– Живое не может, – ответил ей звенящий тонкий голосок, и этот звук, ударившись о зеркальные преграды, размножился эхом и, удаляясь все дальше и дальше, постепенно стих. – Существо может, – продолжил кто-то невидимый. – Их бывает много… разных существ, – говорил он короткими отрывистыми фразами, словно выжидая в паузах, когда разлетятся и потухнут эти отраженные в зеркалах отголоски, чтобы в наступившей тишине родились новые. – Некоторые имеют крюки вместо рук… Или свиную голову на горбу… Или червей вместо волос… Что угодно!.. Но… Они не живые, эти существа, они бездушны… Это уроды… Исчадия Дрэймора… Теперь и ты пополнила их ряды… – Раздался звонкий далеко раскатившийся смех.
– Я – не такая! Я – живая! Я вижу, слышу, чувствую, понимаю… – попыталась отгородиться от звенящих кошмаров Флер.
– Нет. ...В том-то и дело… Не видишь… Не слышишь… Не понимаешь… – прервал ее голос. – Ты – эльф, но где твои крылья?.. Ведь крылья созданы для полетов! А разве ты пыталась когда-нибудь взлететь?.. Разве ты пыталась постичь нечто большее, чем это нужно для убогой жизни?.. – фразы зеркального духа стали длиннее, и звон стал громче. Сила обличения набирала разящую остроту. – …Разве тебя когда-нибудь интересует то, что не входит в разряд практической пользы для себя?.. Что живет в твоей маленькой душе? Может быть, любовь? Вдохновение? Высокие порывы? Нет! – голос снова рассмеялся. – Мир твоих интересов так узок, и так нищ твой дух, что крылья в твоей жизни не нашли себе применения, они отпали сами собой, как помеха в хозяйстве. – Дрэймор – обитель потерянных… Но не утраченных… Заблудившихся… Но ищущих свой путь… Тех, чьи души открыты для постижений… Твоя закрыта… А значит – мертва… Твоя роль в этом мире… Ничтожна… Ты… Лишь обстоятельство… Ты… Щепка, которую прибьет куда угодно текучая вода жизни… Кукла, которая не способна сделать выбор!.. Разве ты хоть раз серьезно обдумывала свой очередной шаг?..
Голос был назойлив до боли в ушах. Это было невыносимо. Флер стала закрывать руками уши и даже зажмурила глаза. Но все равно она слышала этот звон, мучительно сверлящий ее мозг.
– Ты – никто… Даже попав сюда, ты все равно пошла по пути невежества… Тебе, как представителю электианской расы, творцы дали разум. Но за свои двадцать прожитых лет… разве ты потрудилась, чтобы выработать какие-либо понятия о жизни, собственные правила и убеждения? Ты так пуста, что в тебя можно вложить любые даже самые гнусные принципы?.. Ты так пуста, …что готова принять философию мерзавцев, чтобы подняться над всеми? Ты так пуста, …что спит твой разум, не способный осознать, что это не возвышение, …а падение …в ПРОПАСТЬ!..
И тут Флер побежала. Ей сделалось настолько страшно и одиноко, что захотелось найти Майю и Моран, лишь бы не оставаться наедине с этим голосом.
– Куда ты бежишь?... – звенело над ней эхо лабиринта. – Не закрывай лица!.. Не прячь глаз!.. Посмотри на свое отражение!.. Я – это ты наоборот… Я – голос совести, которой у тебя нет… Я – лик твоего прозрения… Посмотри в зеркало!!! Посмотри в свои глаза!!! – На Флер надвигались ее собственные глаза, полные слез и отчаяния. Они наплывали со всех сторон – глаза Флер: глаза Флер, в которых застыл суровый укор; глаза Флер, в которых стоял холод презрения; глаза Флер, которые молили о прощении... Отражение Флер бок о бок бежало рядом с ней, ломало в отчаянии руки, рвало на себе волосы, плевало на нее с отвращением и дико хохотало. Пытаясь прорваться к ней через стекло, царапало невидимую преграду, раздирая пальцы в кровь: казалось, еще немного, и зеркало треснет, и десятки разгневанных Флер бросятся на нее. Она бежала, чтобы вырваться из этой пытки, пытки собственным отражением. Упала, закрыв глаза и уши, но отражение вселилось к ней внутрь, оно плакало, звенело, кричало, стенало, и собственные глаза, непрерывно меняющие выражение, наплывая, жгли ей душу. О, как мучительно, как невыносимо было ее существование, что хотелось выплеснуть, выбросить себя из себя вместе с адским пеклом в груди!..
3
– Майя, подожди! Тебя ведь Майей зовут?
От неожиданности ведьма вздрогнула и с удивлением обернулась. В приближаюшейся к ней девушке с растрепавшимися прядями золотисто–русых волос, она узнала одну из двенадцати сестер по несчастью, уготованных для кровавого ритуала несостоявшейся графини Тьмы.
