– Спасибо. Ты очень добрая, не то, что я, – хмуро процедил Фалькон, не глядя на девушку. Но на этот раз он встал и, пододвинув Майе другое кресло, вернулся на свое место и направил на нее сумрачный взгляд. – Зачем пришла сюда?
– Мариэль часто называет тебя именем Луна. И говорит о тебе, как о девушке. Мне показалось, это очень странно, – девушка уставилась в пол и замолчала.
– Знаешь, это не твоего ума дело, – спокойно сказал Фалькон.– Уверен, ты не за этим пришла. Хотя я понятия не имею, с какой целью. Меч вы уже получили, других дел у тебя ко мне нет, не так ли?
– Не притворяйся, ты знал, что мы вернемся, – с усмешкой произнесла ведьма. – Флер погибнет, если мы просто вытащим меч. Наверняка, ты знал, что я не позволю убить Флер.
– Догадывался, – кисло улыбнулся Фалькон. – Но был уверен, что Моран и слушать тебя не станет. Видно, Лабиринт Зеркал по-прежнему не утратил своих исправляющих способностей. После того, как с ней поработали голоса, она, очевидно, стала сговорчивей.
– Я знаю, ты сможешь вынуть меч из тела Флер, не причинив ей вреда. И я, надеюсь, ты сделаешь все, чтобы она стала прежней, – попросила девушка.
– С какой стати? – ухмыльнулся Фалькон. – Я больше не играю в ваши игры, мне надоело.
– Ладно, чего ты хочешь за это?
– Ничего. Вряд ли ты сможешь дать мне то, чего я хочу.
– Я думаю, ты хочешь не то, что имеешь.
– Сколько я себя помню, я всегда хотел не то, что имею, – усмехнулся юноша. – Впрочем, это свойственно каждому.
– Ты всегда можешь сделать шаг навстречу своей мечте.
– Ты ошибаешься. Думаешь, я сам выбрал этот путь? – Фалькон с выражением безнадежности опустил глаза.
– Ты мог бы сопротивляться.
– Ты ничего не знаешь. У меня не было иного выхода, – глухо произнес Фэл, сдавив ладонями лоб и виски, словно хотел заглушить какие-то душевные терзания.
Майя не сразу нашлась, что сказать.
– Я думаю, когда ты был Луной, ты был… была доброй и отважной… – робко произнесла она через паузу.
– Да, похоже на то, – Фалькон издал короткий смешок. – Час назад я заново пережил тот выброшенный из памяти кусок жизни, и мне странно думать, что я – это она, а она – это я... – Фэл внимательно посмотрел на Майю. – Луна была похожа на тебя. Вы обе такие правильные, верные своим идеалам… А вот у Флер их нет! И я такой же…
– Что сейчас мешает тебе вернуться в твою прежнюю жизнь? – выпалила она и пожалела об этом.
Фалькон устремил на нее жесткий колючий взгляд.
– А тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать?! – он вскочил и с перекошенным от страдания лицом сделал шаг к Майе. Ведьма с опаской попятилась в сторону двери. Но Фалькон, не давая ей выйти из комнаты, резко схватил ее за плечи, развернул, толкнул в кресло и, зайдя слева, нагнулся к ней.
– Я продал душу дьяволу, – низким шепотом выдохнул он ей в ухо. – Однажды она забрала мою свободу в обмен на жизнь моих близких. А мне, чтобы я долго не сомневалась, пообещала, что я смогу летать. И я могу, – Фалькон громко расхохотался, а затем продолжил с горечью. – Только улететь мне некуда. Она знала, что надо делать, чтобы я стал… я стала врагом и предателем тех, кого любила. Все пути назад для меня были отрезаны… Это она сделала меня Фальконом, а моего друга, огромного грифона, она превратила в мелкую летучую мышь!
– Но зачем ей это было надо?
Фалькон горестно усмехнулся.
– Я стал…ла – опять споткнулся он, – нет, надо, наверное, говорить, не «я», а «Луна стала», ведь тела у нас все равно разные, хотя душа одна. Луна стала жертвой вожделения Элераны Хартс. Властительница тьмы говорила мне, (Фэл не заметил, как рассказывая о Луне, он вновь переключился на себя, ведь те чувства, которые испытывала та девушка, были его собственными переживаниями), что мое новое тело – это ее месть мне за то, что я отказываю ей в любви. «Когда ты со своею женской сущностью полюбишь мужчину, ты узнаешь, как жестоко страдаю я», – так сказала мне Хартс.
– И ты, действительно, страдала? – срывающимся голосом спросила Майя.
– Нет, – возразил Фалькон. – Я оказался хитрее. Я просто забыл, что я был девушкой. Отторжение памяти – хорошее преимущество, если ты стал калу. Комната, в которой ты сейчас находишься, как ты уже догадалась, принадлежала Луне. В этом доме когда-то жила дружная семья: супруги Фатэн и Мариэль, и их приемная дочь Лунаэль.
Майя сразу вспомнила, что видела их на фотографиях, когда исследовала другие комнаты.
