Она даже не посмотрела вслед адвокату, убегающему вниз по лестнице с завидной прытью. Все так же трясясь от рыданий, женщина поковыряла ключом замочную скважину, сорвала печати и оказалась в своей квартире.
Не обращая внимания на окружающий ее повсюду беспорядок и следы обыска, Инга протопала в спальню. Какое счастье, тело Кирилла забрали! И испачканное его кровью белье тоже. Из спальни Инга перекочевала в ванную комнату. Тут она набрала полную ванну восхитительной горячей воды, от души сыпанула морской соли, пролежала целых два часа, постепенно отмокая, приходя в себя и пытаясь понять, что же ей делать и как теперь жить дальше.
К сожалению, чем дольше вдумывалась Инга в случившееся с ней, тем печальней и тяжелей становилось у нее на душе. По всему выходило, что просвета ей не видать. Если благодаря таинственному адвокату Блумбергу ее отпустили сегодня из участка, то не факт, что его заступничество окажет столь же волшебный эффект на судью.
– А если меня посадят? Что будет с Юркой? Мать – уголовница! Это может погубить все его будущее!
Муж Инги как раз добыл себе вид на жительство в Англии, чем страшно гордился. И теперь того же он хотел добиться и для Юры. А в будущем им обоим предстояло стать гражданами Великобритании. Нетрудно представить, через какую лупу будут рассматривать двух новых кандидатов. Ведь муж Инги не был ни политиком с карманами, набитыми наворованными у народа деньгами, ни мафиози, ни даже мусульманским беженцем, мечтающим осесть в благополучной стране.
Мысли Инги невольно скользнули в сторону. Пожалуй, записаться в такие беженцы лучше всего, подумала она. Ведь тогда можно еще вызвать к себе всю свою многочисленную родню и жить всем вместе на пособие, которое заплатит добрая королева Англии. И можно ни фига при этом не делать, а заниматься только тем, что поучать окружающих, как им жить следует, а как не следует.
– К таким бы чиновники из английского УФМС цепляться точно не стали. Плевать, что у гражданина в родне человек двадцать мужиков призывного возраста и все обучены владению оружием. Беженец ведь!
Но, увы, муж Инги был всего-навсего честным налогоплательщиком, а к таким всегда цепляются.
– Как же я их подведу, если сяду в тюрьму! Уголовное прошлое у близкой родственницы. Стыд и позор на всю семью! Нет, этого нельзя допустить!
Инга принялась шевелить мозгами. Так, сейчас она у следствия подозреваемая номер один, других попросту нету. А что изменится, если появится еще несколько подозреваемых? Ну хорошо, несколько – это уже она загнула. Но хотя бы один? Один-то может ведь появиться?
Но внутренний голос тут же возразил, что сами только прыщи на физиономии появляются. А для того чтобы найти себе замену, на которую можно было бы с чистой совестью взвалить обвинение в убийстве, Инге еще придется побегать. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. А уж для того, чтобы восстановить свое доброе имя, и вовсе нужно горы свернуть.
Как ни странно, это простое умозаключение прибавило Инге бодрости. Она вымыла голову, выпила кофе и начала смотреть в будущее уже значительно оптимистичней. И когда раздался звонок в дверь, женщина почти весело поинтересовалась:
– Кто там?
– Открывай. Алена.
Аленой звали лучшую подругу Инги. Когда-то они дружили одной большой компанией девчонок-студенток. Но потом Алена вышла замуж за весьма обеспеченного человека, который все богател, богател и наконец разбогател до такой степени, когда богатство начинает буквально бросаться в глаза каждому встречному, и нужды выпендриваться дальше уже нет.
После этого муж оставил свой бизнес на помощников и управляющих, а сам засел у себя в усадьбе, где выстроил конный заводик, на котором поставил задачу: вывести новую российскую скаковую породу, призванную исправить удручающее отсутствие истинно русского племенного поголовья.
– У нас есть только орловцы и в какой-то мере ахалтекинцы. Нужна новая порода, да с такими данными, чтобы все остальные коннозаводчики позеленели от зависти.
Усадьба находилась неподалеку от старинного городка Суздаль. И время от времени Алена решала, что сельской идиллии с нее достаточно, и отправлялась куда-нибудь в большой мир на недельку, а лучше – на месяцок. За сохранность мужа Алена не волновалась. Муж был старше ее. Он давно перестал интересоваться женским полом, так что Алена уезжала с легким сердцем, прекрасно понимая: никакая соперница ей не страшна. Ее толстячок останется с женой до самого конца.
Иногда Алена отправлялась в Италию или колесила по Европе. Приходила охота – летела на курорт. Одним словом, наслаждалась жизнью на полную катушку. Но хотя бы раз в год она обязательно заглядывала к Инге в Питер. И увидев на пороге своей квартиры подругу, Инга мигом догадалась, кто подослал ей дорогущего адвоката, у которого одно только имя тянуло на сотни две долларов.
– Аленка! – радостно взвизгнув, кинулась она на шею к подруге.
– Инга!
Женщины крепко обнялись. Затем Алена критически оглядела Ингу и заявила:
– А для арестантки ты удивительно хорошо выглядишь!
– Откуда ты узнала, что я в беде?
– Твои соседи живописали мне, как тебя уводили в наручниках, всю избитую и с узелком под мышкой.
– Никто меня не бил! – возмутилась Инга. – Обращались согласно процессуальному кодексу. Строго, но справедливо.
– Да? – изогнула соболиную бровь Алена. – Рада это слышать. Выходит, переименование в полицию помогло?
Инга не отвечала. Она просто любовалась своей лучшей подругой. Алена всегда была хороша собой. И годы красоты в ней ничуть не убавили. Но кроме красоты была в Алене еще какая-то скрытая сила, какая-то необъяснимая мощь, до поры томящаяся в глубине, непонятая и непознанная.
Не обращая внимания на взгляд подруги, Алена спросила:
– Кстати, зачем ты расстроила Блумберга?
– Я его не…
– Он вернулся от тебя весь несчастный. Звонил мне почти в слезах. Я его таким никогда не видела.
– И что он сказал?
– Велел мне немедленно ехать к тебе и морально поддержать. А от себя велел передать, что не верит в твою вину. И немедленно начинает готовить бумаги для суда.
– Ох, только не суд! – воскликнула Инга. – Страшно не хочу идти в суд!
– Не волнуйся. У Блумберга даже отъявленные рецидивисты выглядят сущими ангелами. Тяжелое детство, трудная юность, плюс дурная наследственность и врожденный дефект развития психики. И оп-ля! Судьи обливаются слезами умиления, отправляя убийцу не к стенке, а в больницу, где ему будет обеспечен надлежащий уход и лечение.
– Но то настоящие преступники! А я-то никого не убивала!
– Точно?
– Алена! – поразилась Инга. – Как ты можешь такое спрашивать?
– Должна же я была убедиться. А то кто тебя знает – живешь одна, скучаешь… Сколько раз я тебя к себе звала! А ты все «нет» и «нет». Музеев, дескать, у нас нету. Да если б я Василию Петровичу сказала, что ты едешь, он бы за десять минут специально для тебя пяток музеев организовал. Музей народных промыслов, музей живой природы края, краеведческий музей. Ну… и еще чего-нибудь бы придумал. Ты же знаешь, как он тебя любит!
Муж Алены почему-то действительно всегда тепло и уважительно отзывался об Инге.
– И тебе хорошо, и людям добро бы сделала, – продолжала твердить свое Алена. – Для обслуживания музеев сотрудники бы понадобились. Бабушки, чтобы в залах за порядком присматривать, сторож на ночное время. Всякие там плотники, столяры, реставраторы. Видишь, сколько народу бы осчастливила?
– Как это?
– У нас в краю с рабочими местами очень плохо, – неожиданно охотно пояснила ей Алена. – Народ бедствует и по этой причине на Василия Петровича зуб точит.
– Почему?
– Так у моего Василия Петровича ломаного грошика не выклянчишь. Ну не любит человек просто так деньги раздавать. А если в виде заработной платы – это пожалуйста. Васютка уже и для коней своих корм только у местных покупает. Трактор им приобрел, чтобы землю пахали. Комбайн, чтобы овес и ячмень собирать. Сенокосилки. Но этого все равно мало – на всех работы все равно не хватает. А были бы музеи, были бы еще рабочие места. Видишь, сколько бед из-за твоего упрямства? И к нам ты не приехала, и тут в историю влипла.
Говоря без умолку, Алена оказалась на кухне, где проворно разгрузила принесенный с собой пакет с продуктами.
– Икра тебе сейчас позарез необходима. Шоколад – лучшая пища для мозга. Фрукты – жизненный тонус. Ну а вино…
– Не надо вина! – непроизвольно дернулась Инга и уже тише прибавила: – Пожалуйста, обойдемся без вина. Видеть его больше не могу. Ведь это из-за него все и случилось.
– Ну да? – не поверила ей Алена, но бутылку все же спрятала. – Тогда у меня еще водочка есть. Будешь? Под икорку?
Под икорку и горячий омлет с шампиньонами водочка пошла просто замечательно. Две подруги чокнулись за освобождение, выпили, закусили и снова выпили. На этот раз уже за полную и окончательную реабилитацию Инги.
– Ну да? – не поверила ей Алена, но бутылку все же спрятала. – Тогда у меня еще водочка есть. Будешь? Под икорку?
