Часть 2 : Истории Валена - Гэрет Уильямс 11 стр.

Должно быть именно так чувствуют любовь.

И вот она вернулась, и она снова была рядом с ним, а он молчал. Он стоял и смотрел в космос.

— Ты сердишься? — спросила она.

— Да. — ответил Вален. Он не повернулся посмотреть на нее. Он просто продолжал смотреть в космос. — Да, я сердит. Очень сердит. Но не на тебя. Только не на тебя.

— Так что же? Я сделала все, что могла. Может быть… может быть тебе следовало послать кого—нибудь получше…

— Нет! — горячо воскликнул он. Он не оборачивался. — Нет. Я зол не от этого. Я никогда не смогу злиться на тебя.

— Отчего же? И почему? Скажи мне.

— Ты когда—нибудь представляла себе, что это такое — знать будущее? Знать то, что будет, прежде чем это случится. Не казалось ли это прекрасным?

Все совсем не так. Потому что я не могу его изменить. Ни единой его секунды. Я знаю, что случится, я знаю когда и знаю почему, и не могу ничего сделать чтобы избежать хоть чего—нибудь. Следы на песке. Вот, что я такое.

Только и всего.

— Что ты увидел? Тебе было видение, пока меня не было? Что это было?

— Нет. Не видение. Знание. Йолу отказалась нам помочь, даже просто поддержать нас снабжением. Я знал, что они откажутся.

— Да. Они… хотели остаться в стороне. Они хотели безопасности. Не могу их за это винить. Может быть… кто—то более достойный, чем я…

— Нет. — повторил он. — Ты не поняла. Это случилось бы, кто бы ни был послан. Они отказались, и в результате они обречены. Они навлекли рок на свои головы, и они не поняли этого.

Он тихо вздохнул.

— Я пытался изменить события. Я пытался, но… ради чего? Будет так много смертей. Так много, и я могу остановить это. Одно слово… но цена этого…

— Что случится? Ты говорил, что будет тысяча лет мира.

— Она будет. Но…

— Как думаешь, что будет после того, как тысяча лет мира закончится?

Дераннимер поежилась. Неожиданно ей стало очень холодно.

— Прости. — прошептала она. — Я… мне надо отдохнуть.

— Понимаю. — кивнув, сказал он. На его лице было выражение бесконечной печали.

Она направилась к дверям, потом остановилась и оглянулась.

— Кем была Кэтрин? — спросила она.

Он удивленно вскинул голову. По—настоящему удивленно. Она в первый раз видела на его лице подобные чувства. Но он не сказал ничего, лишь только опустил голову вновь.

Тогда она ушла.

— Это существо не понимает. — Зарвин сделал странный скользящий жест длинными пальцами перед своим лицом. — Никто из нас не понимает.

— Как и я. — проговорил Маррэйн. — Хотел бы, но…

Вален ушел, но его гневные слова все еще висели в воздухе. Маррэйн слышал их снова и снова, но один взгляд на Зарвина сказал ему, что Так'ча будет помнить их куда дольше чем он.

"Итак, то что я сказал — правда? Это твои люди вновь напали на беззащитных?"

— Это существо не понимает. — Зарвин посмотрел на Маррэйна, в поисках поддержки, в поисках хоть чего—нибудь. Маррэйну предложить было нечего, ни слова, совсем ничего.

— Йолу не сильна, верно, но они конечно же, могли помочь нам. Все имеет значение. Иначе зачем было отправлять к ним посла?

Маррэйн мрачно кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

— Это было честью — предложить служить рядом с З'ондаром. Великая честь, когда об это просит его возлюбленная. И все же они отказались. Оскорбление. Великое оскорбление, которое не может остаться безнаказанным.

— Мы знаем слова З'ондара. Мы поклялись, как поклялся ты, как поклялись Анла'шок. Мы последуем за ним во тьму, в огонь, в смерть. И те кто отказался — должны уступить ему дорогу.

"Как ты мог? У тебя нет жалости? Тебе нет дела до беззащитных?"

— Мы не понимаем. Мы пытались следовать его учению, его пути, его словам."

"Вон! Ради меня не будут убивать невинных! Я не позволю этого!"

Зарвин поднял взгляд.

— Что мы сделали неправильно? Ты каменный воин, второй поклявшийся служить ему. Ты знаешь его, как никто другой. Что мы сделали неправильно?

— Не знаю. — Маррэйн говорил тихо, в его словах не было чувств. Дераннимер задрожала бы, услышав их.

— Мы тоже. Но в этом должен быть смысл. Мы найдем его. Так будет.