– Я вложил свою Память в предметы и вещи, которые хранятся здесь. К некоторым из них ты уже успела прикоснуться, а потом я тебя прогнал.
– Прогнал? – удивилась девушка и замолчала, вспоминая, когда же было такое, и догадка мгновенно вспыхнула в ее голове. – Так белым ягуаром был ты?!
– Да, еще один подарок от Нее, – коротко хохотнул Фэл. – Она, как видишь, сдержала свое слово и выполнила каждое свое обещание. А я вот не сдержал обещаний, данных Флер. – Все ее заморочки по поводу власти, отмщения всем тем, кто был ее лучше… – это все моя работа, это я ей внушил, – юноша коварно ухмыльнулся. – С тобой, конечно, такое не пройдет. Ты не поведешься на сомнительные посулы…
Воцарилось молчание.
– Как ты себя чувствуешь, после того, как вернул свою утраченную память? – поинтересовалась Майя, собравшись с духом.
– Как я себя чувствую? – переспросил Фалькон, прожигая девушку взглядом. – А как себя чувствует электианка, из облаков шагнувшая в бездну? Лучше б я и дальше ничего не помнил. Это все Моран постаралась! Почуяла, как истинный хищник, где можно укусить больнее. Это же надо было догадаться оставить Рагона именно в этой комнате, именно в этой колыбели, где хранилась моя тайна! Вот чего я не планировал, так это того, что именно Рагон и приведет вас в этот дом. Наверно, это неизбежно должно было случиться, ведь этот дом был родным не только для меня, но и для него. Кстати, «благодаря» ему я и узнал, где Луна схоронила свою память. Но я тогда бежал от этой двери, а ты ее открыла…
– Если бы можно было вернуть свет солнца и зелень травы, и твое тело… ты бы вернул? – запинаясь, проговорила Майя.
Фалькон засмеялся.
– Вот уже девятьсот лет прошло с тех пор, как живу в этом теле, и оно всегда устраивало меня. И все эти девятьсот лет я даже не помнил о том, что первые двадцать лет своей жизни я был девчонкой. Только Хартс постоянно говорит мне об этом. Это ее любимый способ помучить меня, – с горечью усмехнулся он. – Она мне всегда напоминает об этом, перед тем, как вселить в меня муки тысяч электов. Так она наказывала Луну за непокорность...
Даже если бы я не избавился от своей памяти и постоянно жил с сознанием, что на самом деле я не мужчина, а девушка, как ты себе представляешь мою жизнь? Думаешь, коротая вечера своей несвободы, я сидел бы у окна и лелеял мечту о прекрасном принце? Как бы не так, милая Майя! Когда ты знаешь, что у тебя впереди вечность, и это вечность несокрушимого господства тьмы, и ничего другого тебе уже не светит, поверь, ты попытаешься изжить в себе все, что причиняет страдания. К тому же, у этого тела свои повадки и инстинкты, и знаешь, учитывая тысячелетний период без малого, они очень даже являются мной. Мое тело и я – одно целое.
Ты спрашиваешь, хотел бы я вернуть свое прежнее тело вместе с прежними идеалами и иной жизнью в возрожденном Гринтайле? Знаешь, за эти девятьсот лет я не сделал ничего хорошего. И душа моя настолько огрубела и очерствела, что ней давно уже поселилась тьма. Мое сердце не жаждет справедливости, любви, сочувствия, оно давно уже согласилось с законами этого мира. Теперь я – это я, и иного себя даже представить не могу.
– Я тебе не верю, – сказала ведьма и взволнованно встала с кресла. – Теперь ты уже знаешь, что твой образ жизни – это всего лишь жертва за спасение Фата и Мариэль! И вот, наконец, ты вернулась к себе прежняя, настоящая, какой ты была до того, как стала частью тьмы! Неужели это никак не повлияло на твой мир?
– Ах, вот к чему был весь этот треп, крошка! Ты всего-навсего пытаешься пробудить мою совесть, чтобы уговорить меня помочь Флер. А я уж было всерьез подумал, что тебе интересен весь этот бред про мою нелегкую участь. Ладно. Я вытащу меч.
Казалось бы, цель достигнута: Майя добилась того, за чем пришла к Фалькону, но почему она не испытывает радости и облегчения? Внезапно потухшими глазами она посмотрела на этого мускулистого черноглазого красавчика и разочарованно сказала.
– Ты сейчас – только калу! Даже не хочется верить в твою искренность… Ах, как легко ты согласился! Не от доброты же… – ведьма недоверчиво прищурилась. – Мне, кажется, в этом есть какой-то подвох… Скажи, зачем ты все это делаешь? Сначала пытаешься навредить, теперь готов помочь. Ты выполняешь ее приказы?
– Шутишь? – усмехнулся Фэл. – Зачем ей такие мелкие сошки, как вы? С какой бы целью вы сюда не явились, неужели вы всерьез думаете, что сможете изменить этот мир?
