— Конечно! Другой выбор, разумеется. Я должен буду копаться в грязи как деревенщина, или же лепить горшки для фларна. Подожди, я понял. Я буду просить милостыню на улице. Это — твой прекрасный новый мир.
Если я не воин, то что я такое? Я ничто. В твоей тысяче лет мира нет места для воинов.
— Не обязательно это будет именно так.
— Но так будет. Мы оба знаем это. Ваша медитация закончена, лорд? У меня есть дела, которым нужно уделить внимание.
— Оставь меня, Парлонн. Передай Рейнджеру Тулану, что теперь я готов видеть тех, кто хотел встретиться со мной.
— Как прикажете, лорд.
Парлонн умчался, словно ураган, и Вален в отчаянии уронил голову. Такова натура Парлонна. Все что он способен понять и научился принимать. Путь воина. Кодекс воина. Старые пути и старый кодекс.
Эти обычаи были мертвы, и следующая тысяча лет будет лучше. Что за чудеса будут созданы без вечно витающих в воздухе мыслей о войне? Насколько полней будут жизни со знанием, что ни один не умрет лишь из гордыни?
Многие ли выживут и смогут увидеть эти дни?
Слова Парлонна засели в его сердце. Какое—то количество смертей было неизбежно, он знал это, но мысль о массовом, по сути — самоубийстве его воинов…
Все это так бессмысленно!
— Прошу прощения, Избранный. Первый Воин Парлонн сказал, что теперь вы готовы принять посетителей.
Вален поднял голову, чтобы посмотреть на Тулана. Рейнджер, один из самых юных, но верный и преданный. Происходя из касты Жрецов, он с готовностью принял рейнджерский образ жизни. Его отец, Нюкенн, приветствовал путь выбранный сыном.
— Да. Проводи их. — Многие из собравшихся хотели не более чем приветствовать или же коснуться его. Он придет к ним позже. Но тут были и те, кто хотел говорить с ним наедине, о важных вещах, что должны храниться в секрете.
Первый такой посетитель пришел на берег, миновав двух Рейнджеров. Он не был минбарцем. Он был чужаком — ниже, тоньше, с тонкими руками и ногами. Оружие, которое висело на его поясе через тысячу лет любой минбарец узнал бы, как денн'бок.
— Это существо смиренно приветствует тебя, З'ондар. — сказал визитер.
Холод прикоснулся к сердцу Валена.
— Меня знают как Рамде Зарвина из Так'ча. Если мне будет позволено говорить с вами…
* * *Мир раскинулся перед ними — до горизонта, до края изведанного. Мир, наполненный историями, мечтами и мечтателями, воинами, ожидающими смерти, мастерами лишь начавшими узнавать, что значит жизнь и жрецами пытающимися понять и тех и других.
Дераннимер чувствовала себя так, словно она могла оттолкнуться от вершины горы — и опуститься там где пожелает. Он чувствовала странную легкость, почти эйфорию. Слова Валена все еще звучали в ней. Тысяча лет мира. Эта мысль была..
…ошеломляющей.
Ее компаньон, разумеется чувствовал далеко не то же самое. Маррэйн равнодушно стоял, сложив руки на груди, и казался почти что частью самой горы.
Дераннимер оглянулась на него.
— Ты сердишься. — заметила она.
— Нет. — холодно и спокойно ответил он.
— Парлонн сердился.
— Да.
Она тряхнула головой.
— Я понимаю — почему, но уверена, он поймет что этот путь лучше. Случись такое раньше — и не сгорел бы Ашинагачи, и стольким не пришлось бы умирать. Понимаешь, — она запнулась — разве не так?…
— Мертвые — мертвы. — ответил он после секундного размышления. — Смерть отражение жизни, и жизнь — смерти. Все это один цикл. Скорая смерть после полнокровной жизни значит больше, чем долгая и одинокая жизнь, не наполненная ничем. Забери страх смерти, и откуда взяться настоящей отваге? Забери отвагу — и в чем будет слава?
— Ты не понимаешь. — горько сказала она. — Мой отец провел последние годы своей жизни изуродованным и сломленным. Ему нужен был кто—то, кто помогал ему есть, кто—то, кто помогал одеваться. Не будь войны — он мог быть жив сейчас. Он мог бы писать, мог бы ваять, мог бы делать что угодно.
— Твой отец был великим, и я считал за честь знать его, пусть и недолго. Но именно война придала такое значение его жизни. Кем бы он мог стать без войны? Что значила бы его смерть — без войны?
Она снова со вздохом мотнула головой.
— Но ты не сердишься?
