– Нет, я никогда их не видела. – В Конфедерации «немых» было не так уж много, к тому же они не слишком нас любили. – Вы уверены, что они тут ни при чем?
– Мы об этом думали. Вы, конечно, знаете, что для полета к Дельте Карпис им пришлось бы проследовать через территорию Конфедерации или преодолеть огромное расстояние.
– Это единственная причина?
– Вовсе нет. Когда случилась история с «Полярисом», в наших отношениях уже долгое время царило спокойствие. – Он потер затылок и взглянул на луну. Это была не луна Окраины – слишком большая, с туманной дымкой атмосферы. На ней даже виднелись океаны. – Мы не сумели найти никаких причин для похищения «немыми» людей с «Поляриса», тем более таких, ради которых стоило рисковать войной. Мы говорили с некоторыми из них. Я лично беседовал с их представителем. – Тальяферро поморщился, словно отгонял неприятные воспоминания. – Тот сказал, что они тут совершенно ни при чем. Я поверил ему и не вижу никаких причин менять свое мнение.
– Почему вы ему поверили? Вряд ли можно подозревать кого-то еще.
– Что бы о них ни говорили, Чейз, они совершенно не умеют лгать.
– Ладно.
– Более того, непонятно, как они вообще могли бы это сделать. Они не могли подойти к «Полярису» незамеченными: Мэдди наверняка бы подняла тревогу, и мы узнали бы об этом.
– А потом, – сказала я, – вы бросили все силы на их поиски.
– Да. Собственно, на поиски отправилась немалая часть флота Конфедерации. Мы не бросали никаких призывов – по крайней мере, официально, – но в поисках участвовали корабли многих корпораций и даже нескольких частных лиц. Все это продолжалось больше года.
– Я думала, вы организовали кампанию, в которой мог поучаствовать каждый.
– Мы не нуждались в такой кампании. Вы плохо знаете, какие настроения царили тогда. Люди попросту боялись. Появилось, как мы считали, нечто неизвестное нам, враждебно настроенное и намного превосходящее нас технологически. Нечто, совершенно не принадлежащее к нашему миру. Это все равно что обнаружить сверхъестественное существо. Дела были столь плохи, что шли даже разговоры о союзе с «немыми». И поэтому многие корпорации послали свои корабли, внося свой вклад во всеобщие усилия. – Он пошевелил сандалией, разбросав песчинки. – Для них это стало хорошей рекламой. Я имею в виду, для корпораций.
– Но ничего необычного так и не нашли?
– Совершенно верно. Ничего не нашли.
Включился вентилятор, и в комнате стало прохладнее. Мы молча сидели и прислушивались к его шуму. Законы физики продолжали действовать: это успокаивало.
– Доктор Тальяферро, – спросила я, – у вас есть какая-нибудь теория? Что, по-вашему, с ними случилось?
Он задумался.
– Полагаю, их похитили, – наконец ответил он. – Но кто и с какой целью – неизвестно.
Скамья, на которой он сидел, стояла у самой кромки прилива. Мы проследили за тем, как набегает волна, как она впитывается в песок.
– Почему на «Полярисе» оказалась свободная каюта?
– Вы хотите спросить, почему пассажиров было всего шесть, а не семь?
– Это одно и то же. Да, я именно об этом.
– Все просто. Восьмая каюта была зарезервирована для меня. Я тоже собирался лететь.
– Для вас?
Он кивнул.
– Вам повезло. Почему вы передумали?
– Что-то случилось на работе. Не знаю, что именно: мне об этом не сообщали. Я имею в виду, мне, аватару. Так или иначе, случилось нечто серьезное – настолько, что я счел нужным отказаться от полета.
– В последнюю минуту.
– Да. Можно сказать, мы уже садились на «Полярис».
Я стала добиваться объяснений, но аватар заявил, что ничего не может сказать. По какой-то причине Тальяферро предпочел сохранить все в тайне. Я вспомнила, как директор ушел раньше всех во время старта «Поляриса» со Скайдека.
– Доктор Тальяферро, что насчет вашего исчезновения? Почему вы решили уйти именно таким образом?
Я понимала, что это риторический вопрос, и не ожидала ответа. Передо мной был лишь виртуал, собранный из того, что было известно о человеке. Публичный образ, и только. Но разочарования я не чувствовала.
– Вы считаете, это странно?
– Да. А вы как считаете?
Я слышала, как этот вопрос задавали ему на конференции: он ничего не ответил. Но тогда он находился среди шумной толпы в зале заседаний. Я могла надеяться на большее: сейчас он был один, на пляже, мы беседовали в неофициальной обстановке.