– Да! – ответила Майя, расплываясь в радостной улыбке. – А я уж думала, что до смерти буду блуждать в одиночестве в этих лабиринтах.
– Блуждать не придется, уверяю тебя! Я хорошо ориентируюсь в зеркальных коридорах, выведу! Я тут все ходы знаю! – ободряюще улыбнулась измученной девушке ее новая спутница. – Я – Мариэль. Спасибо тебе и твоей подруге, что спасли нас всех. Ну и рванули вы! Я кое-как за вами угналась!
– Что? Ты бывала здесь и раньше?– поразилась Майя.
– Да, приходилось быть по долгу службы, но с тех пор много воды утекло… – на лицо Мариэль упала тень печальных воспоминаний. – И тогда это место не было Падшей обителью. Но, как видишь, не все так плохо, ведь мы спаслись, а мой предыдущий опыт поможет нам отыскать твою подругу.
Моран торопливо преодолевала один переход за другим, она уже порядочно запыхалась, но ей все казалось, что она потеряет много времени, если остановится. Она чувствовала запах Флер, и по ее ощущениям она вот-вот должна настигнуть эльфиню, но опять и опять за каждым новым поворотом ее ожидала лишь пустота. Усталость давала о себе знать. И Моран, наконец, замедлила шаг. Тяжело дыша, она шла теперь тихо, как кошка, и напрягала слух, пытаясь уловить движение за каждым изгибом зеркального лабиринта.
– Ты ищешь ее, чтобы убить? Пожалуйста, не надо! Я уверена, есть другой способ извлечь твой меч! – со звоном, отражаясь от стеклянных стен, прозвучал голос Майи.
– У меня нет времени искать другие способы, ты же знаешь, мой брат в опасности! – крикнула ей Моран в ответ и сварливо добавила. – Если б не вы, я давно была бы рядом с ним! Из-за вас я постоянно застреваю в пути… Если бы не вы, две недотепы, я давно была бы у цели! Я же просила тебя не ходить за м-мм… – начала раздраженно выговаривать волчица, но, оглянувшись, осеклась, осознав, что ведьмы рядом нет…
– О да! Ты любишь побеждать, и каждый твой шаг целенаправлен! – переливчато, словно хрусталь на солнце, повторяясь и множась, прокатился по зеркалам непонятно кому принадлежавший голос. – Твоя жизнь – бешеный ритм. Ты рвешься в бой, не щадя себя! Тебя не пугают опасности. Но все, что ты делаешь – ты делаешь из гордыни! Ты хочешь возвыситься над всеми! Ты хочешь, чтобы все вокруг признали Моран: Моран, не знающую поражений, Моран, защищающую слабых. Тебя гонит собственное тщеславие! Ты так самолюбива, что просто не допускаешь мысли, что можешь быть неправа! И потому во всех своих неудачах ты винишь других и никогда не признаешь своих ошибок.
– Замолчи! – прокричала Моран в воздух. – Я не знаю, кто ты, но это не твое дело! – Она инстинктивно приняла бойцовскую позу, но отразить беспрерывные атаки обличающего невидимки была бессильна.
– Твоя доблесть, щедрость и бесстрашие – это дань собственному самолюбию. Окружающие думают о тебе гораздо лучше, чем ты есть на самом деле. Ты всех пытаешься в этом убедить. Но ты никогда не рассказываешь близким о своей жизни, потому что боишься, что кто-то может узнать о твоих сомнениях и тревогах. Ты боишься, что кто-то может осудить тебя. О-о, как ты боишься чужого мнения! Все, о чем ты мечтаешь – это слава и власть. Ты не хочешь понять, что умение признавать собственные промахи и недостатки – это и есть твоя сила, ибо только так можно достичь совершенства! Твоя слабость в том, что все твои мысли и все твои страхи связаны с единственной целью – быть на пьедестале! Это то, чем ты живешь. Ты никому не прощаешь соперничества с собой! Любой, кто попытается опередить тебя, станет твоим злейшим врагом.
– Ты ничего не знаешь обо мне! Все, что ты говоришь – чушь и неправда! Глупое зеркало! Ты… ты… неверно все отражаешь! Ты – кривое зеркало! Ты все искажаешь! – высокомерно и пренебрежительно произнесла Моран, стараясь не уронить собственного достоинства.
– Это все, что ты можешь мне возразить? – усмехнулся хрустальный голосок, и, рассыпавшись на множество отголосков, превратился в звенящий хор. – Хм, исчерпывающие аргументы… аргументы... аргументы… Кстати, ты всегда доказываешь свою правоту… правоту…правоту, обвиняя собеседника в невежестве... в невежестве... Лишь бы не сесть в лужу, лишь бы последнее слово было за тобой… за тобой... Да будет тебе известно… достойные умеют проигрывать в споре… в споре, – со всех сторон поучали ее переливающиеся голоса.
