— И что ты предлагаешь? Ждать, пока кто-нибудь зайдет или выйдет?
— Не угадала, — ответил Валера, внимательно приглядываясь к цифрам. — Мы воспользуемся самым банальным приемом. Если этой штукой пользуются давно, на ней обязательно должны остаться следы от грязных пальчиков или отметин в виде стершихся цифр. Код наверняка трехзначный.
Валера попробовал несколько комбинаций. С пятой или шестой попытки замок податливо щелкнул, и Гурьев эффектным жестом распахнул передо мной дверь.
— Прошу!
— Благодарю. Если мне когда-нибудь взбредет в голову хранить в ящике своего рабочего стола секретную документацию, я, пожалуй, воспользуюсь хорошим амбарным замком.
— Не думаю, что это поможет, — довольно улыбаясь, ответил мой спутник, на поверку оказавшийся домушником-любителем.
Мы поднялись в лифте на четвертый этаж, и Валерий решительно нажал кнопку звонка, а я поклялась себе не произносить ни слова: пускай Гурьев сам ломает голову, что отвечать на закономерный вопрос хозяина «кто там?». Однако, вопреки моим опасениям, никаких вопросов не последовало. Дверь открылась бесшумно и очень быстро, словно Станислав Игоревич кого-нибудь ждал.
Выглядел он, надо признаться, странно. По крайней мере, для исполнительного директора крупного банка. На нем были темные спортивные штаны с тонкими белыми лампасами и фланелевая рубашка в крупную клетку. Довершала картину бандана, перехватывающая светлые, абсолютно прямые длинные волосы. Круги под глазами и бледность свидетельствовали то ли о бессонной ночи, то ли о глубоком переживании, то ли об изрядном количестве спиртного, принятого накануне.
— Добрый день. Я могу вам чем-то помочь?
Голос его был мягким, приятным и совершенно спокойным. В целом создавалось впечатление, что он говорит не с незнакомыми людьми, попирающими порог его квартиры, а с открывшими дверь банка потенциальными клиентами. Впрочем, его вежливость и приветливость выглядели вполне естественно. И вообще он был вполне приятным молодым человеком, представляющим разительный контраст со своим покойным работодателем. Удивительно все-таки, до чего противоположностям свойственно притягиваться!
— Станислав Игоревич Косимов, если не ошибаюсь? — вопросом на вопрос ответил Гурьев.
— Совершенно верно. Мы знакомы? А-а-а, — он поднял правую руку, словно давая понять, что догадался о цели нашего визита. — Вы, должно быть, из милиции. Проходите.
— Благодарю, — Валерий решительно переступил порог.
Я все так же молча последовала за ним, не считая нужным опровергать заблуждения хозяина: черт его знает, что за план был у Гурьева. Да и хозяин тоже хорош: даже не подумал попросить у нас удостоверение.
Мы прошли в большую комнату, Косимов кивнул нам на диван, а сам сел в кресло напротив. Лицо его как-то странно дернулось, машинальным движением он коснулся банданы, потом, словно опомнившись, виновато улыбнулся:
— Извините, у меня мигрень. Последствия черепно-мозговой травмы, полученной в молодости. Теперь, когда меняется погода или вследствие сильных переживаний, болит нестерпимо.
Только теперь я заметила, что из-под банданы выглядывает край белой повязки, очевидно, какого-то компресса.
— Вы ведь по поводу Сергея? — смутившись от моего любопытного взгляда, он стянул бандану и начал приглаживать растрепавшиеся волосы.
— Вы правы, Станислав Игоревич. Мы действительно по поводу Сергея. Но мы не из милиции.
После Валеркиных слов Косимов как-то заметно напрягся, мягкость движений и обреченно-вежливая покорность, диктуемая пониманием необходимости разговора со следственными органами, мгновенно исчезли: казалось, он по-настоящему занервничал.
— Разрешите представиться, — не меняя официального тона, продолжил Гурьев. — Мы сотрудники Тарасовского государственного телевидения. Это Ирина Анатольевна Лебедева, ведущая программы «Женское счастье», а я Валерий Николаевич Гурьев, репортер «Криминальной хроники».
— Очень приятно… — промямлил Косимов, но было заметно, что приятного он в этом находит не больше, чем в своей мигрени. По растерянному выражению его лица можно было понять, что он не знает, верить ли нашим словам.
Валера, словно прочитав мои мысли, достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. Я последовала его примеру и также извлекла из сумочки свои корочки.
— Очень приятно, — уже более уверенно повторил Косимов и с нескрываемым облегчением сменил позу. — Только прошу меня простить, но я сейчас не совсем в том состоянии, чтобы беседовать с журналистами.
— Понимаю вас, — кивнул Валера. — Но позвольте нам все объяснить. Во-первых, кроме того, что Ирина работает на телевидении, она еще является подругой Элеоноры, жены покойного Сергея.
Косимов бросил на меня удивленный взгляд, и я невольно смутилась, думая о том, насколько наши взаимоотношения с Эллочкой можно назвать дружескими.
— Кажется, припоминаю. — Станислав Игоревич очаровательно улыбнулся. — Элла мне что-то рассказывала о какой-то несостоявшейся передаче.
— Так вот, — не сдавался Валерий. — Отчасти по ее просьбе, отчасти по собственной инициативе мы с Ириной Анатольевной ведем журналистское расследование… хм… частное журналистское расследование, если можно так сказать. Сами понимаете, что нам необходимо поговорить с близкими людьми Сергея. Вы ведь были не только его коллегой по работе, но и другом?
— Можно сказать и так, — с какой-то грустью ответил Станислав Игоревич. — Боюсь только, что от меня будет мало проку. Версия с инфарктом кажется мне очень сомнительной, а в убийство просто не хочется верить. И я ума не приложу, кто это мог сделать.
— Может быть, у Сергея были какие-то сложности с клиентами? — я решила, что уже хватит играть в немую.
— Не думаю, — пожал плечами Косимов и снова коснулся рукой виска. — Я бы об этом знал. Сергей вообще в последнее время мало занимался делами банка. Только самыми серьезными. Знаете, разные международные переговоры или очень крупные сделки. Все остальное вел я.
— А почему он оформил банк на ваше имя? — без лишней деликатности спросил Валерий.
— Этого я не знаю. Сам он не объяснял, а я привык доверять его решениям. Раз сделал, значит, так было надо. В конце концов, это Сергей привел меня на работу, объяснил, что надо делать, научил всем тонкостям, и не мне обсуждать или сомневаться в его решениях.
— Насколько мне известно, — я была поражена прочувствованностью его речи, — у вас ведь экономическое образование?
— Ну и что? Разве можно научиться владению ПК на курсах? До тех пор, пока ты сам не будешь тыкать по клавишам, пару раз не подвесишь машину, не грохнешь несколько программных файлов, можно считать, что ты абсолютно не умеешь работать на компьютере. Помимо теоретических знаний, необходима практика.
— А что теперь будет с банком? — поинтересовался практичный Гурьев.
— Не знаю, — с искренней печалью вздохнул Косимов. — Пока я не хочу об этом думать. Наверное, все придется делать мне. Или просто продать его. Но, думаю, это было бы предательством по отношению к Сергею. Это ведь его дело, и он им дорожил. И вообще мне кажется, вы намекаете на то, что это я…
— Простите?
— Я… убил Сергея… Если это действительно было убийство, а не несчастный случай.
— А вы полагаете, что нет никаких оснований для подобной версии?
— Я ничего не полагаю. Я просто знаю, что не делал этого.
— Но согласитесь, что у вас были достаточно веские на то мотивы. Да и алиби, насколько я понимаю, нет.
— Алиби в самом деле нет, — согласился Станислав Игоревич. — Я был дома. Один. А мотивы… — Он прищурил правый глаз и болезненно сморщился, казалось, мигрень действительно доставляет ему ощутимое неудобство. — Я же говорю вам, что пока еще не знаю, как быть с банком. Мне даже в страшном сне не могло привидеться, что придется заниматься им без Сергея.
— Вы же сами сказали, что в последнее время он не вел дел.
— Какое это имеет значение? Да, он не подбирал персонал, почти не общался с клиентами, но он был мозговым центром. Я регулярно предоставлял ему отчеты, советовался, старался ничего не предпринимать без предварительного согласования с ним… Знаете, по натуре я далек от лидерства. И назначение на эту должность, особенно в первое время, причиняло мне много беспокойства. Я согласился только из уважения к авторитету Сергея. Даже не согласился, просто сделал то, что он мне сказал. Потом немного привык, освоился. Да и Сережа мне во всем помогал…
— Как вы попали на эту работу?
— На первое время Сережа взял меня курьером. Сказал, что ему нужен надежный помощник, на которого он мог бы положиться. Примерно с месяц или побольше я выполнял всякие мелкие поручения, присматривался. Сергей рассказывал мне, что и как, одним словом, постепенно готовил, прежде чем доверить серьезное дело.
— А вы никогда не задумывались, почему он остановил свой выбор именно на вас?
— Не задумывался. Один раз я спросил его об этом, и знаете, что он ответил?