А когда мы найдем его… мы вновь будем ему служить. Он позволит нам снова служить ему.

Разве он откажет?

Маррэйн не ответил. Сказать было нечего.

Зарвин смотрел мимо него, на выгравированные знаки. Маррэйн знал, что он потратил на них немало часов.

Дар, принесенный вождю, который не понимает тех, кого ведет.

Зарвин склонился перед ними.

— Благодаря этому нас будут помнить. Это будет последним нашим памятником ему до тех пор, пока мы не вернемся. Он сохранит нас навсегда в его мыслях, также как он навсегда останется в наших.

Зарвин отвернулся от часовни и направился к дверям. Когда он проходил мимо, Маррэйн коснулся плеча Так'ча.

— Вален был неправ. — коротко сказал он.

— Нет. — после долгой паузы сказал Так'ча. — З'ондар прав. Это лишь мы не понимаем его.

Это были последние слова сказанные Так'ча минбарцу — на ближайшую тысячу лет.

— Нет. — сказал Маррэйн пустой комнате, безмолвному храму, станции населенной призраками. — Это он — тот, кто не понимает нас.

Он тоже ушел. Воздух в часовне, казалось, был пропитан печалью. Он не любил этот зал. Что—то… говорило с его воинской душой, доводами, которых он не желал принимать.

Парлонн ждал его возвращения в его покоях. Он поднялся, когда вошел Маррэйн.

— У нас неприятности. — сказал он.

— У нас их много. — ответил Маррэйн. — О какой из них ты говоришь?

— Вален.

— Он исчез.

Глава 5

Здесь был снег, страшный ветер и молнии. Были град и ледяной дождь. Великий поэт когда—то сказал, что горы Бизантин — это место что было задумано богами столь прекрасным, что они сражаются за него с начала времен.

Не то место, куда стоит приходить путнику. Не то место куда стоит приходить чужакам.

Но если бы кто—то посторонний оказался внутри, как обычно, яростного шторма, и если бы он мог видеть дальше своей руки, поднесенной к лицу — он увидел бы высокого, аристократически выглядящего человека, шагающего легко и непринужденно. Человек не носил теплой одежды, и его высокую шляпу почему—то не мог унести дикий ветер. К тому же не было заметно, что он прилагает усилий больше, чем если бы он прогуливался спокойным вечером в тихом прохладном парке.

Себастьян что—то искал. Он точно знал где оно находится. Требовалось немало мастерства и хитрости чтобы скрыть что—то от него, если он снисходил до поисков. К тому же в этот раз его было чему направлять. В левой руке он держал старинную трость с серебряным набалдашником, но правая его рука крепко сжимала что—то еще. Время от времени оранжевый свет пробивался между его пальцев.

Он продолжал идти, не чувствуя нужды ни во сне, ни в отдыхе. Наконец, он остановился и тяжело посмотрел на отвесный каменный склон перед собой. Ему не было нужды думать о убежище, но судя по выражению лица — именно его он и искал.

Зажав трость под правой рукой, он подошел ближе, поднимая левую. Он коснулся холодного камня, и на его лице появилось выражение предельной сосредоточенности.

Оранжевый свет между его пальцев стал ярче. Он открыл ладонь — осторожно, чтобы не уронить маленький шар, который лежал на ней.

Последовала ослепительная вспышка. Он даже не моргнул. Каменная стена исчезла, и перед ним открылся темный зал. Он шагнул вперед и его поглотила тьма.

Как только он оказался внутри иллюзорная стена камня появилась вновь, но он мог видеть что тьма не была полной. Здесь было множество светящихся искорок. Подойдя ближе к одной из них он увидел сферу — и что—то запертое внутри нее. Маленький призрак центаврианского солдата тщетно бился о стены своей тюрьмы.

Себастьян улыбнулся. Наконец—то он нашел базу Охотников за душами.

Теперь все, что ему надо было сделать — отыскать очередную путеводную нить и по ней добраться до самого Синовала.

С бесконечным терпением он принялся за работу.

— Часто я пытаюсь представить, на что это было похоже. Я знаю что такое быть вождем, и все же я верю… нет, я знаю… у Валена было что—то, чего лишен я. Он знал, что такое — любить кого—то. Не одного — многих. Я завидую этому… иногда.

Вот в чем он так отличен от меня. Он был любим. Это сделало его выдающимся вождем — для мирного времени. Он мог собрать людей вместе, показать что у них общая кровь, общая цель. Он это делал с помощью любви, не страха.

Я…

У меня есть лишь страх. Он будет служить мне — пока что, но не до бесконечности. Любой союз, что я могу создать, продержится лишь до тех пор, пока идет война.