— Нет. Слова, мнения.. они ничего не значат. Вален хочет перемен. Он желает порядка, стабильности, нового мира, полного надежды. Без сомнений, тысячу лет народ будет вспоминать его имя, и говорить о нем с почтением… быть может даже с преклонением. Что за дело до тех из нас, кто сейчас живет и умирает, следуя за ним?
— Это неправда. — запротестовала она. — Ему не безразлично то что приходится делать.
— Знаю. Просто… горько следовать за тем, кто не понимает нас. Он велик, возможно, величайший из тех, кого я знал, но он не один из нас. Он не понимает нас.
— Один из нас? Ты говоришь о воинах?
— Я говорю о минбарцах. Где его клан? Где его наследие? Где его предки, и великие дела его прошлого? Он пришел из ниоткуда — чтобы вести нас. Я следую за ним, потому что понимаю его величие, но не могу не заметить, что я не могу служить ему так, как Хантенну. Я не предам его. Я уже предал одного лорда и не сделаю этого второй раз, но порой я изумляюсь ему.
— Он из всех кланов, и всех каст. Его наследие — наследие всех нас.
— Или ничье.
— Это важно?
— Нет. Могло быть важно, но — нет. — Маррэйн помолчал и взглянул на нее. Закаленные в боях воины трепетали и пугались под каменным взглядом, но она не боялась. Она знала что он не причинит ей зла. — Он тот, кого предсказали ворлонцы.
— Да.
— Тот кто будет править всеми минбарцами.
— Да.
— Тот, за кого ты выйдешь замуж.
Чуть слышно:
— Да.
— Ты любишь его.
Без размышлений, без сомнения:
— Да.
Он помолчал и кивнул. Выражение его лица не изменилось.
— Что ж, этого будет достаточно.
Потом была тишина.
* * * Собор.— После речи у горы Х'леия настало короткое затишье. Это было время… созидания, мало отличное от того, что сейчас делаем мы. Рейнджеры росли в числе и умении, их ряды пополнили многие из Так'ча. Через Зарвина они поклялись в верности Валену, увидев в этом шанс искупить грехи своего прошлого.
Понимаешь, они убили их Бога, и надеялись заслужить прощение за это службой тому, кто будет выбран их богами. В этом была своя ирония — они не понимали, пока не стало слишком поздно, что Вален убивал Богов минбарцев.
Старые Боги, старые обычаи. Боги по имени "честь", "морр'дэчай", "традиции". Они могли не быть создававшими миры Высшими Существами, в которых верят многие расы. Они могли не быть даже дивными духами, которыми представляли себя ворлонцы, но все равно они были богами. Одного за другим, Вален убил их всех.
Он не отменил обряд морр'дэчай — он отлично знал, что не сможет. Но он лишил его славы. Он запретил любому из Рейнджеров носить кровавые линии позора. Для Рейнджеров он ввел новое оружие. Не дэчай, не древний символ воина, с историй, уходящей на сотни поколений.
Они пользовались новым оружием, тем, что он называл денн'бок. Это был более—менее прямой потомок традиционного оружия Так'ча, барркена. Вален показал себя его знатоком, превзойдя его наставника, Зарвина после всего лишь нескольких уроков.
Хм. Не правда ли, удивительно?
Что он должен был думать, когда учился у них, когда он брал от них в свою культуру, в свое общество то, что могло прожить тысячу лет — зная что те, кто учит его этому, возьмут из его учения лишь худшие уроки?
Я хотел бы знать… и порой, думаю — знать только лишь это…. Я хотел бы знать, что он должен был думать, зная что его союзники предадут его, совершая ошибки, когда он так отчаянно хотел поступать правильно. Должно быть он думал о необходимости. Есть вещи, что должны быть сделаны, как бы они ни были неприятны, тяжелы или болезненны…
Есть вещи, что должны быть сделаны.
Война всерьез разгорелась вновь через несколько месяцев после речи, и на этот раз передышек не было до самого конца — а до него было еще немало лет. Нас поддерживали надежда и единство не говоря уж о новых союзниках, Так'ча.
И, разумеется, ворлонцев.
Слепота обычна среди тех, кто хочет верить мечтам, в то что они сбываются. Многие благодарили ворлонцев за помощь. Немногие спросили — почему они не предлагали большей помощи ранее. Нужно было случиться Маркар'Арабар? Или пасть Гисейнотоши? Очевидно так и планировалось — иначе ворлонцы предотвратили бы их.
Вален был вдохновителем всего что ему приписывают, хотя недовольных его правлением было куда больше чем считается сейчас. Маррэйн и Парлонн… они держали при себе свои разногласия с ним, но их безмолвное соглашение всегда витало в воздухе.
"Когда это закончится…"
"Когда все закончится."
Что—то имеет свойство вмешиваться, когда заключены подобные соглашения. Зови это судьбой, роком, кармой или просто слепым случаем, но всегда что—то происходит.
