— Свинья! Думаешь, что можешь унижать меня на глазах у своих слуг? — Шагнув к нему, она подняла плеть. — Ты ничем не лучше тех тварей, которые на тебя работают.
— Держите себя в руках, мэм, — предупредил Леон.
— Не смей обращаться ко мне подобным образом! Я принцесса дома Гогенцоллернов. А ты просто человечишко, полукровка. — Принцесса холодно улыбнулась. — Вот оно! Ты наконец-то разозлился. Хочешь ответить и не смеешь. Ты слаб. Ты трус. Ты ненавидишь меня, но должен сносить любое унижение. Я могу делать с тобой все, что захочу. — Она бросила хлыст на землю. — Убери ружье. Ты не поддержишь им свое вялое мужское достоинство. Подними плеть!
Леон положил «холланд» на коврику входа и подобрал хлыст. Он сдерживался из последних сил. Его трясло от гнева и злости. Он не знал, что делать с плетью, однако, сжав кнутовище, почувствовал себя увереннее.
— М'бого! — негромко позвал Маниоро из-за стенки палатки, и принцесса отшатнулась. — Все хорошо? Мы слышали выстрелы. Что случилось?
— Иди к себе, Маниоро. И остальных уведи. Не возвращайтесь, пока я не позову, — распорядился Леон.
— Ндио, бвана.
Он услышал мягкие шаги — они уходили. Принцесса рассмеялась Леону в лицо:
— Позвал бы на помощь. В одиночку ты ни на что не годен. Что, опять задела тебя за живое? Хорошо. Хочешь ударить меня, но не смеешь, да? — Она наклонилась к нему так близко, что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его. — У тебя плетка в руках. Смелее. Воспользуйся ею. Ну же! Ненавидишь и боишься? — Она вдруг плюнула Леону в лицо, и он инстинктивно взмахнул рукой. Кожаный ремень, развернувшись, хлестнул ее по щеке, на которой сразу вспыхнул красный рубец. Принцесса жалобно вскрикнула. — Да! Я заслужила это! Ты такой властный, когда сердишься.
Она упала ему в ноги и обхватила за колени. Дрожа от отвращения к себе, Леон отбросил плеть.
— Спокойной ночи, ваше высочество. — Леон повернулся к выходу, когда принцесса вдруг вцепилась в него с удивительной для женщины силой и рванула на себя. Он на секунду потерял равновесие, а в следующее мгновение она уже толкнула его на кровать. Леон упал на спину, принцесса оказалась сверху. — С ума сошла? — прошипел он.
— Да. Я схожу по тебе с ума.
Она отпустила его лишь за час до рассвета. Возвращаясь в свою палатку, Леон обратил внимание, что свет во всех палатках — секретаря, служанок и остальных — потушен. И это несмотря на дикие крики принцессы. Похоже, они все давно привыкли к ее маленьким проказам.
За завтраком, на следующее утро, она вела себя как ни в чем не бывало: покрикивала на служанок, высмеивала секретаря и полностью игнорировала Леона, не ответив даже на его вежливое «здравствуйте». Допив вторую чашку кофе, принцесса поднялась и, не взглянув в его сторону, бросила:
— Кортни, сегодня мне хочется пострелять свиней.
