-Куда это он? - растеряно пробормотал отец Клементий.
-К дантисту, - я ехидно улыбнулся и шагнул в темноту склепа, подсвеченную бледно-зелеными испарениями, сочившимися из-под крышки гигантского саркофага.
-Ну, наконец-то! - возликовал кто-то из глубины могильной утробы.
Опять? А я- то надеялся, что сюрпризы закончились. Доберусь до меча - это мерзкое кладбище разнесу по камешку.
-Подходи, не робей! - подбодрил всё тот же голос.
-Кто это? - ни черта не вижу, отец Клементий сопит за спиной, издеваясь над трутом и кресалом. Надо было дома тренироваться, а не теперь.
-Братан, не признал? Ну, вы, мужики, даёте! Пришли чтобы, значит, моей мощью воспользоваться, а не признают. Или... - голос слегка дрогнул, - вы не за мной?
-Кто ты? - твердо спросил я. Кажется опасность нам пока не грозила.
-Как вы ещё не узнали? Да меч я, меч! Меч - колдунец, одним ударом любой камень в капусту, в мелкий щебень, в труху, в пыль... Хотя... Это, впрочем, со второго раза. Так что, берете?
Наконец-то я его разглядел. Он прятался за небольшим постаментом в глубине узкой ниши и таращился на меня единственным глазом, располагавшимся на эфесе. Рот - узкая щель - растянулся в подобострастную улыбку. Говорящий меч? Я даже не удивился. Чему удивляться? Чем говорящий меч хуже вампира или оборотня?
-Давай, давай, бери меня, цепляй к поясу богатырскому и наверх, наверх! Тысячу лет света божьего не видел, устал впотьмах томиться, душа изржавела. Чего не скажешь о качественной стали, из коей сделано мое естество. Вынеси на свет, и она заискрит тысячей зеркал! Острота моего лезвия поразит ваше воображение! А ножны? Это произведение искусства, венец творчества несравненного мастера, забыл его имя, но вы-то наверняка наслышаны, оно наверняка пережило века...
-Помолчи, беду накликаешь, опять кто-нибудь подвалит, нас съедят и ты тут еще тысячу лет проторчишь! - не меч, а рекламный ролик какой-то.
-Да, а что, еще кто-то остался? - глаз обеспокоено забегал. - Хватай меня - и наверх! Наверх к людям, к свободе, к солнцу!
-Помолчи, - я подошел и осторожно протянул руку. Недолгое пребывание в этом мире научило меня не верить никому и ничему. Металл оказался на удивление теплым. Я вытащил замолчавший меч из ниши и в три прыжка оказался на поверхности, освещенной ослепительно-ярким лунным светом. Кажется, тут начиналось светопреставление. Налетевший с востока сильнейший ветер, тащивший по небу небольшие тучки, кружился среди надгробий, словно гигантская метла, сметая остатки скелетов и превращая их в летящую по воздуху труху. Про своё недавнее обещание разнести кладбище по камешкам я как-то само собой забыл. Где-то далеко на западной окраине кладбища тоскливо подвывал упырь. Я невольно оглянулся и, едва не споткнулся о валяющийся на земле мешок. Чертыхнувшись, я наклонился, поднял мешок, сунул в него по-прежнему молчавший меч-колдунец, забросил за плечо и неторопливой походкой направился к выходу за кладбищенскую оградку. Мимо меня, набирая скорость, промчался отец Клементий. Глядя на него, я тоже решил поторопиться.
Вслед за "его преосвященством" выбравшись за пределы злополучного кладбища, я облегченно вздохнул, собрал брошенные под кустики вещи, надел слегка влажноватые от ночной росы берцы, затем, запустив руку в лозовый куст, ухватил рукоять своего старого, проверенного мечика, вытащил, любовно погладил и, приторочив его к поясу, зашагал в направлении нашего теремочка. Близилось утро.
