Калу с потеющей лысиной, вытер пятерней свою плешь, оставив на ней кровавые полосы, и поднял над головой два белых крыла, забрызганных алой кровью.
– Так выпьем же за то, что наши ряды непрерывно пополняются! За тех, кто имеет мужество выбрать! За тех, кто не боится смотреть правде в глаза! За тех, кто не последовал за массами! И пусть они зовут нас Калу – Сбившиеся с пути, но мы-то знаем: наш путь – путь истинных Хозяев жизни! Только так – страхом и кровью – укрепляется Власть Тьмы! Да здравствует повелительница Мрака! За великую Элерану Хартс! Ура!
– ВААААА!!! – раздался неистовый крик толпы.
Палач кинул в ее плотоядное жерло то, что осталось от дара божественной Северины, созданного ею на взлете творческой фантазии. Упали те крылья вниз, крылья кримелла, ставшего теперь таким же, как все, – падшим... И в считанные секунды под визг и вопли взлетели в воздух окровавленные перья и клочья пуха.
– За самоопределение!
– За свободу выбора!
– За силу! За правду! – ревела толпа.
Все это время Фалькон, одной рукой сгребая Майю в охапку, другой зажимая ей рот, пытался оттащить ее подальше от жуткого крещения в демоны. Она неистово вырывалась, пытаясь протестовать.
– Это не твое дело! – шипел он ей в ухо.
Преодолев потрясение, Майя, наконец, вспомнила о подруге.
– Где Флер? – спросила она.
– Хм-м… – неопределенно протянул Фалькон, – здесь много залов. – И его тон уже не казался таким же искренним и безобидным, как раньше. – Сейчас, скорее всего, она проходит обряд Посвящения.
– Что? Какой еще обряд? Ты о чем? Вы и ей крылья отрубите? Но у нее же нет крыльев! – испугалась Майя.
– Обряд Посвящения, чтобы стать нашей сестрой не на словах, а на деле, чтобы быть единой с нами – духом. Ее очередь следующая. Пойдем, – усмехнулся Фалькон.
3
Фалькон и Майя стояли пред арочным входом, занавешенным тяжелыми темно-красными портьерами. Юноша галантно приподнял край занавеса, приглашая Майю в зал. Девушка вошла и сразу же увидела Флер, новую, преображенную, но узнаваемую и по-прежнему родную. Лицо ведьмы просветлело. Эльфиня тоже сделала к подруге шаг, но не улыбнулась ей в ответ. Мрачную решимость выражало лицо Флер. Эльфиня вскинула руку, и из ее пальцев вырвались темно-зеленые стебли. Словно змеи, они опутали ведьму. Майя почувствовала, как обожгло ее, будто крапивой, как расползается по ней холодок, как немеют мышцы. Ведьма не могла пошевелиться и совсем не ощущала тела – оно как будто окаменело и не слушалось ее.
Ритуальный зал был освещен множеством настенных светильников и громадной, низко свисающей люстрой из красного хрусталя. От дрожащих огоньков свеч на черных стенах зловеще плясали красноватые рефлексы, от которых все казалось забрызганным кровью. Прямо в центре зала, на полу, выложенном серыми плитами, был выбито углубление в форме огромного геральдического креста, конец которого почти упирался в дверь с зеркально отражающей поверхностью. Вокруг этого крестообразного канала стояли двенадцать девушек, таких же опутанных и парализованных ядовитыми лианами, как и Майя.
