— Значит, вы это серьезно… — упавшим голосом пробормотал капитан.
— Слышали же приказ — расстрелять.
— Да как же так?! — взвился капитан. — Расстрелять?! Безоружного человека убить?! Женшину-у! Да вы что, коммандер?!
— Почему обращаетесь не по Уставу? — посуровел старпом.
— Виноват, сэр. Но…
— Вы слышали, что мне было сказано?
— Но…
— Повтор-р-ряю!!! — начал очень правдоподобно закипать старпом. — И больше не стану! Вы уже мне тут прекословили, молодой человек! Уже допустили нетактичное поведение! И что, вам этого мало показалось?!
— Ох…
— Нет, вы слышали или что, капитан? Оглохли, мать вашу?! Вы, блядь, на борту чего?! Военное положение! Боевое судно! Охр-р-рана!!! М-мать! После расстрела все немедленно в карцер! На сухой паек! Так и доложите контр-адмиралу! Ответственный — вы, капитан! А я прослежу!
— Лучше всего в грузовом шлюзе, — подсказал Вернер. — Поставить Марго к внешнему люку, ба-бах, потом внутренний закрыть, а внешний открыть и дать продувку.
У капитана было такое выражение лица, будто он сейчас потеряет сознание. Телохранители Рашена за его спиной буквально съезжали по стенке от беззвучного хохота. Охрана Эссекса, которая, обмирая, таращилась на Боровского, этого не замечала, и выручить капитана было некому.
— Хорошая идея, — поддержал Вернера Боровский, переходя на спокойный деловой тон. — Так и сделаем. Понял меня, капитан? Готовь людей. Так уж и быть, потом литр самогона вам поставлю. Считай, я тебя простил. Я же понимаю… Не переживай, это только в первый раз трудно.
— Приказ… — выдавил капитан. — В письменной форме… На бумаге… Ой, что-то мне нехорошо…
— Лови! — скомандовал Боровский.
Подчиненные схватили капитана под руки и осторожно уложили на пол.
— Будешь знать ты, поц, как распоряжаться на моем корабле, — гордо заявил старпом. — Я здесь главный, коммандер Боровский! А ты никто! У себя на «Гордоне» возникай. А «Тушканчик» — мое хозяйство. Ладно… — он перевел взгляд на телохранителей Рашена, и те вдруг перестали смеяться.
— Эти заезжие слабаки не справятся, — объяснил им Боровский.
— И что? — осторожно спросили местные.
— А то, что расстреливать Марго будете вы!
* * *— Свет, — пробормотал Изя. — Вижу свет…
Он уверял, что его зовут Джозеф Мейер. Он рассказал, как катапультировался с подбитого бэттлшипа и совершил беспримерный дрейф на крошечном модуле от Пояса к Земле.
— Очень яркий свет. И очень теплый. Как будто с Земли смотришь на Солнце…
Он уже выложил все о контактах с военной контрразведкой, вплоть до канала связи и кодовых слов. Бедняга Эссекс, слушая откровения своего адъютанта, объел на руках все ногти.
Допрос продолжался больше часа — из памяти Изи выковыряли даже именной список экипажа «Скайуокера». Кто-то ведь еще спасся помимо лейтенанта Мейера, и этих астронавтов нужно было теперь искать. Потому что стало ясно: Адмиралтейство использовало шанс заполучить людей без прошлого, сделать их секретными агентами и рассовать по всему флоту, целясь поближе к ключевым должностям.
— А потом… А потом я заснул, — сказал Изя и тут же действительно заснул, прямо внутри гипнотического транса.
— Он на самом деле заснул, — кивнула Линда, отрываясь от монитора и глядя на Рашена с немым вопросом в глазах. — Он больше ничего не помнит. То есть… Ну, вы понимаете. Скажем так: это существо обладает в полном объеме памятью лейтенанта Джозефа Мейера. Который увидел свет и заснул.
Рашен с усилием провел рукой по лицу.