– Изменить этот мир… – задумчиво повторила девушка, опустив голову. Когда она вновь подняла на него глаза, в глубине ее погрустневшего взора Фалькон увидел крошечную вспышку легкого презрения к нему. – Если тебе смешно, что такая мелкая сошка, как я, недоучившаяся ведьма Майя, готова поднять меч войны против всемогущей Госпожи Тьмы – смейся! Пусть мои силы ничтожны, но если я смогу хоть что-то сделать для крушения власти тьмы, я постараюсь! Как бы там ни было, я отстаиваю свои убеждения, я борюсь за свои идеалы и мечты, а значит, я живу не зря. И еще, имей в виду, что таких, как я, немало.
– А я вот от скуки в кошки-мышки с вами играю, то поймаю, то отпущу…
Но Майя снова не поверила его игривому тону.
– Звучит не очень правдоподобно, – холодно сказала она.
– А ты думала, я сейчас же раскрою все свои тайны такой милой и сострадательной девочке? – зло сказал Фалькон и, выдержав паузу, продолжил уже с другой интонацией. – Просто разрезать и вытащить нельзя. Нужна дезинфекция. Нужны еще кое-какие средства, которые могли бы восполнить потерю крови и заживить ткани. Мне нужна травка чойс. Поэтому нам придется лететь в мой замок, – юноша направился к выходу и, попутно подхватив Флер, перекинул ее безвольное тело через плечо.
– Посмотри на нее, – говорил он, пока они спускались к выходу из дома. – Она одна не прошла испытание Зеркальным Лабиринтом. Зачем ты тратишь на нее свое драгоценное время? Она не достойна. Она – безнадежна.
– Потому, что я всегда помогаю, когда могу помочь. К тому же я у нее в долгу. Она спасла мне жизнь. Я давно хотела спросить, почему зеркала молчали? Со всеми, кто там был, что-то произошло: и с Моран, и с Флер. Но со мной зеркала не говорили. Как ты думаешь, почему?
– Значит, твое отражение не вызвало в их глубинах бурного волнения и желания тебя исправить! Если поверхность зеркал осталась спокойной и незамутненной – это значит, они приняли тебя с миром! – Фэл поморщился и с невеселым смешком добавил. – Что касается меня, я до сих пор с содроганьем вспоминаю о личной беседе с ними. Но те, кто говорил с зеркалами, обычно не обсуждают это…
– Я обратила внимание, – согласилась Майя.– А ты, значит, тоже был там…
– А ты как думаешь? Всех, кто остался в Дрэйморе, служить Элеране Хартс, прошли через лабиринт. Зеркала и поделили всех служителей тьмы на «калу» и «безнадежных». Ладно, время не ждет. Иди сюда. Тебе придется обнять меня, как бы я не был тебе омерзителен.
– Зачем? – удивилась Майя.
– Пешком до замка далековато. Придется лететь по воздуху.
Ведьма огляделась по сторонам и озадаченно посмотрела на Фалькона. Ничего такого, на чем можно было бы лететь по воздуху, на пустынной улице не оказалось.
– Я же не зря прошу тебя обнять меня, – юноша выразительно глядел на нее и улыбался.
Майя смущенно приблизилась к нему, и поскольку на правом плече уже лежала Флер, подошла к нему слева, и ощутила, как его сильная рука, обхватив ее спину, теплой кистью легла на талию. Девушка также обвила рукой его стан и, вопросительно подняв к нему глаза, встретила брызнувший искрами горячий поток его взгляда.
– А тебе не будет тяжело? – забеспокоилась ведьма.
– Очнись, детка, я – не обычный элект, я – алькор! – засмеялся Фалькон, и, как сокол, легко и стремительно взмыл в небо.
Во время полета Майю охватило ощущение свободы, невесомости и безмятежности, словно она сбросила с себя оковы печалей и забот земной жизни. Как странно, она, наверно, уже привыкла к постоянно сумеречной атмосфере Враны, но сверху ее улицы с полуразрушенными домами не казались ей, как прежде, унылыми и мрачными. А когда они пролетали над бегущей по пустырю серебристой змейкой мелководной речки, Фэл ей грустно сказал.
– В те времена, когда я был Луной, здесь был большой сад при Академии магических искусств. Как сейчас помню: прогуливая уроки, я босыми ногами шлепала по воде и кормила синими ягодками разноцветных рыбок. А дальше был зоопарк, тот самый, про который я тебе рассказывал.
Приглушенное клубами тумана, издали пробивалось до них странное голубоватое свечение.
– А что там вдалеке светится? – спросила Майя у своего спутника.
– Храм Душ, – нехотя пояснил ей летающий калу.
Вскоре они приземлились прямо у огромных черных ворот с багровыми потеками.
Фэл лишь взглянул на них – и они распахнулись. У дверей замка, украшенного мощными колоннами, застыли темные изваяния из мрамора, изображавшие демонов и чудовищ. Их клыкастые пасти были раскрыты, будто в крике, и глаза обращены в небо. Страдание и скорбь окаменели на их безобразных мордах, словно печать красоты.
Фалькон с Флер через плечо быстро зашагал вперед. