Т. Фельгенгауэр: — То есть необходимы люди?
А. Проханов: — Необходимо то, что, не боюсь назвать это слово, — то, что Путин нарек «рывком». Необходим рывок, который позволил бы нам в кратчайшее время наверстать упущенное, грандиозно упущенное.
Т. Фельгенгауэр: — Но ведь и 12 лет назад, когда Путин только появился, уже тогда был нужен этот рывок. Почему столько времени не занимаются космосом?
А. Проханов: — Он сформулировал только теперь это. Это огромное опоздание. Это объяснимо многими причинами, в том числе и тем, что ощущение войны, которая приблизилась к границам России, обострилось в последнее время, в последний полугод. Настоящие аналитики, которые смотрели, как блуждают конфликтные зоны по Земле, перемещаются, то удаляются от России, то проникают внутрь ее территории, давно предрекали возможность очень крупной, если не мировой войны. Но эта война в связи с событиями на Ближнем Востоке, в связи с обострением борьбы за ресурсы, в связи с превращением Арктики в конфликтную зону, — вот эта угроза войны очень сильно, резко усилилась.
Т. Фельгенгауэр: — Правильно ли я вас понимаю, что космос и космическая отрасль необходимо рассматривать как часть оборонки?
А. Проханов: — Нет. Оборонка — это все равно, что коммуналка, и все равно, что опоздалка. Космос — это зона военного соперничества, которое происходит сейчас.
Т. Фельгенгауэр: — Но тут ключевое слово — «военное».
А. Проханов: — Космос — военный. И остатки от этого военного космоса реализуются вот здесь как гражданские технологии. Ну, к тому же космос еще — это объект колоссальных исследований, ибо по существу лишь только там четыре, может, или пять процентов космической материи осмыслены и освоены, и имеют свои названия, и понята их природа. А темная материя — около 85 % всего объема вот этой таинственной, темной материи космоса — загадочна и скрыта. И зонды, которые отправляются на изучение дальнего космоса, то есть темной материи, они как раз пытаются отыскать абсолютно новые явления природы, которые, может быть, объяснят телепортацию или странные явления всевозможных таинственных пожаров, перемещений во времени в разные направления.
Т. Фельгенгауэр:— Не является ли это прекрасным поводом как раз таки не для войны, а для мира, когда межнациональные группы… Вот, как с марсоходом Curiosity, над которым работали ученые из самых разных стран, в том числе из России? Это ли не повод для консолидированной такой, совместной мирной работы?
А. Проханов: — Вы что думаете, что вдруг в Москве поедет марсоход, и на нем дагестанская свадьба проследует от Белорусского вокзала к Манежу, и оттуда послышится стрельба из травматики, и это будет символом синтеза межнационального? Марсоход родился в военных НИИ, в военных подразделениях. И марсоход — это ведь не что иное, как лунный танк. Ведь танк был создан для того, чтобы преодолевать эти препятствия, горы, бугорки, рытвины, а марсоход, посмотрите, — он создан для того, чтобы вести лунные войны, лунные сражения.
Т. Фельгенгауэр: — Ну, мне кажется, вы просто не видели, как выглядит Curiosity, иначе вы бы не стали проводить такие сравнения.
Тут много очень сегодня заявлений сделал председатель Счетной палаты Сергей Степашин. И цифры, которые он называет, если честно, просто ужасающие. Каждый год из средств, выделяемых на госзакупки, похищают триллион рублей. Триллион рублей. Расхищается 1/14 консолидированного бюджета страны, ситуация критическая. Ну и мы слышали в последнюю неделю: и с Оборонсер-висом скандал, и с ГЛОНАССом. Тут и про Минздрав тоже немного говорят. В общем, куда ни посмотришь, везде все вот это. Что происходит? Как такое допустили? Или тоже все, как Сергей Иванов, два года смотрели и молчали?