– Остается полагать, что я стал жертвой преступления. Кое-кому и вправду хотелось моей смерти.
– Например?
– Баркрофту, Тулами, Инь Гао… господи, даже Чарли Миддлтону. Их слишком много, чтобы назвать каждого, Чейз. Но все это есть в документах, и, если вам интересно, вы легко их найдете. В свое время я многим наступил на мозоль.
– В том числе тем, кто готов был лишить вас жизни?
– Нет, – ответил он, подумав. – Вряд ли. Но похоже, меня все-таки прикончили.
– На конференции вы сказали, что в последний день убрали у себя на столе, и добавили, что это было вам несвойственно.
– Я такое говорил?
– Да.
– Возможно, я преувеличил для пущего эффекта. Когда появляешься на конференции, всегда хочется устроить небольшое шоу.
– И вы сняли все деньги со счетов.
– Да. Что ж, похоже, я и впрямь подумывал об уходе.
– Вы могли покончить с собой?
– Мне было для чего жить. Я сделал хорошую карьеру и еще не достиг старости – шестьдесят с небольшим. На здоровье тоже не жаловался. А мое положение позволяло участвовать во многих хороших делах.
– Каких делах?
– В свое время я активно занимался улучшением системы образования и помогал собирать средства для группы Керна.
Группа Керна, некоммерческая организация, посылала добровольцев и продовольствие в места, страдавшие от голода, вроде Талиоса. (Талиос, естественно, находился не на Окраине: здесь мало кто недоедал.)
– А недавно я встретил женщину.
Айви Камминг. После исчезновения Тальяферро Айви ждала несколько лет, но наконец смирилась с неизбежным и вышла замуж за преподавателя университета. Она родила двоих детей и была еще жива.
– Нет-нет, – сказал он, – кто-то наверняка меня подстерег. Я понимаю, как должно выглядеть снятие денег со счетов. Но все-таки вряд ли я ушел добровольно.
После теракта я заходила к Винди справиться о здоровье – тогда она еще выздоравливала. На следующий день после моей беседы с аватаром Тальяферро Алекс объявил, что считает нужным нанести ей визит.
– Зачем?
– Желаю удостовериться, что с ней все в порядке.
– Она прекрасно себя чувствует.
– Пусть она знает, что я о ней беспокоюсь.
– Мы послали Винди цветы. Я заходила к ней. Не вижу в твоем посещении особого смысла. Но если ты действительно хочешь…
– Гражданский долг, – сказал он. – Это самое меньшее, что я могу для нее сделать.
И мы пошли. К тому времени Винди уже вернулась на работу, и единственным напоминанием о случившемся была синяя трость в углу офиса. При желании Винди могла увидеть из окна, как строительные роботы убирают остатки мусора на месте «Проктор юнион».
Мы принесли конфеты, и Алекс галантно преподнес их Винди. Он бывал по-настоящему обаятельным, когда хотел. Винди приняла подношение; со стороны могло показаться, будто эти двое – лучшие друзья. От обиды на отказ вернуть артефакты не осталось и следа.
Несколько минут мы говорили о том о сем. Винди хотелось, как и прежде, играть в сквэббл, но для этого ей требовались здоровые ноги. Постепенно мы подошли к истинному поводу нашего визита. По словам Алекса, он только что закончил читать «Быстрины» Эдварда Ханта, историю общественных движений прошлого века. Целая Главабыла посвящена Тальяферро.
– Ты знаешь, – невинно спросил он, – что Тальяферро должен был лететь на «Полярисе»?
– Да, – ответила Винди. – Верно. В предварительном списке пассажиров есть его имя.
– Что случилось?
– Что-то непредвиденное, причем в последний момент. Точно не знаю.
– В последний момент…
– Они уже поднимались на борт и собирались стартовать.
– А почему он отказался? У тебя нет никаких идей?
– Нет. Говорят, что ему позвонили, что у него возникли проблемы на работе. Но откуда берет начало эта история, я не знаю. Ни в одном документе таких сведений не найти.
– В разведке были проблемы? Настолько серьезные проблемы, что он отказался лететь?
Она покачала головой:
– В записях за тот день ничего нет. Во время отлета на Скайдек действительно звонили, но не по работе – только желали удачи всем.
– Возможно, это был личный звонок, – заметила я.
– Он сказал Мендосе, что звонили с работы. – Винди явно не желала больше говорить на эту тему. – Конечно, звонок мог быть и личным. Возможно, ему просто что-то передали. Какая разница?
– Он вернулся в управление разведки в тот день? – настаивал Алекс.
– В тот день, когда улетел «Полярис»? Честное слово, не имею понятия, Алекс. – Винди притворилась, будто у нее болит голова. – Послушай, у нас нет никаких сведений о том звонке. И это было очень давно.