Яга сидела на завалинке и нервно теребила цветастый платочек. Ни дать, ни взять деревенская старушка. А солнышко уже выползало из-за горизонта, и выпавшая за ночь роса переливалась всеми красками. Соловей, еще не закончивший свои ночные трели, с любопытством взирал на округу, а откуда-то издалека доносилось чье-то заунывное пение.
-Вернулись! - всплеснув руками, воскликнула Баба-Яга, - я тут по делам вышла... Она замолчала и мне показалось, что в её покрасневших от бессонной ночи глазах снова стоят слезы.
-Здравствуйте, Матрена Тихоновна! - поприветствовали мы хором, а отец Клементий, выступил вперед и низко поклонился. Вот чего я от него не ожидал, того не ожидал, - вернулись мы и меч добыли.
-Уж и не чаяла, - она покачала головой, - заставили вы меня, старую, попереживать... Ужо и утро занялось, и самовар второй раз стынет..
-Что? Где? Пришли? Покажите мне солнце! Я задыхаюсь в душных объятьях мешковины. Свободу, свободу! Я хочу видеть мир! - донесся приглушенный голос "узника совести", и я, перевернув мешок, вывалил его в придорожную пыль. С такими, как он, не стоит слишком церемониться, иначе на шею сядут.
-Кто? Что? - это, вытаращившись друг на друга, одновременно воскликнули Яга и меч.
-Это меч, а это Матрена Тихоновна - потомственная Баба-Яга, волшебница в десятом поколении.
-Так -таки и волшебница, - усомнился меч, мигая единственным глазом, - а я и сам мог бы представиться. Тем более что я не просто меч! Мечей полно, а таких как я- по пальцам пересчитать. По двум. Итак, запоминайте: Воитель Абисийский, Нордический, Золотоордынский, покаратель верных и неверных, Блистающий гроза пустынь и солончаков, всемирно известный Меч-колдунец! Но, - он сделал многозначительную паузу, - для друзей я просто Перст Судьбоносный!
-Вот балаболка-то, - Яга усмехнулась и, нагнувшись, пристально всмотрелась в вязь букв, тянувшихся по обоим краям ножен.
-Уберите, уберите от меня это порождение темных сил, иначе я не выдержу, не выдержу...
-Слушай ты, Перст, попрошу тебя быть повежливее, а то ведь мне недолго снова тебя в мешок сунуть!
Меч замолчал, а Баба-яга выпрямилась и как-то особенно задумчиво покачала головой.
-Бабушка Матрена, совсем я забыл: тот черный колдун, когда разбойников нанимал, всё о горе какой-то говорил, с пещерой у подножия, Вы, часом, что за гора такая не знаете? - вопрос, заданный мной, совсем некстати всплывший в моём сознании, мучил меня уже почти сутки.
-Эт он, охальник, о Горюн-горе баил. - Яга на мгновение вынырнула в реальность. - И што ему там понадобилось-то? - добавила она, становясь еще более задумчивой. Затем, словно встряхнув с себя наваждение, махнула рукой и, растерянно улыбаясь, пригласила нас в терем.
Прежде чем идти в город, мы решили хорошенько отдохнуть и выспаться. Но как жестоко мы ошибались! Стоило нам только преклонить головы, как раздавался могучий храп Перста "божия", и наш сон прерывался. Так мы и мучались до тех пор, пока Яга, всё время хлопотавшая на кухне, не догадалась пригрозить ему тёмным подполом. Говорливый колдунец внял её словам и успокоился.
Утром следующего дня, едва забрезжило солнце, в дверь настойчиво постучали.