Я…

У меня есть лишь страх. Он будет служить мне — пока что, но не до бесконечности. Любой союз, что я могу создать, продержится лишь до тех пор, пока идет война.

Этого, впрочем, будет достаточно.

И все же, иногда я думаю…

— Сей муж премного размышляет…

Синовал вздрогнул, взглянул на Иванову. Он так погрузился в историю, в слова, что почти что забыл о ее присутствии.

— Прошу прощения?… — проговорил он.

Она улыбнулась.

— Ничего. Я слушаю.

Он почти незаметно кивнул.

— Первый Воин должен быть камнем. Подобным стали. Холодным, бесчувственным. Ты знаешь, что ты посылаешь людей в бой, сражаться, убивать — и умирать. Когда ты сочувствуешь им… когда ты начинаешь чувствовать каждую смерть — однажды приходит время когда ты не можешь работать.

Я вижу, как ты смотришь на меня. Да, теперь я знаю, зачем Лориэн послал тебя ко мне. Я не забуду. Это не отменит ни моих обещаний, ни моего доверия. И это справедливо.

Я знаю почему сражаешься ты. Я знаю почему сражаются они. Все. Этого не понимают ворлонцы. Им это безразлично. Я знаю, но я также понимаю, что все они могут погибнуть. Даже ты. Но все те, кто погиб — сделал это ради высшей цели. Не из прихоти, не по капризу — но потому, что они выбрали свою сторону в войне, что важней любого из них. У них был выбор, и был он всегда. Я только показал его.

Если они выбрали смерть ради этой цели, что ж… галактика всегда была несовершенной, но они поступили правильно. Но, спрошу я тебя — как я могу вести солдат на войну, если я знаю — и если знают они — что за каждую пролитую ими каплю крови обливается кровью мое сердце? Если я поддамся эмоциям… благодарю за то, что ты нашла это смешным.

Если я поддамся эмоциям, я потеряю способность воевать, и тогда я предам всех.

Но, как я сказал, Вален поддался эмоциям. Он был превосходным вождем для мирного времени, куда лучшим, чем мог когда—либо стать я, но на войне… в итоге это перечеркивало все.

И потому он ушел. Разыскивая… я не знаю точно — что. Мир, понимание, быть может — даже шанс на время избавиться от ворлонцев и сделать что—то, над чем не они властны. Я не знаю.

Конечно это привело к…

Синовал замолчал, застыл на миг. Иванова выпрямилась.

— Что? — спросила она. — Что такое?

Он поежился.

— Ничего. Просто… возмущение. Что—то прошедшее сквозь Исток. — Он помолчал, погруженный в размышления. — Полагаю у людей это зовется "словно кто—то прошелся по моей могиле."

Иванова могла бы посмеяться, но это не было забавным.

Он холодно смотрел на челнок, в его глазах не отражалось ни следа от его кипящей ярости. Он пронес его через пустоту космоса, далеко от Вавилона 4, от воспоминаний и печали, от прошлого и будущего.

"Как это закончится? Как все это закончится?"

Он закрыл глаза и снова увидел страшную битву. Вопли и ярость кораблей Теней, крики умирающих, смертные муки целого мира. И он не узнает результата.

"И я не хочу знать."

И он видел их лица, все лица, смешивались кружились и становились одним. Деленн и Нюкенн. Рашок и Г'Кар. Зарвин и Затрас, Кэтрин и Тулан, многие и многие проходили мимо него.

Кэтрин и Дераннимер — их лица задрожали, а затем слились в одно. Одно лицо. Один дух. Одна любовь.

Одна душа.

"Вот в чем дело. Ты не мог мне сказать, но я знал. Думаю что знал всегда. "

"Кэтрин затерялась в потоке времени. Легко вообразить, что она вернулась сюда… что ты спас ее, как—то превратил ее в Дераннимер, быть может точно также, как ты сделал из меня Валена, но нет… это слишком просто.

"Это не Кэтрин стала Дераннимер, так? Это Дераннимер станет Кэтрин. Души минбарцев. Души людей. Становятся одним. Сливаясь, растворяясь. Я… начал это, но был ли я первым или нет?

Ответом был лишь сухой и пыльный ветер негостеприимной планеты.

"Начнет она. Дераннимер умрет, и ее душа вернется в небеса, и она будет возрождаться, может быть сотню раз за следующую тысячу лет, но в конце концов, она станет Кэтрин."

"Или все это ложь? Или ты все подстроил, так чтобы я встретил и полюбил ее? Обоих? Ведь это так важно?"

"Отвечай!"

Ответа все так же не было. Откуда—то, очень тихо послышался звук тикания.

