– Сказки! – не сдержался Ксарбирус. – Прошу простить, мэтр, – тотчас извинился он. – Порой забываю, что давным-давно не на университетском диспуте, где в выражениях не церемонились и их же не выбирали. Но подобное требует сложной магической аппаратуры, фокусирующих кристаллов, тончайшей отрисовки символов, каковая точность…
– Недостижима на практике? Мудрейший мэтр Ксарбирус совершенно прав.
– Но как же тогда?..
– Ответ нашёлся в противоположности, – сказал Кройон без обычных словесных вывертов. – Где не работают точность и порядок, сработает хаос.
– Как?! – схватился за голову алхимик.
– Как – это, конечно, интересно, распечать меня и так далее, но гляньте-ка вниз, государи мои!
Гниль затянула жёлтым шевелящимся покрывалом всю котловину. Исчез чёрный извив рва, скрылся под провисающим живым мостом. Многоножки изливались не из одного, не из двух из пяти прорывов сразу, и полчища их уже карабкались по гладким стенам башни Затмений. А там, где вздувались и лопались пузыри Гнили, вновь замерцало сияние открывающегося портала.
– Отродясь не видывал, чтобы демо… чтобы твои соплеменники, мэтр Кройон, к нам так бы валили!
– Гниль рвёт всё, – отозвался демон. – Сила высвобождена такая, что даже моим сородичам страшно. Мне не составило труда попасть сюда, досточтимый мэтр Ксарбирус. Сложно было лишь точно нацелиться на дхусса, но и это удалось сделать: не вы ли сами речи водили об особом «сродстве» многодостойного Тёрна с Гнилью? Что Гниль, мол, за ним следом ходит?
– Ну, говорил, – нехотя признался Ксарбирус. – Но я же имел в виду…
– Уже неважно, многодостойный, – перебил демон. – За время наших странствий я успел убедиться, что прозорливый ваш разум зачастую высказывает идеи диковинные, кажущиеся невероятными, однако затем блистательно подтверждающиеся. Есть, есть, сыскалось сродство многодостойного Тёрна и ужасной Гнили! Вот на это я, скудоумный, и нацеливался. Хочу верить, что хотя бы на сей раз труды мои не оказались напрасны…
– Не оказались, – бросила Стайни. – Тёрн – в той башне, Гнилью сейчас облепленной. Что станем делать, господа хорошие?
– Ждать, – пожал плечами Ксарбирус. – Соваться сейчас вниз – чистое самоубийство.
Демон покосился на бушующее море многоножек и тоже покачал рогатой головой.
– Многодостойный Ксарбирус совершенно прав. Мы можем лишь только ждать. Тем более что портал…
Он не договорил. Ослепительный овал вспыхнул прямо посреди кишащей, шевелящейся массы, и из него рванулись уже знакомые всем по храмам Феникса создания, замелькали крылышки, блеснули выхваченные шпаги, и коричневая туша боевого монстра тупо полезла прямо навстречу собственной гибели.
– Мир с ума сходит. – Ксарбирус схватился за голову.
– Нельзя не преклоняться пред храбростью обречённых… – завёл мэтр Кройон былую свою песню, от которой весь отряд уже успел изрядно поотвыкнуть.
– Рвутся и рвутся из своего мира, словно у нас тут мёдом намазано, – проворчала сидха. – Куда лезут, не видят, что ли, какие здесь дела творятся?!
– Быть может, у них ещё хуже, храбрейшая, – заметил демон. – Нет, не могут сердца мои не обагриться кровью при виде…
– Оставь, дражайший наш поэт, – не слишком вежливо оборвал его алхимик. – Докончи речи, пока Гниль нами не занялась. Так как ты всё-таки на Тёрна нацеливался?
– По сродству его ко Гнили, многодостойный мэтр Ксарбирус. И по сохранённому в моей памяти образу его, спасшего меня, несмотря на все мои пороки и несовершенства… – Демон явно собирался пуститься в долгие объяснения и перечисления оных пороков, но Ксарбирус нетерпеливо поднял руку.
