– Если ты думаешь, что это здешние евреи, то ты ошибаешься. Полковники неусыпно следят за ними: Райнеман ведь фигура влиятельная. Конечно, ничего не мешает одному или двум фанатикам…
– Прости, но ты не права… Возможно, они и фанатики, но их не один и не два. Это целая организация, располагающая, как я полагаю, солидными средствами, необходимыми для осуществления ее планов.
– И она охотится за Райнеманом? Представляешь, какая паника охватит еврейскую общину, если вдруг ей станет известно об этом! Честно говоря, мы будем первыми, к кому обратятся за помощью проживающие здесь евреи.
Дэвиду снова припомнились услышанные им некогда слова: «Никаких переговоров с Францем Альтмюллером. С ним должно быть покончено». И перед мысленным взором его тотчас предстала сокрытая ночным мраком парадная дверь одного из зданий на Пятьдесят второй улице города Нью-Йорка.
– Ты когда-нибудь слышала такое имя – Альтмюллер?
– Нет. В германском посольстве работает просто Мюллер. Но это такая же распространенная у немцев фамилия, как у нас Смит или Джонс. Об Альтмюллере же я слышу впервые.
– В таком случае, может, тебе знакомо другое имя – Хоуквуд? Лэсли Дженнер-Хоуквуд?
– Тоже нет. Если оба они имеют какое-то отношение к разведке, то я и не могу их знать.
– Они и в самом деле связаны каким-то образом с разведкой, хотя и не являются, как я думаю, тайными агентами. По крайней мере в отношении этого Альтмюллера у меня нет в этом никаких сомнений.
– И что же из этого следует?
– Только то, что его имя может упоминаться в каких-нибудь документах, проливающих, не исключаю, свет и на то, что он представляет собой. Но я не имел пока что доступа к ним.
– Ты хочешь поискать в «пещерах»? – спросила Джин.
– Да. Я поговорю об этом с Грэнвиллем. Когда открывается архив?
– В восемь тридцать. Хендерсон приходит на работу без четверти девять. – Джин заметила, что Дэвид, позабыв о том, что часов у него нет, посмотрел машинально на руку. Взглянув на настенные часы, висевшие у нее в кабинете, она сказала: – Значит, он будет здесь через два часа с небольшим. Напомни мне купить тебе часы.
– Спасибо, Джин… А как насчет Балларда? Я должен видеть его. Скажи, что он поделывает в столь ранний час? И можно ли с ним связаться прямо сейчас?
– Полагаю, это риторический вопрос… К нему обращаются в любое время суток, если нужно отправить куда-то шифровку. Мне позвонить ему?
– Да, пожалуйста. Ты сможешь сварить здесь кофе?
– Конечно. У меня для этого имеется тут плитка. – Джин указала на дверь в соседнюю комнату. – За стулом секретарши. Водопроводный кран с раковиной находятся в туалетной комнате… Впрочем, зачем тебе все это знать? Я сама приготовлю кофе. Но сперва позволь мне позвонить Бобби.
– Кофе и я смогу сварить, к тому же неплохо. Ты звони, а я тем временем займусь стряпней. У тебя сейчас такой деловой вид, что я просто не осмеливаюсь мешать тебе.
Едва он взял в руки кофейник, как его внимание привлек посторонний звук. Кто-то явно сделал шаг. Один лишь шаг. Там, за дверью, в коридоре. Тихий, осторожный шаг, который при обычных обстоятельствах должен был бы прозвучать немного громче. И еще одна странность: второго шага, как ни напрягался Дэвид, он так и не услышал.
Сполдинг поставил кофейник на стол и, присев на корточки, снял бесшумно ботинки. Потом проследовал к закрытой двери в коридор и замер возле нее.
И тогда он вновь услышал. На этот раз – не один-единственный шаг, а шаги. Приглушенные, словно кто-то крался осторожно вдоль коридора.
Дэвид расстегнул пиджак и, проверив оружие, взялся левой рукой за дверную ручку. Затем, бесшумно повернув ее, распахнул резко дверь и выглянул в коридор.
Футах в пятнадцати от себя он заметил какого-то мужчину, удалявшегося торопливо от кабинета Джин. Когда незнакомец повернулся на шум, на лице его появилось выражение, которое Сполдинг видел уже множество раз.
Человек, несомненно, был напуган. Хотя и старался скрыть это.
– О, привет! – произнес незнакомец как можно естественней. – Наверное, вы новый сотрудник посольства? Как вижу, мы с вами еще не встречались… Меня зовут Эллис. Билл Эллис… Я должен присутствовать на одном довольно нудном совещании, которое начнется ровно в семь. – Однако его слова прозвучали неубедительно.
