Начать с того, что шумное многолюдье прилегающих к Невскому кварталов сменилось настороженной тишиной и безлюдьем. Да и та немногочисленная публика, которая здесь встречалась, оставляла самое неприглядное впечатление. «Синяки» торчали возле подъездов группами по двое, по трое, переговариваясь о чем-то своем. Шли по своим делам подозрительные субъекты с воровато бегающими глазами. Бомжи рыскали в поисках пустых бутылок и пивных банок. Если навстречу и попадались отдельные прохожие приличного вида, они старались скорее прошмыгнуть в подъезд или сесть в машину, не задерживаясь на улице. Это был самый настоящий Петербург Достоевского, в котором мало что изменилось за полтора века.
Я миновала круглый рынок на углу Марата и Разъезжей и увидела широкое мраморное крыльцо, которое вело к застекленной двери с криво висящей табличкой: «Европейская юридическая коллегия». Номер дома не совпадал, но Алевтина могла и перепутать.
Ниже названия были указаны часы работы.
Поднявшись по ступенькам, я подергала дверь.
Она была заперта, хотя, если верить вывеске, сейчас был самый разгар рабочего дня.
Из-за двери доносился хрипловатый мужской голос, который, безбожно фальшивя, напевал:
Оглядев дверь, я не увидела звонка и поэтому громко постучала в стекло.
неслось из офиса.
Я постучала снова, еще громче.
— Ну что стучишь? — отозвался тот же голос. — Я тебе щас так постучу! Видишь же, что закрыто!
— Я ищу юридическую коллегию… — жалобно проговорила я сквозь дверь.
— Ищи ветра в поле!
Дверь открылась, и передо мной появился коренастый дядька лет шестидесяти, с широким обветренным лицом, окаймленным короткой шкиперской бородкой. Из-под черной матерчатой куртки, которую так и хотелось назвать бушлатом, торчал ворот тельняшки. В общем, это был настоящий морской волк.
Окинув меня заинтересованным взглядом, он проговорил:
— Ну, заходи, коли пришла!
Я с опаской вошла внутрь и оказалась в пустом просторном помещении, которое когда-то наверняка было приемной офиса. Впрочем, от тех счастливых времен остались только два офисных стула с расцарапанной обивкой и небольшой столик, на котором голубой электрический чайник соседствовал с пакетом сушек.
— Чай будешь? — осведомился морской волк, придвигая мне стул.
— Мне бы про юридическую коллегию узнать! — протянула я, оглядываясь по сторонам. — Она что — переехала куда-то?
Время катастрофически поджимало — пока я тут распиваю чаи, Ивана, может быть, уже пытают. Хотя он точно не знает ничего интересного, за это я ручаюсь. Да еще неясно, та ли это контора, которая в свое время имела дело с Борисом Ланским.
— Так тебе как — с сахаром? — спросил морячок, игнорируя мой вопрос.
— Лучше без, — ответила я, подумав, что за чаем морской волк может разговориться.
— Правильно, — одобрил он, наливая в большую фаянсовую кружку крепчайшую заварку. — С сахаром пить — только чай портить! Надо без сахара и покрепче!
Я пригубила чай и осторожно отставила кружку: такой крепкий напиток мой организм попросту не выдержит.
Морячок, не заметив моего маневра, отпил огромный глоток из своей кружки и с хрустом раскусил сушку крепкими, желтоватыми от никотина зубами.
— Так что насчет юридической коллегии? — напомнила я.
— Закрылась! Видишь же — никого нет!
— Ну, вы-то есть…
— Я не в счет, я сторож! Я человек привычный. А кроме меня, здесь никто не уживается! — Он развел руками и, доверительно понизив голос, добавил: — Я тебе так скажу: это место нехорошее! Здесь ведь сперва похоронная контора была, «Вечный покой», так после нее разве можно открывать что-то другое? Это же заранее ясно: не будет толку! Одно слово — гроб! Все, кто после здесь был, позакрывались! Как похоронщики съехали, хозяин сдал помещение под парикмахерскую. Ну, та всего месяц проработала, закрылась со скандалом…
— Почему? — спросила я, невольно заинтересовавшись.
— Ну, тут такое дело вышло… Сидят, значит, дамочки, кому прическу вертят, кому стрижку, кому массаж личности, кому маникюр-педикюр, об жизни с парикмахершами треплются… И тут вдруг двери открываются, и заносят прямо в зал гробы, ровным счетом шестнадцать штук. Это фирма, которая в «Вечный покой» гробы поставляла, по старой памяти завезла. Как сейчас помню — шесть гробов самых пролетарских, сосновых, красным ситчиком обитых, восемь штук поприличнее, для среднего класса, из хорошего дерева и с резьбой, и два гроба суперлюкс, для этих… для ВИП-покойников, из африканского палисандра, с позолоченными ручками и встроенным телевизором…
— С чем?! — переспросила я, подумав, что ослышалась.
