– Но мой багаж…
– В машине. – Маркиза обняла меня и незаметно сунула письмо во внутренний карман пиджака.
Машина: водитель – юный офицер. Прошел таможню. Лондон. Кристофер Брентвуд, Принцесс-плейс, 6. Письмо насчет устройства дискотеки:
«Разрешение на проведение дискотек как всегда задерживается. Согласен, танцклуб может стать выгодным вложением денег, если к делу подойти с умом и ограничить список посетителей достойными людьми. Следует учитывать, что разница во времени нам не на пользу, поэтому при отборе записей надо учитывать вкусы трех-, а то и пятилетней давности. Сожалею, но сам ввиду своего положения не могу вмешаться в дела напрямую, однако за кулисами не бездействую. Wenn nicht von vorn, den von hintern herum. (He спереди зайдем, так сзади.)»
Искренне ваш, Родригез де Кокуера В качестве названия дискотеки клуба предлагаю «Голубая лента».
Прочитав письмо, я отдал его Брентвуду.
– Мистер Брентвуд, я не агент и в политике не участвую.
– Мы тоже. Это не совсем…
– Не участвуете? А как же полиция? Бывшие фашисты в Интерполе… Богатые американские маркизы… Лейтенант непременно хочет заполучить все дела в департаменте, даже те, что находятся в ведении у майора Линареса, главы тайной полиции, и за которыми еще много кто охотится…
Понедельник, восемнадцатое августа 1975 года
(Еще раз посетить Джеймса Г.)
Странный сон. Спектакль с Джоном Д.К. Упражнения, рекомендованные Джеймсом, помогли справиться с люмбаго. Сумел набрать ежевики.
Вторник, девятнадцатое августа 1957года (Посетить Джона Д.К. и Стивена Лоу) Взял еды в кафетерии. Полную молока кастрюлю в форме клевера. Заныкал в кармане четверть унции К.
Планировал пообедать в Сент-Луисе вместе с Брайоном, Биллом Уиллисом, в итальянском ресторане. Биллу захотелось стейка. «Где подают лучший стейк городе?» – спросил я, и он ответил: «В ресторане „У Счастливчика Ника Дикендорфа“».
Снова боли. Повесил на двери табличку «Не беспокоить». Может, завтра сходить к доктору Биллингсу, хиропрактику?
Среда, двадцатое августа 1975 года
Джон Д.К. – Пространства красной ночи -
Римский храм в Лондоне на участке месторождения
железной руды – намек на попперсы.
Сижу на диване. Свет не включается. Пересел
на другой диван. «Нет нет нет».
Сходил к хиропрактику доктору Беренсу, живущему в доме 19 на Гроув-стрит. «Я вижу, что с людьми жизнь делает. Заходил ко мне один доходяга, жаловался на автобусы. Я спросил, не водитель ли он автобуса. Оказалось, президент банка „Чейз Манхэттен“, просто ему приходилось каждый день оставлять машину на парковке и ехать автобусом».
Пока надевал футболку «ФЕТИШ», разбил керосиновую лампу. К хижине подошел енот – стал есть рис с тунцом. Пока наблюдал за зверьком, разворотил паутину. Паучий дом.
Четверг, двадцать первое августа 1975 года
С Полом Боулзом и Иеном. Показал им, как у меня получается летать. Пытался научить летать Иена, одетого в серый мешковатый костюм из твида. Не получилось. Поднялись на самолете на высоту тридцать тысяч футов. Они показали мне на карте, где будут садиться. Я отправлюсь туда своим ходом – они на самолете.
Теплое местечко позади сосны.
Мы с Алленом Гинзбергом открываем ресторан. Санэпидстанция забраковала жаркое. Инспектор: «Что ж, может быть, отделаетесь штрафом, однако… Предварительная проверка показывает наличие посторонних веществ. Вам еще повезло, что я пришел прежде, чем жаркое отведал кто-либо из ваших клиентов, иначе не миновать вам обвинений в убийстве. Сами-то не ели, надеюсь?»
– Нет, что вы. Я вроде как вегетарианец.
– После вашего жаркого любой зарекся бы есть мясо.
Арендовал на берегу реки лачугу у типа по имени Кэмел. Не мог найти сортир. Может, к соседям наведаться? Наконец отыскал в доме неработающий санузел. Трахну я этого Кэмела! Дернула меня нелегкая переехать из дома семьдесят семь по Франклин-стрит!
