Бонни взвыл.
— Ладно-ладно, — я снова щелкнула пультом.
Теперь я попала на какой-то бесконечный сериал. Мрачная брюнетка, страдальчески заламывая руки, признавалась заморенному блондину, что он — ее незаконнорожденный сын.
На этот раз я не стала дожидаться реакции Бонни и поспешно переключила канал.
Здесь шли международные новости. Показывали Амстердам, где проходили торжества по случаю дня рождения королевы. Бонни издал одобрительный рык: эта программа его устраивала.
Ну что ж, Борис Алексеевич меня не обманул — его пес действительно обожает смотреть по телевизору новости… хорошо еще, что он не требует при этом пива и чипсов!
Я оставила Бонни перед телевизором и отправилась за своей газетой. Но не успела ее развернуть, как в дверь квартиры позвонили.
Я вздрогнула.
Первой моей мыслью было, что нас с Бонни кто-то видел возле трупа подозрительной девицы, и явилась милиция, чтобы арестовать меня по обвинению в убийстве.
Но потом я здраво рассудила, что вряд ли милиция действует настолько оперативно. Даже если кто-то и видел меня и Бонни в том скверике, пройдет довольно много времени, пока нас вычислят. Конечно, Бонни довольно приметный, но все же он не единственный бордосский дог в нашем городе и даже на Васильевском острове…
Кроме того, хотя я прежде близко не сталкивалась с милицией, однако не сомневалась: они звонили бы в дверь громко, уверенно и нетерпеливо. А этот звонок прозвучал как-то робко, вполсилы. Как будто тот, кто звонит, чувствовал себя не в своей тарелке.
В любом случае не имело смысла делать вид, что нас нет дома.
Я тихонько пробралась в прихожую и выглянула в глазок.
Перед дверью топтался очень странный тип.
Взлохмаченный, плохо выбритый, отвратительно одетый, он больше всего был похож на бомжа. Причем бомжа растерянного, испуганного, неуверенного в себе. При этом он мне кого-то смутно напоминал. Однако, кого только не пускают в якобы элитный дом!
В любом случае опасности этот человек явно не представлял. Тем более что за моей спиной послышалось цоканье когтей, и в прихожей появился Бонни, весьма недовольный, что его оторвали от просмотра новостей.
— Вы кто к кому? — спросила я через дверь.
— К Борису Алексеевичу Ланскому! — ответил бомж.
Ну и знакомые у Бориса Алексеевича!
— Его нет! — сообщила я.
— А когда будет? — тоскливо осведомился бомж.
Ясно было, что отсутствие Бориса Алексеевича совершенно выбило у него почву из-под ног.
— Не скоро! — ответила я безжалостно. — Самое малое, через две недели!
— Ой! — вскрикнул бомж. — А может, вы меня впустите? Неудобно разговаривать через дверь…
— За кого вы меня принимаете! — возмутилась я. — Впускать кого попало в квартиру…
— Я — не кто попало, — проныл тот. — Я его брат… он меня вызвал письмом… хотите, покажу его письмо? И паспорт!
Так вот кого он мне напомнил — Бориса Алексеевича! Те же глубоко посаженные серые глаза… просто Борис был аккуратно одет, хорошо подстрижен и вообще очень прилично выглядел, вот я и не смогла осознать их очевидное сходство. Ну ладно, лучше уж впустить его в квартиру, чем орать через дверь! Тем более что присутствие Бонни придавало мне уверенности. Дог, кстати, выглядел удивительно спокойным — не рычал, не царапал дверь, не распахивал пасть. Меня в свое время он встретил не так приветливо.
Я открыла дверь и отступила назад.
Гость держался очень робко, протиснулся в прихожую и переминался на коврике возле дверей, так что я могла его внимательно разглядеть.
Пожалуй, он был моложе Бориса, может, немного за тридцать, хотя запущенный вид и ужасная прическа его старили. Вообще, на мой взгляд, ничто так не портит мужчину, как плохая стрижка.
Но и помимо этого в его внешности хватало недостатков: короткие, ужасно мятые штаны какого-то немыслимого цвета, из-под которых торчали серые носки из дешевого трикотажа. Жуткая джинсовая курточка, несвежий воротничок рубашки… единственное, что мне понравилось в странном госте, — в нем не было наглой мужской самоуверенности, которую я на дух не выношу. И еще — Бонни, похоже, ничего против него не имел. На всякий случай дог стоял рядом со мной, так что я ощущала его молчаливую поддержку, но не рычал, не скалился и вообще никак не демонстрировал неприязнь к незнакомцу. А Бонни, насколько я успела понять, разбирается в людях.
— Ну что — так и будете стоять на пороге? — осведомилась я ворчливым голосом.
— Да… нет… если можно, я войду…
— Да уж все равно вошли! Значит, вы — брат Бориса?
