Поэтому в нашей ситуации гораздо важнее отслеживать качественные сдвиги, изменения в экономике.
Наш прогноз строился следующим образом. Был определен круг экспертов, каждый из которых мог выдвигать свою гипотезу развития событий. Это высококвалифицированные экономисты, которые делали свои расчеты, опираясь в том числе и на профессиональную интуицию. И получился многовариативный сводный результат — обобщение. Так всегда бывает, когда вы беретесь рассматривать качественные процессы. Важно понять, что между оптимистическим и пессимистическим вариантами проходит русло, в котором будут развиваться события.
Вы обозначаете границы, «берега» — самое худшее и самое лучшее.
— Извините, Сергей Владимирович, но не напоминает ли ваша ситуация доктора Богомола из «Золотого ключика», который говорит: больной или жив, или мертв?
— Ну нет. У нас и оптимизм и пессимизм в пределах допустимого. Мы же не говорим (в отличие от некоторых), что через год будет подъем. Потому что это нереально. Таких крайностей, что пациент — народное хозяйство — уже жив или уже мертв, у нас нет. Суть этого прогноза — показать, что у любого правительства, каким бы оно ни было, есть определенный набор возможных действий. Очень ограниченный. Чуть-чуть сюда или чуть-чуть обратно.
Но очень чуть-чуть. Много не получается. Тот же Черномырдин сначала попробовал заморозить цены и одновременно дать льготные кредиты. И уже в новогоднюю неделю цены выросли на десять процентов. Раздались крики: «Пятьдесят процентов в месяц? Гиперинфляция!» И больше он в эту сторону не ходит…
Как только человек, попавший на этот уровень, пробует куда-то дернуться — тут же понимает: туда нельзя и сюда нельзя! И вообще попал в какой-то желоб для бобслея, по которому должен ехать. Его задача-максимум — не перевернуться. Можешь ехать быстрее, медленнее, не трястись на поворотах, но набор действий очень ограничен. И, если правительству чуть-чуть повезет — не случится пожара на КамАЗе и оно будет настойчиво в проведении своей линии — то мы можем выйти на оптимистический сценарий. Если правительству не повезет и оно будет пассивно обсуждать ситуацию, то можно скатиться к самому пессимистическому…
— А категория «везения» в вашем прогнозе какое место занимает?
- Очень незначительное. Трудно сказать, что это такое. Вот сгорел КамАЗ — не повезло, причем не только кому-то лично, всем нам. Даже просто отсутствие заказов от КамАЗа означает потерю десяти миллиардов рублей — неполученных налогов плюс выплаты пособий по безработице. Это без учета самого завода и его социальной сферы, которая тянет на тридцать пять миллиардов в год.
-А где же «везение»? Или вы считаете: если не рухнуло — уже хорошо?
- Повезет, если нефть найдут где- нибудь в Подмосковье. Много. Дешево и сердито.
Но в это не верится. Поэтому, скорее, категория везения — это совладение нескольких независимых друг от друга процессов. Резонанс. Скажем, начинает правительство в очередной раз проводить жесткую финансовую политику, зажимать денежную массу, чтобы погасить инфляцию, а именно к этому моменту директора вдруг поняли, что от государства больше ничего не получишь. И результат как в Болгарии — взаимного зачета долгов никому не производили и погасили за счет этого инфляцию. У нас сегодня, чтобы этого добиться, должно «повезти».
- А если разбить «везет-не везет» на составляющие? Если взять финансовую сферу, возможен ли здесь случайный прохожий, который своими действиями вызовет лавину позитивного или негативного свойства? Образно говоря, бросит окурок — и спалит КамАЗ?
- Это старый вопрос о роли личности в истории. Я считаю, что может. Если есть какая-то направленность исторических событий и вы действуете в том же направлении, то каким-то образом можете ускорить процесс. Если наоборот, в конечном итоге вы обречены на неудачу. Думаю, сегодня сказать, что может сделать личность в финансовой политике, трудно. К сожалению, личностей в министерстве финансов, за исключением самого министра, нет.
