ГЛАВА 7
Турнир
Вокруг огороженного барьером ристалища уже раскинулся целый городок из палаток. На диво быстро были возведены барьеры и двухъярусная галерея для благородных зрителей. Она уже была забита придворными дамами, блиставшими шелками, парчой и драгоценностями. Их развлекали менестрели и жонглеры. Прибывшие спозаранку рыцари с оруженосцами в ожидании короля упражнялись с мечами и булавами.
Я дважды ощутила волнение до комка в горле: когда увидела ристалище глазами короля, сидевшего на белом жеребце, укрытом гербовой попоной до копыт, и когда наблюдала за приближавшимися под звуки горнов рыцарями из ложи на трибунах. Великолепное зрелище. Сверкала на солнце полированная сталь шлемов, развевались разноцветные накидки, плескались стяги. Плюмаж короля выделялся ярко-алым цветом. Такими же перьями отделан кринет на шее огромного жеребца дестриэ, закованного в скрытую под алой с золотом попоной броню. Эта порода боевых лошадей прижилась только в Гардарунте из-за турнирных традиций, не свойственных остальному миру, и у аринтов из-за богатырской комплекции последних, и мне, привыкшей к низкорослым горным лошадкам и грациозным четырехкопытным ипостасям ласхов, пришлось немало попотеть на тренировках, приноравливаясь к неповоротливости дестриэ. В целом я и мой конь остались друг другом недовольны.
Как я ни уговаривала себя сохранять невозмутимость, утро выдалось длинное и нервное. Не прибавил радости и отказ кардинала отпустить сестер Б.: мол, послушницы отбывают наказание, а в устав монастыря не может вмешиваться ни мое величество, ни даже его преосвященство.
Еще несколько ужасающих по напряженности минут я пережила, когда Лэйр, будучи сплошной магией по сути, давал клятву о неприменении магии на турнирном поле. Но сам-то он — не маг, видит Небо.
Уста фантома произнесли клятву, и он не превратился в факел. Гром не грянул, небеса не разверзлись, священная чаша не треснула, арбитры — горец Таррэ, ласх Сиарей, аринт Борогаст и епископ Риохис, эксперт по магии инсеев, — остались удовлетворены. Я тихо выдохнула и расслабилась в кресле на крытой галерее. Рано, как выяснилось тут же.
Герольд объявил, что в команде виконта Хольта не хватает одного рыцаря. Согласно правилам, количество соперников должно быть равным, но Хольт еле набрал двадцать девять рыцарей. Да и тем, как граф Оллор со смехом шепнул Лэйру, наш противник пообещал оплатить взнос за участие в турнире (с нетитулованных и межевых рыцарей — пять монет золотом, с баронов — десять, с графов — двадцать) и сверху каждому еще по пять. Но один рыцарь не явился: несчастный свалился по пути в канаву и вывихнул лодыжку.
Таррэ предложил жеребьевку, чтобы убрать лишнего бойца из королевской команды. При этом льдистые глаза мастера подозрительно блеснули, и я поняла: этот гад подстроит так, что выбывшим окажется сам король.
Герцог Холле, на которого возложена была обязанность главного турнирного судьи, попытался возразить: мол, тут не только количество важно, но и сила, а виконт Хольт считался первым мечом столицы. Этот финт не вышел. Мои же рыцари возразили:
— Зато этот вепрь никогда не побеждал на копьях.
«Свинья» — более подходящее сравнение для виконта, нежели «вепрь», и не столько из-за внешнего сходства (свернутый и полупровалившийся, как у сифилитика, нос на широкой роже, маленькие черные глазки и толстая короткая шея), сколько по сути — более грязной и подлой души трудно было сыскать в Найреосе. К счастью, все семейство Хольт впало в немилость еще при Роберте, и возвращать ко двору опального графа с сыновьями я не собиралась. Но если виконт станет победителем турнира, придется чествовать свинью, о чем мне и думать не хотелось.