— Сводный, — выдавил из себя он, и во мне сразу окрепли успокоившиеся было подозрения. Братья бывают родными или двоюродными, а тут еще какой-то сводный…
— Как это? — не слишком вежливо спросила я.
— Понимаете, мамы у нас были разными, а отец один, — с готовностью объяснил незваный гость. — Мы в детстве мало общались, потому что его мама, Бориса, мою маму не очень любила… То есть даже очень не любила…
Это я понимала. Очень хорошо понимала. Я вот тоже ненавижу эту самую Ольгу, которая увела у меня мужа. Я прислушалась к себе и поняла, что ее-то как раз я ненавижу меньше всего. Ну, наглая такая девица, приехала в большой город, надо же как-то жизнь устраивать! Вот она и положила глаз на перспективного сотрудника. Ведь это он обманывал меня больше года, он со своей мамочкой собирался лишить меня всего и выпихнуть в коммуналку…
— Я, пожалуй, пойду! — вдруг заторопился лохматый тип. — У вас лицо такое, вижу, что вы мне не верите, еще милицию вызовете…
— А вы что — милиции боитесь? — поинтересовалась я. — У вас совесть нечиста?
Он посмотрел грустно, сразу стало понятно, что он боится всего — скандальных соседей, хамских пассажиров в общественном транспорте, темных подъездов, глухих переулков и личностей неопределенного пола, внезапно вылезающих из щели в заборе и просящих закурить. И милиции он боится не потому, что совесть нечиста, а просто так, как говорится, до кучи.
Бонни переступил с ноги на ногу и нетерпеливо вздохнул, потом взглянул на меня.
«Не валяй дурака, — говорил его взгляд, — видишь же, человек безобидный, не вор, не грабитель. И я с тобой!»
Я согласилась с Бонни, что тип, конечно, со странностями, но неопасный. С другой стороны, если бы он был настоящим братом, хотя и сводным, то не преминул бы поинтересоваться, кто я такая и что делаю в квартире его родственников?
— Да подождите вы! — сказала я, видя, что лохматый прихватил свой рюкзачок неопределенно-болотного цвета и нашаривает за спиной ручку двери. — Вот куда вы пойдете? Сами же сказали, что приехали — откуда, не расслышала?
— Из Владимира, — сообщил лохматый, — ночным поездом…
— Как же вы с Борисом Алексеевичем не состыковались? Они только вчера отдыхать улетели…
— Я… вы извините, можно водички попить? — спросил гость.
Начинается! Сначала водички попить, потом накормить с дороги, а потом выяснится, что ему ночевать негде! И ведь правда негде! Он ведь к брату в гости приехал!
Тут Бонни ощутимо боднул меня головой в бок.
— Ну хорошо, — я с усилием сделала приветливое лицо, — пойдемте на кухню, чаю выпьете с дороги.
Лохматый бросил свой рюкзачок и обрадованно потрусил за Бонни на кухню. Этот-то зачем торопится? Он уже завтракал!
На кухне незваный гость скромно устроился в уголке, а Бонни нахально развалился посередине, я только потом разгадала его тактику. Я достала из буфета печенье, конфеты, потом подумала, что лохматый, очевидно, голоден, выложила на дощечку батон и углубилась в холодильник. Вытащила оттуда масло, сыр, подумала и добавила копченую лососину и ветчину.
Чай я завариваю отлично, это даже Альбина признавала. Никаких пакетиков, хороший листовой чай, надо положить в чайник побольше заварки, потом долить водой на две трети, дать настояться — дома у меня для этой цели был собственноручно сделанный ватный петух — и потом долить кипятком дополна.
Лохматый деликатно взял из вазочки самое маленькое печеньице и стал размешивать чай, причем, что характерно, сахар в чашку не положил.
— Вы бутерброды кушайте! — Я отвернулась за вторым ножом, а когда взглянула назад, то увидела, что лохматый уронил на пол кусок масла. Он страшно засмущался, вскочил и уронил тарелку с ветчиной. Я метнулась вперед, успела подхватить тарелку, но два куска ветчины шлепнулись на пол. То есть не на пол, а в услужливо распахнутую пасть бордосского дога, напоминающую раскрытый чемодан. Эта махина нарочно разлеглась на дороге, чтобы все об него спотыкались и роняли на пол что-нибудь вкусненькое.
— Простите! — Лохматый непритворно расстроился. — Я не нарочно.
— Конечно, не нарочно! Это вон Бонни хулиганит! Не смей отнимать у гостя еду! — прикрикнула я.