А. Проханов: — Мне кажется, есть такие две реки, два потока, через которые русские деньги уходят из России и служат совершенно другим, хорошо, если никаким, а то и прямо антироссийским целям. А первый и самый главный поток был сформирован при Ельцине и прекрасно существовал при Путине, и продолжает теперь существовать — это так называемый финансово-экономический блок в правительстве, который когда-то возглавлял Кудрин. Финансовая политика Кудрина и его последователей такова, что всякая заработанная в России копейка через определенные трансформации переходит в ценные бумаги и в экономику других стран. А Россия не получает здесь ничего, ни копейки — все это уходит туда, на Запад, и там питает чужую цивилизацию, чужие авианосцы, чужие орбитальные группировки и чужих нобелевских лауреатов. Это один поток.
Второй поток не менее страшный — это поток, связанный с тем, что 85 % российской собственности принадлежит олигархам, сырьевым олигархам. И активы вот этих огромных корпораций уже переведены туда, на Запад. И этой собственностью управляют из зарубежа. И здесь эта собственность практически не оставляет даже налоговых остатков — налоги платятся там, в оффшорах или в других европейских или американских штатах и компаниях.
И вот эти наши огромные достояния — ресурсы, руды, нефть, лес, сталь — все, что когда-то было создано в сталинском Советском Союзе, создано страшными трудами и усилиями (Норильск-Никель), все, что было создано великими трудами, для того чтобы потом питать наше развитие, идти на университеты, на больницы, на науку — все это уходит туда. Россия — нищая и голая.
Плюс воровство. Я не знаю, куда идут эти воровские деньги. Наверное, в каком-то смысле они тоже идут за границу. Или они превращаются в эти дворцы, в эти услады. В общем, Россия сворована, сворована страна в целом. Можно даже посмотреть, какие отрасли. Скажем, сейчас сворована армия. Мы видим, что армия сворована целиком. Оружие армейское своровано, своровано армейское обеспечение, сворованы бригады, сворована армейская наука.
Т. Фельгенгауэр: — Александр Андреевич, я поняла про финансовый блок, про олигархов, про воровство такое, скорее бытовое, наверное, вы говорите уже?
А. Проханов: — Нельзя назвать это бытовым воровством. Это стратегическое воровство.
Т. Фельгенгауэр: — Стратегическое воровство, которое здесь просто внутри России вертится?
А. Проханов: — Да, да, да.
Т. Фельгенгауэр: — Но ведь есть силовой блок. Они-то куда смотрят? Есть президент — куда он смотрит? Есть премьер-министр. Это что, при молчаливом согласии всех этих людей происходит?
А. Проханов: — Вот я тоже думаю, куда же они смотрели? Куда они смотрели, когда назначали Сердюкова? Куда смотрел Путин, когда назначали Сердюкова? И куда он сейчас смотрит? Это тоже большой вопрос.
Когда сбросили Сердюкова, ведь нет уголовного дела против Сердюкова, оно не заведено. И было бы катастрофическим и для Путина, и для власти, если бы Сердюков ушел от ответственности. Вот этот взрыв чудовищный, который произошел в связи со скандалом в Минобороны, с одной стороны, он еще больше увеличил пропасть между властью и народом. Но власть эту пропасть может уменьшить, правильно истолковав вот эти деяния, эти разоблачения. Но если в результате этих разоблачений пострадают эти девахи третьестепенные, и из-под преследования ускользнет Сердюков, то отвращение общества к власти, к Кремлю и к президенту достигнет предельных размеров.
Т. Фельгенгауэр: — А ответственность должен нести только Сердюков? Или все-таки и тот человек, который его назначал в свое время и довольно долго следил за его работой на посту министра обороны?
А. Проханов: — Я думаю, что ответственность за катастрофу в Минобороны несет и президент, который назначал его. Вспомните, кто был президентом тогда, когда Сердюков был назначен на пост Минобороны?
Т. Фельгенгауэр: — Дмитрий Анатольевич Медведев, по-моему, его назначал.
А. Проханов: — Да. Вот он и должен нести эту ответственность. Не должна быть это уголовная ответственность или административная.
Т. Фельгенгауэр: — То есть нужно прийти к президенту нынешнему и сказать: «Владимир Владимирович…»
А. Проханов: — Это делается иначе, это делается не через извинения, не через поклоны. Это делается через ощущение внутренней вины или огромной ошибки, которая допущена. И исправление этой ошибки в рамках, в которых существует данный человек, политических, моральных и каких-то других рамках.