– Он сказал Мендосе, что звонили с работы. – Винди явно не желала больше говорить на эту тему. – Конечно, звонок мог быть и личным. Возможно, ему просто что-то передали. Какая разница?
– Он вернулся в управление разведки в тот день? – настаивал Алекс.
– В тот день, когда улетел «Полярис»? Честное слово, не имею понятия, Алекс. – Винди притворилась, будто у нее болит голова. – Послушай, у нас нет никаких сведений о том звонке. И это было очень давно.
Я спросила Джейкоба, что у нас есть на Чека Боланда.
Боланд специализировался на взаимодействии тела и разума. Главная его мысль заключалась в том, что нас постоянно сбивает с толку мысль о двойственности тела и души, понятие разума как бестелесной сущности, отличной от мозга. Люди тысячелетиями получали свидетельства в пользу обратного, но продолжали цепляться за прежнюю идею.
Боланд проделал выдающуюся работу, составив карту мозга и продемонстрировав, что его наиболее отвлеченные функции скорее голографичны, нежели присущи определенным областям: они необходимы для функционирования мозга.
Боланд был самым младшим из пассажиров Мэдди. Этот темноглазый мужчина выглядел так, словно каждый день два-три часа проводил в спортзале. Я просмотрела видеозаписи: Боланд дает интервью, выступает на приемах, принимает награды. Премия Пенбрука. Премия Беннингтона. Премия Камаля. Он был самокритичен, обладал легким характером, отдавал должное коллегам. Похоже, все его любили.
Он не только был известен научными достижениями, но и считался лучшим на то время специалистом по стиранию памяти. В течение тринадцати лет Боланд работал на правоохранительные органы, исправляя – если так можно выразиться – тех, кто был склонен к противоправным поступкам.
В конце концов он оставил эту работу, а позднее начал выступать против подобной практики. Я нашла запись его выступления перед одной из судейских ассоциаций – примерно через год после того, как он прекратил сотрудничать с органами.
«Это равносильно убийству, – говорил он. – Мы уничтожаем личность и заменяем ее другой, созданной исполнителем наказания. Мы вживляем ложную память, не оставляя от человека ничего. Вообще ничего. Он становится мертв, так же как если бы его сбросили с самолета».
Но ведь Боланд занимался этим тринадцать лет. И если он так думал, то почему не отказался от сотрудничества раньше?
«Я считал свою работу полезной, – говорил он в одном из интервью. – Она меня вполне удовлетворяла: я думал, что устраняю преступные наклонности человека и заменяю их другими, в результате чего и он, и окружающие становятся счастливее. Я очищал улицы от преступников, возвращая обществу добропорядочных законопослушных граждан. Процедура была безболезненной – мы заверяли каждого, что все будет хорошо и к обеду он снова вернется в мир. Так я им и говорил: „К обеду ты будешь на свободе“. А потом, да поможет мне Бог, я забирал у них жизнь.
Я не могу ответить на вопрос, почему я так поздно осознал суть содеянного мной. Если меня решат осудить, то, надеюсь, ко мне отнесутся снисходительнее, чем я относился к другим. Сейчас я могу лишь настоятельно просить о рассмотрении закона, запрещающего эту варварскую практику».
Глава 10
Дня через два после того, как я ознакомилась с биографией Боланда, мы пригласили на ужин нескольких клиентов. Когда все закончилось и они ушли, мы с Алексом остались, рассчитывая пропустить по стаканчику на ночь в «Вершине мира». Мы уже собирались уходить, когда мне позвонила Марсия Кейбл:
– Чейз, вы просили с вами связаться, если случится что-то необычное, имеющее отношение к рубашке Мэдди.
Мы созерцали раскинувшийся за окном ночной Андиквар – оживленное движение в небе, две реки, полные огней, сияющий город.
– Да, – рассеянно ответила я. – В чем дело?
– Приходил человек, чтобы взглянуть на рубашку. Только что ушел. Чертовщина какая-то.
– В смысле? – спросила я.
Алекс знаком велел включить громкую связь.
– Он сказал, что хочет ее купить. Предлагал кучу денег. Почти втрое больше, чем я за нее заплатила.
– И?..
– Я сомневалась, продавать или нет. Если честно, Чейз, у меня было такое искушение. Но он передумал, когда взглянул на рубашку.
Марсия знала толк в деньгах. Она училась в лучших школах, вышла замуж, чтобы получить еще больше денег, была опытной наездницей и занималась покупкой разоряющихся фирм, которые вновь ставила на ноги. У нее были рыжие волосы и темные глаза, и она терпеть не могла возражений.
