– Приглашение поступит слишком поздно, – осторожно сказал Эйб, очевидно, старательно подбирая слова. – Администратор очень занятой человек. Он не придет.
– Передайте приглашение ему лично, – не обращая внимания на эти возражения, сказала Сантэн. – Отправьте посыльного в его контору и проследите, чтобы он получил приглашение. Ни при каких обстоятельствах не позволяйте его жене получить приглашение первой.
– Он не придет, – упрямо повторил Эйб. – По крайней мере, надеюсь, Господь этого не допустит.
– Что вы хотите этим сказать? – резко спросила Сантэн.
– Вы играете с огнем, Сантэн. Не с огоньком свечи, а с большим пожаром в буше.
Сантэн поджала губы.
– Занимайтесь своими делами, а я буду заниматься своими, – начала она, но он перебил и закончил детской поговоркой:
– Целуй свою милую, а я буду целовать свою.
Сантэн захихикала.
Он никогда не слышал, чтобы Сантэн хихикала, и это застало его врасплох.
– Очень уместно, дорогой Эйб.
Она снова захихикала, и он, чрезвычайно взволнованный, заговорил:
– Вы платите мне огромные деньги, чтобы я занимался вашими делами. Сантэн, вчера вечером вы привели в движение сотни языков, и утром весь город только о вас и судачит. Вы на виду, и все за вами следят. Вы просто не можете продолжать.
– Эйб, я могу делать все, что захочу, мы с вами оба это знаем. Пожалуйста, передайте приглашение!
Весь день Сантэн отдыхала. Накануне она легла поздно, а сегодня намеревалась блистать. Секретарь разбудил ее в самом начале пятого.
Эйб получил ответ на приглашение. Администратор и его супруга с удовольствием пообедают у нее сегодня вечером.
Сантэн торжествующе улыбнулась и принялась расшифровывать телеграмму от сэра Гарри, поступившую, пока она спала.
«Джуно. Тчк. Объект – полное имя Блэйн Марсден Малкомс, родился в Йоханнесбурге 28 июля 1893 года».
– Значит, ему 39 лет, и он Лев! – воскликнула она. – Мой большой ворчливый лев!
Она снова обратилась к телеграмме.
«Второй сын Джеймса Марсдена Малкомса, адвоката и предпринимателя, председателя «Консолидейтид голдфилдс» и множества дочерних компаний, скончавшегося в 1922 году. Объект обучался в колледже Святого Иоанна в Йоханнесбурге и в Ориел-колледже в Оксфорде. Академические награды: стипендия Сесила Родса и стипендия Ориел. Спортивные достижения в крикете, легкой атлетике и поло. Диплом магистра искусств (с отличием), Оксфордский университет, 1912 год. Лицензия адвоката 1913 г. В 1914 призван в кавалерию Наталя в звании второго лейтенанта. С 1915 года в составе Британских экспедиционных сил во Франции. Военный крест – август 1915. Звание майора и представление к Военному кресту в 1916. Звание подполковника, командир третьего батальона – 1917. Штаб командира 6-й дивизии – 1918. Участник версальских переговоров в составе делегации генерала Сматса. С 1919 года – партнер адвокатской конторы «Стирлинг и Малкомс». С 1924 года – член парламента. В 1926 – 29 годах – заместитель министра юстиции. 1 мая 1932 года назначен администратором Юго-Западной Африки. Жена: Изабелла Тара, урожденная Харрисон, с 1918 года. Две дочери: Тара Изабелла и Матильда Джанин».
Для Сантэн это было неожиданностью. Она не подумала о детях.
«Ну, по крайней мере она не родила ему сына».
Мысль эта была такой жестокой, что Сантэн, чтобы загладить чувство вины, принялась подсчитывать возраст дочерей.
«Думаю, они похожи на мать. Отвратительные маленькие ангелочки, которым он предан», – с горечью решила она и прочла краткий комментарий, которым сэр Гарри снабдил телеграмму.
«Вопросы, адресованные оу баасу, показывают, что объект рассматривается как восходящая звезда юриспруденции и политики. Весьма вероятно звание министра при кабинете, когда Южно-Африканская партия вернется к власти».
Сантэн ласково улыбнулась при упоминании генерала Яна Кристиана Сматса и прочла дальше:
«Жена упала с лошади в 1927. Тяжелая травма спины. Прогнозы неблагоприятные. Тчк. Отец, Джеймс Марсден, оставил состояние, оцениваемое в 655 тысяч фунтов, обоим сыновьям в равных долях. Тчк. Нынешнее состояние объекта не установлено, но считается значительным. Тчк. В настоящее время игрок в поло, на счету двенадцать голов. Капитан команды Южной Африке в матче с Аргентиной в 1929 году. Тчк. Надеюсь, что вопросы связаны исключительно с бизнесом. В противном случае умоляю проявлять крайнюю сдержанность и осторожность ввиду возможности тяжелых последствий для всех заинтересованных лиц. Тчк. Шаса благополучно устроен в Бишопе. Тчк. Анна присоединяется ко мне и шлет приветы и любовь. Тчк. Овидий».