– Итак, Флер, тебе предстоит пройти ритуал посвящения в калу, – сказал Фалькон. Его лицо кардинально переменилось: из внимательного и трогательно-заботливого оно сделалось вдруг насмешливым и буднично-скучающим. – Чтобы стать по-настоящему сильной, нужно выстрадать, нужно научиться принимать самые тяжелые решения. Нужно закалить душу, и делать это приходится порой с помощью страшных поступков – убийства, предательства, подлости… Если ты выкупалась в грязи и не потеряла себя, значит, ты сильна, значит, ты не зря живешь. Сейчас тебе, Флер, предстоит сделать выбор, возможно, самый непростой выбор в твоей жизни, – говорил он, разгуливая вдоль длинного ряда своих пленниц. – Все эти девушки чисты и невинны. Они еще не знают радости плотских утех и никому не причинили зла. Им незнакомо ощущение падения в бездну после каждой капли пролитой крови… Эти девушки рождены уже после становления Дрэймора, теми, кто смог укрыться в отдаленных уголках и выжить. Они не видели и толики того ужаса, который пришлось пережить обитателям Гринтайла, – юноша взглянул на искаженное разочарованием и неверием в происходящее лицо Майи, и его повседневное спокойствие куда-то улетучилось. Он продолжил, стараясь больше не смотреть на ведьму. – Их безмятежность и чистота – не более, чем глупость, вытекающая из абсолютного незнания жизни. Такое существование – удел большинства. – Убей каждую из них – и ты познаешь ужас бытия, ты познаешь ту сторону жизни, которая ведома немногим. Убив, ты будешь страдать, но именно это возвысит тебя и сделает личностью. Мир героя – это мир тьмы. А эти добрые девушки – они просто пустышки, их существование бессмысленно. А присущие им якобы добродетели – в действительности просто ханжество и позерство. Их переживания мелки и банальны, они не имеют ничего общего с теми, которые испытываешь ты, совершив нечто поистине весомое, что может всколыхнуть твои чувства до глубокой скорби и бесконечной вселенской тоски. Ибо радость – не для избранных. Радость лишена величия.
Затем Фалькон обратился, наконец, к несчастным жертвам. Ему удавалось быть слегка ироничным и отстраненным. Не глядя на их полуобморочные мелово-бледные лица, он продолжал лицедействовать и декларировать постулаты философии калу, но какое-то явное неудовлетворение, фальшь ощущались в голосе Фалькона.
– Наша Флер сама отбирала каждую из вас для этого ритуала! Ваша мнимая значимость раздражала ее. Месть таким, как вы, – вот высшее наслаждение!
Флер в черно-зеленом платье, такая неприступно величественная и неумолимо карающая, двинулась к первой жертве, в руке она сжимала большой с изогнутым лезвием нож. Точнее сказать, ей хотелось выглядеть именно так, но страх и неуверенность были написаны на ее лице, и у нее не получалось их скрыть. Ее руки были влажными от пота, ее тело сотрясала мелкая дрожь. Прежде, чем приступить к действиям, она посчитала нужным произнести обвинительную речь.
– Ваша проблема в том, что вы слишком много о себе мните. Ваше деланное великодушие не стоит и ломаного гроша! Вы просто хотите выделиться среди других. Я знала многих, таких как вы. Они упрекали меня в трусости, глупости и малодушии, – Флер говорила дрожащим, срывающимся голосом, почти плакала. – Но почему я должна жертвовать чем-то ради других? Я никому ничем не обязана. Я сама выбираю, как мне жить. Но почему меня осуждают за то, что я не поступаю, как вы? Вы просто заставляете других выглядеть на вашем фоне ничтожествами.
Обида, какая-то детская обида не давала ей покоя и выливалась в тайную, скрываемую даже от себя, ненависть к себе и к окружающим.
Фалькон тем временем совсем забылся. Перестав изображать самодовольство, он с небрежным интересом наблюдал за Флер.
– Вы не умнее и не лучше меня ни в чем! Что бы вы там о себе не думали и не говорили! – тут Флер, подняв над собою оружие, с отчаянным остервенением бросилась на Майю…
Фэл мгновенным рывком подскочил, чтобы схватить ее за запястье, но… понял, что делать это бессмысленно. Флер сама вдруг встала, как вкопанная, и замерла с поднятой рукой. Майя, широко распахнув глаза, потрясенно перевела взгляд с лица подруги на кривое лезвие, и крайнее недоумение застыло в ее поднятых бровях и полуоткрытом рте.