- А возможны ли такие пиковые точки, когда чей-то частный поступок даст стимул для качественного скачка в экономике? Или все мы на этом празднике жизни — простые статисты?
- Понимаете, единица — ноль, единица тоньше писка. Конечно, от среднестатистического человека, обывателя мало что зависит. Но от того, как ведет себя население, зависит очень многое. Вот даже чисто гипотетическая ситуация — начинают ползти слухи, что будет денежная реформа и что обменивать будут только наличные. А вклады в Сбербанке пропадут. Или будут обменивать десять к одному. Представляете, что качнет твориться с наличностью? Сколько денег надо будет выбросить в обращение? Вот, нашелся кто-то, пустил слух…
Или, говорят, если пятьдесят процентов в месяц — это гиперинфляция, если меньше-то нет. А вообще-то гиперинфляция — это психологический феномен в поведении людей. При тридцатипроцентной инфляции в месяц практически во всех странах люди требуют выплаты зарплаты еженедельно. А у нас как платили два раза в месяц, так и платят. И ходим мы с карманами, набитыми деньгами. И вроде чувствуем, что хорошо бы их потратить сразу, а, с другой стороны, понимаем, что жить нужно еще две недели и через десять дней тоже надо будет что-то есть.
—Люди живут стереотипами стабильного общества, несмотря ни на что?
-Да. И если вдруг этот стереотип поменяется и люди начнут мгновенно тратить деньги, вот тогда-то и наступит гиперинфляция. Казалось бы, и сейчас можно скупать макароны, мыло, крупы — все, что способно храниться. А они лежат на прилавках. Не говоря о всяких напитках. Народ как-то держится. Да, нет молока, трудно купить сыр. Но к гиперинфляции это не имеет отношения. Потому что в этом случае население должно сметать все, что хранится больше трех дней.
— Вы в своем прогнозе затрагиваете макроуровень, а если говорить об обывателе?
— Его сознание является гораздо более рыночным, чем мы (в том числе и средства массовой информации) привыкли думать. Хотя это трудно доказать на цифрах.
Говорят, что реальные доходы населения упали в два раза. Но по жизни этого не видно, а значит, люди ищут и находят выход. Все, кто моложе сорока, помимо официального, имеют как минимум еще один источник доходов. Пытаются как-то крутиться, поняв, что на государство рассчитывать нечего. Пожилым, конечно, труднее.
—Ваши политические предсказания окрашены, если так можно выразиться, в серые тона, а о «простых смертных» вы говорите с проблесками оптимизма. Как вы разрешаете это противоречие?
— Мы в такой ситуации, когда спастись, помочь себе и стране можем только сами. Никакая западная помощь ничего не решит. Не хватит ее: сколько ни дадут, все промотаем. Серый цвет» перспектив во многом определяется тем, что официальная статистика ничего не знает о частном секторе. Уже в 1991 году я оценивал долю выведенного из-под прямого государственного управления сектора — аренды, кооперативов и т. п. — в двадцать процентов валового национального продукта.
Сегодня доля частного сектора гораздо выше. Есть огромная часть национального богатства, о которой статистика не может судить. Мы даже не знаем, сколько в стране коммерческих ларьков. А оборот каждого из них в Москве — 80 тысяч в день!
При норме прибыли пятьдесят процентов получается не менее пятнадцати-двадцати тысяч рублей на человека. Это деньги, которые нигде не учтены, — личный доход. А посмотрите на частное строительство, которого официальная статистика тоже не замечает. Огромное количество настоящих особняков, а не времянок до первого пожара.
Нет даже выборочной статистики. Налоги никто не платит, потому что доходы не учтены. Не говорю, что это хорошо, но в отношении нашего населения я спокоен.
— Можно ли судить людей за то, что они не сообщают в налоговую инспекцию о своих доходах?