Она сама выбрала это кодовое имя из любви и уважения к сэру Гарри, но сейчас гневно бросила листок с телеграммой на стол.
– Почему все, кроме меня, знают, что для меня лучше? – вслух спросила она. – И почему здесь нет Анны, чтобы помочь мне с волосами? Я выгляжу ужасно.
И она посмотрела в зеркало над каминной доской, желая убедиться, что это не так. Потом обеими руками отвела волосы с лица и стала разглядывать кожу в поисках пятен или морщин. Нашла только тончайшие складки в углах глаз, но они вызвали у нее бурное отчаяние.
– Почему все самые привлекательные мужчины уже женаты? И почему, почему эта маленькая тетеха не усидела в седле и шмякнулась на свою красивую маленькую задницу?
* * *Сантэн очень много внимания уделила приему Изабеллы. Она заранее продумала, как доставить Изабеллу из инвалидного кресла в вагон. Наготове стояли четверо слуг и секретарей.
Блэйн Малкомс раздраженно отмахнулся от них и наклонился к жене. Та обеими руками обняла его за шею, и он поднял ее, легко, как маленькую. Их лица почти соприкасались. Он нежно улыбался, поднимаясь в вагон, как будто шел налегке. Ноги Изабеллы жалобно свисали из-под юбки, худые и безжизненные, и Сантэн неожиданно охватило сочувствие.
«Не хочу ее жалеть», – яростно решила она, вслед за гостями входя в салон.
Не спрашивая разрешения Сантэн, Блэйн усадил жену в кресло, господствовавшее в салоне и сразу становившееся центром внимания; в этом кресле, естественно, всегда сидела сама Сантэн. Опустившись перед женой на одно колено, Блэйн осторожно, аккуратно поставил ее ноги на шелковый ковер. Потом расправил на ее коленях юбку. Было очевидно, что он много раз проделывал это в прошлом.
Изабелла кончиками пальцев легко коснулась щеки мужа и улыбнулась так доверчиво и восхищенно, что Сантэн почувствовала себя лишней. Ее охватило отчаяние. Она не может разлучить этих двоих. Сэр Гарри и Эйб оба правы. Ей придется без борьбы отказаться от него. Приняв такое решение, она почувствовала себя почти святой.
И тут Изабелла поверх головы склонившегося мужа посмотрела на Сантэн. Вопреки моде волосы у нее были длинные и прямые, такие тонкие и мягкие, что лежали толстым сверкающим слоем, ниспадавшим на обнаженные плечи, как муар. Всякий раз, как она поворачивала голову, в этих волосах цвета жареных каштанов вспыхивали красноватые искры. Лицо, круглое, как у средневековой мадонны, было озарено безмятежностью. В карих с блестящими черными зрачками глазах по радужкам рассыпались золотые пятнышки.
Изабелла посмотрела на Сантэн через весь салон и улыбнулась – самодовольной улыбкой собственницы, и свет в ее карих с золотом глазах изменился. Она смотрела в темные, цвета дикого меда, глаза Сантэн, бросая ей вызов. Это было так же ясно, как если бы Изабелла сняла одну из своих длинных, по локоть, вышитых жемчугом перчаток и хлестнула Сантэн по лицу.
«Глупая ничтожная тварь, тебе не следовало этого делать. – Вся благородная решимость Сантэн исчезла под этим взглядом. – Я собиралась оставить его тебе, правда, собиралась. Но если ты хочешь за него бороться, я готова».
Она молча посмотрела на Изабеллу, принимая вызов.
Обед прошел великолепно. Сантэн тщательно проверила меню, но не доверила повару соус к скальному омару и соус к жареному филею и собственными руками приготовила то и другое. Омара запивали шампанским, а филей – замечательным бархатным «ричбургом»[12].
Эйб и Блэйн успокоились, видя, как очаровательны Изабелла и Сантэн, как они предупредительны друг к другу. Было ясно, что они подружатся. Сантэн адресовала женщине-инвалиду все свои реплики и, чрезвычайно заботясь об удобстве Изабеллы, сама поправляла подушки у нее под ногами и за спиной.
Она забавно, чуть насмехаясь над собой, рассказывала, как пережила ужасный переход через дюны: только что овдовевшая, беременная, в обществе диких бушменов.
– Какая вы смелая, – подвела Изабелла Малкомс итог ее рассказу. – Думаю, у редкой женщины найдутся ваши изобретательность и сила.