Флер, растерянно опустила руку и, вжав голову в плечи, отошла в сторону. Сомнение вдруг всколыхнуло в ней такое ясное и утвердившееся сознание правоты.
– Я не могу, – пожаловалась она, – Я опять не могу! – и зарыдала в голос, закрыв лицо руками.
Фалькон тяжело вздохнул. Его вдруг пронзила невыразимая тоска и презрение к себе. Что он тут делает? Зачем ему все это нужно? Как нелеп этот спектакль, которым он хотел заманить всех троих сюда, в этот зал. И все для того, чтобы они вошли в Лабиринт Зеркал, сами вошли, без принуждения, как будто бы случайно или в попытке бегства... Противоположная дверь из зала ведет как раз туда. Но где же эта Моран? Как долго она блуждает по его следу… Не кстати, совсем не кстати, задерживается волчица! Из-за нее затягивается это дурацкое представление. Быстрей бы уж пришла, чтоб покончить со всем этим…
– Нет! – Флер вдруг в бешенстве взглянула на Майю. – Я не слабачка. Я могу. Рано ты успокоилась. Зря ты думаешь, что я не смогу! Смотри, если не веришь! – Флер вскочила и с безумным видом бросилась на стоящую рядом с Майей девушку.
Послышались звуки рассекаемой плоти и бульканье в горле электианки, захлебывающейся в собственной крови. Алая струйка брызнула ведьме в лицо. Глаза всех девушек округлились от ужаса, раздался чей-то сдавленный вскрик, но из страха привлечь внимание эльфини больше никто не пикнул и не всхлипнул. Казненная девушка упала на колени, хватаясь руками за шею, из рассеченного горла хлынула на пол кровь; красные ручейки вливались в желоб и, наполняясь новыми струями, растекались по протокам, пересекающим основное русло. И вскоре на сером каменном полу, как и было предусмотрено ритуалом, жутковато заполыхал огненно-красный кровавый крест.
Послышались звуки рассекаемой плоти и бульканье в горле электианки, захлебывающейся в собственной крови. Алая струйка брызнула ведьме в лицо. Глаза всех девушек округлились от ужаса, раздался чей-то сдавленный вскрик, но из страха привлечь внимание эльфини больше никто не пикнул и не всхлипнул. Казненная девушка упала на колени, хватаясь руками за шею, из рассеченного горла хлынула на пол кровь; красные ручейки вливались в желоб и, наполняясь новыми струями, растекались по протокам, пересекающим основное русло. И вскоре на сером каменном полу, как и было предусмотрено ритуалом, жутковато заполыхал огненно-красный кровавый крест.
Но Флер этого не видела. Она медленно осела на пол и завыла, обхватив голову руками. Нож выпал из ее ослабевших пальцев и со звоном упал к ногам.
– Что здесь происходит?! – раздалось вдруг за ее спиной.
Эльфиня вздрогнула и обернулась.
Разъяренная Моран ворвалась в ритуальный зал. В ее руках были кинжал и чей-то меч, видимо добытый в схватке. Она вся была вымазана в крови. И непонятно, чья была это кровь – ее собственная или чужая.
Флер встала, и гневно вспыхнули ее глаза.
– Ты! Это все ты виновата! Это ты все время внушала мне, что я ничтожество! Это тебя нужно порезать на кусочки! – закричала она и иступленно бросилась на волчицу.
Моран пренебрежительно оттолкнула ее.
– Ничего я тебе не внушала. Просто говорила как есть. И дело, отнюдь, не во мне. Просто мои слова рассеивают твой самообман и твое мнимое благополучие… Ты когда-нибудь задумывалась о том, какая польза от тебя обществу? Что ты можешь дать людям, просто так, без всякой корысти? Ты же пустая изнутри! Тебе же, кроме денег, ничего не интересно! А теперь, я смотрю, ты еще и жестокая…
– Нет! Если бы я была жестокая, я бы не пошла в травницы! Я лечу людей! Я делаю доброе дело! А ты их убиваешь!