Вален был вдохновителем всего что ему приписывают, хотя недовольных его правлением было куда больше чем считается сейчас. Маррэйн и Парлонн… они держали при себе свои разногласия с ним, но их безмолвное соглашение всегда витало в воздухе.
"Когда это закончится…"
"Когда все закончится."
Что—то имеет свойство вмешиваться, когда заключены подобные соглашения. Зови это судьбой, роком, кармой или просто слепым случаем, но всегда что—то происходит.
Этим "чем—то" был Вален. Годы войны стали тяготить его, — много лет прошло, и еще больше должно было придти. После боя он часто проводил время в одиночестве, поминая мертвых. Не только мертвых из минбарцев или так'ча, но также и мертвых Теней. Его не смели беспокоить во время этих медитаций даже ближайшие друзья и союзники. Его загадочный спутник, Затрас, однажды грубо выдворил Рашока из покоев Валена, во время такой медитации, свалив опытного воина на землю.
И тяжелые размышления о будущем привели его к попытке вмешаться в иные дела…
* * * Год 336 от восшествия Шингена, третий год после прибытия Валена. Вавилон—4.Звезды расстилались в бесконечности перед ним. Он чувствовал себя так словно бы мог протянуть руку и сжать их в кулаке. Их жар не опалил бы его, их мощь не удержала бы его. В конце концов — разве он не Вален, спаситель минбарцев, Избранный, тот кто получит владычество и признание?
Он может сделать все, все что угодно. Он может заставить его народ умирать ради него — и они будут умирать, как бы он ни пытался увести их с этого пути. Он может вести войну с Врагом и уничтожить его. Он может создать новый мир и новый народ — и сжечь по пути столько старого, что неважно будет победил ли он или проиграл.
И он может создать тысячу лет мира, который, как он знал, — закончится войной, войной, исхода которой он не узнает.
— Ибо я — Вален. — глухо произнес он. — Узри мою силу.
Позади него вспыхнул свет, но он не обернулся.
— Ты не имеешь права. — сердито сказал он. Он хотел бы чтобы здесь оказалась Дераннимер. Вся боль в его сердце уходила, когда она была рядом. Но сколько в том было благодаря ей, и сколько — благодаря Кэтрин?
"Кое—что бывает необходимо. Мертвый лист дает новую жизнь земле, но думает ли земля о листе?"
— Я это знаю. Я все это знаю, но все равно ты не имеешь права вмешиваться.
"То, что ты пытаешься сделать, угрожает всему что будет. Будущее должно быть таким, как ты его знаешь, или все пойдет прахом."
— Сотни тысяч пойдут на смерть, и это будет лишь началом. Ты рад позволить моим словам направлять будущее, позволить мне гранить и отливать его по твоим наставлениям, но ты не позволяешь мне сделать такую малость.
"Размер зависит от восприятия. Порой великие события выглядят мелочью, а небольшие дела изменяют мир."
— Я могу это предотвратить.
"Нет. Ты можешь создать нечто намного худшее."
Вален повернулся и посмотрел на сияющее существо из света рядом с ним. Он мог смотреть на ворлонца не мигая, не отступая назад. Он не рос на историях о Богах, как минбарцы. Для него Валария, Варэнни и Ра—Хел были лишь символами, религиозными терминами, именами. Забавно, но это было следствием того, что он побывал здесь.
Кроме того он знал, что это была не настоящий облик ворлонца. Он видел его много раз, в своих снах.
Это был не Кош. Этого они называли Ра—Хел. Оно могло быть и не его настоящим именем, но Валена это не беспокоило. Он был здесь главой, и Кош был его подчиненным. Ра—Хел носил девственно—белый скафандр, который, казалось, светился чистотой и уверенностью. Он любил чтобы его принимали за бога и появлялся в облике бога — по крайней мере когда у него был выбор. Это, похоже, не тяготило его так, как остальных.
— Я хочу чтобы Дераннимер была здесь. — вздохнул он. — Это тоже ваше? Это вы заставили меня полюбить ее?
"Нет. Это вне нашей власти."
— Я не знал, что вы можете в этом признаться. — он был удивлен. — Как? Я думал, что вы можете все.
"Нет. Это вне нашей власти, потому что это вне нашего опыта."
— Так кто же она? Я знаю все про твое маленькое пророчество. Она на самом деле Кэтрин?
"Нет."
— А… значит я прав, не так ли?
"Ты создал ее. Не мы. Круги по воде от твоего приближения разошлись далеко, и куда раньше чем ты появился. Поток времени послал отражения нам и всем, кто мог прочитать их. Призраки в зеркале, следы на песке… Мы лишь укрепили то, что мы увидели в тебе, то что должно случиться."