Охоту на бородавочников организовывали так: следопыты загоняли небольшое стадо в густые заросли, принцесса занимала позицию за чащей, после чего загонщики криками гнали свиней в нужном направлении. Животные выскакивали из кустов и попадали под огонь «манлихера». Принцесса научила одну из своих служанок, Хейди, набивать магазины, по шесть патронов в каждом, и меняла их с такой быстротой, что стрельба не прекращалась ни на секунду. Расстреляв магазин, она бросала его в сторону не глядя, а Хейди подхватывала еще в воздухе и ловко перезаряжала своими розовыми пальчиками, с детства приученными работать с иголкой и ниткой. В скорострельности, как и в точности, принцессе не было равных — двенадцать выстрелов за двенадцать секунд. Общую картину портили только бородавочники, которые не всегда шли на сотрудничество с загонщиками: они то выскакивали не там, где следовало, то разбегались в разных направлениях, то прорывали цепь загонщиков. Когда это случалось, ее высочество впадала в гнев, кляла Леона и его помощников или отгораживалась стеной ледяного молчания, разрушить которую могла лишь перспектива нового кровопролития. Ближе к вечеру загонщикам, ряды которых пополнились за счет Макса Розенталя, Ишмаэля и скиннеров, улыбнулась удача. Они выгнали на принцессу двадцать три бородавочника — кабанов, свинок и поросят. Ей удалось убить почти всех. Общей участи избежала только одна старая тощая свинья, метнувшаяся в сторону в момент выстрела. Пуля прошла мимо, а свинья проскочила между ногами принцессы, чего последняя никак не ожидала. От неожиданности охотница шлепнулась на землю. Юбки взметнулись, шляпа съехала на глаза.
— Грязная плутовка! Дрянь! — завизжала принцесса, провожая взглядом свинью, которая, победно задрав хвост, исчезла в кустах.
Вечером, за обедом, принцесса была весела и добродушна. Но хватило ее ненадолго.
Сначала она заставила Леона выпить еще стакан прекрасного крюга, потом стала засовывать виноградинки между пухлыми губками Хейди.
— Кушай, дорогуша! Ты отлично сегодня потрудилась.
И, повернувшись к секретарю, выгнала его из-за стола. Вся вина бедолаги заключалась в том, что он, не извинившись перед госпожой, взял руками свиную отбивную. Закончив, принцесса молча встала и решительно прошествовала в свою палатку.
После долгого, тяжелого, во всех смыслах жаркого дня хотелось отдохнуть. Леон почистил зубы и переодевался в пижаму, когда услышал то, чего ждал и боялся. Револьверный выстрел.
— За родину и короля! — проворчал он, направляясь к палатке принцессы.
Надежды на спокойную ночь не сбылись, но за мрачными мыслями уже копошился червячок любопытства: интересно, что эта дамочка придумала на сегодня?
Принцесса лениво раскинулась на своей широкой кровати. В этот раз она была не одна. Посредине палатки стояла на коленях служанка, Хейди, милая девушка с пухлыми губками. Хейди была совершенно голая, если не считать игрушечного седла на спине и золотого мундштука во рту. Когда она трясла головой и ржала, подвешенные к поводьям миниатюрные золоченые колокольчики издавали мелодичный звон.
— Лошадка ждет, Кортни, — сказала принцесса. — Прокатиться не желаешь?
Исчерпав запас воображения, она отослала Хейди, но когда Леон повернулся, чтобы последовать за девушкой, остановила его строгим окриком:
— А тебя, Кортни, я не отпускала! — Она подвинулась и похлопала ладошкой по простыне. — Останься, и я расскажу, как мы с друзьями развлекаемся в Берлине. Узнаешь много интересного.
Набитый гусиным пухом матрас был необыкновенно мягким и теплым, и Леон с удовольствием вытянулся на нем. Поначалу он слушал истории принцессы вполуха, отказываясь верить в то, что такое могло происходить в действительности. Наверное, подобного рода сказками баловал на ночь свое отродье сам дьявол: колдовство, черная магия, сатанинские шабаши, омерзительные, непристойные, святотатственные ритуалы.
Потом, прислушавшись, он вдруг понял, что принцесса называет имена людей, входящих в высший круг военной и аристократической элиты Германии. То, что она подавала как забавные сплетни, пикантные детали шумных скандалов, было на самом деле политическим кордитом, порохом, готовым воспламениться от любой случайной искры. Нужна ли его дяде такого рода информация? Будет ли от нее польза? Да и поверит ли ему Пенрод?