— Говорят тебе — с телевизором!
— А зачем покойнику телевизор?!
— Ты меня не спрашивай! У них ведь, у этих самых випов, как — если Колян своей теще гроб с телевизором заказал, то и Толяну без него никак нельзя… Это еще что! Один клиент в «Вечном покое» для своей жены гроб с джакузи потребовал! Она, говорит, без этой самой джакузи при жизни дня не могла прожить, так пусть и после смерти пользуется! И что ты думаешь — изготовили в Испании, по специальному заказу… специальным самолетом доставили, чтобы к похоронам успеть!
— Ну так вы, кажется, про парикмахерскую рассказывали… — напомнила я.
— А что про нее рассказывать? Дамочки как гробы увидели — так недостриженные и разбежались! И больше сюда ни ногой! Не хотим, говорят, в мертвецкой причесываться! Так что закрылась парикмахерская, остались от нее зеркала да полочки в туалете. И сдал хозяин помещение доктору по нервной части.
— Какому?
— Ну, который с богатыми дамочками про жизнь разговаривает. Забыл фамилию… он еще по телевизору про то же самое болтает. У них, у этих дамочек, от безделья эта… депрессия, по ночам аппетита нет и днем бессонница, вот они и ходят к таким докторам, которые их за бешеные деньги слушают. Я сколько раз видел — дамочка на кушетке лежит и ему про жизнь свою незадавшуюся заливает, что вроде все есть: и дом, и деньги, и прислуга, — а все чего-то не хватает. А доктор кивает и поддакивает, а сам под столом книжку читает. Но и этот доктор здесь долго не задержался, месяца полтора, не больше.
— Что — венки завезли похоронные?
— Нет, поставщики уже к тому времени все знали, что «Вечный покой» закрылся. А только стали дамочки жаловаться, что им этот доктор больше не помогает. Вроде сидит, слушает, а у них мурашки по коже и страх какой-то подступает. А потом начали покойники мерещиться. Одна дамочка, очень, между прочим, важного человека супруга, не буду говорить, какого, вышла в сортир, кабинку открывает — а там покойник сидит, костюм черный, лицо белое, и руки крестом на груди сложены… Главное дело, что сортир женский, а покойник-то мужчина! Ну, дамочка как завизжит… в общем, и нервный доктор съехал, второй месяц недоработал. От него кушетки остались. Хорошие кушетки, крепкие. После него снял это помещение «Кот в сапогах»…
— Кто?! — переспросила я удивленно. — Какой кот?
— Да это магазин такой, всякие товары для кошек, собак и прочей живности.
Я насторожилась и удвоила внимание: ведь тот микроавтобус, на котором увезли Ивана, тоже, судя по надписи на борту, принадлежал фирме, торгующей товарами для домашних животных!
— И что «Кот в сапогах»?
— Эти дольше продержались, почти год. Ну, все-таки не с нервными дамочками дело имели… собаку или там кота гробом палисандровым не напугаешь…
— А что же с ним, с этим «Котом», случилось?
— Хозяева стали жаловаться: собаки от того корма, что здесь покупали, выть начинали, ровно как по покойнику. Их и к ветеринарам водили, и к дрессировщикам собачьим — ничего не помогает. Воют и воют, хоть умри… а с кошками еще хуже: по ночам спать перестали, ходят в темноте, глаза светятся, шерсть дыбом стоит… Хозяин или, допустим, хозяйка ночью встанет по надобности, увидит своего Барсика в таком виде — так может в обморок хлопнуться! А как перестали в «Коте» корм покупать — так все наладилось, Барсики по ночам спят у хозяйки под боком, и собаки не воют. Так что и «Кот в сапогах» съехал. А уж после него эта контора юридическая въехала, которую ты ищешь…
— И ей от «Кота в сапогах» красный микроавтобус достался? — догадалась я.
— Ну да, автобус… — подтвердил морячок. — И еще кое-чего по мелочи…
— И что — эта юридическая контора тоже недолго продержалась?
— Месяца не прошло!
— А что же с ними случилось? Тоже привидения достали?
— Врать не буду, насчет привидений не в курсе, только эта контора сама какая-то подозрительная. Вывеску повесили, а клиентов никаких не принимали. Даже если кто и придет, норовили отфутболить. То выходной у них после выходного, то обеденный перерыв с утра до вечера… Разве так в наше время можно работать?