- По нормам нашей морали — нельзя. У нас как-то исторически сложилось, что обман государства считается за доблесть. «Любовь» здесь взаимная. В Америке — там можно попытаться спрятать часть доходов, но вот вообще не платить налогов нельзя. Впрочем, наши американцы» уверяют, что это не проблема — если совсем не сдавать декларацию, то о тебе словно и не знают.
- Вы могли бы дать какие-то рекомендации по выживанию в нынешней финансовой ситуации? Что могло бы помочь каждому?
- По нормам нашей морали — нельзя. У нас как-то исторически сложилось, что обман государства считается за доблесть. «Любовь» здесь взаимная. В Америке — там можно попытаться спрятать часть доходов, но вот вообще не платить налогов нельзя. Впрочем, наши американцы» уверяют, что это не проблема — если совсем не сдавать декларацию, то о тебе словно и не знают.
- Вы могли бы дать какие-то рекомендации по выживанию в нынешней финансовой ситуации? Что могло бы помочь каждому?
—Здесь мое сознание как бы раздваивается. С точки зрения личных сиюминутных интересов, я могу посоветовать вам тратить деньги, а не хранить их. А вам как члену общества я должен советовать вкладывать их в банки, акции, словом, копить.
И тот, и другой подход имеет право на жизнь… Хотя в первом случае возникает такая опасность, что, привыкнув тратить, вы не сможете в какой- то момент, когда все начнут накапливать, остановиться. Прозеваете момент стартового накопления. Так что будущее, по-моему, за вторым.
ПРОГНОЗЫПолитические предпосылки
Критически важным фактором для развития экономики в предстоящий период будет политика. Возможно, ее влияние окажется даже более сильным, чем в последние два года, хотя и в это время экономика в значительной мере была заложницей политики.
Исходя из нынешнего положения дел, можно предложить для анализа три базовых варианта развития политической ситуации в ближайшей перспективе.
Сценарий I — усиление конфронтации.
Россия в нынешнем переходном состоянии предрасположена к социальной и политической поляризации. С углублением экономического кризиса увеличивается и становится значительной та часть населения, которая может оказаться восприимчивой к экстремистским лозунгам. Центристы будут пребывать в аморфном состоянии и не смогут противостоять крайним течениям, усилению конфронтации и поляризации. Они не найдут общего языка с «Демократическим выбором» из-за сильного влияния в нем радикалов, взаимного недоверия, а также собственных консервативных тенденций. Противостояние законодательной и исполнительной ветвей власти будет усиливаться, парализуя способность обеих к эффективным действиям в экономике.
При подобном развитии событий победителей, вероятнее всего, не будет. «Демократический выбор» сам победить не может, даже при активной поддержке Президента, ибо эйфория августа 91 прошла, а ответственность за углубление экономического кризиса и болезненность реформ легла на «демократов». Следующая волна симпатий к демократам и реформаторам еще далеко впереди. Правые сами по себе также победить не смогут, по крайней мере в ближайший год. Но углубление кризиса и упрямство демократических радикалов будут работать на них, и опасность правого переворота при известных условиях может рассматриваться как вполне реальная.
Более вероятно продолжение изматывающей борьбы Парламента с Президентом, чреватой дальнейшим падением авторитета государственной власти, ростом насилия и беззакония, обособлением регионов. При этом реформы и восстановление экономики будут по существу блокированы. Первый сценарий можно считать худшим и, к сожалению, весьма вероятным.
Сценарий II — консолидация справа.
Такая консолидация наметилась на VII Съезде в форме возможного объединения право-левых (вместе с коммунистами) и консервативного центра. Последующие съезды лишь подтвердили ее продолжение. В этом случае можно предположить победу законодательной власти над исполнительной, превращение Президента в церемониальную фигуру, подчинение Правительства Парламенту. Парламент по самой своей природе будет толкать контролируемое им Правительство к популизму. При этом сценарии реформирование и оздоровление экономики затягивается, скатывается к консервативному варианту, а, возможно, и просто блокируется популизмом, что может привести к переходу II сценария в первый.