— Что?
— Сказал, что, если меня что-то не устраивает, я могу проваливать ко всем чертям. Сами понимаете, после такого ответа я уже не задавался дурацкими вопросами.
— Вы давно с ним знакомы?
— Несколько лет. Я тогда еще учился, а на жизнь себе зарабатывал тем, что продавал книги. Один раз он у меня что-то купил, мы разговорились, он приходил еще несколько раз, все время что-нибудь покупал, потом мы как-то случайно встретились в городе вечером, он поздоровался, спросил про какую-то книгу, кажется, «Дневник войны со свиньями» Биой Касареса. Словом, мы зашли в летнее кафе, выпили по пиву, вернее, Сережа пил коньяк, выяснили, что у нас куча общих пристрастий в литературе, и с тех пор встречались довольно часто.
— И на основании любви к одним и тем же писателям он предложил вам работу в своем банке? — не без ехидства заметил Валерий.
— Нет. Это случилось гораздо позже. В свое время Сережа очень здорово меня выручил. Почти сразу после университета я на пару со своим тогдашним компаньоном решил открыть собственное дело. Мы оформили лицензию, купили несколько точек и стали продавать книги, но уже работая не на дядю, а на себя. Сначала стояли на лотках сами, потом обзавелись продавцами. В основном мы ездили за товаром, но иногда брали его на реализацию. Один раз мы поленились и взяли довольно крупную партию, пообещав к определенному сроку либо выплатить деньги, либо вернуть товар. Дела почему-то не заладились. Тогда я предложил компаньону, пока не поздно, вернуть книги. Он заартачился и, не посоветовавшись со мной, занял где-то крупную сумму денег. За товар мы расплатились, но книги продать так и не смогли. А долг надо было отдавать. Тут-то и выяснилось самое интересное.
Станислав снова поморщился, тоскливо посмотрел на лежавшую рядом с ним бандану и продолжал:
— Оказывается, вместе с кипой каких-то бумаг я, не прочитав, подписал долговую расписку, которую мне подсунул компаньон. Когда запахло жареным, выяснилось, что деньги должен отдавать я. В общем-то все верно: раз подпись стоит моя, то и взимать долг надлежит с меня. Браткам ведь по фигу, кто на самом деле брал деньги, главное — чтобы был человек, которому можно было предъявить претензии по уплате на основании хоть какого-то документа. Но мне просто неоткуда был их взять. Идти к матери и говорить, что надо продать квартиру, сами понимаете, было совестно. Обращаться в милицию и пытаться списать все на попытку вымогательства — глупо. Какое уж тут вымогательство, если на бумаге с суммой и датой возврата стоит моя подпись. Сам дурак — сам и выкручивайся. Перезанять негде, к тому же я понимал, что это не выход. Все, что мог, я отдал, но это не покрыло и десятой части долга. Когда я сказал, что больше у меня нет, просто получил по голове, о чем имею возможность вспоминать каждый раз, когда меняется погода. От меня не отставали: приходили на снимаемую квартиру по ночам, звонили, оставляли записки с угрозами. Я перестал возвращаться домой, прятался у знакомых, но понимал, что долго так продолжаться не может.
— Тогда-то добрым ангелом и возник Сергей Игоревич?
— Совершенно верно. Вы не откажетесь выпить со мной по рюмочке коньяка, он хорошо помогает мне от головной боли?
Мы с Валерой переглянулись и молча кивнули. Стас с видимым усилием поднялся из кресла, подошел к бару, разлил в три пузатые рюмки коньяка и вернулся на место.
— Я встретил его случайно и был совершенно пьян. Видимо, по этой причине меня потянуло на откровенность, и на вопрос, что случилось и куда я пропал, честно все рассказал. Сережа сказал, что даст мне необходимую сумму и даже без расписки, что, если я надумаю смыться с деньгами, он все равно меня найдет. На следующий же день он приехал ко мне, позвонил условным сигналом, без разговоров дал денег, и на этом кошмар закончился.
— Он что, просто их вам подарил?
— Нет. Я честно их отработал. Не знаю, правда, насколько честно. Мне до сих пор кажется, что он просто меня пожалел, а потом придумывал для меня какие-то глупые задания, говоря, что я оказываю ему серьезные услуги и что это стоит хороших денег.
Стас залпом допил коньяк, потер виски, встал и начал прогуливаться по комнате.
— А что это были за услуги? — спросил Валера.
— Сущая ерунда, ничего криминального. В основном я развозил разные документы и занимался организацией рекламы банка. Ну иногда еще работал переводчиком. Я более-менее сносно знаю английский.