— Никаких шансов? — спросил он.
Линда снова посмотрела на монитор, встала, подошла к Изе и принялась собирать с его головы контакты гипнорекордера.
— Стерто все, — сказала она. — Нет, может, что-то у него и записано, но, скорее всего, на таком языке, какой мы читать пока не в состоянии. Я ведь угадала, а, драйвер?
Она наткнулась на эту информацию случайно. Что-то ей показалось странным в рассказе Изи о том, как он болтался над Поясом, и Линда попросила его вспомнить детали. И тот рассказал, как на пятые сутки увидел загадочный свет. Увидел и заснул.
Эссекс поскреб тщательно выбритый подбородок и так вздохнул, что Рашен неодобрительно покосился на него через плечо.
— Сколько Абраму осталось ходу до Цербера? — спросил он. — Недели две?
— Пятнадцать дней.
— Пошли ему вдогонку приказ. Увидит свет — пусть не засыпает, а двигает оттуда самым полным. Не пытаться рассмотреть, понял? Бежать немедленно.
Эссекс утвердительно кивнул и вздохнул снова.
— Чужие? — спросила Линда, приподнимая Изе веко и заглядывая в глаз.
— Да кто его знает, — уклончиво ответил Рашен.
— Но ведь ему приказано этот случай забыть…
— А почему этого не могли сделать в Адмиралтействе? Ты что-нибудь знаешь об экспериментах по клонированию? Они ведутся сейчас?
— Понятия не имею, шеф.
— Но тем не менее образец ДНК каждого астронавта лежит в банке данных строевой части. Теперь представь — накрылся корабль. Дядя Гуннар отдает приказ контрразведке. Та выращивает нового Джозефа Мейера взамен погибшего, сочиняет милую легенду, для большего правдоподобия секретит ее… Нет, концы с концами не сходятся. Зачем тогда этот свет?
— Вот именно — зачем?
— Слушайте, Линда, а не получится распотрошить ему башку и узнать, что же там все-таки было? — поинтересовался Эссекс. — Я имею в виду, ну, хирургическое вмешательство какое-нибудь…
— Не моя компетенция, — хмуро ответила Линда. — Может, нейрохирург вам и скажет, а для меня это слишком. Да и вряд ли что получится. Наша хирургия до сих пор смотрит на мозг, как на компьютер. А это самый примитивный и лобовой подход, какой только можно вообразить.
— Кто сказал, что чужие умнее нас? — заметил Рашен.
— Так, значит, чужие, да? — оживилась Линда.
— Я же говорю — понятия не имею… Может быть.
— Умнее они нас или нет, — сказал Эссекс, — но что у них все по-другому — это факт. И как бы мы ни искали, чего они ему там записали на винчестер, толку не будет. Потому что искать мы будем не то, да и методы наши не те… Сам подход. Уверен.
— Слушайте, господа, — Линда вдруг села. — Вы хоть соображаете, какую бредятину мы сейчас несем?
— А чего ты от нас хочешь, от сумасшедших? — удивился Рашен. — Мы же военные астронавты. Постоянный стресс, нервные срывы, травма на травме, медицинскую печать ставить негде.
— По мне уже десятый год больница плачет, — на полном серьезе поддержал его Эссекс. — Как уйду на пенсию, тут же лягу.
— Ой, не смешите, — отмахнулась Линда. — Таких сумасшедших, как вы, целый флот. Мало ли у кого травмы. Ну, тревожные все, не без этого. Опять-таки, сексуальные проблемы… И вообще, жениться вам надо, господа мужчины.
Каждому по бабе, и чтобы нормальный дом. Все как рукой снимет. А вот когда вы начинаете про чужих задумываться…
— Ладно, хватит, — приказал Рашен. — Ты, конечно, профессионал, и за Марго тебе отдельное спасибо, но что касается чужих, это, милая, просто не твоего ума дело. Ясно?
— Да, сэр, — надулась Линда. — А за Марго не благодарить меня надо, а лицензию отобрать.