– Ты не даешь сказать мне ни слова, ты даже не слушаешь меня! – возмущенно воскликнула волчица.
– Ты не даешь сказать мне ни слова, ты даже не слушаешь меня! – возмущенно воскликнула волчица.
– О да! Я забыло. Слушать умеешь только ты, – с едкой иронией отозвалось зеркало. – А если быть точнее: такой чести не достоин никто! Уважения заслуживает только твое мнение, не правда ли?
Как странно, сейчас снова слышался только один голос, но временами их звучал целый хор. И когда к нему присоединялись все новые и новые отголоски, появлялось гнетущее ощущение, словно весь мир настроен против тебя.
– Говорю же, ты ничего не знаешь обо мне! – раздраженно прокричала Моран.
– Только слабые не умеют признать своей вины… вины… – повторили зеркала. – Обычно ты самоутверждаешься путем силового давления на электов, – дразнили голоса, – и часто грубым унижением достоинства. Это так просто – втоптать в грязь... грязь… Тебе не жалко его? Знаешь, электам от этого бывает больно… больно… больно…
– Я не виновата в том, что меня окружают одни ничтожества. Я говорю людям то, что они заслуживают, и не более того! – упрямо парировала волчица. – Узнав меня поглубже и присмотревшись к остальным, ты бы само убедилось в этом! – Моран искренне поражалась такой непрозорливости того, кто с ней говорил. – Знаешь что, – она высокомерно вздернула нос, – Мне плевать на то, что обо мне думаешь ты. Хорошо, пусть я показная дешевка. А теперь заткнись и оставь меня в покое! – и Моран продолжила путь.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – многоголосый перезвон гулко пронесся сквозь зеркальные коридоры. – А ты не заметила, что Флер с тобой почти не разговаривает? Боится. Ты всегда пренебрегаешь чужим мнением, ты никому не оставляешь выбора.
– И что из этого? – криво усмехнулась Моран.
И тут с грохотом выросла перед нею зеркальная стена, и ее собственное отражение саркастически улыбаясь, преградило дорогу девушке.
– Ты не оставляешь выбора окружающим, а я не оставлю его тебе! Ты считаешь, что тебя окружают одни ничтожества? Чем же ты лучше их? Какого же отношения заслуживаешь ты сама? – с осуждением произнесло оно.
И тут со всех сторон из глубины зеркал стали выплывать увеличенные лица Моран и, оттесняя ее назад, они с презрительным хохотом выкрикивали.
– Ты никого не любишь! Твои глаза застилает пелена собственного величия! Твоя незрячая душа не способна оценить достоинства других: ты не заметила, что презираемая тобой Флер заботлива и хозяйственна, а Майя сострадательна, она каждого умеет понять и простить. Ты душевно слепа и глуха!
Сделав несколько шагов назад под натиском собственных отражений, Волчица оглянулась и увидела позади себя бесконечный, блещущий, как хрустальная стрела, тоннель. Нет! Обратного пути нет! Только вперед, даже если перед тобою выросла стена! Она ожесточенно ударила по ней мечом, который отобрала в драке у кого-то из постояльцев Падшей обители. Стеклянная плоскость рассыпалась вдребезги, но с высоты на его место упало новое зеркало, а затем еще и еще, грозя задавить девушку. Та уворачивалась и неистово громила зеркальные массы. Сверкающие брызги разлетались во все стороны, раня кожу и разрезая одежду.
– Что не справиться?! – грозно смеялись призраки. – Мы – это ты!! Мы всего лишь твои отражения! Отражения твоей жестокости! Не можешь справиться с собой?
– Прочь с дороги! Я уничтожу этот проклятый лабиринт! Никто меня не остановит! – орала вне себя Моран, и от взмахов ее меча отлетали пряди собственных растрепавшихся волос, и град острых осколков впивался в кожу лица и рук.
– Вах-хах-хах! – смеялись зеркала. И стены, и пол дрожали от этого смеха, лишая воительницу равновесия.
Сердце бешено колотилось в груди полуволчицы. Одежда на ней во многих местах была порвана и висела клочьями, повсюду проглядывали кровавые порезы. Моран тяжело дышала и безумно водила глазами. Она по-прежнему свирепо махала мечом, разбивая бликующие серебристые поверхности, но что-то жалкое, затравленное и бессмысленное сквозило в выражении ее лица.
– О, Святые духи, зачем ты это делаешь? – неожиданно услышала она за своей спиной до боли знакомый голос. Моран резко обернулась. К ней навстречу с распахнутыми объятиями бежала Майя. – Моран, ты с ума сошла? Зачем ты воюешь с зеркалами? Думаешь, так проще найти выход?