Сценарий III - консолидация в центре.
Для этого должна произойти перегруппировка политических сил и выделение в итоге сильного центра, который сам по себе может быть двухполюсным: один полюс формируют умеренные либералы, другой — умеренные консерваторы, оппонирующие друг другу, но готовые сотрудничать в противостоянии правому и левому радикализму, в принятии новой Конституции, в утверждении сильной исполнительной власти, способной последовательно проводить реформы. Для реформирования экономики этот вариант наиболее предпочтителен, хотя надо отдавать себе отчет в том, что он уже не допускает чересчур резких, радикальных шагов как в экономической, так и в политической сферах.
В пользу этого варианта говорит то, что, несмотря на объективную предрасположенность общества к поляризации, тем не менее большая его часть тяготеет к умеренности, что и показала реакция общественности на политические конфликты во время последних съездов.
К сожалению, этот сценарий, будучи близок к оптимальному в нынешних условиях, имеет не очень много шансов на успех. Слишком сильно желание добиться победы на путях конфронтации. И все же, даже если удастся укрепить исполнительную власть, что в принципе благоприятно для реформирования и оздоровления экономики, рано или поздно этой власти придется искать социально-политическую опору и, следовательно, возвращаться к идее консолидации. И именно за этот сценарий надо бороться.
Экономический прогноз
Экономические прогнозы будут строиться исходя из следующих предпосылок, лежащих за пределами экономики:
- развитие политических событий в России с учетом изложенных выше сценариев;
- развитие отношений со странами СНГ и другими бывшими союзными республиками:
- уровень и характер поддержки Запада.
В соответствии с традиционной методологией Экспертного института предполагаются три варианта прогноза — пессимистический, оптимистический, наиболее вероятный.
Вариант I, пессимистический.
Исходит из того, что политическая ситуация в России развивается по первому сценарию. Углубляется экономический кризис.
Взаимоотношения с бывшими союзными республиками остаются в наихудшем положении — не урегулированными. Введение собственных национальных валют рядом республик приводит к разрыву хозяйственных связей предприятий, а сохранение остатков рублевого пространства без институциональных изменений в устройстве денежных систем лишь туже затягивает узел противоречий между его участниками. Односторонние шаги России по повышению цен на поставляемые в ближнее зарубежье сырьевые ресурсы ставят их экономику перед угрозой развала. Чем меньше республика, тем сильнее ее привязанность к экономикам своих соседей, тем ощутимее для нее будет этот удар. Относительно лучше может сложиться ситуация в странах, располагающих освоенными природными ресурсами, как Туркмения и Азербайджан, однако в целом все должны ждать больших дополнительных потерь, в том числе и Россия.
Эти потери будут обусловлены прежде всего неотложностью расчетов, неконвертируемостью и общей слабостью вводимых валют, предпочтением предприятий искать партнеров прежде всего у себя в республике или за рубежами бывшего СССР, где есть шанс заработать столь желанные доллары.
Симптомы гиперинфляции, проявившиеся в декабре — январе, набирают силу, месячные темпы инфляции повышаются до 45–50 процентов к началу лета. Проведение антиинфляционных мер финансовой политики блокируется популистскими решениями Верховного Совета и постоянно растущей эмиссионной активностью Центрального банка. Рост цен в экономике выходит из- под контроля, становится самовоспроизводящимся и определяющим все прочие экономические процессы. Снова возрастает роль бартерных сделок между предприятиями, расчеты наличными между ними становятся общепринятыми, что подрывает доходы бюджета и делает невозможным нормальное финансирование бюджетной сферы. Спад производства с учетом влияния разрывов связей с другими республиками, а также между российскими регионами может достичь 30 процентов. Столь сильное падение производства неизбежно повлечет остановку многих предприятий, рост безработицы и дальнейшее падение жизненного уровня населения. Фактически останавливаются институциональные преобразования как в центре, так и на местах, поскольку гиперинфляция ставит перед властями принципиально новые проблемы, отнимающие все силы и время.