Под икорку и горячий омлет с шампиньонами водочка пошла просто замечательно. Две подруги чокнулись за освобождение, выпили, закусили и снова выпили. На этот раз уже за полную и окончательную реабилитацию Инги.
– Значит, что мы имеем на сегодняшний день? Кто-то подсыпал в вино, которое вы пили с Кириллом, снотворное.
– Кто-то! – фыркнула Инга. – Верка и подсыпала!
– Или ее муж.
– Нет, это Вера. Я, пока в ванне сидела, вспомнила, что она мне недавно на бессонницу жаловалась. И еще сказала, что к врачу сходила и тот ей по блату отличное лекарство выписал: и недорогое, и помогает замечательно. Золовка всего полтаблеточки выпивает, а потом спит как убитая.
– Как убитая, – передернула Алена плечами. – Сравнение-то какое… Слушай, давай еще по рюмочке?
– А мы не сопьемся?
– Вряд ли. Мой Василий Петрович, бывает, по литру в день самогонки выпивает – и ничего. Бодр и весел. Так, и что с этой Верой? Надо к ней съездить и расспросить: какого фига она тебе такую подлянку устроила?
Инга пожала плечами:
– Не знаю. Мне всегда казалось, что Вера ко мне хорошо относится. Конечно, близкими задушевными подругами мы не были, но все-таки…
– А мне она никогда не нравилась. И я тебе об этом всегда говорила! Хитрая и завистливая дрянь. Помнишь, каких она тебе кавалеров сватала? Разве что не с помойки!
– Ну, это ведь она не от вредности. Других просто не было.
– А мне кажется, что очень даже от вредности. Чтобы тебя еще больше унизить! Мол, никому ты, такая из себя гордая и прекрасная, не нужна. Небось, специально для тебя женихов как можно хуже подыскивала!
– Ладно, допустим, снотворное в вино насыпала Вера. Мы с Кириллом об этом ничего не знали, выпили и дружно заснули. Я раньше, он чуть позже. Помню, он еще тащил меня до кровати. И вроде бы разговаривал еще при этом с кем-то…
– Разговаривал? – насторожилась Алена. – С кем?
– Не помню. О чем я только что говорила? Сбила ты меня с мысли!
– Ты говорила, что вы с Кириллом заснули. А перед этим он перенес тебя на кровать.
– Да! И еще раздел. И сам рядом лег. А когда мы заснули, кто-то пришел и зарезал Кирилла.
– А тебя этот тип почему-то не тронул. Может быть, все-таки Вера? Кирилл для нее посторонний мужик, а тебя она пожалела. Все-таки родня, хоть и бывшая.
– У тебя ум за разум зашел! Зачем Вере меня или Кирилла убивать?
– Ну, не знаю… Чтобы тебя подставить. Не нравилась ты ей, вот она и придумала, как тебе насолить! Засадит тебя надолго за решетку, а сама будет тебе передачки слать и рассказывать, как у них на воле все хорошо, как ресторан ее процветает и какой Руслан у нее милый, работящий и заботливый. Ну, чтобы тебе еще больней сделать.
– Почему больней? Наоборот, рада за них буду.
– Ну так это ты! А Вера завистлива до ужаса. Она по себе судит.
Вообще-то нарисованный Аленой психологический портрет бывшей золовки удивительно точно обрисовывал характер Веры. Как ни была расстроена Инга, но и она хмыкнула. И все же покачала головой:
– Нет, Вера, может, и вредина, и завистливая, но она не убийца. Ты бы видела, во что превратился Кирилл. Не человек, а дуршлаг! На нем места не было живого, одни сплошные раны. Вера никогда бы не отважилась столько раз всадить нож в тело живого человека.
– А кстати, нож нашли?
– Нет. Не знаю, хорошо это или плохо, но ножа пока что не обнаружили. Однако, по версии следователя, нож был из моего бытового комплекта. Там сталь отличная, и заточены они остро. Запросто можно человека убить. В общем, самого большого мясницкого ножа теперь в комплекте не хватает.
– Убийца забрал его с собой! Или еще где-нибудь к делу решил приспособить. Например, та же Вера! Будет теперь твоим ножом мясо у себя на кухне резать.
– Что ты все «Вера» да «Вера»? – вспыхнула Инга.
– А что? Натренировалась, небось, на рубке мяса у себя в ресторане.
– Максимум, что может сделать Вера, – разбить сырое яйцо или поджарить курицу. Да и то она предпочитает с мясом дела не иметь. Горячий цех у них на Руслане. Сама Вера – трусиха. Нет, это не она приходила. Тут был кто-то другой – очень жестокий и хладнокровный.
При мысли, что в ее квартире совсем недавно разгуливал убийца, Инга вновь затряслась от страха и порадовалась, что Алена так вовремя приехала из своих Дубочков. Подруга не даст ей погибнуть. Такая уж Алена есть: если видит, что кому-то приходится туго, обязательно остановится и поможет. И не потому, что ждет какой-то ответной услуги или благодарности, просто так поможет, от широты своей русской души.