– Ты понимаешь, что говоришь сейчас, мэтр демон? Сказанное тобой считалось запрещённым всеми мыслимыми и немыслимыми законами магии. Перемещение меж планами – удел сверхсущностей, вроде того же Феникса. А ты, достойный мэтр, так спокойно повествуешь, как только что опроверг всё то, во что поколениями верили маги Райлега!
– Не опроверг, – качнул рогами мэтр Кройон. – Воспользовался обстоятельствами, досточтимый Ксарбирус. Тем, что законы стали рушиться. Барьер, разделяющий наши планы, разваливается. И притом безо всякого нашего участия. Гниль, похоже, пожирает не только живую плоть, но разъедает сам мир, как ни прискорбно мне говорить такое.
– Маги Навсиная, – медленно произнёс Ксарбирус, – Мастера Некрополиса отдали бы всё, что угодно, за возможность путешествовать меж планами. Некрополис, я знаю, пытался проникнуть на демонические слои бытия, во всяком случае, какую-то связь они установили. Но призвать оттуда массы демонов, зомбировать их и поставить себе на службу им так и не удалось. К счастью. Но теперь, но теперь… – и мэтр алхимик многозначительно умолк.
– Слушаю вас и диву даюсь, – буркнула Стайни. – Про Тёрна все забыли уже, что ли?
– Никто не забыл, храбрейшая, – тотчас принялся оправдываться Кройон. – Но никто сейчас не приблизится к башне. Надо ждать, пока схлынет эта волна.
– А ты уверен, мэтр, что она-таки схлынет? Вон, пузыри одни за другим лопаются. Я уж и считать бросила.
Многоножки тем временем поднялись уже чуть ли не до середины башни, пытаясь протиснуться в узкие оконца. Пока им это не удавалось.
– Должна схлынуть, – не слишком уверенно заявил мэтр. – По причине конечности всего и вся в сущем.
– Принцип, конечно, основополагающий, – скривился Ксарбирус. – Но, дорогой мой коллега Кройон, быть может, ты счёл бы допустимым познакомить меня с применённой тобой системой заклинаний?
– Нет ничего проще, многодостойный, – с подъёмом откликнулся демон. – Первоначальный круг таков… – И он деловито принялся чертить что-то на прямо на камне устрашающего вида когтем. Ксарбирус мгновенно обратился в слух, неотрывно глядя на череду символов и рун, не понятных никому, кроме лишь посвящённых.
Нэисс, Стайни и Брабер молча смотрели, как жёлтый вал Гнили по-прежнему бьётся в несокрушимые стены башни Затмений. На сей раз неведомые хозяева башни отнюдь не торопились привести в действие один раз очистившее её от многоножек заклятье.
– Не хотят или не могут? – пробормотала Стайни. – Но если ждут, то чего?
– Полагаю, меня, – раздался негромкий стариковский голос совсем рядом. Все так и подскочили – не узнать говорившего они не могли.
Тот самый старик, «съевший» прорыв Гнили на дороге к морю! Но откуда он здесь взялся?!
Кажется, у Стайни это вырвалось вслух.
– Хороший вопрос, – усмехнулся тот, потирая сухие руки и делая шаг к обрыву. – Я – уж не обессудьте! – невольно услыхал вашу беседу с рогатым гостем. Он прав. Барьеры рушатся, и для меня остаётся все меньше и меньше преград.
– Тебе нужны смерти, – с расстановкой, глядя старику прямо в непроницаемые глаза, проговорила Стайни. – Ты говорил, что многоножки – лучше всего, но сойдут и просто смерти?
– Прекрасная память, дорогая моя. – Старик скрестил руки на груди. Кажется, происходящее его даже забавляло. – Именно. И пока сию прекрасную Гниль не истребили хозяева этих мест, я, с вашего разрешения, займусь многоножками. Замечательно, великолепно, столько Гнили в одном месте! Нет, я всегда верил в дхусса. Исключительные способности, огромный талант. Собрать этакое множество! Даже мне открылась сюда дорога, хотя раньше – ни-ни…
Старый плащ махнул по камням; неведомый чародей легко перелез через каменный гребень, с истинно молодой ловкостью заскользил по отвесной скале взниз, цепляясь, точно паук, за мельчайшие выступы.