— Действительно… — согласилась я.
— Ну, вот и закрылись, аккурат на прошлой неделе! — завершил рассказ морской волк. — Так что хозяин нового арендатора ищет, а я покуда на прежнем посту — сторожу пустые стены!
— А вы не знаете, куда эта юридическая контора переехала?
— Нет, не знаю! Думаю, она вообще закрылась… а тебе-то она зачем? Сейчас такие конторы на каждом углу…
— Я к ним на работу устроиться хотела, — выдала я экспромтом. — Мне по телефону сказали, что есть вакансия…
— Говорю тебе — странная контора! — Морячок недоверчиво поджал губы. — Может, оно даже и к лучшему, что не устроилась… Чаю-то еще не хочешь?
— Спасибо, я еще тот недопила!
— А я еще выпью стаканчик…
За разговором он выпил, по моим наблюдениям, литра полтора, и когда потянулся за чайником — тот оказался пустым.
— Ну, ты посиди, я сейчас приду! — И он отправился во внутреннее помещение за водой.
Воспользовавшись отсутствием сторожа, я оглядела помещение.
Теперь, зная его бурную историю, я заметила следы пребывания прежних арендаторов.
От похоронного агентства ничего не осталось, его наследие тщательно убрали, но мне показалось, что в помещении все еще стоит застарелый запах чего-то противно-приторного, смутно напоминающего о смерти и похоронах.
Неудивительно, что в такой атмосфере не выжил салон красоты!
Вот, кстати, в углу висит гламурное зеркальце в розовой лепной оправе, напоминающей розы с бисквитно-кремового торта. Это явно осталось от парикмахерской.
Возле стены стояла старомодная кушетка, обитая зеленой искусственной кожей. Все ясно — наследие «нервного доктора». На этой кушетке исповедовались перед ним богатые дамочки. Вот жмот — не мог для своих требовательных клиенток заказать кушетки подороже, в натуральной коже!
Там же, за кушеткой, я обнаружила новенькую кошачью когтеточку в виде финиковой пальмы, наверняка сохранившуюся от магазина «Кот в сапогах».
Я отодвинула когтеточку и заметила под ней какой-то листок, а когда нагнулась за ним, то под кушеткой увидела картонную коробку, а в ней на самом дне валялось несколько пластмассовых фигурок, похожих на те, что дети вынимают из шоколадных яиц. Фигурки изображали кота. Классического кота из сказки Шарля Перро — в сапогах с ботфортами и шляпе с пушистым пером. Очевидно, фирма использовала фигурки в качестве мелких призов или сувениров для покупателей. Все фигурки были с изъяном, в противном случае их бы не оставили на выброс. То у кота перо на шляпе отломалось, то краска на сапогах облупилась. А то вообще одна верхняя половина туловища.
Я вытащила из сумочки тот осколок, что нашла в кафе. Кошачьи сапоги идеально подошли к шляпе, только хвост куда-то потерялся. Как уж тот осколок попал в кафе, я понятия не имею, но ясно одно: я на правильном пути. Именно эта подозрительная юридическая коллегия направила Бориса с женой за границу. Стало быть, фальшивая Нелли работает на мифического дядю. Хоть я и небольшого ума, как утверждал бывший муж, однако сообразила, что никаким наследством в этом деле и не пахнет, и Иван им нужен для каких-то своих, явно криминальных, целей. Ну уж нет! Этот номер у них не пройдет! Ивана я им так просто не уступлю! Хотя бы из-за того, что он теперь фактический хозяин Бонни. Если Ивана убьют, пес останется круглым сиротой.
Я развернула листок, подобранный с пола.
Это была рекламная листовка зоомагазина «Кот в сапогах». Того самого, который арендовал здешнее помещение незадолго до юридической коллегии.
В верхней части листовки был изображен красавец-кот в роскошных сапогах с ботфортами, вышитом золотом камзоле и широкополой шляпе с огромным страусовым пером. В лапах нахальный кот держал фирменный пакет магазина со своим собственным портретом. Ниже шел рекламный текст, перечислявший основные товары, представленные в магазине. Здесь же был адрес и телефон — адрес того самого помещения, где я сейчас находилась.
И наконец в самом низу листовки была приписка:
«Для оптовых покупателей товар отгружается со склада по адресу: Удельный проспект, дом 3-а».
Эврика! Ивана наверняка держат на складе! Такое во всех фильмах показывают: заброшенный склад, или неработающий завод, или на крайний случай большой сарай — самое удобное место для того, чтобы держать похищенного человека. Туда никто не ходит, посторонних не пустит охрана, и можно незаметно провезти человека в грузовом автобусе — мало ли, товар какой.