Бонни усовестился и прикрыл голову лапами. Лохматый тип совсем скис и дрожащей рукой взял чашку. Я ожидала, что либо чашка сейчас выскользнет у него из рук, либо ручка у чашки отвалится сама по себе, либо как раз в этот момент произойдет подземный толчок невиданной силы, словом, так или иначе, чаю мой гость не попьет. У таких людей вечно что-то случается — в самый неподходящий момент развязывается шнурок, и они растягиваются на пути бегущей к поезду толпы людей. Кепочку с их головы ветер срывает точно посредине моста, и она падает в реку.
Бонни усовестился и прикрыл голову лапами. Лохматый тип совсем скис и дрожащей рукой взял чашку. Я ожидала, что либо чашка сейчас выскользнет у него из рук, либо ручка у чашки отвалится сама по себе, либо как раз в этот момент произойдет подземный толчок невиданной силы, словом, так или иначе, чаю мой гость не попьет. У таких людей вечно что-то случается — в самый неподходящий момент развязывается шнурок, и они растягиваются на пути бегущей к поезду толпы людей. Кепочку с их головы ветер срывает точно посредине моста, и она падает в реку.
Именно такие люди застревают в дверях вагона метро — голова внутри, а тело снаружи. Только на них падают с балкона цветочные горшки — все остальные спокойно идут мимо. Бьюсь об заклад, что с билетом на поезд у этого типа точно вышла накладка. Или он пришел на пятый путь, а поезд уходил со второго.
Одним словом, передо мной сидел классический растяпа и неудачник.
Я мягко отняла у него чашку, насыпала туда три ложки сахара и размешала. Под моим наблюдением лохматый отхлебнул из чашки и зажмурился от удовольствия — стало быть, с сахаром угадала. После чего я сама намазала булку маслом и положила кусок рыбы, не обращая внимания на страстные вздохи Бонни. Я вовремя пододвигала гостю новые бутерброды и подливала чай, подсовывала салфетку, следила, чтобы посуда не оказывалась в опасной близости от края стола. Ногой я непрерывно отпихивала Бонни — наглый пес порывался встать и положить голову на стол.
Прошло минут сорок, я за это время устала так, как будто перелопатила гору земли величиной с пятиэтажный дом. Наконец гость заявил, что сыт и очень мне благодарен. Он съел восемь бутербродов, триста граммов печенья и выпил три чашки чаю, но кто считает? Тем более не свое…
Видя, что на столе пусто, Бонни поскучнел и удалился.
— Так отчего же вы приехали не вовремя, Иван… Алексеевич? — Я решила, что самое время приступить к расспросам.
— Понимаете… — он смущенно потупился, — Борис давно меня звал. Когда отец умер, я ему написал — так, мол, и так. И получил ответ достаточно резкий… Ну, что делать? А в прошлом году он мне письмо прислал. Извинялся и, вообще, сказал, что делить нам нечего, родителей давно нет, и мы можем общаться как братья…
— А отчего же вы приехали только сейчас, а не в прошлом году? — не унималась я.
Виданное ли дело — ехать наугад, как будто при царе Горохе живем! Это тогда всю жизнь на одном месте сидели, и связи никакой не было, кроме почтовых голубей и сапог-скороходов! А теперь все-таки телефон и телеграф есть…
— А я это письмо только недавно получил… — заявил этот тип.
Ну, знаете ли! Хоть почта у нас и работает из рук вон плохо, однако про такие немыслимые сроки получения письма я не слышала. Ты ври, да не завирайся!
Очевидно, эти мысли отразились на моем лице, потому что подозрительный гость порылся в карманах, причем я вовремя успела убрать с его дороги пустую вазочку из-под печенья, и вытащил на свет божий пачку бумаги. Он сдвинул чашки и разложил мятые клочки на столе. Я с удивлением поняла, что это письмо, вернее, остатки от него. Лохматый тип, которого я твердо считала еще и ненормальным, аккуратно раскладывал на столе свой мусор. Стали видны слова, написанные твердым мужским почерком:
«Дорогой брат, прости меня за глупое и жестокое письмо, во мне говорила обида моей матери…»
Дальше нужный кусок отсутствовал, потом строчки были затерты или залиты чем-то жирным. Зато подпись в конце письма я разобрала: «Борис Ланский». И закорючка.
— Отчего же вы храните письмо брата в таком странном виде? — спросила я.
Взгляд гостя показал, что он вполне оценил мой сарказм.
— Понимаете… — он отвел глаза, — тут вышла такая история…
Так я и знала! Даже письмо не может получить как все люди!
— Это письмо пришло на адрес моей жены… Бывшей жены, — произнес гость.
Вот интересно! Неужели нашлась женщина, которая взяла этого недотепу в мужья? Хотя что это я, некоторым дамам так замуж хочется — готовы за кого угодно пойти. Опять же, любовь зла, полюбишь и такого… Хотя козлом я бы его все же не назвала.