Пока брился, порезался – в комнате все предметы стоят как-то криво.
(На четверг, второе января:)
Вдоль стоячей реки гниющие причалы, немощеные улицы. Дома все узкие и маленькие, с ржавыми ванными и унитазами. В доме, который я снимал у Кэмела, ванная без двери, в ней – ржавая ванна и два унитаза, один над другим. Сядешь на нижний – придется сгорбиться; верхний толчок – Королевская сральня.
В миле отсюда – городок. Встретил сына Джеймса. «Прокатимся на верблюде?»
Пятница, двадцать второе августа 1975 года
Дэвид Д.К. пригласил меня и Джеймса к двум часам на обед. Джеймс все ровнял свою бородку. Ломался до четырех часов, говорил, типа надо еще подровнять бороду. Наконец мы вышли из дому и направились к апартаментам Д.К. На месте к нам присоединился Брайон.
Д.К. жил в клубе. Мыс Брайоном пошли искать уборную. Меня перехватил лакей – прыщавый юноша с бычьей шеей – и сказал: «Я тебя насквозь вижу». Я его ударил и оставил лежать без сознания. Вышли из помещения, где стояли накрытые столы и цветы. По пути наружу я заметил, что на мне – белые туфли с меховой оторочкой и белые треники.
Дэвид Прентис. Алан Ансен. Рассуждаем о прыжках с парашютом.
До того было: мы с Джеймсом ждем автобуса. Постоянные задержки. Я поймал автобус с куполом сзади. Вернулся за чемоданом. Бритва снаружи. Дернул за ручку. Сломал ручку кружки. «Чертов автобус» (президент «Чейз М.»).
Суббота, двадцать третье августа 1975 года
Мы в Александрии с Брайоном и кем-то еще, едем в трамвае. Рядом сидит парнишка-китаец, оказался мой фанат. Прежде чем выйти из трамвая, я дал ему адрес моего английского издателя – чтобы связался со мной. Брайон пропал из виду. Ищу его в ресторане. Помочь вызвалась журналистка. Бойкая, похожая на агента. (Перед тем в ресторане один китаец обошелся со мной грубовато.)
Оперная певица устроила литературный вечер с беседами. Пришли я, Брайон, Грегори и прочие. Сначала Грегори прочитал что-то, потом певичка исполнила арию из (неразборчиво). «Ну вот, смысл-то вечер продолжать?» – заметил я.
Звонил Джон Брэдли. Он был в Нью-Йорке. Привез с собой девчонку и паренька-ирландца по имени Пэт. Поехал к ним на Алоэ-стрит. Они в большом гараже под одеялом делали это самое. Была там девчонка, которую свидетели Иеговы избавили от кодесановой зависимости. И девочка по имени Молли сказала ей: «Ежели не остановишься, промысел твой в могилу тебя сведет».
Пэт: шапка волос цвета темного золота, как осенние листья. Приятное пустое лицо, смуглая кожа, широкий рот, карие глазки. Зеленый пиджак, светло-коричневые слаксы, туфли из коричневой замши. Нечеловечески пустой взгляд, как у придурка с Венеры. Паренек не говорит ничего, только время от времени кривит губы и гримасничает. (На субботу, двадцать четвертое мая:) Смотри в запись от двадцать третьего августа, от часа в который темнеет и становится поздно и который, задумавшись, идет в шалаш спокойный свой*. На Нью-Йорк напали инопланетяне. Прочь из квартиры. Надо пробираться в Мексику или Южную Африку.
* Аллюзия на элегию Т. Грея «Сельское кладбище» (пер. В. Жуковского). – Примеч. пер.
Воскресенье, двадцать четвертое августа 1975 года
По Прайс-роуд с кем-то на мотоцикле. Готов снять хату где угодно. Тормозим напротив «Бойз-тауна»: зеленые лужайки, дубы, домики. Вселюсь-ка в один из таких. Нет, решаю вернуться в дом номер семьсот по Прайс-роуд, в городе Клейтон, что в штате Миссури.
Дурные чувства, депрессия, чую – будет плохое. Серые тучи на небе, ветер холодный.
Понедельник, двадцать пятое августа 1975 года
Подошел к двери своего дома. Кучер с козел повозки: «Внутри место еще для одного, сэр. Всех родителей соберу». И превращается в Иена, сидящего в салоне автобуса со связками конфет, намотанными на катушки. Зависает в арабских странах. На армированном стекле станции обслуживания надпись белой краской: «2 52 52».