— Ты чего это тут делаешь? — раздался вдруг прямо надо мной голос морского волка.
— Сережку уронила! — отозвалась я и поднялась, машинально спрятав листовку в карман.
— Нашла?
— Нашла! — Я честно продемонстрировала ему сережку, предусмотрительно вынутую из уха.
— Это тебе повезло, что нашла! Тут давно не прибирались, как эта… юридическая контора съехала. Я хозяину говорил, чтобы прислал уборщицу, да он все отмахивается. Надо хоть мне самому палубу надраить, а то непорядок…
— Разве же это мужское дело? — проговорила я кокетливо, вставляя сережку на прежнее место.
— Самое что ни на есть мужское! — гаркнул бравый моряк. — На корабле каждый день палубу драят, а капитан платочком чистым проверяет. Если платочек запачкается — наряд вне очереди! На кухне картошку чистить или того хуже — гальюны убирать. Так что вахтенные стараются. Ни одна уборщица так не вымоет, как моряк! Ну что, чаю-то еще выпьешь? — добавил он, включая чайник в розетку.
— Да нет, я, пожалуй, пойду… — И я покинула пустующий офис.
Бонни встретил меня в дверях нервным подвыванием. Бросившись навстречу, он едва не сбил меня с ног, да еще и обслюнявил своим огромным шершавым языком.
— Бонни, веди себя прилично! — проговорила я, отстраняясь, и достала из кармана платок.
При этом на пол выпала скомканная листовка.
Пес неожиданно зарычал, отступил на шажок и уставился на листовку, как на живое и очень неприятное существо. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом.
— Что это с тобой? — Я подняла листовку, но Бонни зарычал еще громче и выхватил злополучную бумагу у меня из руки.
— Да что с тобой происходит? — пробормотала я.
Он уставился на меня в упор с таким выражением, что мне стало стыдно за свою непонятливость.
— Ты хочешь сказать…
«Ну конечно! — говорил его взгляд. — Наконец-то ты хоть что-то научилась понимать!»
— Да я и сама так думала… Значит, мне нужно ехать на Удельный проспект?.. Стоит взглянуть на этот склад…
«Не тебе, а нам!» — говорили выразительные глаза дога.
— Об этом не может быть и речи! — твердо произнесла я.
Бонни, цокая когтями по полу, обошел меня и лег возле двери, давая понять, что на этот раз без него я из квартиры не выйду. Он меня просто не выпустит.
— Но, Бонни, ты слишком заметный… — пыталась я его переубедить.
Он в ответ на мои слова и ухом не повел.
И после этого говорят, что человек — повелитель природы! Да это слюнявое чудовище вертит мной как хочет!
— Ну ладно, — проговорила я, когда поняла, что он просто не оставляет мне выбора. — Я возьму тебя с собой, но только уговор: слушаться меня беспрекословно! Не влезать ни в какие сомнительные истории! И не бегать за кошками и… гм… собаками женского пола!..
— Уа-у! — проговорил Бонни, поднимаясь с пола.
Это прозвучало как согласие, но по выражению его хитрой морды можно было понять, что он на самом деле думает: «Это еще вопрос, кто кого берет с собой и кто кого должен слушаться!»
Удельный проспект идет вдоль путей Финляндской железной дороги. Частью он застроен постепенно приходящими в ветхость деревенскими домами, кое-где выросли как грибы новые жилые корпуса, то и дело сотрясаемые гулом проходящих электричек, но больше всего здесь разнообразных складов, гаражей и ангаров.
На заржавленных железных воротах я увидела аккуратную табличку с адресом: «Удельный пр., дом 3». Тут же масляной краской было крупно написано: «Кафель. Сантехника. Водопроводная арматура». Возле ворот дремала на скамейке тетка в ватнике.
— Бабушка, а где дом три-«а»? — осведомилась я.
Тетка открыла глаза и увидела нас с Бонни.
Выпучив глаза и широко открыв рот, она отшатнулась, едва при этом не свалившись со скамейки. Думаю, что не моя скромная особа произвела на нее такое сильное впечатление.
— Да вы не бойтесь, он смирный! — постаралась я успокоить ее.
Бонни, в подтверждение моих слов, попытался приветливо улыбнуться. Надо сказать, выглядело это для неподготовленного человека страшновато.
— Смирный?! — переспросила тетка, обретя дар речи. — Да он меня сожрет и не подавится!
— Не волнуйтесь, он уже завтракал! Так где же дом три-«а»?
— Вон там! — Тетка махнула рукой куда-то влево, вскочила со скамейки и улепетнула в неприметную калитку.