-Колюшка, просыпайся, уже зорька ясная лицо из-за дальних морей кажет, в путь дорогу зовёт, - голос нашей гостеприимной хозяйки, наполненный искренней печалью, разогнал последние остатки сна... Встаю, встаю, - ответил я и, вскочив с кровати, стал поспешно натягивать одежду. Нам и впрямь надо было поторопиться. Я чуть ли не пинками поднял отца Клементия, прицепил к поясу оба меча и в готовности к дальней дороге вышел за порог спальни. Но как бы мы не спешили, отпустить нас "не кормленными, не поенными" наша добрая старушка не могла. Её чувства я понял, принял и даже не стал отбрыкиваться, а со стойкостью оловянного солдатика принялся уминать поданный нам прощальный завтрак. И как оказалось- не прогадал. А начав кушать, я уже никуда не стал торопиться и ,рассудив, что пять минут туда- сюда ничего не решат, принялся не только набивать желудок калориями, но и получать удовольствие от самого процесса поглощения. Отец Клементий тем более никуда не спешил. Он кушал с чувством, с толком, с расстановкой, правда ,своим чавканьем мешая моему созерцательному настроению. Яга же за стол с нами не села, сославшись на то, что у неё распорядок и притулившись в уголочке, копошилась в корзине, почти доверху набитой клубочками и разнообразной местами переплетающейся меж собой пряжей.
-А кликают-то тебя как? - вдруг резко повернувшись в мою сторону и прервав мои философские рассуждения ,ни с того ни с сего спросила Тихоновна.
Я удивлённо раскрыл рот. Что это с Ягой? - я заглянул ей в лицо. Нет, на старческий маразм не похоже. -Николай, по отчеству Михайлович...
-Тьфу ты господи, бестолочь. Не об том я. Прозванье твоё как?
-Фамилия?
-Мож и фамилия.
-Хмара, - всё еще не понимая, к чему клонит Яга, осторожно ответил я. -Хмара - Туча. Так вот оно, оказывается, в чем дело! Что ж я, старая дура, раньше-то твоим прозванием не поинтересовалась. Туча... так это всё и объясняет... - она замолчала и, задумчиво уставившись в потолок, вновь погрузилась в свои мысли.
-Что объясняет? -прокричал я, почти не надеясь докричаться до погрузившейся в размышления старушки.
-Всё, - короткое слово прозвучало точкой в конце моего приговора, хотя впрочем, ничего и не объяснило, а отсутствующий взгляд Бабы-Яги подсказал мне, что большего от неё добиться не удастся. Я всплеснул руками, беззвучно высказал всё что по этому поводу думаю, и уподобившись Бабе-Яге, погрузился в свои мысли. Но есть уже не хотелось.
-Фамилия?
-Мож и фамилия.
-Хмара, - всё еще не понимая, к чему клонит Яга, осторожно ответил я. -Хмара - Туча. Так вот оно, оказывается, в чем дело! Что ж я, старая дура, раньше-то твоим прозванием не поинтересовалась. Туча... так это всё и объясняет... - она замолчала и, задумчиво уставившись в потолок, вновь погрузилась в свои мысли.
-Что объясняет? -прокричал я, почти не надеясь докричаться до погрузившейся в размышления старушки.
-Всё, - короткое слово прозвучало точкой в конце моего приговора, хотя впрочем, ничего и не объяснило, а отсутствующий взгляд Бабы-Яги подсказал мне, что большего от неё добиться не удастся. Я всплеснул руками, беззвучно высказал всё что по этому поводу думаю, и уподобившись Бабе-Яге, погрузился в свои мысли. Но есть уже не хотелось.
А получасом спустя мы отправились в путь. Матрена Тихоновна, так и не объяснив своих слов, стояла у калитки и со слезами на глазах махала нам на прощание платочком.
-Вы уж старую не забывайте, мне тут в лесу одной скушно. Да совсем запамятовала, вчера днём, пока вы отдыхали, Степаныч захаживал. Всё про тебя, Колечка, выпытывал, переживает значит. Вы уж уважьте старика, пойдете мимо - загляните, заодно передохнете. Путь-то не близкий.
-До свиданья, бабушка! И к лешему заглянем и про Вас не забудем. За хлеб-соль спасибо. Бог даст, свидимся. - Мы поклонились ей в пояс и быстрым шагом поспешили в направлении города. Шли молча, все было сказано и оговорено с вечера. Конечно для краткости пути можно было поговорить о погоде да о видах на урожай, хотя, спрашивается, какое нам дело до урожая?