На следующий вечер, заполнив журнал после дневной охоты, Леон попытался вспомнить упомянутые принцессой имена. В список, который он открыл на последней странице журнала, попало шестнадцать имен. Леон уже собирался запереть тетрадку в ящике бюро, но что-то его остановило.
«Никто, кроме меня и Пенрода, никогда этого не прочтет», — убеждал он себя. Сомнение не уходило, оно точило и точило, пока Леон не встал с кровати. Достал бритву, открыл журнал и аккуратно вырезал страницу. Потом поднес ее к язычку пламени в лампе и держал до тех пор, пока она не сгорела полностью. Растерев хлопья пепла в порошок, снова забрался в постель и стал ждать. Однако в ту ночь револьверный выстрел так и не прозвучал.
Наутро Леон проснулся с рассветом, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим после семи часов безмятежного сна.
Завтрак еще не закончился, когда Маниоро, подойдя к палатке-столовой, присел на корточки сбоку от входа, так чтобы его видел только Леон. Они переглянулись, и масаи поднялся и отошел в сторонку. Леон, извинившись, встал из-за стола и последовал за ним.
— Что случилось, брат?
— Свалу укусила змея.
Свалу был их главным скиннером.
— Что за змея? Он ее разглядел?
— Да, М'бого. Это была фута.
— Точно?
Леон надеялся, что скиннер ошибся и его укусила не черная мамба, самая ядовитая из африканских змей.
— Она заползла к нему в постель и укусила три раза. А потом он зарубил ее ножом. Я сам ее видел. Это фута.
— Свалу уже умер?
— Нет, М'бого. Свалу ждет твоего благословения и только потом уйдет к предкам.
— Что случилось, брат?
— Свалу укусила змея.
Свалу был их главным скиннером.
— Что за змея? Он ее разглядел?
— Да, М'бого. Это была фута.
— Точно?
Леон надеялся, что скиннер ошибся и его укусила не черная мамба, самая ядовитая из африканских змей.
— Она заползла к нему в постель и укусила три раза. А потом он зарубил ее ножом. Я сам ее видел. Это фута.
— Свалу уже умер?
— Нет, М'бого. Свалу ждет твоего благословения и только потом уйдет к предкам.
— Отведи меня к нему.
Они поспешили к одной из хижин в той части лагеря, где жили масаи. Леон, наклонившись перед низким входом, шагнул внутрь. Свалу лежал на травяной подстилке. Еще три скиннера сидели кружком на корточках. Рядом лежала разрубленная змея. С первого взгляда Леон понял, что Маниоро не ошибся. Черная мамба, причем, не очень большая, около четырех футов. Однако яда, содержавшегося в одном только ее укусе, хватило бы, чтобы отравить двадцать человек. Мамба укусила Свалу трижды.
Несчастный лежал на спине, в одной только набедренной повязке. Под головой деревянная подушка. На груди — два парных следа от зубов, еще две дырочки — на щеке. Глаза еще открыты, но уже стекленели. В уголках рта и ноздрях пузырилась белая пена.
Леон опустился на колени и взял Свалу за руку. Она была холодная, но пальцы ответили на прикосновение слабым пожатием.
— Ступай с миром, Свалу, — прошептал Леон ему на ухо. — Предки ждут тебя.
Пальцы снова шевельнулись. Лицо Свалу озарилось слабой улыбкой, с губ слетел последний вздох. Скиннер умер. Леон подождал еще немного и закрыл невидящие глаза.
— Откопайте могилу поглубже. Сверху навалите побольше камней, чтоб гиены не добрались.
— Зачем ей понадобилось убивать Свалу? — ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил Маниоро.
Скиннеры смущенно молчали.
— Прекрати! — бросил, выпрямляясь, Леон. — Фута есть фута, и ничего больше. Без всяких ведьмовских штучек.
— Как скажешь, бвана, — с преувеличенной вежливостью согласился Маниоро, отводя в сторону глаза.