– Полковник Малкомс, могу я попросить вас разрезать мясо? Быть женщиной – тут есть свои недостатки. Кое-что доступно только мужчинам… не правда ли, миссис Малкомс?
Рэйчел Абрахамс сидела молча, охваченная дурными предчувствиями. Она единственная, помимо двух соперниц, понимала, что происходит, и ее сочувствие полностью было на стороне Изабеллы Малкомс: она живо могла себе представить, как на ее уютное семейное гнездышко обрушивается кружащий хищник.
– У вас две дочери, миссис Малкомс? – ласково спросила Сантэн. – Тара и Матильда Джанин, какие прекрасные имена. – Она давала понять, что тщательно разведала обстановку. – Но вам, должно быть, нелегко с ними управляться: с девочками бывает трудней, чем с мальчиками.
Рэйчел Абрахамс в конце стола поморщилась. Одним искусным ударом Сантэн продемонстрировала слабость Изабеллы и неспособность подарить мужу сына.
– О, у меня много времени для домашних забот, – заверила Изабелла. – Ведь я не занимаюсь торговлей. А девочки такие милые и так любят отца.
Изабелла была искусным дуэлянтом. «Торговля» – от этого слова аристократическая кровь Сантэн вскипела, но она скрыла это улыбкой. И какой искусный удар – девочки прочно привязывают отца к семье! Сантэн видела, какая преданность отражалась на его лице, когда он упоминал дочерей. Она повернулась к нему и перешла на политику.
– Недавно в «Вельтевредене», моем кейптаунском доме, гостил генерал Сматс. Он очень озабочен ростом тайных военизированных обществ среди низших классов африкандеров. Особенно так называемыми «Оссева брандваг» и «Африкандер бродербонд»[13]; лучше всего эти названия перевести как «Ночная стража каравана фургонов» и «Африкандерское братство». Я тоже считаю, что они весьма опасны и пагубны для интересов нации. Вы разделяете эту озабоченность, полковник Малкомс?
– Действительно, миссис Кортни, я специально изучал эти феномены. Но я не согласен с вами в том, что это общества низших классов африкандеров. Совсем наоборот. Членами этих обществ становятся исключительно чистокровные африкандеры, обладающие влиянием в сферах политики, религии, образования и в правительстве. Но с общим выводом я согласен. Они опасны, куда более опасны, чем считает большинство, поскольку их конечная цель – получить контроль над всеми сферами нашей жизни, от умов молодежи до юриспруденции и работы правительства, расставить везде своих людей, без учета их достоинств и способностей. Во многих отношениях это движение – копия поднявшейся в Германии волны национал-социализма под руководством герра Гитлера.
Сантэн склонилась к столу, наслаждаясь каждым оттенком его интонаций, задавая вопросы и подбадривая проницательными, острыми замечаниями. «С таким голосом, – подумала она, – он привлечет не только меня, но и миллионы избирателей». Тут она поняла, что они ведут себя так, словно за столом они одни, и немедленно повернулась к Изабелле.
– Вы согласны в этом со своим мужем, миссис Малкомс?
Блэйн снисходительно засмеялся и ответил за нее:
– Боюсь, моя жена находит политику ужасно скучной, верно, дорогая? И я не уверен, что она заблуждается в этом отношении.
Он достал из кармана смокинга золотые часы.
– Уже за полночь. Я так наслаждался вашим гостеприимством, что мы злоупотребили им.
– Ты прав, дорогой. – Изабелле хотелось покончить с этим. – Тара плохо себя чувствовала. Перед нашим отъездом она жаловалась на боль в животе.
– Эта маленькая лисичка всегда жалуется на боль в животе, когда узнает, что мы уходим, – усмехнулся он, но все встали.
– Я не позволю вам уйти без заключительного бокала бренди и сигары, – промурлыкала Сантэн. – Я отвергаю варварский обычай, предписывающий нам, женщинам, хихикать и болтать о детях, пока мужчины предаются этим удовольствиям. Поэтому мы пройдем в курительную все вместе.
Однако, провожая гостей в курительную, она наткнулась на секретаря. Он явно нервничал.
– В чем дело? – раздраженно спросила она и увидела, что он держит листок с телеграммой так, словно это его смертный приговор.
– От доктора Твентимен-Джонса, мэм. Срочно.
Сантэн взяла листок, но не развернула его, пока не убедилась, что у гостей есть кофе и ликер, а Блэйн и Эйб вооружились гаванскими сигарами.
Тогда она извинилась и вышла в спальню.
«Джуно. Забастовочный комитет, возглавляемый Джерардом Фьюри, отозвал с работы всех белых работников. Тчк. Фабрика и раскопки окружены пикетами, вывоз товаров запрещен. Тчк. Забастовщики требуют восстановления всех уволенных белых и гарантии работы для всех остальных. Тчк. Ожидаю ваших инструкций. Конец сообщения. Ван».