-Как в город проберешься, чужой лик примешь, - пока Нурингия Лещеевна объясняла, что да как растолковывала, Хайлула грозно сверлил взглядом стоявшего навытяжку шпиона. - Перстень тебе дам заговоренный. Как выберешь в чей лик тебе обрататься, так на палец перстень и наденешь, только в глаза ему смотри да не отворачивайся. А как оборотишься- так сразу того другого и сгубишь. Кровцу, что на кинжале останется, не стирай. Зельем, что дам тебе, полей да в тряпицу шелковую заверни. Как время наказанное исполниться, так кому другому будто ненароком ранку-то и сделаешь, а опосля и за наградою поспешать можно.
-За наградою? - на лице у новоявленного "резидента" появилась робкая улыбка.
-Награжу, еще как награжу, закачаешься, - лицо Повелителя тьмы осталось непроницаемым, но в душе он улыбнулся, представив как будет качаться на веревке, перекинутой через сук, сделавший своё дело разбойник. Хайлула и в той жизни не любил быть кому-то и в чём-то обязанным, а уж в этой и подавно. А Нурингия с Мороком явились для Хайлулы радостью нечаянной. Морок секретами своими поделился, а Лещеевна, хоть и была волшебница никакая, но ведьмой оказалась порядочной. Именно она подсказала своему господину, где управу на весь мир всесильную найти. Силы пришлось потратить немалые, но Хайлула сумел добыть искомое, а попутно и артефакты древние в глубинах могильных выискал. А где их искать - это уж ему голос в ночи звенящий поведал.
-Повелитель, - бросив быстрый взгляд в сторону поспешно удаляющегося шпика, ведьма почтительно склонила голову, - всё я ему обсказала как велено, ждать остается только.
-Ждать? - Хайлула надтреснуто рассмеялся, - я не привык ждать и не привык надеяться на что-то одно. Шпионов мы своих по городам и весям росским разослали, теперь союз с землями западными заключать буду. А пока я послом ходить буду, ты здесь за меня останешься. Всё сделаешь, как прикажу, а именно: русского в плен живым взять, в цепи заковать, в подвал глубокий посадить. Пусть моего возвращения дожидается. И не сносить тебе головы, коль снова его упустите.
-Слушаюсь, - покорно ответила ведьма и, склонив голову, обиженно поджала губы, но противоречить Повелителю вслух поостереглась.
...Хорошая туча всегда приходит неожиданно и приносит дождь очищения, - леший уже который раз подряд втолковывал мне, бестолковому, столь значимый смысл моей фамилии, - вот и ты явился нежданно- негаданно. Теперь либо дождь очищения пройдет и всю грязь смоет, либо всё градом... и никаких пряников. Иначе нельзя, иначе катастрофа. Конец мира ,если хочешь, - дед потянулся за пузатой бутылкой, невесть как вырезанной из цельного куска дуба и, ухватив её за горлышко, плеснул себе в чашку ...надцать капель виноградного вина. Я же, лениво жуя сладкий корешок болотной куги, угрюмо размышлял над знаменательностью своей фамилии. Что же всё -таки Баб-Яга в ней углядела? Углядела, а мне рассказать так и не удосужилась или не захотела? А леший... Нет, конечно, кой- какой смысл в его словах есть, но что-то здесь всё-таки не так. Должно быть что-то другое, более потаённое. Интересно, а что бы сказал Степаныч, объясни я, что моё воинское звание проистекает от прапора, что означает знамя?
Перекусили мы у Степаныча. Пока перекусывали -отдохнули малость и в темпе вальса продолжили свой путь. Но как не спешили, как не торопились, а попали мы к стенам города (не помогла и короткая дорога, показанная дедушкой Лешим), лишь когда маковки теремов уже окрашивались последними розовыми лучами уходящего за горизонт солнца, а на землю медленно опускался вечерний сумрак, неся влажную ночную свежесть. Почерневшие от старости ворота взвизгнули несмазанными петлями и со скрипом захлопнулись прямо перед моим носом.