Выйдя из хижины, Леон направился к столовой. Принцесса допивала кофе и встретила его холодно.
— А, это вы! Вспомнили наконец и о вашем клиенте. Я так благодарна.
— Прошу прощения, ваше высочество. Небольшое дело, требовавшее моего присутствия. Чем могу быть полезен?
— Я потеряла золотой медальон с прядью волос моей матери. Эта вещица крайне важна для меня.
— Мы его найдем, — заверил ее Леон. — Вы помните, где и когда видели медальон в последний раз?
— Вчера, после охоты. Я сидела под деревом, ждала, пока вы освежуете свиней. Помню, что держала его в руке. Должно быть тогда же и обронила.
— Я немедленно отправлюсь туда и займусь поисками. — Леон поклонился. — Вернусь к полудню.
Принцесса только махнула рукой, и он, выйдя из палатки, крикнул саису, чтобы привели коня.
Добравшись до места, они обнаружили большого пятнистого леопарда, пировавшего среди останков бородавочников. Увидев людей, зверь скрылся в высокой траве. Леон направился к дереву, под которым сидела накануне принцесса, и вместе со следопытами обыскал всю прилегающую территорию.
— Хапана, — сказал наконец Маниоро, признавая неудачу. — Здесь ничего нет.
В лагерь вернулись ни с чем.
Служанки принцессы сидели у столовой, с пяльцами на коленях, попивая кофе, перешептываясь и хихикая.
— Где ваша госпожа? — спросил Леон.
Девушки переглянулись, прыснули, пожали плечами, но так и не ответили. Махнув рукой, он направился к своей палатке, откинул тент и замер в изумлении. Принцесса сидела на его кровати. Бюро было открыто, содержимое ящиков валялось на полу. На коленях у Изабеллы лежал его журнал.
— Принцесса. — Леон холодно поклонился. — Очень жаль, но ваше украшение мы не нашли.
Она приложила руку к медальону, который снова висел у нее на шее. Вставленный в крышку большой брильянт тускло мерцал в приглушенном свете.
— Это уже не важно. Одна из моих служанок нашла его у меня под кроватью. Должно быть, я обронила его в палатке, а не под деревом.
— Рад слышать. — Он многозначительно посмотрел на журнал. — Ваше высочество что-то искали?
— Нет, в общем-то ничего. Заскучала в ваше отсутствие, вот и думала, чем бы заняться. Отвлеклась на ваш отчет о моей доблести… — она сделала паузу и с едва скрытой усмешкой посмотрела ему в глаза, — на охоте. — Принцесса закрыла журнал и поднялась. — Итак, Кортни, чем собираетесь развлекать меня сегодня? Кого я могу сегодня убить?
— Я нашел для вас леопарда.
— Отведите меня к нему!
Леопард был прекрасен даже после смерти. Великолепный зверь в расцвете сил. Шерсть на спине цвета красного золота, под животом — с кремовым оттенком. Черные пятна, как ожоги от прикосновений пальцев Дианы, богини охоты. Жесткие белые усы. Идеальные зубы и клыки. Крови почти не было. Пуля принцессы догнала леопарда, когда он убегал от останков бородавочника. Догнала и пробила сердце. Укладывая добычу на спину мула, Маниоро шепнул Лойкоту:
— На кого из нас она сегодня нашлет футу?
Леон сделал вид, что не слышит, хотя масаи как раз на это и рассчитывал, и прошел мимо. Маниоро, отчаянно хромая, поплелся за ним.
Вечером принцесса приказала Леону открыть бутылку шампанского «Луи Редерер кристалл» 1903 года из ее запасов. Во время обеда она дважды трогала его рукой под столом, чего раньше никогда себе не позволяла. И самое досадное, что тело отозвалось на ласки ее пальцев. Против воли, но все же отозвалось. Почувствовав это, принцесса улыбнулась, убрала руку и шепнула что-то Хейди. Что именно, Леон не разобрал, а обе служанки захихикали.