А. Проханов: — Я думаю, что ответственность за катастрофу в Минобороны несет и президент, который назначал его. Вспомните, кто был президентом тогда, когда Сердюков был назначен на пост Минобороны?
Т. Фельгенгауэр: — Дмитрий Анатольевич Медведев, по-моему, его назначал.
А. Проханов: — Да. Вот он и должен нести эту ответственность. Не должна быть это уголовная ответственность или административная.
Т. Фельгенгауэр: — То есть нужно прийти к президенту нынешнему и сказать: «Владимир Владимирович…»
А. Проханов: — Это делается иначе, это делается не через извинения, не через поклоны. Это делается через ощущение внутренней вины или огромной ошибки, которая допущена. И исправление этой ошибки в рамках, в которых существует данный человек, политических, моральных и каких-то других рамках.
Видите ли, когда Бородин, глава воровского Банка Москвы вдруг оказался в Лондоне… Причем, Бородин, который жил под патронажем у Лужкова. И он вдруг оказался за границей! Значит, ему дали окно. И Лужков не понес никакой ответственности. Это же смешно. Или, например, Кузнецов, вице-губернатор Московской губернии, который работал под патронажем Громова и который украл всю область, превратил область в банкрот, богатейшую Московскую область. И как? И после этого Громов становится сенатором от Московской области. И если сейчас Сердюков уйдет опять от ответственности, это будет колоссальная катастрофа. Колоссальная моральная катастрофа Кремля и лично Владимира Путина.
Т. Фельгенгауэр: — И лично Владимира Путина?
А. Проханов: — И лично Владимира Путина, конечно, потому что народ напрямую связывает все это с бездействием, с разгильдяйством, с доверчивостью, с протекционизмом. Поэтому сейчас переломный момент, политический и моральный момент.
Видите ли, вот я…
Т. Фельгенгауэр: — Простите, что я вас перебиваю, но я все равно не очень понимаю, как это все на протяжении долгих лет существовало и всех устраивало? Ну, очевидно же, что всем было так удобно. А сейчас вдруг стало неудобно?
А. Проханов: — Конечно. Всем было удобно.
Т. Фельгенгауэр: — Или нет? Или я как-то неправильно понимаю?
А. Проханов: — Нет, вы всё правильно понимаете. Когда после расстрела Дома Советов в 1993 году образовался так называемый олигархат, который захватил все 85 % собственности, общество согласилось с этим, либеральная общественность согласилась с этим. По-видимому, вы с этим согласились, потому что в основе этого лежала стратегия Гайдара, стратегия Чубайса. Все приняли это как данность. Вслед за тем, вслед за той катастрофой, когда страну своровали олигархи и растлили госчиновников, мы стали наблюдать движение капиталов через финансовый блок. Потому что финансовый блок Кудрина выплачивал Америке репарации за разгром Советского Союза. Это тоже всех устраивало. Мы понимали, что мы — разгромленная страна, мы выплачиваем дань.
Но теперь, когда растленное чиновничество сложилось в целую потрясающую реальность, в недрах которой существует Кремль и Путин, мы же понимаем, что Путин возник не на пустом месте. Он барахтается в той среде, в которую его затолкали его создатели. Его политика полна противоречий, он абсолютно не свободен. Он родился как президент, будучи абсолютно несвободным человеком. И в его действиях огромное количество несвободы. И то, что ему удалось сделать за это время, является чудесным и непонятным, как ему это удалось сделать.
Т. Фельгенгауэр: — То есть вопреки всему этому, Путину удалось сделать многое для страны?
А. Проханов: — Вопреки всему этому, ему удалось предотвратить распад России, ему удалось хоть на какую-то долю ограничить себя от диктата олигархов, приструнив некоторых из них. Ему сейчас удается или не удается, я не знаю, направить огромные деньги в военное строительство. Причем разоблачения, о которых мы сейчас с вами говорили — сердюковщина, ГЛОНАСС и другие, — они связаны с тем, что эти большие деньги пошли в оборону. Потому что пошли огромные потоки, и на эти деньги слетаются грифы, как на падаль. И эти деньги защищаются. И впереди будет еще масса разоблачений, потому что нужно мафию, которая кидается на эти потоки, отгонять, отстреливать, обрубать. И этот процесс начался. И он, несмотря на весь ужас происшедшего (мне так хочется думать), свидетельствует о начавшемся развитии. Потому что развитие без ударов по мафии невозможно. Эти удары начались.
