай, громыхающий по улице, пересекающей улицу Стачек. Петергофская улица, вспомнил граф. И тут же поправился – в этом году ее переименовали в улицу Трефолева. Разведчик бросил «КВ» в сторону трамвая. Началось сближение. И только тогда Навроцкий разглядел, что перед ним не трамвай, а мотовоз, толкающий впереди себя ремонтную платформу. Но переигрывать он не стал.
Машинист мотовоза не выпрыгнул, потому что до последнего не мог поверить, что невесть откуда взявшийся танк идет на него. Лоб многотонной машины встретил катящуюся по рельсам навстречу платформу.
– Смотри! – повторял Навроцкий.
Конструктор смотрел. Его глаза были широко распахнуты, а в голове паровым молотом стучала мысль «Что делать? Что делать?»
– Отвечать только на мои вопросы, никакой болтовни, инженер, – сказал капитан, доставая из внутреннего кармана костюма блокнот.
Инженер угрюмо промолчал, отвернувшись к окну. «Эмка», сигналя автомобильным гудком, миновала половину улицы, погрузившуюся в темноту, и выехала на освещенную пока половину.
– Первый вопрос, инженер. Есть ли в танке боезапас для пушки или пулеметов?
– Нет. Ничего, – сказал, как огрызнулся, инженер.
– Горючее?
– Полные баки! Понимаете! – обернулся к капитану и завопил Тихонов. – Мы заправили его, потому что ночью должны были перегонять на полигон. Куда вы смотрели!
Капитан сграбастал инженера за грудки.