Потом, после ужина, принцесса призвала его обычным способом, выстрелив из «люгера» в потолок, когда он только-только заполнил журнал. Убирая документ, Леон поймал себя на странном, извращенном возбуждении, столь легко вызванном этой женщиной.
— Да она и святого Петра совратила бы с пути праведного, — пробормотал он, спеша на зов соблазнительницы.
На следующее утро снова отправились за бородавочниками. Принцесса ехала рядом с Леоном, весело болтала и вела себя совершенно непринужденно, как девчонка. Столь разительная смена настроения не на шутку его обеспокоила — за этим явно крылось что-то недоброе. Ждать ответа пришлось недолго.
— Как же я люблю убивать свиней! Эти африканские весьма занятные, но им далеко до наших немецких диких кабанов.
— У нас есть и другие свиньи, они крупнее и опаснее, — возразил Леон. — Например, лесной кабан, живущий в бамбуковых лесах Абердаре, весит более тысячи фунтов.
— Фи! — Она состроила презрительную гримаску и махнула рукой. — Вообще-то есть одна порода, которая волнует меня больше всех остальных.
— И что это? Что-нибудь редкое? — вежливо поинтересовался Леон, и принцесса звонко рассмеялась.
— Вовсе нет. На островах Полинезии эту породу называют «длинными свиньями». — Он посмотрел на Изабеллу недоверчиво, не желая верить в то, что подсказывала интуиция. — Ну вот, наконец-то поняли. — Принцесса снова рассмеялась. — Я убила их немало, однако пресыщения не наступило — мне хочется еще. Рассказать о первом?
— Как хотите, — произнес Леон внезапно осипшим от ужаса голосом.
— Он служил егерем в одном из императорских поместий. Мне было тринадцать. Я еще была девственницей, но хотела его, а он любил свою жену. Он посмеялся надо мной. Однажды мы отправились с ним охотиться на глухарей. Я подстрелила птицу и послала его подобрать ее и, когда он отошел шагов на десять, выстрелила ему по ногам из обоих стволов. Дробь перебила кости, и ноги держались только на жилах и ошметках мяса. Было много крови. Он умирал от потери крови, а я сидела рядом и разговаривала с ним. Объясняла, почему мне пришлось его убить.
Он умолял о пощаде, не ради себя, а ради своей неряхи-жены и того жалкого щенка, которого она носила в брюхе. Он плакал и просил привести врача, чтобы тот спас его. Я посмеялась над ним, как он когда-то посмеялся надо мной. Умирал почти час. — Ее лицо приняло мечтательное выражение. Некоторое время они ехали молча, потом она с невинным видом спросила: — Вы ведь не разочаруете меня, как тот егерь, не правда ли, Кортни?
— Надеюсь, что нет, мэм.
— Я тоже, Кортни. А теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, я хочу, чтобы вы нашли для меня двуногих свиней. Сделаете это, Кортни?
Леон с трудом справился с рвотным позывом, а когда все же ответил, голос его дрожал:
— Ваше высочество… такая неожиданная просьба… Мне нужно время, чтобы все обдумать. Вы ведь понимаете, что просите меня совершить преступление, караемое смертной казнью?
— Я принцесса. Я защищу тебя от наказания. О том егере, как и о других, меня никто не расспрашивал. Я не какая-нибудь простолюдинка. Я наделена высшим правом и буду твоим щитом. К тому же исчезновения нескольких дикарей никто не заметит. — Она наклонилась и погладила его по мускулистой руке. Леону пришлось сделать усилие, чтобы не отпрянуть и не ударить ее в лицо. — Кортни, эта охота особенная. — От ее низкого, обольстительного голоса его бросало в дрожь. — Пока сам не испытаешь, не поймешь, какое это удовольствие.