— То есть я раньше тоже там жил, — тянул этот несуразный тип, — вот Борис и написал туда. Другого-то адреса у меня не было, я квартиру снимал то тут то там…
Стало быть, жена его выгнала. Логично! Терпение у нее лопнуло, я бы на ее месте тоже так поступила. Хотя я бы на ее месте за такого никогда не вышла. Надо же хоть немного в людях разбираться, сразу видно, что муж из него никакой!
Тут я опомнилась и сообразила, что не мне бы такое говорить. Я сама шесть лет считала свой брак безоблачным, а что оказалось? Этот хоть квартиру жене оставил…
— Понимаете, моя жена… в общем, она письмо прочитала и выбросила…
Однако! Как же женщина должна ненавидеть бывшего мужа, чтобы выбросить такое важное письмо! Что он ей сделал?
— Как же оно к вам попало? — спросила я, заметив, что мой собеседник уставился с мрачным видом в одну точку.
— А? — Он очнулся от невеселых дум. — А его девочка нашла, соседка. Я ей компьютер чинил и вообще научил с ним обращаться, вот она и подумала, что письмо мне понадобится.
Вот отчего письмо в таком виде — благодарная девчонка вытащила его из помойного бака!
— Мы встретились случайно — ну вот, я и получил от брата весточку.
Тут все остальные мысли заслонило возмущение! Как он смеет класть на стол письмо из помойки! Да на нем же микробов туча!
Бонни явился на кухню.
«Чего это вы тут сидите? — говорил его взгляд. — Делать-то на кухне все равно уже нечего…»
— Вы не думайте… — заторопился неряха, собирая свои бумажки, — я не просто так приехал к брату на хлеба.
Именно так я и подумала, мысли мои он читает, что ли?
— Я, может быть, работу получу. Или денег заплатят хоть немного…
— Как это? — Я недоверчиво подняла брови.
Что он несет? Кому это в наше время платят деньги просто так?
— Понимаете, я, вообще-то, программист. Но не люблю в присутствие ходить — там шумно, отвлекаешься все время…
Он так и сказал — в присутствие. Сразу видно, что никогда в офисе не работал. Не любит ходить на работу, а кто любит-то?
— Так что я предпочитаю дома работать…
Угу, я тоже последние несколько лет дома работала. Как вол, между прочим. Только денег мне за это не платили, по-другому отблагодарили. Получила по полной, накушалась этой благодарности под завязку.
— Опять у вас такое лицо, — огорчился Иван. — Не верите, думаете, сочиняю я…
— Что тут думать! — рассердилась я. — Тут и думать не надо, все видно! Уж простите, вид у вас не слишком преуспевающий…
Он с удивлением себя оглядел, потом покраснел, и мне стало стыдно. Что я набросилась на человека? Какое мне вообще до него дело?
— Мне одному-то много не надо… — он вдруг еще больше взлохматил свою шевелюру, — просто интересно было кое-что сделать… Вы, конечно, не специалист…
И снова верно: компьютером я владею на уровне очень слабого пользователя, в свое время освоила пару-тройку бухгалтерских программ, на этом мои познания заканчиваются.
— В общем, я разработал программу поиска… вам неинтересно… И выставил ее на сайт. И мне пришло приглашение в компанию «Спейс»… У них тут представительство…
Он снова порылся в карманах и протянул мне какую-то мятую бумажку. Там было напечатано, что Ланского Ивана Алексеевича приглашают явиться на собеседование в офис компании «Спейс» 18 июня в одиннадцать часов по адресу…
Судя по адресу, компания располагалась в приличном месте.
— Крупная компания? — спросила я.
— Очень известная, — подтвердил Иван.
— А с чего вы взяли, что вам там работу предложат?
— А они вроде хотят мою программу купить!..
— И почем нынче программы? — осторожно поинтересовалась я, чтобы этот несуразный тип не подумал, что я хочу наложить лапу на его денежки.
— Я точно не знаю, как сторгуемся… — он смущенно улыбнулся, — но дорогу оправдаю, и тут не придется у Бориса на шее сидеть.
— Так-так… — медленно протянула я, — и вы, простите, собираетесь в этой вот курточке завтра на собеседование идти?
— А у меня больше ничего нет. — Он недоуменно развел руками. — А в чем дело?
— А в том, — рассердилась я, — что в таком виде вас в приличную компанию и на порог не пустят! Охрана с порога отфутболит! А если по недосмотру и пропустит, то дальше секретарши не дойдете! А уж если вам неслыханно повезет, то примет вас младший менеджер, начальства не видать вам как своих ушей. А младший менеджер ничего не решает. Вот он и будет вас по полной программе мариновать — зайдите на недельке, да еще ничего не ясно… Пока вам это хождение не осточертеет и вы в свой Владимир обратно не уедете. Кстати, отчего вы в Москву-то не поехали? Ведь ближе…
— Да вот хотел двух зайцев убить, брата повидать заодно…