— Нам балласт ни к чему, — сам того не зная, повторил Рашен слова Боровского, сказанные час назад в коридоре. — Психопатка на руле — угроза боеспособности. Линда ее на обострение спровоцировала, — объяснил он Эссексу. — Сам понимаешь, не могу я списать человека вниз по одному только подозрению, что он больной.
— А я могу, — твердо сказал Эссекс. — Я добрый.
— Ты, наверное, совсем размякший был, когда Вернера списывал, — вспомнил Рашен. — Уверен, что никто тебе ничего не говорил насчет Эндрю?
— Да уверен. Помню я его отлично. Как тут забудешь — русский же. Опять-таки, «фон Рей», погружение в Юпитер… Классика. Нет, Алекс, ты прости, но я все отлично помню. Его действительно никто не хотел брать в экипаж. И ты в том числе.
— Мы тогда повздорили слегка… — потупился Рашен. — Понимаешь, я ведь его на флот привел. Конечно, отношения у нас были совсем не уставные, а скорее как у отца с сыном. Но после истории с Юпитером Эндрю долго лежал в больнице, отдыхал еще почти год и вернулся наверх совсем другим, не таким, каким я его знал. Вот я и не стал его при себе держать. Пусть, думаю, походит на разных судах, опыта наберется. А его начали преследовать неудачи. Хотя почему неудачи — он ведь каждый раз выкарабкивался…
— Извините, сэр, а в какой больнице он лежал? — встряла в разговор Линда. — По нашей части?
— А в каких еще больницах лежат подолгу? — ответил Рашен вопросом на вопрос.
— Я так и думала, — кивнула Линда. — Действительно везучий парень. Хорошо его починили. Недаром у них с Кенди роман.
— Да ну? — удивился Рашен. — Что ж… Неплохо. Лишь бы от работы не отвлекался. А работы у него… — он многозначительно посмотрел на Эссекса, и тот понимающе кивнул. — Фил, загладь вину. Сообрази мужику капитана, а?
— Да ну? — удивился Рашен. — Что ж… Неплохо. Лишь бы от работы не отвлекался. А работы у него… — он многозначительно посмотрел на Эссекса, и тот понимающе кивнул. — Фил, загладь вину. Сообрази мужику капитана, а?
— Придумаем, — согласился Эссекс. — Случай тяжелый, — это он имел в виду условный срок Вернера, — но не безнадежный.
— Хорошо, — сказал Рашен. — Поболтали, отдохнули, а проблема все стоит. Точнее, лежит, — он кивнул в сторону Изи, который по-прежнему спал. — Что нам делать с этим приятелем? Допустим, в том, что это клон, мы почти уверены. Но кто его вырастил? Угрожает ли нам его присутствие в штабе группы? Куча вопросов, а, Фил? Yolkee-palkee, поверить не могу, что он не человек.
— Он человек, сэр, — не согласилась Линда. — Просто искусственный. Ну, бывает, не всем же рождаться от мамы с папой. И знаете, я думаю, это все-таки адмиралтейская работа.
— А свет? — напомнил Рашен.
— М-да… Не сходится.
— Придется как-то от него избавиться, — сказал Эссекс легкомысленным тоном, будто обсуждалась не судьба его адъютанта, а некий отвлеченный предмет. — Пусть даже Изя клон, так и хрен с ним. Все равно офицер толковый. Но терпеть под боком адмиралтейского шпиона — это еще куда ни шло, а вот человека, узревшего свет небесных сфер…
— Может, это какой-нибудь религиозный припадок у него был, а? — с надеждой спросила Линда. — Господа, вы же образованные…
— Вот, Фил у нас образованный, — вспомнил Рашен. — Он даже Библию читал.
— Отстань, — попросил Эссекс. — Не читал я Библию. Просматривал. И не советую больше никому. Весьма детализированная история кровопролития. Все друг друга убивают и в жертву приносят. И так полкниги. А остальное про то, как евреи Христа распяли. И вывод из всего этого — что Бог есть любовь.