-Эк незадача! - почесывая макушку огорченно воскликнул святой отец. - Ведь не пропустят.
-Не пропустят, - согласился я, осторожно вытаскивая из ножен волшебный меч.
-Так, что? Где? - спросонья воскликнул Судьбоносный Перст, тараща на округу свой единственный глаз.
-Вылезай, приехали, - я вытянул его на свет божий и, подняв высоко над головой, обратился к стоявшей за стеной страже. - Эй вы, бестолочи, вы что так и оставите бедных путников на дороге? Не побоитесь принять грех на душу, отдавая нас злым татям на растерзание?
-??? - "но молчаньем ответила небу земля". Я разозлился.
-Козлы безрогие, открывайте ворота! А то ноги повыдергиваю и спички вставлю! - На такое явное оскорбление доблестные стражи не могли не ответить, а я слишком хорошо помнил оказанную мне в первый раз встречу, чтобы хоть немного не покуражиться вновь.
Ворота с глухим стуком разъехались в стороны и в них высыпались красные от таких оскорблений (или уж принятого на грудь?) стражники. Их было пятеро: двое зло размахивали шипастыми булавами, а еще трое небрежно перекидывали с руки на руку короткие копья. Увидев в моих руках меч, незадачливые охранники несколько стушевались, а самый сообразительный незаметно шагнул за спины приятелей.
-Ты кто таков будешь? - немного поумерив прыти и не спеша переходить к решительным действиям, вопросил дородный детина в проржавевших ,и от того казавшихся окровавленными, доспехах. - С чего над государевой стражей насмехаешься?
-Прочь с дороги! - вместо ответа воскликнул я и, стараясь выглядеть как можно более грозно, замахнулся вздрогнувшим в моей руке мечом.
-Что, убивать будем? - едва слышно уточнил Судьбоносный Перст и лениво зевнул. - Нее, я, пожалуй, не буду... Кровь- это так противно.
Зеленый глаз меча потускнел, и я почувствовал, как он начинает выкручиваться из моей руки, явно намереваясь нырнуть обратно в ножны.
-Да не будем мы никого убивать, - скороговоркой заверил я, говоря как можно тише, в надежде, что мой шепот не услышат вытаращившиеся на меня стражники, - немного пошутим, попугаем и все.
-Да? - казалось, Перст задумался. - Пошутим? Шутя попугаем? Пошутить я люблю.
Рукоять в моей руке стала заметно теплее, лезвие вспыхнуло рубиновым светом, а единственный глаз Судьбоносного налился ядовито- зеленым.
-Что уставились? - рявкнуло над моей головой таким басом, которому позавидовал бы сам Шаляпин. - И вы, пыль тленная, осмелились бросить вызов мне, мне ,самому...
Ну, поперло, не остановишь. Что ж, пусть повеселится, потешится. Детина в ржавой кольчужке и стоявший подле него курносый стражник рухнули на колени сразу, двое других попятились, пятый ,самый сообразительный и, как оказалось, самый шустрый, бросив копьецо, обратился в бегство. Я же, глядя на его сверкающие пятки, досадливо поцокал кончиком языка - оказаться около городских ворот против всего местного воинства пока что в мои планы не входило. Впрочем, поднимать тревогу "Аника-воин" не спешил, а, юркнув в ближайшую подворотню, растворился в сгущающемся сумраке.
-Повязать бы их, - заметил отец Клементий, осторожно выглядывая из-за моей спины.
-Зачем вязать-то, порубить головы и всего делов, - зыркая по сторонам предложил Судьбоносный Перст и приглушенно хихикнул.
-Помилуйте, господари! Не сиротите деток малых, не лишайте кормильцев единственных! - бухаясь в пыль возопили вконец перепуганные стражники.
-Это у него что ли дети малые? - меч качнулся в сторону распростершегося ниц детины. - Врет.