"Ты хотя бы слышишь меня?"

Все та же тишина.

Он кивнул. Он мог почувствовать их. Он всегда мог чувствовать их, но, возможно, он был слишком далеко, чтобы они ответили. Возможно, он наконец оказался действительно один.

Один, где—то, где он мог думать. Где он мог думать о Кэтрин и Дераннимер, о Зарвине и предательстве, о Маррэйне и Парлонне, что видят как вокруг умирает их мир.

Вален отвернулся и пошел прочь, в серую пустыню. Он шел не дольше сотни секунд, когда челнок взорвался за его спиной.

В конце третьего года со времени его прибытия, Вален бесследно исчез из Анла'Верэнн—вэни. Ни было слуха о его уходе, ни эха от его шагов, ни знака его присутствия. Он просто.. перестал быть.

Как только выяснилось что он не желает быть найденным, его ближайшие соратники созвали спешный совет. Маррэйн, Парлонн, Дераннимер, Рашок, Нюкенн, А'Иаго Мар—Хан, Кин Стольвинг, Затрас и несколько ключевых фигур из каст Жрецов и Мастеров.

Последовало немало споров, едва ли нежданных в присутствии таких непреклонных личностей, как Парлонн, но в конце концов возобладала воля Дераннимер. Они будут идти по его пути, исполнять его волю, и ждать, когда он вернется.

Кое—кто, в особенности Маррэйн и Парлонн остался несогласным. Эти двое оказались во все быстрее растущей изоляции от остального Валеновского совета. Они вместе предчувствовали наступление спокойного мира, в котором не будет нужды ни в них обоих, ни в следующих за ними воинах. В точности по пророчеству Парлонна ушли из жизни многие воины в обоих кланах — либо от тайных морр'дэчай, либо в самоубийственных атаках на Врага.

Другим решением, которое поддержала Дераннимер, но отвергли и Маррэйн и Парлонн было — огласить ли открыто новость о том что Вален исчез. К их удивлению, голос Затраса тут оказался решающим.

"Если без него наступит анархия" — как стало известно позже, сказал загадочный чужак — "то какой смысл в том, что он здесь? Любой вождь может осчастливить одно поколение. Но великому вождю нужны великие последователи — чтобы счастливы были и те кто будет после."

Итак, Вален пребывал… где—то, пока его совет продолжал войну без него. Поначалу были трудности, достигшие пика в разгромной Битве Красной Звезды, где потеряли свои жизни три сотни — включая А'Иаго Мар—Хана. Маркаб отказался покинуть его умирающий корабль, оставшись на мостике и молча глядя как звезды вокруг него наливаются алым, словно в знак почтения к пролитой крови.

Но в итоге вернулось единство — а с ним и победа. Маррэйн провел блистательную контратаку на Врага у Суйо—Занбато, пока Парлонн соревновался с ним в победах, преследуя отступающие корабли Теней в гиперпространстве. Без затмевавшего их Валена они сражались даже более стойко и отважно, чем прежде.

Но они оставались воинами, и они клялись служить своему лорду. Даже без этого важного обета, оставалось то, чему они не могли отказать; за исключением их лорда — единственное, что у них было общего.

Из "Докладов по Войне Теней", автор неизвестен.

Книга была объявлена еретической в году 229 от Явления Валена, весь тираж, кроме небольшой горстки копий, уничтожен.

Он стоял перед озером хрустально чистой воды, его отражение дрожало в зеркальной глади перед ним. Она знала, что с вершины холма он мог бы увидеть весь мир. Он мог видеть все, кроме того, что больше всего хотел увидеть.

Слезы беззвучно и медленно скатывались по его лицу.

Он не мог видеть ее, хотя она приближалась. Она стояла в лодке, одетая в белую мантию жреца, трепещущую на ветру. Немейн, верный Немейн сидел на веслах, не глядя ни на нее ни на него, уставившись в воду.

Позади него заходило солнце.

Неподвижная вода озера отражает умирающее солнце. Он стоял здесь ожидая, вечно ожидая. Ожидая ее.

Почему он не видит ее? Он смотрит на нее или на кого—то еще?

Кто—то был с вместе ней в лодке, стоял позади нее, и неважно было, насколько быстро она оборачивалась — она не смогла бросить ни взгляда на ее лицо. Она знала — это была женщина, но не минбарка. Она была из неизвестной расы.

Он смотрел прямо на нее, и все же ее не видел.

Позади него была тьма. Она посмотрела пристально, удивляясь тому, как быстро зашло солнце.

Из тьмы протянулась рука. А он все также смотрел на нее.