Неподалеку от аэропорта клуб Ку-клукс-клана. Прямо у дверей проходишь таможенный контроль и сразу на борт самолета. Прибываю вместе с N*** на «роллс-ройсе». Надо провернуть одно дельце. Я неплотно сидел на игле.
(На воскресенье, двадцать третье февраля:) Какое-то подобие гимнастического зала; паренек в спортивной форме говорит: «Как насчет Билла? Ведь его родители тоже здесь?»
На борту звездолета. Ко мне в каюту входит Майкл П. ширинка белых брюк у него выпирает, сразу видно: стояк. Обнимаемся, и Майкл превращается в странное существо. У меня из груди вырастают плавники – обычно они сами по себе – чешуйчатые, как у рептилии. Звездолет словно бы собран из ряда платформ на полозьях, и в промежутки можно заглянуть вниз на тысячи футов. Медленно в пустоту падают поленья и обломки. А вот и человек полетел… но его подбросило обратно на борт…
Сон, приснившийся Джемсу Грауэрхольцу ранним утром в понедельник, восьмого апреля 1974года
Длинный и насыщенный деталями сон о столкновении со странным культом – я жил в старом доме, в мило обставленной комнате; однажды пришел с работы и заметил новый проигрыватель, оставленный неизвестно кем – я сразу почуял, что в доме есть еще кто-то, прошел в кухню и там застал толстушку лет двадцати двух, чувствовала она себя вполне как дома – поболтали с ней ни о чем, должно быть, у меня в квартире имелась дверь, через которую она (или они!) безо всяких угрызений совести позволяли себе проникать ко мне – тут заявились целых три служителя непонятного культа – с виду, и судя по речи, необразованные, родились кто в Джоплине, что в Миссури, кто в Нэшвилле и проч., проч., но все как будто из района Аппалачей – вошли и прямо на ходу позвали девчонку: «Собирайся, Эммилу, не то пропустишь службу» – накинулись на меня без почтения к частной собственности и к личности, вытащили из кармана пиджака записную книжку/ на миг приходит призрак Боба Манесса – говорит: «Эй, не хватайте чужие записные книжки/сантименты вслед за ним удивленно проговорил я – культисты ушли – через пожарный выход за аллеей я увидел тяжелую дубовую дверь – затем в темный дождь из самой аллеи вижу ту же дверь – внутри непонятные завывания – наружу высунулась старуха в ситцевом платье и воскресной шляпке с выражением тупейшего подозрения на лице говорит, что внутрь мне нельзя – я соврал, что хочу вступить в секту – потом еду в «шевроле» пятьдесят восьмого года, за рулем Эммилу, на заднем сиденье ее жених – очень симпатичный паренек деревенского вида, веснушки, комбинезон – курит косяк, предлагает: «Прокатимся на верблюде?» так и сказал, «прокатимся» – и в тот же миг И. Л. говорит: «Смотрите, мистер Розенблюм!» указывая на бледного толстяка, идущего по тротуару, он лыс, а на глазах у него облегающие череп прозрачные солнечные очки красного цвета, очень странные – носки из белой вискозы скатались, открыв костлявые лодыжки…
Помещение внутри поражает – оно большое, похоже на больничный офис, новая мебель из стекла и мрамора, кругом полно европейцев с видом чиновников и многоумных зомби, Тибет удивляет меня несказанно, в этом помещении словно бы выдуманном писателем-фантастом даже вселенная, наверное, особенная.
Ищу ламу, тот разговаривать не желает, но я настаиваю и задаю вопрос
– Хотите сказать Берроуз причастен ко всему этому?
– Ну прямо вот так сказать нельзя… Он себе на уме… Определенно говорить не могу…
– Хочу знать еще кое-что
– Что ж, тогда надо вам обратиться к мисс Ла Порте вон затем большим мраморным столом. Она проведет с вами собеседование и тогда уже скажете: надо вам это знать или как…
Мне и правда хочется остаться здесь и узнать больше…
– Ну мисс Ла Порте говорите что здесь творится?
Я присаживаюсь и она меня спрашивает
– Что хотите узнать?
– Каково это пройти посвящение?
– Не особо приятно и если вы не прошли подготовку – тогда будет примерно вот так…
Меня накрывает волной галлюциногенного пурпура…
– Я и прежде бывал в Бардо Тодол но не думал что он реален.