Вмиг все стихло, как будто не было ни злобных раскатов смеха, ни звона разбитого стекла, вокруг нее величаво и безмятежно возвышались загадочно мерцающие зеркала. И Моран с теплотой и облегчением обняла подругу. Разбушевавшееся сердце медленно успокаивалось. Никогда еще Майя не казалась ей такой родной и долгожданной.
Из-за плеча ведьмы волчица заметила незнакомую девушку, и лицо Моран вновь сделалось замкнутым и настороженным.
– Что с тобой? Ты вся изрезана, – удивилась Майя. – Давай помогу, – ведьма протянула руку к одной из кровоточащих ран.
– Не надо! – отмахнулась Моран. – Все заживет само собой. Просто надоела эта дурацкая игра в прятки. Решила по-своему расчистить дорогу.
– О, этого не стоило делать, – вмешалась незнакомка. – Это ведь не простые зеркала. Их нельзя расколотить механическими ударами.
– Я уже это заметила, – мрачно отозвалась Моран.
– Кстати, это Мариэль, – спохватилась Майя и представила их друг другу. – Моран, ты помнишь, Мариэль была одной из тринадцати девушек, которых должны были принести в жертву?
– Помню, – кисло сказала Моран. – Давайте поскорей найдем Флер и уберемся отсюда.
– Я думала об этом, – робко сказала Майя, – может не стоит ее тревожить? Если ей здесь нравится больше, чем с нами, пусть остается.
– Спятила? У нее мой меч! – возмутилась девушка–воин.
Мариэль с сомнением покачала головой.
– Ее нельзя здесь оставлять, она погибнет. Не здешнего поля ягода. – Она положила руку на ближайшее из зеркал. – Пожалуйста, приведи к нам Флер.
Зеркальные стены с нежнейшим звоном раздвинулись и выстроились уже в другом направлении в длинный единый проход, и в глубине его девушки разглядели темный силуэт. Майя, не задумываясь, бросилась к Флер, раскрыв ей для объятия руки. Моран вздохнув, картинно закатила глаза и пошла следом.
Флер медленно брела им навстречу, низко опустив голову, так, что волосы падали ей на лицо. Несостоявшаяся графиня шла, сгорбившись, и, шатаясь, держалась за стены.
– Флер! – ласково говорила ей ведьма, приближаясь. – Не бойся, мы тебя простили! Тебя обманули, и ты не виновата… Флер?
Эльфиня шла, как сомнабула, никого не видя, никого не узнавая, но как только Майя до нее дотронулась, с диким неэлектианским криком вцепилась ей в шею. Моран молниеносным движением отбросила взбесившуюся эльфиню в сторону. Та так и осталась безразлично лежать на полу.
– Я видела ее глаза, – сокрушенно проговорила Майя. – Боже мой, что с ней сделали эти твари!
«Видимо, тоже болтала с зеркалами», – усмехнулась про себя Моран и, держа меч на изготовку, двинулась к Флер.
Ведьма пригородила ей путь.
– Ты собираешься ее убить?
– У меня нет выбора, – холодно сказала Моран, – мне нужен мой меч. Да ты посмотри на нее, прежнюю Флер уже не вернуть!
– Возможно, есть какие-нибудь более безвредные способы его вытащить, – взмолилась Майя.
– Я думаю, есть выход, – предположила Мариэль. – Мы вернемся и найдем Луну… э-э… Фалькона… Я думаю, если он сумел замуровать меч в ее тело, то только он и знает, как извлечь его оттуда.
– О духи, – вздохнула Моран. – Я опять трачу время попусту.
Вдвоем они подняли на ноги Флер. Та безвольно повиновалась. Мариэль прекрасно знала все ходы и выходы Падшей святыни и быстро вывела всю компанию к главному порталу. За это время им не встретилось ни единой живой души. Лишь те странные твари, кичупы, одиноко слонялись в подворотне, наполняя воздух стрекотанием.
– Ты так прекрасно ориентируешься здесь! – удивилась Майя. – И зеркала тебя слушаются.
– Когда–то я была Вершительницей этого храма, – со вздохом проговорила Мариэль. – Я одна из немногих, кто смог отсюда выбраться и не потерять себя.
– А что стало с остальными? – не унималась любопытная ведьма.
– А остальных вы видели. Они стали калу, потерянными… (Майя сразу вспомнила это слово – «калу», она слышала его, когда Фалькон привел ее в Падшую святыню) …Хартс смогла убедить их…
– В чем убедить?
– Фалькону удалось сделать примерно тоже самое с вашей подружкой, – Мариэль кивнула в сторону Флер, не вдаваясь в углубленные объяснения.
– А вам не кажется, что она стала напоминать… – и Майя с тревогой на лице показала глазами на стрекочущих существ.