Т. Фельгенгауэр: — Ждать ли разоблачений и в других таких же денежных, скажем, отраслях, если на деньги все слетаются?
А. Проханов: — Я думаю, что пока что реальностью является движение больших денег в оборонно-промышленный комплекс на создание новых типов оружия. Я вот сейчас болтался по Уралу, был в ядерных центрах, был в Волгограде, смотрел, как на заводах делаются новые «Искандеры», строится новый реактор атомный. Действительно, пошли большие деньги. Заводы получили заказы не на один день, а на целые периоды впереди. И вокруг этих денег создаются новые коллективы, новые инженерные группы, новые научные разработки. И на эти деньги, повторяю, кинулись ушкуйники. Они хватают эти деньги, они вырывают эти деньги. И по таким ушкуйникам будут удары. Такие удары, повторяю, будут и в космосе. Уверен, что эти удары пройдут и по, не знаю, по системам ПВО, по самолетостроению. Потому что туда пошли деньги.
Т. Фельгенгауэр: — Хорошо.
А. Проханов: — Но пока что так называемый кудринский блок остается незыблемым. Россия продолжает выплачивать репарации.
Т. Фельгенгауэр: — А премьер-министр всем не указ. И президент.
А. Проханов: — А премьер-министр является частью вот той оккупационной системы, которая сложилась после 1991 года.
Т. Фельгенгауэр: — Новый министр обороны Сергей Шойгу, как вы считаете, сможет исправить ситуацию в министерстве?
А. Проханов: — Не думаю. Потому что Шойгу, конечно, очень крепкий человек и, действительно, он все эти годы сражался — сражался с пожарами, с оледенениями, с землетрясениями. И, действительно, он отвечал на очень грозные, страшные вызовы. То есть это не паркетный генерал, он сам летал над огнем, он видел, как гибнут его товарищи. Но оборона России в условиях надвигающейся войны — это не МЧС. Конечно, идеально (моя фантазия), идеально, если бы возник сейчас русский Макнамара, человек, который был бы концептуально оснащен, понимал конфликтологию сегодняшнего мира, понимал системный характер мирового кризиса, жил ощущениями угрозы, понимал футурологию оружия, сумел бы разбить мир, разбить зоны вокруг России на участки, где складываются конфликты особого рода. В Арктике — это особый конфликт, в космосе — это особый конфликт, наш Кавказ — это особый конфликт, Средняя Азия, куда рвутся вихри экспансии исламистской, — это особое место.
И все это связано с разными типами войн, а значит — с разными типами военных организаций, а значит — с разными типами оружия. И что самое главное — нависла угроза термоядерной войны. Кончились иллюзии относительно того, что ядерное оружие — это оружие сдерживания. Если Россия стратегически отстанет в модернизации своего ядерного оружия, то у Америки будет огромное искушение нанести удар. Поэтому в ядерных центрах, где я побывал, и в Сарове сейчас, и в Снежинске я восхищен работами ученых и пожилого поколения, и молодых, которые умудряются в этих условиях модернизировать ядерное оружие и сохранять паритет с США.
Т. Фельгенгауэр: — Я бы хотела поправиться. Сказала, засомневалась, и сейчас вот слушатели также подтвердили, что ошиблась я: все-таки министра Сердюкова назначали на должность главы Минобороны при Путине. То есть Путин его назначил. Прошу прощения, что неверно я вам сказала. Впрочем, я так понимаю, Александр Андреевич, для вас это не принципиально, кто его назначал.
А. Проханов: — Ну, судя по моему лицу, да.
Т. Фельгенгауэр: — Да. Вы как-то индифферентны абсолютно. Вам что Путин, что Медведев, что Сердюков…
А. Проханов: — Ну, как многим из нас.
Т. Фельгенгауэр: — Не знаю. Мне кажется, были люди, которые видели различия между Путиным и Медведевым.