— Странные люди были наши предки… — вздохнул Рашен.
— Есть там, конечно, примеры и положительные, — заметил Эссекс. — Даже весьма положительные. Но тоже какие-то смурные, с явным оттенком психопатологии. И мало их, честно говоря.
— Короче, что нам делать с Изей? — подытожил Рашен.
— Как что — отдать мне. А я разберусь. Не беспокойся, Алекс, он теперь долго не проживет. Мы его тихонько шлепнем, а потом вскроем и посмотрим, чья это работа, земная или чужая. Линда, милая, вы сможете его пробуждение как-нибудь естественно обставить, чтобы он ничего не понял?
— Да, сэр. Только лучше не здесь. Вы могли бы сымитировать совещание или что-то в этом роде? А я ему внушу, что он давно сидит рядом с вами и думает о своем, поэтому ничего толком не запомнил.
— Нет проблем, — сказал Рашен. — Тогда вызываем охрану, и пусть тащат его ко мне. Спасибо, Линда. Век не забуду.
— Вы лучше забудьте про чужих, — посоветовала Линда. — Здоровее будете.
Рашен встал и подошел к двери.
— Про чужих забудь ты, — сказал он жестко. — Ясно?
— Да, сэр, — кивнула Линда. — Поняла, сэр.
— Нет, ты не поняла. Это был приказ, капитан Стенфилд.
Линда встала и сделала руки по швам.
— Виновата, сэр, — сказала она серьезно. — Есть забыть про чужих, сэр.
— Вот так-то лучше, — улыбнулся Рашен и открыл дверь. — Пойдем, Фил.
— По-моему, мы все-таки с вами раньше встречались, милая Линда, — проворковал Эссекс, пожимая Линде руку и значительно глядя в глаза. — Что ж, приятно было поработать вместе. А не хотите посетить «Гордон» на досуге? Вы уже бывали на наших БМК? Там есть на что посмотреть. Мегадестроер — это целый город…
— При случае — с удовольствием, сэр.
— Впрочем, я не прощаюсь, вы же сейчас пойдете с нами? Чудесно, чудесно…
В коридоре народу заметно поубавилось, из охранников Эссекса на месте были всего лишь трое. Вид бойцы имели бледный.
— Что такое? — спросил Эссекс, обнаружив, что ряды его охраны сильно поредели. — А где остальные?
— Старшему плохо стало, господин контр-адмирал, сэр, — хмуро доложили ему. — Сердечный приступ. Двое наших с ним в лазарете.
— С чего бы это вдруг? — изумился Эссекс.
— Это его Боровский довел, — наябедничали ему.
Эссекс с укоризной поглядел на Рашена.
— Наш кадр, — сказал Рашен гордо. — Мертвого затрахает. Он как, моего навигатора не расстрелял еще?
— Готовится, сэр. Нас хочет заставить. А нам не положено, мы подчиняемся только начальнику штаба… Вы скажите господину Боровскому, сэр, а то он нас за людей не считает…
— Дети, — объяснил Рашен Эссексу. — Все охранники принадлежат, как правило, к ярко выраженному инфантильному типу. Большие дети. Только бы им в войнушку поиграться. К настоящим-то боевым действиям их не подпускают. Вот они и не взрослеют никогда. Скажешь им глупость, а у них уже сердечко екает. Что же вы, дураки, — повернулся он к охране, — Устава вообще не знаете? Читать разучились? Какой еще, к матери, расстрел наверху?
— Так военное же положение… — слабо возразили ему.
— В карцер, — заключил Рашен. — На урезанный паек, и каждому в зубы — Устав. И пока не выучите наизусть, за порог ни ногой.
— Ты это… — Эссекс потянул адмирала за рукав. — У тебя вон своих балбесов двое, ты с ними и развлекайся. А моих не трогай.