– Нет. Не от доброты ты пошла в травницы, а из расчета. Насколько я знаю, в Мэллоне, кроме Паллара, и знахарей-то нет. Тебе хотелось значимости, как у Паллара… – Моран повернулась к Фалькону. – Ты обещал вернуть мне мой меч! Где он?
– Был где-то здесь, кажется, – с деланной рассеянностью улыбнулся тот.
Моран подошла к Майе и разрубила лианы. Ведьма облегченно вдохнула, но двинуться с места не смогла, ни руки, ни ноги не подчинялись ей.
– Потерпи немного, скоро все пройдет. Это не яд, а всего лишь парализующее вещество, – успокоил девушку Фалькон, глядя в ее напуганные глаза. – Отравлять вас не входило в нашу задачу. Тем более, ей нужна была чистая кровь, не отравленная.
– Мой меч! – нетерпеливо напомнила ему Моран и, не дождавшись ответа, надменно усмехнулась. – Я готова играть по твоим правилам. Обмен?
– Ты… ты поймала Рагона… – медленно произнес Фалькон.
– Когда ты так поспешно удрал, обещав, что Рагон оставит меня в покое, он не понял, что ему не стоит нарываться. Я снова захватила его в плен, – ответила охотница.
– Где он?
– Спрятала, – улыбнулась Моран. – А где меч?
– Спрятал, – в свою очередь скривил губы Фалькон.
Прошло несколько минут, и ведьма смогла пошевелиться. Забрав у Моран кинжал, она бросилась освобождать оставшихся девушек от пут.
– О, духи, – шептала она. – Я в жизни не видела такой жестокости!
Освободив пленниц, Майя в ярости кинулась к виновнику своих потрясений, на ее залитом слезами лице появилось дикое гневное выражение, которое наконец-то сделало ее похожей на ведьму.
– Ты! Как ты мог ей внушить это?! – она вцепилась в воротник его белоснежной рубашки. – Она же умерла! Посмотри, она мертва! Совсем недавно она смеялась, радовалась, любила… А вы вдвоем… вы лишили ее жизни… – вне себя она молотила кулаками по груди юноши, залепила ему пощечину и безуспешно пыталась его толкнуть. Фалькон стоял, не шелохнувшись, его лицо ничего не выражало, словно он был совершенно равнодушен к происходящему.
Но ведьма не знала, что за внешним спокойствием пряталась абсолютная растерянность и отчаяние.
Майя закрыла лицо руками, ее плечи вдрагивали от рыданий.
– …я думала… ты хоро-о-шыий!.. – отрывисто всхлипывала она. – У меня в голове не укла-а-а-дывается-а-а, как можно быть таким… таким… фаль… фаль… фальши-и-вым!.. И все твои слова, которые ты здесь говорил… это все не так, это все … это все… ко-ко-коварный обман! Ну как можно…так дела-а-ать?!
Фалькон хищно сверкнул глазами.
– Наивная девочка. Слова в этом мире вообще ничего не стоят. Так же как и поступки. Так же как и жизнь живого существа.
– О духи, что она там делает? – Моран презрительно и брезгливо скривилась, словно увидела что-то нелепое и уродливое.
– Флер?! – Майя была поражена настолько, что потеряла дар речи.
Эльфиня недолго стояла, онемев от злости после обличений Моран. Кровь убитой девушки заполнила крестообразное углубление на каменных плитах, и теперь Флер лихорадочно зачерпывала багровую жижу ладонями и натиралась ею. Выражение ее лица сделалось совершенно безумным. Поняв, что на нее обратили внимание, эльфиня торжествующе выпрямилась.
– Я искупалась в крови невинных девушек, и теперь я не просто эльфиня, я – графиня тьмы!
Фалькон тяжело вздохнул.