Гисмус Хольт, услышав реплику, побагровел, открыл было рот, но его оборвал сигнал горна, возвестивший о прибытии опоздавших. Таррэ встрепенулся, вглядываясь в рыцаря, закованного в белые латы под белой накидкой, в шлеме с опущенным забралом. Единственные украшения — серебристый плюмаж и вытканная серебром зубчатая полоса по краям рыцарской накидки и конской попоны. Левую руку рыцаря закрывал белый пустой щит, означавший, что воин решил остаться безымянным до конца турнира или до первого поражения, как повезет.
Не успел стихнуть сигнал, как с другого конца поля раздался еще один. Дамы на крытой галерее взволнованно зашептались: во весь дух несся точно такой же, весь в белом, рыцарь. Идеально белый. Даже без серебряных излишеств.
Оба рыцаря подъехали к шатру распорядителя турнира одновременно. Через минуту выяснилось, что оба желают примкнуть к партии Хольта.
Я в облике Айрани была сосредоточена на Лэйре, но не забывала во все прекрасные солнечно-карие глаза Инитаэры наблюдать за Таррэ. Вейриэн натянул на лицо полнейшую невозмутимость, но дернул белую прядь в черной шевелюре. Значит, не просто раздражен, а крайне раздосадован. Что-то у него идет не по плану? Яррен помешал? Но кто из белых фигур — полукровка, а кто — игрок горцев? И какая мне разница, если оба они — против меня?
Таррэ опять заговорил о жребии, на этот раз между инкогнито. Получается, вейриэн уже разобрался, кто его фигура, и решил отодвинуть лишнюю.
— Подождите, — поднял руку Лэйр. — Я найду еще одного рыцаря в свою партию.
— Вам понадобится найти экипированного бойца в течение двух минут, — с иронией сощурился высший мастер.
Да без проблем. Король подмигнул Сиарею, тот сверкнул улыбкой и картинно щелкнул пальцами, рассыпав радужные искры. Через пару мгновений затрубили горны. Почему-то опять с двух концов поля.
Но смотрели все на одного восхитительного ласха, чьи латы сияли мягким перламутровым блеском, а накидка на рыцаре и попона на коне переливались завораживающими голубыми и синими морозными узорами. Шлем с диковинным навершием в виде головы дракона и синими перьями плюмажа нес оруженосец. Дамы пришли в восторг и даже привстали из кресел, рукоплеща. Под копыта скакуна полетели цветы.
Вейриэны даже не посмотрели на красавца. Их взгляды, а заодно и мои, сосредоточились на втором всаднике. На фоне разноцветного великолепия вырядившихся для турнира дам и рыцарей, выглядел он более чем скромно. Серая сталь доспеха, серая, чуть ли не сермяжная, накидка без узоров, а вместо плюмажа на шлеме — тут у меня почему-то екнуло сердце — развевалась жемчужно-серая вуаль. В левой руке он держал щит без герба, но с девизом, вившимся серебристой лентой по верхнему краю. Разобрать, что там написано, было невозможно. Еще один безымянный, но в личности этого инкогнито трудно было ошибиться. И не только из-за вуали. Позади рыцаря, сияя, как медное начищенное блюдо, скакал его оруженосец — не кто иной, как Канис! Этот слуга двух господ выцепил меня-Айрани взглядом и покраснел до корней волос.
Пока снежный ласх, гарцуя и красуясь, добирался до шатра распорядителя турнира, Серый рыцарь его опередил, ударил в щит Хольта мечом, вызывая того на поединок, и громко, искаженным закрытым забралом голосом, провозгласил:
— За короля Лэйрина!