— Вы не боялись, что это может оказаться своего рода кабалой, из которой вам уже никогда не выбраться?
— Нет. Почему-то я верил Сергею. И потом я не подписывал никаких документов, а он всегда говорил, что, как только у меня возникнет возможность вернуть ему деньги, у меня не будет никаких обязательств и необходимости выполнять его поручения.
— А потом? — спросила я.
— Потом… Через несколько месяцев он сказал, что я больше ничего ему не должен, и тут же предложил пойти курьером к нему в банк. Сказал, что все время следил за моей работой, остался доволен и что у меня есть определенные задатки и качества, которые могли бы быть ему полезны. Естественно, я согласился.
— Странная история, — задумчиво произнес Валера.
— Может быть. Но неужели вы до сих пор думаете, что после всего, что Сережа для меня сделал, я мог его убить?
— Ну-у-у… разные бывают обстоятельства. К тому же далеко не всем людям свойственно чувство благодарности.
Стас налил себе еще коньяка, быстро выпил и снова наполнил рюмку.
— Такие поступки не забываются. Я прекрасно помню, что обязан ему жизнью. И помнил об этом всегда. Он ведь не просто спас меня в той ситуации, но и в принципе вытащил из задницы, предоставив хорошую работу. И в дальнейшем всегда помогал. Поэтому, когда Элла рассказала мне о случившемся, я просто не мог поверить, что Сережи больше нет. Я очень его любил.
— Друзей терять всегда тяжело, — задумчиво проговорил Валерий, отпивая из своей рюмки.
— Нет, вы меня не поняли. Я его по-настоящему любил… Очень… Понимаете?..
Я едва сдержала нервный смешок, а Валерий густо покраснел, смущенно откашлялся и почему-то хрипло спросил, с трудом подбирая слова:
— А он… хм… он вас… он вам отвечал… э-э-э… взаимностью?
— Не знаю. — Стас грустно улыбнулся, отвернулся и подошел к окну. — Я никогда не говорил ему об этом. И вообще никому не говорил. А теперь уже не имеет смысла…
— А Сергей знал, что вы… ну-у-у… как бы это сказать…
— Голубой? Думаю, да. Мы не говорили о моей ориентации, но я никогда не делал из этого секрета.
Новость была просто ошеломляющей. Могу себе представить, какие чувства испытывал фантазер Гурьев, после того как его версия о влюбленной парочке Стас + Эллочка, решившей угробить законного мужа ради собственного счастья и дополнительного обогащения, в один момент накрылась бордовой шляпой. То есть, извините, голубой.
Тем временем Стас допил третью рюмку и тяжело опустился в кресло.
— Вы меня извините, но голова никак не проходит. Боюсь, в ближайшие несколько часов я абсолютно не коммуникабелен.
— Последний вопрос, — оправившись от потрясения, засуетился Валерий. — Какое отношение к вам имел господин Геллер Олег Павлович?
— Геллер? — Стас аккуратно, словно боясь разбить, положил голову на спинку кресла. — Первый раз слышу.
— Это юрист, который занимался оформлением бумаг о переводе банка на ваше имя.
— Очень может быть. Но я в этом участвовал лишь посредством подписывания документов. Саму процедуру Сережа взял на себя. Так что тут мне совершенно ничего не известно. Поговорите с этим юристом сами.
— Ну уж спасибо! — искренне возмутился Гурьев. — Личное общение с господином Геллером я предпочитаю оставить до Страшного суда.
— Как вам будет угодно. — Кажется, Косимов ничего не знал о печальной судьбе Олега Павловича, разделившего участь его бывшего друга. — Если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы — звоните. А сейчас, не сочтите за хамство, но я слишком устал.
Выбранный Станиславом Игоревичем псевдоаристократический тон как нельзя лучше свидетельствовал о том, что нам в самом деле надлежит удалиться. Что мы и исполнили с достоинством, вежливо попрощавшись с гостеприимным хозяином и извинившись за беспокойство.
— Ты на работу? — спросил Валера уже на улице.
— А ты предлагаешь мне погулять с тобой под дождем? — ответила я, зябко поеживаясь.
— По мне так не мешало бы еще раз поговорить с ближайшим окружением господина преставившегося юриста. Не верю я в такие совпадения. Не может быть, чтобы между ними не оказалось никакой связи. Наверняка с оформлением документов на владение банком что-то нечисто. Даже если душка Стасик и ни при чем, а всего лишь козел опущения, то есть отпущения, на которого предприимчивый банкир, господин Бессметнов, пытался списать свои грехи, Геллер должен был знать, что тут и почем.