– Он отказался от покупки? – спросила я.
– Да. Сказал, что это не совсем то, чего он ожидал, и что вещь не вполне впишется в его коллекцию. Ну или что-то в этом роде. Поблагодарил меня за потраченное время, повернулся и ушел.
Алекс поздоровался и извинился за то, что вторгается в нашу беседу.
– Марсия, – сказал он, – вы говорили, что он разглядывал рубашку. Он держал ее в руках?
– Да, Алекс. Держал.
– Не мог ли он ее подменить?
– Нет. После того разговора с Чейз я не сводила с него глаз. Мой муж тоже присутствовал при этом.
– Ладно. Хорошо. Как его звали?
Последовала пауза и писк автоматического секретаря.
– Бэйк Туми.
Алекс покачал головой – это имя он слышал впервые.
– А как он узнал, что рубашка у вас? Вы спросили его об этом?
– Думаю, о рубашке знали все. Я рассказала о ней большинству подруг и надевала ее, когда участвовала в шоу Терри Макилхенни.
– Это та запись, которую вы прислали?
Я видела ролик в очереди сообщений, но так и не успела его посмотреть.
– Да. – Марсия соображала, стоит ли ей демонстрировать волнение. – Я подумала, что он пробует выяснить, где мы ее храним. Чтобы потом украсть.
– Надеюсь, мы не беспокоим людей без причин, – сказала я Алексу так, чтобы не слышала Марсия.
– Я спросила его, – продолжала она, – знает ли он вас, Алекс. Он сказал, что знает.
– Как он выглядел? – поинтересовался Алекс.
– Молодой парень, не слишком высокий, лет двадцати пяти. Темно-рыжие волосы, короткая стрижка, одет слегка старомодно.
– Он оставил контактную информацию?
– Нет.
– Ладно, Марсия. Хочу кое о чем вас попросить.
– Конечно. Алекс, что все это значит?
– Вероятно, ничего. Просто кто-то проявляет необычайно острый интерес к артефактам с «Поляриса». Мы не знаем, что происходит, но, если вы снова услышите об этом человеке, постарайтесь выяснить, где его можно найти, и свяжитесь с нами. Немедленно.
«Молодой парень, не слишком высокий, лет двадцати пяти. Темно-рыжие волосы, короткая стрижка, одет слегка старомодно».
– Может, это ничего не означает, – сказала я. – Просто хотел взглянуть, а потом передумал. Ничего особенного.
После звонка Полу Калдеру стало ясно, что Дэвис, покупатель жилета Мэдди, выглядит точь-в-точь как Бэйк Туми. Похоже, это был один и тот же человек.
Марсия жила в Солитере, на северных равнинах. Пол был местным.
– Кем бы ни был этот парень, – сказал Алекс, – он не теряет времени даром. – Он поручил искину проверить списки жителей Солитера: не найдется ли какого-нибудь Туми? – Вряд ли их много. Там живет всего несколько тысяч человек.
– Ответ отрицательный, – сообщил искин.
– Сделай общий поиск в радиусе шестисот километров.
– Восемнадцать совпадений.
– Кого-нибудь из них зовут Бэйк? Или как-то похоже?
– Есть Баркер Туми.
– Еще?
– Барбара. Это все.
– Что имеется на Баркера Туми?
– Врач. Восемьдесят восемь лет. Учился в медицинском институте…
– Достаточно.
– Это не наш парень, Алекс.
– Да.
– Возможно, Бэйка Туми нет в списках.
– Возможно. Но если он коллекционер или торговец, это странно. Проверь наших клиентов. Думаю, мало кого из них нет в списках.
– Алекс, – сказала я, – как по-твоему, это тот же тип, что вломился к нам?
– Вряд ли это сильно поможет.
– А если он связан с женщиной, которая вручила поддельную премию Диане?
– Подозреваю, что так и есть. Может, и не связан прямо, но цель у них одна.
– То есть?..
– Вот тут-то, моя дорогая, мы и подходим к сути. Позволь задать тебе вопрос: почему наш взломщик счел нужным вскрыть витрину, но не книжный шкаф?
Я смотрела, как за окном поднимается такси и уходит на восток.
– Понятия не имею. Почему?
– В книжном шкафу стоял бокал. А в бокале ничего не спрячешь.
– Думаешь, кто-то что-то спрятал в одном из артефактов?
– По-моему, сомнений нет.
Я попыталась переварить услышанное:
– Значит, вор забрал монеты и книги…
– …чтобы отвлечь внимание.
– Но почему он не оставил их себе? Все-таки они довольно ценные.
– Возможно, он этого не знал, – сказал Алекс. – Возможно, он вообще ничего не знал об антиквариате.