– Никакая ты не графиня, – устало сказал он. – Ты жалкое ничтожество и другой уже не станешь. Лучше беги отсюда, беги скорее, потому, что меч Моран сейчас в тебе! И от того, насколько быстро ты бегаешь, зависит, вскроют тебе кишки или нет.
Флер попятилась. Лицо ее выражало тупое недоумение. Майя испугалась за подругу, ей показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное. Ведь это была не она! Та Флер, которую она знала, не могла быть такой. В нее вселилось нечто злобное, и ей надо срочно помочь!
– Флер… Не все потерянно… Мы тебя вытащим отсюда… Мы что-нибудь придумаем… Ты просто запуталась немножко. Это с каждым случается, – Майя сделала два осторожных шага по направлению к Флер.
– Ты ненормальная?! Я не буду с ней возиться, я просто вспорю этой подлой, никчемной крысе живот! – прорычала Моран.
Флер развернулась и побежала к ближайшему выходу из зала – она сама распахнулась перед ней, эта зеркально бликуюшая дверь. Моран и Майя бросились следом.
– Постой! – крикнул Фалькон. – Я же согласился играть честно, где Рагон?
– Я думаю, ты сам догадаешься, где он, – бросила на ходу Моран. – Там, где сильнее всего пахнет тобой!
Теперь Фалькон точно знал: тот неизбежный час настал. Он долго его оттягивал. Но теперь ему придется столкнуться с вырванной частью своей души.
Глава V. Загляни в свою душу
1
Девушки бежали вслед за Флер по длинному, темному тоннелю, богато отделанному, но потрескавшемуся от времени.
– Как ты нас нашла? – спросила Майя, едва поспевая за Моран.
– Как обычно, по запаху. Пришлось, правда, нарезать пару лишних кругов – Фалькон, мерзавец, мастерски запутал след. Думал, я не смогу вас найти. Но не на ту напал. Правда, чтобы проникнуть на этот обряд, – Моран амбициозно усмехнулась, – мне пришлось мечом расчищать дорогу. Уложила несколько взбеленившихся алькоров, из тех, кто встал на путь тьмы, кажется, они теперь калу называются. Куда ведет этот коридор?
Майя не смогла ничего предположить. Девушки преодолели очередной поворот и остановились в нерешительности... Бежавшие вслед за Флер, они так же, как и она, свернули налево, но за углом их поджидал коварный подвох: три сияющих прохода, выложенных из цельного зеркального стекла, одновременно открылись перед ними. В одном из них исчезла несостоявшаяся графиня, но в котором из трех?
– Что ж, разделимся, – деловито предложила Моран.
– Не надо, – жалобно попросила Майя, – мы потеряемся и никогда отсюда не выберемся.
– Нет, – жестко отрезала Моран, – я пойду одна! Без тебя. Терпеть не могу, когда мне мешают! А ты будешь конючить и ныть!
2
А Флер все бежала и бежала, краем сознания отмечая, что в этом лабиринте так много поворотов, и, возможно, это поможет ей сбить с толку преследующих ее с жаждой мести волчицу и ведьму. Наконец, обманутая эльфиня-калу позволила себе отдышаться, и, прислонившись к зеркальной стене, тяжело сползла на зеркальный пол.
Из всего пережитого, больше всего ее повергло в шок заявление Фалькона о том, будто бы меч сейчас внутри нее… Так он сказал... Об остальном Флер старалась не думать. Эльфиня уже догадывалась, где он может быть. Девушка выпрямилась, потянулась дрожащей рукой к спине и от леденящего страха, пронзившего все ее тело, содрогнулась, потому что пальцами она нащупала грубый шов вдоль позвоночника. Холод острой стали тут же электрической змейкой обжег ее кожу. Несчастной девушке стало казаться, что меч острыми краями повредит ее внутренности от малейшего ее движения. Разве может живое существо жить с инородным предметом в теле? – спрашивала себя Флер.