Ксарбирус и Кройон словно ничего и не заметили. Ни тот ни другой так и не подняли голов от мешанины линий, представлявшейся любому постороннему совершеннейшей бессмыслицей.
Брабер метнулся к ним, затряс алхимика за плечи – с таким же успехом он мог тормошить замшелый валун. Стайни и Нэисс обе, не сговариваясь, ринулись к краю обрыва, нависли над ним, забывая об осторожности.
– Чего ты смотришь?! – зашипела на бывшую Гончую сидха. – Тебя чему учили?! Или будешь ждать, пока он и тут всё подчистит?
– А почему нет? – огрызнулась Стайни. – Остановить мы его всё равно не остановим. Так пусть хотя бы от Гнили нас избавит.
– Избавит, избавит… весь мир от Гнили избавит и от нас заодно, – злобно сплюнула Нэисс.
– Сама тогда пробуй. А мне ещё прожить сколько-то надо, – отвернулась Стайни. – Твоя-то Игла-до-Сердца, что, затупилась? Или вовсе сломалась?
Сидха побледнела от оскорбления, выпустила когти, сгорбилась, словно готовясь к прыжку. Бывшая Гончая только пожала плечами с равнодушием, правда, наигранным.
– Нечего ссориться, – примирительно сказала она. – Смотри, смотри, что он там творит?! И ты его хотела в спину ударить? Да от нас с тобой и мокрого места бы не осталось.
Гниль и в самом деле нахлынула на странного чародея со всех сторон, обрушиваясь на него настоящими волнами. Тупая и нерассуждающая, она шла на собственную гибель без сомнений и трепета, но вся эта беззаветность и кажущаяся самоотверженность ничего не могли изменить. Живая пирамида, воздвигшаяся на месте, где только что стоял удивительный пришелец, стремительно распадалась лёгкими облачками желтоватой пыли, сухие панцири многоножек лопались с лёгким треском, словно шляпки гриба-споровика под ногой лесоруба. Да, старик явно набрал силы со дня последней встречи с керваном – многоножки умирали куда быстрее, не успевая даже добраться до жуткого мага. По всему жёлтому морю, до самого рва, сейчас затянутого живой пеленою, до башни Затмений словно прошёлся мертвящий ветер; движение замирало и вместо тысяч живых существ, неважно, сколь жутких или ненавистных, не оставалось ничего, кроме лёгкой, оседающей на равнодушный камень пыли.
– Нечего ссориться, – примирительно сказала она. – Смотри, смотри, что он там творит?! И ты его хотела в спину ударить? Да от нас с тобой и мокрого места бы не осталось.
Гниль и в самом деле нахлынула на странного чародея со всех сторон, обрушиваясь на него настоящими волнами. Тупая и нерассуждающая, она шла на собственную гибель без сомнений и трепета, но вся эта беззаветность и кажущаяся самоотверженность ничего не могли изменить. Живая пирамида, воздвигшаяся на месте, где только что стоял удивительный пришелец, стремительно распадалась лёгкими облачками желтоватой пыли, сухие панцири многоножек лопались с лёгким треском, словно шляпки гриба-споровика под ногой лесоруба. Да, старик явно набрал силы со дня последней встречи с керваном – многоножки умирали куда быстрее, не успевая даже добраться до жуткого мага. По всему жёлтому морю, до самого рва, сейчас затянутого живой пеленою, до башни Затмений словно прошёлся мертвящий ветер; движение замирало и вместо тысяч живых существ, неважно, сколь жутких или ненавистных, не оставалось ничего, кроме лёгкой, оседающей на равнодушный камень пыли.
– Он сделает за нас всю работу, разве не видишь? – повернулась к Нэисс Гончая. – От Гнили ничего не останется, и мы…
– Думаешь, – бледно усмехнулась сидха, – он нами-таки побрезгует?
– Что?! – вытаращилась Стайни.
– А то, – вступил бросивший напрасные попытки дозваться Ксарбируса или демона Брабер. – Не чуешь разве, как он их всех гложет?.. Не чуешь, ясно! – Он махнул рукой. – Человек, что с тебя взять; а вот у нас, старших рас, всё нутро переворачивается. Кто с многоножек начал, тот непременно двуногими закончит. Нами с тобой. Меня… – Он миг поколебался, но потом решился, махнул рукой: – Меня затем сюда и послали. Собственно, многих в разные места отправляли, когда стало ясно, что жареным пахнет и нам в своих горах не отсидеться.