Ласх, к разочарованию придворных дам, не успел к щиту. Он пришпорил коня, пронесся мимо шатра и… взлетел, исчезнув в россыпи северных сияний. Публика ахнула и возликовала. Зрелище действительно получилось эффектным, как всегда у северян, обожавших красиво выпендриться, как сказал бы Канис. Я улыбнулась про себя: это здорово, что вслед за моими придворными и горожане перестанут бояться снежных дьяволов. Сложно пугаться фокусников.
Впечатляющее исчезновение морозного рыцаря, не оспорившего право сражения у Серого, означало, что Сиарей и его маги тоже поняли, кто прячется за опущенным забралом, и решили не мешать. Заговорщики.
Маршал турнира приказал освободить поле от жонглеров и музыкантов, пока три безымянных искателя воинской славы звенели монетами, оплачивая участие. Мне, увы, не удалось подсмотреть, кто сколько внес, чтобы иметь представление о степени их знатности, и получить еще одну зацепку для своих подозрений, кто мог скрываться под белыми латами. Затем инкогнито поклялись в том, что их происхождение благородно, намерения чисты, против короля и Гардарунта не злоумышляют и магию в турнирной схватке не применят.
Горны просигналили построение.
Из двух десятков способов проведения турнира я не случайно выбрала бугурт — конную сшибку с копьями. Мне важно было, чтобы цвет рыцарства Гардарунта почувствовал королевскую руку и плечо в своих рядах, чтобы положить начало единению. А для этого нет ничего лучше общего боя, пусть даже против условного противника. Хотя как знать… судя по донесениям, виконт Гисмус Хольт мог стать и открытым врагом, будь у него менее скандальная слава и более дипломатичный характер. В одиночку он не опасен, но его отец мог выдвинуть и младшего сына для объединения знати, недовольной наследником Роберта. Еще один итог не начавшегося турнира — сегодня стали поименно известны сторонники графа Хольта.
Я подозревала, что Гисмус Свиное Рыло выберет короля для схватки. И действительно, когда партия Хольта двинулась к королевской, виконт понесся прямо ко мне. Он уже протянул меч, чтобы коснуться щита, но его нагло обошел один из инкогнито с серебряным плюмажем — его меч поднырнул под руку виконта и ударил в щит Лэйра. Гисмус разразился грязными проклятиями. Его левый кулак в латной перчатке полетел в плечо безымянного, своего же соратника на турнире, но тот уже развернулся и отъехал. Виконту пришлось искать другого соперника. Первый меч столицы, эта гора мышц, выбрал себе по плечу: тщедушного графа Оллора.
С галереи мне было плохо видно левый фланг королевского отряда, но, когда рыцари заняли позиции для атаки и снова выстроились копье против копья, я заметила, что против Серого выступит Белый чужак.
Рука Лэйра сжала копье с затупленным тройным наконечником для распределения силы удара, оруженосцы, последний раз проверившие крепления стремян, отскочили в стороны. Взревели горны, взметнулись стяги на копьях и опустились. Сжав ладонь Инитаэры, я максимально сосредоточилась на фантоме короля: смотрела его глазами, чувствовала его кожей, слышала его ушами. Конь понесся навстречу Серебряному рыцарю.
Ноги в сапогах с загнутым книзу носком напряглись, упрочив сцепку со стременами, сдвинув их назад — упор должен быть максимальным. Всем корпусом наклоняюсь вперед — латы отнюдь не гибкая конструкция. Локоть, удерживающий копье, плотно прижат.
Пять мгновений бьющего в глаза ветра, пять ударов сердца.
Почти полное слияние с фантомом. Почти, потому что одновременно вижу глазами Айрани, как мчавшийся навстречу рыцарь в последний момент меняет направление удара и приподнимает копье, целя в щель моего забрала. Рука Лэйра со щитом вздергивается. Я опускаю оружие и сдвигаю правее. Удар! Треск. Отдача такая, что древко моего сломанного копья вырывает из правой руки. Меня мотнуло в седле, но я — Лэйр — удержалась! Левое предплечье, принявшее бешеный удар Серебряного, гудит от боли. Я ослабеваю свое присутствие в теле фантома, и боль отступает.