– А как убийца попал в дом? Взломал дверь?
Инга задумалась. Вроде бы следователь говорил, что следов взлома на двери не было обнаружено. Не поверив словам подруги, Алена вооружилась лупой, с помощью которой еще отец Дмитрия – свекор Инги рассматривал марки в своих кляссерах. Лупа была еще советская, хорошая и надежная. С ее помощью Алена со всех сторон рассмотрела дверь и замки на ней и вернулась к Инге на кухню разочарованная.
– Да, никаких следов взлома. Ни царапинки – ничего.
– В полиции тоже склонялись к мнению, что либо дверь была не заперта, либо у убийцы имелся запасной ключ.
– А ты что думаешь?
– Ключом открыл. Я ведь дверь закрывала, хорошо это помню.
– Ну а ключ у убийцы откуда?
– Понятия не имею. Я свои ключи никому не раздавала.
– Здрасте! А я? У меня до сих пор где-то хранится твоя связка.
– Так это от квартиры родителей. Они уезжали, просили меня цветы у них поливать. А я тоже уезжала и тебе передоверила это дело.
– Ну ладно. А от этой квартиры ты никому ключей не давала? Точно это помнишь? А то ведь ты у нас рассеянная – замечтаешься и забудешь, что делала и чего не делала.
– Я никому ключей от этой квартиры не давала, – твердо произнесла Инга, для верности еще и отчеканив каждое слово. – Понятно?
Но Алена махнула на нее рукой:
– Это сейчас ровным счетом ничего не меняет! Твой муженек мог дать. Или сынок потерял. Или… или кто-то из знакомых мог взять да и дубликатик себе сделать.
– Мои друзья приличные люди.
– Все?
– Все!
– Так не бывает.
– Я никого из моих друзей не подозреваю.
– Не важно, – взмахнула рукой Алена, – если всех перебирать, уморимся, еще толком не начав. Давай сделаем так. Просто будем исходить из мысли, что убийца – это человек, близкий тебе, вхожий в твой дом и имеющий возможность спокойно раздобыть твои ключи. Для того чтобы сделать с них дубликаты, много времени ведь не нужно.
Инга слушала подругу с замиранием сердца. Все хуже и хуже! Чем дальше в лес, тем страшней. Сначала убийца Кирилла просто разгуливал у нее по квартире. А теперь еще выясняется, что этот человек хорошо знаком самой Инге. Получается, что в ее окружении имелся страшный преступник, а она не только общалась с этим человеком, но и считала его своим другом!
Было от чего похолодеть. И рука сама собой потянулась к хрустальной рюмке, которую сочувствующая горю подруги Алена уже заботливо успела наполнить прозрачной влагой.
Глава 4
На следующий день спозаранку две новоявленные сыщицы отправились на разговор с Верой. Для пущей убедительности они прихватили с собой Ваню – шофера, охранника, грузчика, сборщика мебели и вообще мастера на все руки и работника на все случаи жизни.
Ваня был бессменным стражем при Аленином муже еще со смутных девяностых годов. И потом никогда не отлучался от своего хозяина далеко и надолго. Исключение составляли лишь поездки Алены. Тогда Ваня, мысленно и духовно разрываясь между хозяином и хозяйкой, все же ехал с Аленой.
– Вы, Василий Петрович, в Дубочках и без меня не пропадете. А за Аленой Михайловной глаз да глаз нужен. Не хуже меня знаете, что она в разные истории впутываться мастерица. Увидит сироту на улице, захочет ему помочь. А тут родня мальчонки набежит, то ли цыгане, то ли басурмане. Грязные, в лохмотьях, босые – а на улице мороз минус тридцать. Нечистая сила, одним словом. Нет, как хотите, а я с Аленой Михайловной отправлюсь. Так и мне, и вам спокойней будет. А чтобы у меня совсем душа на месте была, вы, Василий Петрович, уж сделайте мне такую милость, не высовывайтесь никуда до моего возвращения из Дубочков.
И дав такой наказ своему хозяину, Ваня отправлялся следом за хозяйкой. Алена не возражала: Ваня умел быть полезным. Вот и сегодня ему предстоял сыграть роль устрашителя, запугав и застращав подлую Веру и ее супруга.
Алена осталась ночевать у Инги, заявив, что так будет безопаснее. А утром, еще до пробуждения хозяйки, Ваня смотался в гостиницу, где отказался от номера и перевез к Инге все вещи Алены. Так что, проснувшись, Алена обнаружила все ей необходимое под рукой. Как уже говорилось, Ваня умел быть полезным. И для своих хозяев он был кем-то вроде няньки, успев изучить за годы службы все их сильные и слабые стороны, недостатки и достоинства.