Нэисс понимающе усмехнулась.
– Отправляли многих, а повезло тебе. Да, так тоже случается.
– Так чего ж медлите?! – оскалилась Гончая. – Идите, убивайте! Ты, охотник за демонами; ты, чародейка сидхов, – чего стоите руки в боки? Вы ж, я так поняла, думаете, что этого, – она мотнула головой в сторону котловины, где продолжалось избиение Гнили, – что достаточно этого мага прикончить и всеобщее благорастворение воцарится?
– На всяк случай не помешает, – сощурился гном.
– А, – кивнула Стайни. – Ну, желаю успеха. Постараюсь похоронить ваши бренные останки, как положено по закону сидхов и гномов. Тем более если вас сюда… за этим послали.
– Меня никто никуда не посылал! – запротестовала Нэисс. – Меня нагло похитили…
– Знаем-знаем, – отмахнулась Стайни. – Кому там у вас принято сказки рассказывать? Мы вот, люди, говорим – «бабушке своей ври».
Гном и сидха переглянулись. И, не говоря больше ни слова, стали перебираться через край обрыва.
Стайни схватилась за голову.
– Они ещё безумнее, чем я думала, – пробормотала она. – И что все-таки с ней собирались сделать в Некрополисе?.. Неужто никогда не узнаю? – Она встряхнулась. – Мэтры! Эй, мэтры! Доктор Ксарбирус! Сударь мой Кройон! Может, всё-таки послушаете, что я вам скажу?
Мэтры, похоже, выдохлись. Очень вовремя, подумала Стайни, кивком указывая на обрыв. Пара туго натянутых верёвок – всё, что осталось от сидхи и гнома.
– Что тут происходит? – начал было Ксарбирус, недовольно поджимая губы. – О?.. О… О-о!!!
Мэтр Кройон молча бросился к острому каменному гребню, перегнулся, глядя вниз.
Нэисс и Брабер уже одолели половину пути, спускаясь с ловкостью, свидетельствующей о немалом опыте.
– Недостойный не разумеет… – простонал демон.
– Что ж тут не понимать? – снисходительно уронил Ксарбирус, скрещивая руки на груди. – Наши друзья наконец решили, что нашли ту цель, ради которой они и проделали весь свой долгий путь.
– Кто… кто сей потентат, кто сей могущественнейший из могущественных? – Теперь Кройон неотрывно смотрел на тощую фигурку в плотном плаще, что неспешно брела по засыпанному жёлтой пылью камню прямиком к башне, где всё ещё кипела Гниль, тщась забраться повыше.
– Воистину великий чародей, – кивнул Ксарбирус. – Маг, поставивший своей единственной целью бессмертие. Настоящее, истинное бессмертие, в отличие от долголетия обитателей Смарагда или сидхов. Бессмертие, не зависящее ни от чего. Если завтра наш Лист перестанет существовать, скажем, сожранный Гнилью, то он всё равно останется жить – бестелесным духом, сохранившим прежнюю память и характер с привычками. Для этого ему нужны смерти. Многоножки отлично подходят. Убивать людей или прочих он, похоже, считает – пока! – слишком обременительным. А может, приберегает… на сладкое.
– Убивать Гниль – дело хорошее, многомудрый Ксарбирус. Я, недостойный, отлично разумею сие. Но, – демон задрожал, – отчего ж мне так страшно, когда я гляжу на этакую силищу?!
– Потому что никто не знает, какой реагент ему потребуется затем, – холодно пояснил алхимик. – Может, весь наш мир. Может, все, кто живёт и дышит. С его, – Ксарбирус дёрнул головой, словно укушенный, – с его точки зрения, мы все мало чем отличаемся от многоножек.
– Тогда что же мы медлим, достойнейший?! И почему храбрейшая Стайни осталась в стороне?! – вознегодовал демон, решительно перекидывая ногу через край обрыва.