Рукой Лэйра разворачиваю коня. Серебряный отбрасывает сломанное о мой щит копье. Он явно сильнее — сидит в седле, как влитой. Проклятье!
Неистовые крики с галереи. Пятеро моих рыцарей лежат на земле, к ним бегут оруженосцы. Узнаю среди поверженных графа Оллора в отделанной алыми ромбами накидке. Его мятый шлем валяется поодаль, а на светлых волосах проступила кровь.
Ушами Айрани я слышу отчаянный вопль юной графини.
Оруженосец подает Лэйру новое копье.
— Отличный удар, сир! — восторженно кричит баронет фьерр Джер. — У Хольта выбили семерых!
Трое слуг уносят графа в лекарский шатер.
— Что с Оллором?
— Цел! — откликается его оруженосец. — Контужен слегка и клочок скальпа содрало шлемом.
Жив, и на том спасибо.
Поредевшие отряды снова выстраиваются. Победители выбирают себе других соперников. У Свиного Рыла опять подлый выбор заведомо слабейшего — юного баронета, посвященного в рыцари лишь неделю назад. Горны сигналят атаку. Кони в галоп. Серебряный рыцарь снова целит в щель забрала, сволочь. Переношу центр тяжести на левую ногу и в последний миг наклоняюсь. Трезубец наконечника проносится над моей головой. Треск! Мое копье раскалывает чужой щит, ломается. Обломок врезается в наплечие белых лат. Отдача швыряет меня назад, но пальцы освободившейся от копья руки цепляются за луку седла. Мой соперник пошатнулся, из-под забрала донесся хриплый рык.
Разъезжаемся. Правой руки почти не чувствую. Полное ощущение, что это не фантомная, а моя собственная рука. Которой не чувствую. Странный парадокс.
На этот раз у нас выбит один, тот самый баронет, схватившийся с Гисмусом Хольтом. Все наши копья сломаны, а у соперников осталось в целости четыре копья, и партия короля все еще впереди по числу баллов. Все возбуждены, кровь бушует. Я ловлю волны восторга. Это упоение, но еще не победа.
Третья, последняя сшибка.
Мне нужна эта победа. Мне нужно, чтобы в меня поверили. И воспринимали всерьез, а не как испорченного ребенка.
Солнце сдвинулось. От белых лат напротив — нестерпимый блеск. Что-то щиплет глаза. Пот или слезы — не важно. У фантома? Неважно. Вонзаю шпоры в брюхо коня. Жеребец срывается. Стук копыт отдается в ушах громом. Или это бьется фантомное сердце? Куда он целит, этот Серебряный? Все плывет. Но есть еще глаза Айрани. Мое копье направлено в плечо рыцаря. И качнуть древко вверх и вправо на подлете. Удар! Охххх…
Резкая боль обожгла скулу. Ощущение — словно голову сняли. Но она почему-то гудит роем пчел и кружится. По щеке течет что-то горячее, огненной змейкой скользит за ворот и мгновенно подсыхает. Глухо доносятся чьи-то вопли. В глазах мелькают цветные пятна.
И я — Лэйр — пока смотрю глазами Айрани. Щит вдребезги. Расколотый шлем отлетел, плюмаж алеет на земле, как лужа артериальной крови. Но я — Лэйр — в седле. Что меня удержало? Какое чудо?
И еще я вижу своего противника. Без шлема.
Вижу медовое золото светло-карих глаз. Рассыпавшиеся по плечам, влажные от пота каштановые пряди. У правого виска они заплетены в косицу младшего лорда. Вот и встретились, Дигеро фьерр Этьер. Похоже, он контужен — рот приоткрыт, мотает головой. Но в седле усидел.
Мой тяжелый конь развернулся, долбанув копытами по барьеру. Еще разворот. На этот раз бой не закончен.