— Отсюда и твое… сегодняшнее вмешательство?
"Да. Это было необходимо."
— Я знаю. — он вздохнул. — Это не значит, что оно мне нравится.
"Неважно. Смотри, она идет."
Вален обернулся к иллюминатору. Челнок приближался. Он знал, что Дераннимер там, и его сердце учащенно забилось. Когда он был оторван от нее, он сомневался, он беспокоился… но с ней…. все его проблемы забывались. Он знал, что это не было ответом, так же как знал, что однажды величайшую его задачу ему придется решать в одиночку.
Но пока что… она вернулась. Все остальное может подождать.
* * *— Нам не дано понять путей З'ондара.
Парлонн всегда был умелым в наблюдении за людьми. Первый Воин Шузен сказал когда—то, что величайшие воины знают, как читать своих противников, как узнавать все по их глазам — слабость, страх, сомнение, все что воин может обратить себе на пользу.
Но, как он ни пытался, совершенно чуждые черты лица Так'ча оставались ему непонятны. Тем не менее что—то прорвалось сквозь них, и потребовался бы кто—то, куда менее умелый, чем Парлонн, чтобы пропустить беспокойство в голосе Зарвина.
— Что случилось? — снова спросил Парлонн. Он уже слышал о странной встрече. Внезапно Вален созвал трех его слуг вместе, чтобы дать им какое—то секретное поручение. Будучи порученной троим — у его задания были большие шансы на успех. Не та мысль, с которой Парлонн мог бы спорить. Это было понятно.
Но — миссия, о которой он ничего не знал? А затем от нее отказались, объяснив что все это было непониманием?
— З'ондар послал это сообщение, позвав меня к себе. "Явитесь ко мне, есть важные дела, которые следует обсудить с вами." Я явился к нему первым.
Он сказал, что троим из нас будет поручено особое задание. Он дал мне кристалл, который, по его словам, содержал сообщение, для кого—то по имени Деленн, и не сейчас — в будущем.
— Деленн. — пробормотал Парлонн. Он не знал этого имени. Какой—то великий вождь будущего? Воин… нет. Только не в тысячелетии Валеновского мира. Через два года после конца войны каждому оставшемуся в живых воину придется варить фларн, чтобы выжить. — Продолжай.
— Он говорил о великом непонимании, и что это сообщение позволит его избежать. А потом…
— Потом появился ворлонец.
— Какой? — поинтересовался Парлонн.
— В облике Лорда Тибора, которого вы зовете Ра—Хел.
— Лорд Тибор, Надзиратель Богов… Он просто парил там. Ни он, ни З'ондар не говорили, но было похоже, что они спорят. Наконец З'ондар поклонился Надзирателю, и сказал, что он лишь хотел спасти жизни многих, но у него нет выбора.
А Лорд Тибор сказал, что выбор есть, но только один.
Потом З'ондар извинился передо мной… за то что отнял у меня время! Он же понимает, что все мое время — его, так же как и все что мне принадлежит — его! Потом он ушел. Нюкенн и Рашок появились чуть позже, и они знали не больше чем я.
В этом есть какой—то смысл. Я уверен в этом, но пути мудрости З'ондара нелегко постичь.
— Непонимание. — проговорил Парлонн. — Это все?
— Да, но З'ондар прежде говорил мне об этом. Он говорил что знает о великой войне что будет вызвана непониманием, и что он может предотвратить эту войну. Я не раз медитировал над этой загадкой, но все же не смог понять.
Зачем пытаться предотвратить войну? Может ли быть честь большая, чем погибнуть в бою ради высшей цели? Я не понимаю, но верю что понимание придет со временем.
— Благодарю тебя, Зарвин. — сказал Парлонн. Его слова были холодны, в горле стоял ком.
— Ты понимаешь? Ты был первым, кто встал рядом с З'ондаром. Ты знаешь о чем он говорил?
— Думаю что да. — ответил Парлонн.
— Ах… — проговорил Зарвин. — Это существо благодарит вас, Первый Воин. Понимание придет со временем, с усердием, службой и верностью. Я позабочусь чтобы мы были более усердны в службе З'ондару. Май Рамдела предложил нам построить для него часовню — где—нибудь поблизости. Что—нибудь еще, Первый Воин?
— Нет. Благодарю, Зарвин.
— Мы живем ради З'ондара. Мы умираем ради З'ондара.
Парлонн лишь кивнул в ответ.
* * *— Что случилось?
Дераннимер несколько месяцев была оторвана от него, путешествуя с дипломатической миссией на Йолу. Она непрестанно думала о нем, и его слова отзывались музыкой в ее сердце. О нем были ее сны.