– Потому, что это бесполезно, – снизошёл Ксарбирус. – И наши дорогие спутники сейчас в этом убедятся. Не страшись, мэтр, с ними ничего не случится. Сему чародею две этих… мошки не нужны. Ему подавай мириады живой Гнили. Мы, полагаю, его в какой-то мере… забавляем. Позволяем, так сказать, погордиться собой. Взглянуть на себя со стороны и вознестись в собственных глазах.
– Их надо остановить! – мотнул рогатой головой демон.
– Надо. Но они, похоже, решили, что в этом состоит их долг. Как-то, признаюсь, внезапно решили. Я… пожалуй, что удивлён.
– Остановитесь, безумные! – взвыл демон так, что у всех заложило уши. – Остановитесь, наш бой не здесь!
– А где? – в упор спросила Стайни.
– Ах, не знаю, не знаю, храбрейшая! Но их же надо остановить, просто остановить, ничего больше! – страдал мэтр Кройон.
Гном и сидха преследовали старого чародея. Гном ступал мягко, с не свойственной его народу грацией, держа наперевес красно-золотой клинок. Сидха, казалось, просто обратилась в размытое зеленоватое пятно со слабыми проблесками серебра.
– Их к этому готовили, – с видом знатока объявил Ксарбирус. – Гнома – правители его народа. Сидху – Некрополис. Да, да, не удивляйся, дорогая моя Стайни. Тебя тоже используют Мастера Смерти, но совсем по-иному. Чтобы Гильдия да отправила на такое важное дело всего одного?! Забыла, по сколько Гончих выполняет по-настоящему серьёзные миссии?
– Ничего не знаю, о чём ты говоришь, мэтр! – привычно стала отпираться бывшая Гончая. Ксарбирус только рукой махнул, тем более что над ним чёрной горой уже нависал другой мэтр, с рогами.
– Ты станешь спокойно стоять и ждать, пока половину нашего кервана станут убивать? – возопил демон.
– Успокойся, почтенный мэтр, – сквозь зубы процедил Ксарбирус. – Уверен, этот маг – эх, так и не узнал его настоящее имя! – на них и не посмотрит. После Гнили пытаться достать его нашими заклинаниями – всё равно что убить мечом ветер или дубиной – морскую волну.
– Мы теряем время, – так же сквозь зубы заметила Стайни. – Дхусс там, в башне! А мы тут и ничего не делаем, чтобы его оттуда вытащить!
– Многомудрый Тёрн содержится в сём узилище?! – Кажется, демон впервые соизволил как следует взглянуть на твердыню Мудрых. – Да… неудивительно… великолепная работа… желал бы я, недостойный, чтобы мои соплеменники меньше тратили бы сил на кровавые междоусобицы и больше бы созидали…
– Мы не нашли входа, – нехотя признался Ксарбирус. – Вход, если он и есть, или не здесь, или магически скрыт. Моих невеликих познаний, увы, оказалось недостаточно.
– Если с затруднениями столкнулся многомудрый мэтр Ксарбирус, то едва ли я, недостойный и обременённый многочисленными несовершенствами…
– Мэтр! Хватит! – оборвал демона алхимик, хмуря брови. – Достаточно вежливостей. Если кто-то и сможет открыть туда дорогу, так это лишь ты. На нашу голову последнее время и так всё время валятся нежданные гости, как этот маг, например. – Ксарбирус кивнул в сторону котловины. – Так что твоё появление, мэтр, это, несомненно, знак, что Семь Зверей не желают нашего немедленного и окончательного поражения.
– Вернитесь! – вновь заорал Кройон, и на этот раз его услыхали. Однако Брабер лишь коротко обернулся, досадливо отмахнувшись, – мол, сами всё знаем, не мешай.
…А чародей всё шёл и шёл, лёгкими мановениями руки обращая вокруг себя во прах всесильную Гниль. Он и в самом деле не обращал никакого внимания на преследователей, шагая себе прямиком к башне Затмений.
Только теперь штурмовавшие башню сонмы многоножек обернулись против нового врага. Живые полотнища, обвившие чёрный камень почти до самой верхушки, поползли вниз, обнажая утратившие блеск, изъязвлённые стены, словно на металл кто-то плеснул сильнейшей кислотой.