Дигеро пришел в себя, зло улыбнулся, отбросив обломок копья, вытащил меч.
Как же ты изменился за каких-то два месяца, друг мой. Бывший друг. Что случилось с тобой? И почему мне так больно? Мне, не Лэйру. Мой фантом сжал губы. Отбросив латную рукавицу, выхватил затупленный меч из ножен.
Сверкнули клинки. Звон стали. Драться на мечах через барьер нужна привычка. У меня ее нет, у Дигеро тоже: горцы учатся другим поединкам. А здесь все решает не ловкость и выносливость, а сила замаха, крепость мышц и дрессировка турнирных коней. Дигеро всегда был сильнее и выше. Я помню, что его руки длиннее моих, и его меч может достать мое незащищенное горло, а мой не дотянется.
Мечи со скрежетом скрестились. Рука напряглась до боли в мышцах, удерживая напор стали.
— Ты! — мой хриплый выдох.
— Я! — карие глаза с вызовом прищурились.
Во мне поднимается волна гнева. Едва сдерживаю полыхнувший в сердце огонь. Нельзя. Ни искры магии нельзя! Замах мечом. Дигеро, поймавший мой яростный взгляд, пропускает рубящий удар. В последний миг — долю мига — поворачиваю меч плашмя. Лезвие, ударившее в оплечье, рикошетит. Дигеро отшатывается, но не успевает подставить клинок, и мой меч достает его голову. Он заваливается на бок. Боги… я его убила?!
От переживаний сознание странным образом расслоилось. Я физически ощущала три потока реальности.
Один замедленный. Лэйр замирает. По виску и шее Дигеро стекает кровавая дорожка, он соскальзывает с лошади и бесконечно долго падает.
Второй проносится в бешеном ритме: в уши врываются азартные вопли с галереи, хриплые реплики соперников на поля боя, грохот железа, лязг мечей — рыцари справа и слева сошлись в рукопашной; к Дигеро бегут оруженосцы, Лэйру что-то орет судья. Кажется, мы оба нарушили турнирное правило — не биться без шлема.
И поверх всего этого — мысль: почему Диго подставился? Что он увидел в глазах Лэйра?
И пронзительный взгляд Таррэ, который почему-то уставился на лицо Айрани. Я обнаруживаю себя — «княжну» — стоящей. И, спохватившись, кричу: «Да здравствует король!» Трибуны подхватывают. На меня обрушивается волна силы — восторг, обожание. Но в сердце — пеплом оседает страх. За Дигеро.
Турнир продолжается. Серый рыцарь в этот момент обрушивает такой удар меча на Белого, что даже конь соперника проседает на задние ноги, и всадник опрокидывается навзничь, но поднимается с помощью оруженосца. Побежденный, сняв шлем, встряхивает светлыми, как молоко, волосами и поворачивается не к победителю, даже не поднявшему забрало, а к королю. Лэйр ловит взгляд злых, по-кошачьи янтарных глаз. Какая неожиданность. Мой враг, лорд Наэриль фьерр Раэн, собственной персоной. Ему-то что тут понадобилось?
ГЛАВА 8 Дигеро, потерянный и обретенный
Первый день турнира закончился сокрушительной победой моей партии. Два десятка рыцарей против уцелевших одиннадцати со стороны Свиного Рыла. И одна жертва. Гисмус фьерр Хольт убил в поединке третьего соперника. До мечей у них дело не дошло: обломок копья виконта вонзился между пластинами доспеха молодого рыцаря Эдмуса и разорвал печень. На турнирах случаются трагедии. Эдмус был беден, латы достались ему чуть ли не от прадеда, судя по следам ржавчины. Или были взяты окольными путями из разоренных инсейской магией королевских оружеен. Доспехи подвели. Так думали в первые минуты после боя, пока Таррэ не осмотрел смертельную рану. Он тут же потребовал показать ему обломок копья.