— Разве это я тронул? — усмехнулся Рашен. — Ты же знаешь, что бывает, когда я действительно трону. Ладно, вы… расстрельная команда. Поработайте грузчиками для начала. Заходите в кабинет, берите капитана Мейера и тащите ко мне. А в карцер — потом.
Охранники с похоронными лицами проследовали в дверь.
— Жестокий ты человек, Алекс, — сказал Эссекс с деланой серьезностью. — Одно слово — русский.
— Ага, — кивнул Рашен. — Еще я продал евреев арабам, а всю остальную планету — китайцам. И всех марсиан поубивал.
— И как только успел! — рассмеялся Эссекс.
* * *Чтобы перестроить группу F в походный ордер из орбитальной позиции, обычно требовалось около двух часов. На этот раз управились за полтора. Даже рядовые были в курсе, что операция может оказаться для группы последней («еще разок, и все»), поэтому работа шла четко и слаженно, без единого сбоя. С некоторым опозданием в хвост бригаде пристроился десантник, и Рашен, который весь извертелся, наблюдая его неуклюжие маневры, дал команду на отвал.
Начальство снизу требовало шевелиться, денег бухгалтерии Эссекса отвалили щедрой рукой, поэтому разгон шел на бустерной тяге, совершенно разорительной для бюджета группы в обычной ситуации. «Марсианское плечо», и без того считавшееся коротким, на этот раз сократилось для группы F до одиннадцати суток.
Перегрузка на разгоне была шестикратная. Поскольку все ходили в масках, Рашен приказал каждому в добавление к табличке на груди написать фамилию еще и на спине. Над Рашеном эту операцию проводил Фокс, и, разумеется, плечи адмирала украсились крупной надписью «RUSSIAN», о чем тот поначалу и не подозревал. Но днем позже адмирал догнал в коридоре какого-то деятеля по фамилии Fuckoff и заподозрил неладное. Построение личного состава выявило еще десяток матерных фамилий, а также одну барышню по имени Candy и мужика, на груди у которого было написано, как и полагается, «comm. Fox», а на спине коротко и ясно «Bombardeer». Рашен сначала ругался, но когда ему сказали, что у него самого на спине накорябано, вдруг успокоился. Конечно, всяческих Факовых, Шитхедов и Доннерветтеров он приказал изничтожить, но в остальном хулиганская выходка сошла экипажу с рук.
В целом жизнь астронавтов на разгоне не особенно изменилась, дело было привычное. В боевой обстановке им случалось не расстегивать масок по месяцу, а при шести «же» спецкостюм позволял хоть танцевать. Только Боровский, которому даже в спецкостюме при таких режимах было нехорошо, уже на второй день совершенно озверел и, пользуясь тем, что из бассейна слили воду, послал техников Вернера циклевать дно ультразвуковыми резаками. Вернер, отдыхавший от трудов праведных, обнаружил злоупотребление властью, когда его подчиненные содрали уже два миллиметра покрытия. Огромный красный член на дне бассейна после этой операции заиграл такими яркими красками, что техники выразили желание продолжить работу. Боровский сидел на бортике, свесив ноги вниз, и изрыгал тоскливую ругань на всех доступных ему языках.
Вернер хохотнул и ушел дальше спать. За два часа до старта он доложил адмиралу, что все работы по нейтрализации саботирующих и подслушивающих устройств на борту «Тушканчика» завершены. Рашен одобрительно хлопнул Эндрю по плечу и разрешил отдыхать, пока не надоест. Вернер посмотрел на часы и со всех ног бросился к Иве.
— Ох… — только и выдохнул он, увидев, что Ива в халате и на вахту не собирается. — Я так боялся, что ты сейчас уйдешь… Милая! Как же я по тебе скучал!
Ива мягко обняла Эндрю и прижалась лицом к его груди.
— Я тоже, — сказала она. — Но ты напрасно радуешься. Мы пойдем на бустерах, сейчас объявят. Тут уж будет не до любви.