Сантэн села на кровать. Листок с телеграммой дрожал в ее руке. Никогда в жизни она не была так рассержена. Предательство, ужасное и непростительное. Это ее шахта, ее алмазы. Она там платит жалованье, и ей принадлежит абсолютное право нанимать и увольнять. «Вывоз товаров», о котором говорит Твентимен-Джонс, – это партия алмазов, от которой зависит все ее финансовое благополучие. Если удовлетворить требования этого сброда, шахта Х’ани перестанет приносить прибыль. «Кто такой этот Джерард Фьюри?» – подумала она и вспомнила: старший над водителями.
Она подошла к двери и открыла ее. Секретарь ждал в коридоре.
– Попросите мистера Абрахамса зайти ко мне.
Когда Эйб вошел, Сантэн протянула ему телеграмму.
– Они не имеют права так поступать со мной, – яростно сказала она и нетерпеливо ждала, пока он прочтет телеграмму.
– К несчастью, Сантэн, они имеют на это право. Согласно закону 1924 года о согласительной процедуре в промышленности.
– Не читайте мне лекций, Эйб, – прервала она его. – Это банда большевиков, которая кусает руку дающую.
– Сантэн, не поступайте необдуманно. Если…
Но она оборвала его:
– Прикажите немедленно выгрузить «даймлер» из поезда и пошлите телеграмму доктору Твентимен-Джонсу. Сообщите, что я еду. До моего приезда пусть не ведет никаких переговоров и не дает никаких обещаний.
– Вы, конечно, выедете утром?
– Ничего подобного, – выпалила она. – Я еду через полчаса после ухода гостей, как только «даймлер» снимут с поезда.
– Подождите до утра. – Он увидел ее лицо и перестал возражать. – Телеграфирую на первую станцию, чтобы ждали вашего приезда.
– Сообщите им только, чтобы были готовы заправить машину. Я там не остановлюсь. Поеду прямо на шахту.
Она пошла к двери, помедлила, чтобы собраться, и с легкой улыбкой вернулась в салон.
– Что-то случилось, миссис Кортни? – Улыбка не обманула Блэйна Малкомса, и он встал. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, пустяки. Небольшие неприятности на шахте. Мне придется немедленно вернуться туда.
– Но ведь не ночью?
– Именно ночью.
– В одиночестве? – Он встревожился, и его озабоченность была приятна Сантэн. – Ведь дорога долгая и трудная.
– Я предпочитаю ездить в одиночку. – Она многозначительно добавила: – Или очень тщательно подбираю спутников. – Сантэн помолчала, потом продолжила: – Часть моих работников объявила забастовку. Это неразумно и ничем не оправдано. Я уверена, что смогу исправить положение. Но иногда дела выходят из-под контроля. Возможно насилие или вандализм.
Блэйн быстро заверил:
– Гарантирую вам полную поддержку со стороны правительства. Если хотите, к вам будет направлен отряд полиции.
– Спасибо. Я высоко ценю это. Большое облегчение и утешение знать, что я всегда могу на вас рассчитывать.
– Завтра утром я прежде всего устрою это, – пообещал он. – Но, конечно, потребуется несколько дней.
Они опять вели себя так, словно остались наедине, их голоса звучали негромко и были полны смысла, который выходил далеко за рамки слов.
– Дорогой, миссис Кортни должна готовиться к поездке, – заговорила из кресла Изабелла, и Блэйн вздрогнул. Он как будто забыл, что жена здесь.
– Да, конечно. Мы немедленно уходим.
Сантэн вышла с ними на железнодорожную платформу, где под единственным фонарем стоял «Шевроле-Турер» Блэйна. Она шла рядом с инвалидным креслом Изабеллы.
– Встреча с вами – истинное удовольствие, миссис Малкомс. Мне хотелось бы познакомиться и с вашими девочками. Привезите их в Вельтевреден, когда в следующий раз будете в Кейптауне!
– Не знаю, когда представится случай, – вежливо отказалась Изабелла. – Муж будет очень занят в связи с новым назначением.
Они дошли до машины. Шофер открыл дверцу; Блэйн поднял жену и посадил на заднее сиденье. Он тщательно закрыл дверцу и повернулся к Сантэн. Теперь он стоял спиной к машине, а шофер укладывал инвалидное кресло в багажник. Они ненадолго оказались одни.
– Она храбрая и удивительная женщина, – сказал он, беря Сантэн за руку. – Я люблю ее и никогда не смогу оставить, но я хотел бы…
Он замолчал и до боли сжал ее пальцы.
– Да, – так же негромко ответила Сантэн. – Я тоже хотела бы…
Она наслаждалась ощущением боли в пальцах, но Блэйн слишком быстро отнял руку и обошел «шевроле», а Сантэн наклонилась к больной женщине в открытом окне.