– Он вполне себе реален Гинзберг и мы не знаем как далеко вы продвинулись и потому углубляться в подобные опыты для вас может быть опасно.
– Я уже углубился – говорю я желая рассказать об опытах с айяваской и проч., а после возвращаюсь к Берроузу…
– Так Берроуз был здесь?
– Разумеется, и в каком-то смысле он по-прежнему здесь.
– Он действует по инструкции?
– Нет он себе на уме – слишком уж – тяжелый волевой человек – любви в нем немного работать не с чем.
– Что вы такое говорите? – переспрашиваю я. – Я люблю его а если я его люблю то и у вас получится. Кроме того и он меня любит – и смею довести до вашего сведения вместе мы милая пара и если это не «любовь» то чего же вам тогда надо?
– Да полагаю вы говорите верно – и теперь как вы уже знаете вам предстоит столкнуться со всяческими Тварями и Чудовищами, вы чувствуете себя достаточно сильным?
– Они все не настоящие, – отвечаю, – не надо мне такого фуфла, подайте реальный центр, чем бы он ни был.
Сон Аллена Гинзберга о Тибете (август 1960-го):
Еду в автобусе мимо холмов. Это тибетская граница; местность похожа на усыпанную драгоценными камнями зеленую Ирландию в кольце холмов – видим группу лам в красных одеждах, всего их человек десять, поднимаются на вершину холма, где из земли торчит шест, ламы поклоняются солнцу, творят безмолвные церемонии – я взволнован, мне любопытно – наконец мы встретили настоящих волшебников – хочу с ними общаться – прочие члены группы тоже не против – настропалились чтобы лидер одной из групп лам попил с нами чаю хотя он и против и возражает забавно повторяя «Занят занят я занят» а мы просим его провести церемонию предсказания будущего – я эгоистично повышаю голос, бормочу мол я прочел «Книгу мертвых» а он меня игнорирует. Он вращает молитвенные колеса и разражается длинной речью будто он (будучи рыжеволосым приветливым европейцем) готов набить на машинке наши рукописи если мы на том настаиваем и если нам любопытно то что мы видим…
– Да ответили телефонные провода у вас осталась одна минута, странный случай для Нью-йоркского офиса Иберийской компании «Транспасифик», но раз он под знаком Четвертой звезды то будет повторяться если уже не повторился, и что важнее деревянный Цветок Руссо это отличный образ, для получения дальнейшей информации ознакомьтесь с котировками акций и… – и так оно продолжается примерно в одном и том же режиме – по-моему священник настраивается на некое сообщение в коде которое может длиться бесконечно долго, и каждый раз как он присаживается дабы вознести свои магические молитвы, проделывает вот что: включается в бессмысленные – или же загадочные – сообщения приходящие к нему на приемник в мозгу – вот только откуда? Как он в этом похож на Берроуза!
Он покидает нас и уходит обратно в монастырь через большую дверь проходит в зал в магическом современном убранстве – я иду следом желая поговорить, хочу спросить про Берроуза – но он проходит вовнутрь, а мне дает пинка страж в черном шелковом одеянии.
Однако я не ухожу и околачиваюсь поблизости, настаивая что у меня особое мистическое и срочное дело к агенту – а потом просто вхожу…
– Что ж намерения у вас вполне могут быть благие, но вы настолько – упрямы, впрочем это ваше дело сами разбирайтесь – Итак что вы имеете предложить?
– Большую глубину галлюцинации мадам. …Глубина уже расширена до слоя Сна внутрь Сна приобретает космические масштабы и я понимаю что я попал прямо на тайный Тибет, тайный потому что это место для настоящего в Разуме, универсальное, населенное духами лам из сансары которые ко мне настроены вполне дружелюбно и готовы помочь. Однако факты насчет себя признавать не спешат, хитруют, и Билл им не нравится…
– Мы совсем не одобряем его открытых методов – это же тайная доктрина.
– Да к черту, – говорю я, – у вас тут что, тайное общество? Ведь сколько людей хотят знать что в мире творится…
– Не пройдете ли за мистером Ламой в кафе? Иду за ним по коридорам и думаю может это
(принятие пищи) всего лишь обман чувств призванный сбить меня с толку или же побочная галлюцинация – но все равно приступаю к еде – на маленькой тарелке передо мной кекс из гашиша и нарезанное ломтями сырое мясо неизвестной рыбы или редкой птицы – бросаю грязные куски птичьего мяса обратно на тарелку – на самом дне мясо присыпано пылью…
– Я точно должен был есть? – спрашиваю на обратном пути…
– В принципе нет, – говорит провожатый, – но дело ваше.