– Ну а мы – я имею в виду несколько человек из посольства – думали порыбачить с утра. Правда, погода, согласно метеосводкам, не отличается особой устойчивостью. Кстати, не составите ли вы нам компанию? Что скажете на этот счет?
– Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, если бы не это чертово совещание, которое продлится не менее часа.
– Понимаю. Раз так, ничего не поделаешь. А как насчет кофе?
– Спасибо, дружище. Но, поверьте, мне нужно еще покопаться в бумагах, чтобы подготовиться к выступлению.
– О’кей! Хотя, признаюсь, мне очень жаль.
– Я тоже весьма огорчен… Но мы еще встретимся. – Человек по имени Эллис делано улыбнулся, неловко, с не меньшей наигранностью махнул рукой и, когда Дэвид ответил ему аналогичным жестом, продолжил свой путь.
Сполдинг вернулся назад в кабинет Джин. Она стояла у стола секретарши.
– С кем, скажи, ради бога, ты мог разговаривать в этот час?
– С человеком, который представился мне как Эллис. И еще сообщил, что у него ровно в семь совещание… Но это не так.
– Что ты хочешь сказать?
– Только то, что он врал. В каком отделе работает этот Эллис?
– В отделе расчетов по импортно-экспортным операциям.
– Неплохо пристроился… А как там у нас с нашим Баллардом?
– Он уже ждет. Говорит, что ты человек стоящий… А почему ты сказал, что Эллис неплохо пристроился?
Сполдинг взял со стола кофейник и направился к двери в туалетную комнату. Однако Джин, преградив ему путь, забрала у него сосуд.
– Скажи, как тут относятся к Эллису? – спросил он.
– Он на хорошем счету. Ничем не выделяется. У него тот же «посольский синдром», что и у остальных: мечтает попасть в Сент-Джеймский двор. Но ты так и не ответил на мой вопрос: почему это Эллис неплохо пристроился?
– Он подкуплен. Через него идет утечка информации. Но какого рода, этого я не знаю. Это могут быть и весьма важные сведения, и не стоящие даже ломаного гроша материалы, касающиеся обычного движения грузов через порт.
– Ox! – вскрикнула испуганно Джин, открывая дверь в туалетную комнату, где находилась умывальная раковина. И, повернувшись к Сполдингу, спросила: – Дэвид, что означает «Тортугас»?
– Перестань морочить мне без толку голову.
– Выходит, ты не можешь сказать мне этого?
– Выходит так, поскольку я и сам не знаю значения данного слова. Хотя и очень хотел бы знать его смысл.
– Это какой-то пароль? Условное обозначение? Ведь так? Почему-то оно – слово «Тортугас» – упоминается в твоем досье.
– Ты права, это условное обозначение, о котором мне, впрочем, никто никогда ничего не сказал, хотя за то, что скрывается за ним, отвечаю непосредственно я, а не кто-то другой!
– В таком случае налей в кофейник воды. И не забудь сперва ополоснуть его.
Джин сунула ему в руку сосуд и прошла быстрым шагом к столу у себя в кабинете. Дэвид, проследовав за ней, остановился в дверях.
– Что ты собираешься делать?
– Позвонить. Все сотрудники посольства – как атташе, так и помощники советников, – если им необходимо прийти слишком рано, заранее записывают свои фамилии в контрольный лист у ворот.
– Тебя интересует Эллис?
Джин кивнула, набирая номер. Разговор был коротким. Она положила трубку и посмотрела на Сполдинга.
– Согласно контрольному листу Эллис должен был прийти в посольство в девять утра. Так что ни о каком совещании, якобы намеченном на семь часов, не может быть и речи.
– Меня это не удивляет. Ну и что ты думаешь теперь насчет этого?
– Я хотела лишь проверить, как обстоит в действительности дело… Ты сказал, что тебе не известно значение слова «Тортугас». В таком случае могу кое-что прояснить.
От удивления Дэвид подался вперед:
– Что?!
– В посольство поступило как-то секретное сообщение из Ла-Боки – из того самого района, который курирует Эллис. Оно находится сейчас в его отделе, приобщенное к прочим делам. Но он был отпущен.
– Кто – он? О чем ты это?
– О траулере, доставленном под конвоем в Ла-Боку. На нем имелся какой-то товар, место назначения которого, как оказалось, расположено в закрытой зоне, находящейся под охраной патрульных катеров… Когда разобрались, то решили, что произошла ошибка. В накладной же, представленной капитаном, было четко указано, что груз надлежало оставить в Тортугасе.
Дверь кабинета отворилась, и вошел Бобби Баллард.
– О боже! – воскликнул он. – Эти романтики уже с утра погружаются в сказочный мир удивительных приключений!
Дверь кабинета отворилась, и вошел Бобби Баллард.
– О боже! – воскликнул он. – Эти романтики уже с утра погружаются в сказочный мир удивительных приключений!
Глава 33
Работа над шифровками с Баллардом заняла менее получаса. Дэвид отдал должное Бобби: ему приходилось работать с профессиональными шифровальщиками, но никто не справился бы с работой так четко и главное – в такой короткий срок.
Цифры и буквы образовывали сложный геометрический орнамент, на расшифровку которого, как знал Сполдинг, даже лучшим шифровальщикам потребовалась бы неделя.
В распоряжении же Дэвида было самое большее девяносто шесть часов, или четверо суток.
Бобби вложил предназначенные для отправки в Вашингтон шифровки в специальный «фельдъегерский» пакет, поставил на нем печати и, убрав его в кейс с тремя замками, позвонил на военно-морскую базу, чтобы оттуда в течение часа прислали в посольство одного из служивших там офицеров в чине не менее капитана. Шифровки должны быть доставлены на истребитель береговой охраны к девяти утра. К вечеру они будут уже в аэропорту Эндрюс, откуда их вывезут на бронированном курьерском автомобиле. И затем, чуть погодя, депеши попадут на стол Алана Свенсона в его кабинете в здании военного департамента.
Отправленное в Вашингтон заключительное сообщение было предельно кратким, поскольку состояло из двух лишь слов, продиктованных Сполдингом Балларду: «Телеграфируйте: „Тортугас“.»
Получив эту шифровку, Свенсон сразу смекнет, что Эжен Леон уже подтвердил достоверность технической документации навигационного прибора. И сможет спокойно связаться по радио с одним из банков в Швейцарии, после чего на счета Райнемана поступит обговоренная сумма. Упоминая слово «Тортугас», Дэвид надеялся таким образом дать кому-то понять в Вашингтоне, какие чувства обуревают его в данный момент. Какой гнев испытывает он от сознания того, что на него одного возложили полную ответственность за ход операции, с деталями которой его так и не ознакомили.
Сполдинг начал между тем подумывать о том, что Эрих Райнеман пытается заграбастать значительно больше того, что ему причитается. Если его догадки подтвердятся, то финансисту несдобровать.
Впрочем, Райнеман в любом случае должен быть убран.
Дэвид все яснее осознавал тот факт, что смерть финансиста была заранее предусмотрена самим планом проведения операции. Но это его не смущало. Ликвидация Райнемана стала бы самым легким из всех дел заданием.
Он решил, что при сложившихся обстоятельствах не было уже никакого смысла утаивать от Джин и Бобби Балларда историю с чертежами заветного навигационного прибора. Кенделл без всяких объяснений сбежал из Буэнос-Айреса. Дэвид же знал, что ему в любой момент может понадобиться помощь, но времени на то, чтобы объяснить ситуацию тем, на кого он смог бы при случае рассчитывать, у него может уже и не быть. Тем более что официальное его прикрытие после внезапного исчезновения бухгалтера стало довольно хлипким.
И поэтому Сполдинг тут же рассказал им обоим как можно подробней и о плане Райнемана, и о функциях, выполняемых Эженом Леоном, и о Генрихе Штольце в роли связного.
Баллард искренне удивился, когда узнал об участии Штольца в тайной операции.
– Надо же, чтобы и он впутался в это дело! Это наивнейший тип… Я хотел сказать, что он один из так называемых «правоверных». Не из тех, кто хотел бы стать пушечным мясом для Гитлера, – он, как мне говорили, начисто отвергает подобные идеи. А из тех, кто верит в Германию. И помнит постоянно и о Версальском мирном договоре, и о репарациях, когда его страна – этот истекавший кровью гигант – была поставлена перед выбором: или выплачивать контрибуции, или окончательно погибнуть, – и о прочих того же рода вещах. Я принимал его за типичнейшего представителя юнкерства…
Дэвид вполуха слушал рассуждения Балларда.
В голове у него уже созрел план дальнейших действий, к осуществлению которого он приступил без четверти девять – сразу же, как только посол прошел к себе в кабинет.
Разговор Сполдинга с Хендерсоном Грэнвиллем был короткий и откровенный. Посол заявил, что не собирается выяснять, с какой именно целью прибыл Дэвид в Буэнос-Айрес, если только, конечно, выполняемое им задание не создаст угрозу дипломатического конфликта. Сполдинг тут же заверил его, что, насколько ему известно, ни о какой угрозе не может быть и речи. Тем более если господин посол и впредь будет стоять в стороне от происходящего. Грэнвилль согласился с ним. И, удовлетворяя просьбу Дэвида, связался с «пещерами», чтобы там тотчас же разыскали досье Франца Альтмюллера и Лэсли Дженнер-Хоуквуд, если, понятно, таковые имеются.
Но таковых не оказалось.
Сполдинг вернулся в кабинет к Джин. Она просматривала только что доставленный из аэропорта список авиапассажиров, прибывающих сегодня в Буэнос-Айрес. Следовавший рейсом 101 самолет, на борту которого находился Эжен Леон, должен прилететь в два часа пополудни.
Приводимые в бумаге сведения об ученом, казалось бы, не содержали ничего необычного. В графе «профессия» стояло «физик». А цель же поездки, говорилось в тексте, заключалась в его участии в «совещаниях по вопросам промышленного развития».
И все же Дэвид был взбешен. Он испытывал чувство гнева по отношению к Уолтеру Кенделлу. Хотя не закрывал глаза и на то, что корень зла, скорее всего, не в бухгалтере, а в незадачливом дилетанте, каким зарекомендовал себя, как казалось ему, бригадный генерал Алан Свенсон. В представленных в авиакомпанию анкетных данных профессиональная принадлежность Леона должна была бы быть обозначена таким довольно расплывчатым понятием, как «ученый». Указать же прямо, что он физик, – непростительная глупость. Прибытие какого бы то ни было физика в Буэнос-Айрес само по себе подозрительно, и за человеком, выдающим себя за такового, сразу же будет установлена слежка, в которой примут участие и разведслужбы союзных держав. Да, даже они, не говоря уже о других.
Расставшись с Джин, Дэвид отправился в свой кабинет, расположенный «на отшибе», в стороне от остальных служебных помещений, чтобы обдумать все наедине.
Он решил лично встретить Леона в аэропорту. Уолтер Кенделл говорил, что телохранители доставят «немого отшельника» в Сан-Тельмо. При воспоминании о «няньках» Эжена Дэвида охватило предчувствие беды. Нельзя исключать того, что Джонни и Хэл – вроде бы звали их так – доставят Леона прямо к парадным дверям немецкого посольства, сочтя его по ошибке за одну из больниц.
Ему необходимо заранее отправиться в аэропорт, еще до прибытия туда самолета «Пан-Америкэн», следующего рейсом 101. А затем отвезти всех троих по путаному, извилистому пути в Сан-Тельмо.
Согласно подсчетам Дэвида, после того как он устроит Леона, у него останется в запасе два, а то и три часа до того момента, когда с ним свяжется Райнеман… или, возможно, Штольц. Если только Райнеман, охваченный паникой из-за кровавой бойни в Колинас-Рохас, не разыскивает его уже прямо сейчас. Как бы ни обстояли там дела, у Сполдинга в любом случае было что сказать финансисту в свою защиту. У него, у Дэвида, – неопровержимое алиби… Он никак не мог присутствовать при разыгравшейся в том месте трагедии, поскольку, когда его доставили в Кордобу, было всего два утра. А может, еще и не было двух.
Кто мог бы оспорить подобное утверждение?
Итак, в его распоряжении будет два или три часа.
Времени не так уж много, если учесть, сколько дел у него.
Прежде всего нужно заняться Ла-Бокой.
Джин в ответ на просьбу Дэвида попыталась как можно осторожней навести справки по интересующему его вопросу непосредственно на дислоцированной в данном месте военно-морской базе. Для этого она использовала обычный, рутинный способ связи с этим объектом: сняв с аппарата телефонную трубку, набрала соответствующий номер. Обратившись за помощью к начальнику информационной службы, девушка сказала ему, что хотела бы закрыть одно досье, но для этого ей необходимо узнать кое-что. Не имеющее, впрочем, особого значения. Но порядок есть порядок, и она не желала бы нарушать установленных еще до нее бюрократических правил: ведь о ее работе могут судить и по тому, сколь добросовестно относится она к ведению и закрытию дел. Не могла бы уточнить она у лейтенанта кое-какие детали?.. Насколько ей известно, траулер, пунктом назначения которого в судовых документах был указан по какому-то недоразумению Тортугас, в данный момент пришвартован в порту где-то возле складских помещений в районе Очо-Кале. То, что произошла ошибка, было подтверждено после положенной в подобных случаях проверки атташе посольства мистером Уильямом Эллисом, сотрудником отдела расчетов по импортно-экспортным операциям. Очо-Кале… Таит ли что-то в себе данное место? Придется провести час или около того, осматривая этот район. Возможно, это окажется пустой тратой времени. Какая связь может существовать между рыболовецким траулером и его заданием? Он, во всяком случае, ее не прослеживал. И тем не менее было кое-что, мимо чего он не мог пройти. В документах как-никак стояло слово «Тортугас». И кроме того, в посольстве работает некий атташе по имени Эллис, который пробирается украдкой вдоль закрытых дверей и нагло врет относительно совещания ранним утром, в действительности не имевшего места.