– Тогда зачем отдаете мне прямые распоряжения? – спрашиваю я.
На полу замечаю трубы, в подсобке куча стройматериалов и ящики – кажется снабженные ярлыками: «Уходящие минуты – готовы к употреблению» и «Вырезать и наклеить на Стену»…
Ага! Вот где Билл черпает идеи – он определенно побывал тут. «Да, – говорит провожатый, – он здесь был и в каком-то смысле по-прежнему тут хоть и действует в Европе».
– Здорово, замечательно.
– Не так быстро вам еще чувство странного преодолевать – впереди ужасы, которые скоро начнутся.
Уже жалею что вкусил местную пищу меня сейчас вырвет – Но я покажу умение контролировать свой желудок которому научился на опытах с айяваской…
Возвращаемся в главное помещение и провожатый сообщает: «А теперь в путь…»
И нас переправляют обратно на Запад – достало…
Булыжные сады
Булыжные сады
Памяти моей матери и отца
«Нам никогда увидеть не успеть,
Что дали те, кого забрала смерть»
– Эдвард Арлингтон Робинсон,
«Муж Фламонде»
1920-е годы, Першинг-авеню, Сент-Луис, Миссури… трехэтажные дома из красного кирпича, спереди – газоны, сзади – большие сады, высокие деревянные заборы увиты плющом и вьющимися розами, в дальнем углу прячется зольник, и никакой тебе ассенизации.
Река Святых отцов в те времена радовала глаз и обоняние, хотя для неподготовленного зрителя это было то еще удовольствие. Громадной сточной канавой извивалась она через весь город… Помню, в детстве мы с двоюродным братом любили стоять на заросшем берегу и наблюдать, как из канализационных люков в желтых потоках выплывают говняшки.
– Зырь, опять кто-то обосрался.
Летом воздух был пропитан вонью говна и угольного газа. Ядовитые миазмы, пузырями вырываясь из мрачных глубин, туманом стояли над водой. Лично мне запах нравился, но местные крестьяне угрюмо возмущались, требуя как-нибудь решить проблему: «У меня дочери барахтаются в сранье по самую развилку. Вообще, мы в Америке, или где?»
А я не хотел ничего менять. Так прикольно было сидеть на заднем крыльце, и в свете заходящего солнца пить апельсиновую газировку… с реки, текущей прямо за нашим садом, голубым туманом поднималась вонь угольного газа. Начитавшись Теннесси Уильямса, однажды я вообразил, что ко мне в гости заглянула учительница, старая дева, которая откармливает крокодилов и выпускает в реку, пожирать ассенизаторов. У нее в подвале как раз подросла злобная зверюга пяти футов в длину, по кличке Лапочка – удачное имя для того, кто защищает твой образ жизни.
– Как же я их ненавижу! – воскликнула она. Раньше я от нее подобных слов не слыхал. Она же, не замечая моего изумления, продолжала: – Эти мерзкие ассенизаторы так и норовят сунуть нос ко мне в зольник. – В саду летали светлячки, пахло гардениями и нечистотами… внезапно она схватила меня за руку. – Мы просто обязаны спасти нашу реку. Домашним питомцам нужна привычная атмосфера.
Сцепив ладони, она возвела очи к потрепанным звездам.
Но почитай все жители города вырядились чисто копы, громадные банды горожан наводят свой порядок, с собственными тюрьмами и судами. Вот полицейский, он вышел в отставку и поселился на ферме. Душа его горит. Ему не сидится на месте. Схватив значок и пистолет, он выбегает на улицу, а там дефилируют нарядные граждане. Дело происходит, скажем, в Палм-Бич, Ньюпорте, Саратоге, или Палм-Спрингс. На глазах у старика разворачивается сущий вестерн. Бандиты грабят банк. С убийственной точностью он открывает огонь. Президент банка со стоном падает на тротуар. Шесть пуль – шесть трупов. Мэр собственноручно поздравляет ветерана. А кто это стоит по правую, ампутированную руку президента? Не кто иная как его лощеная дочка. При виде ее слуга закона чувствует непривычную робость, он по-щенячьи улыбается, как Гэри Купер в роли очаровашки-миллионера.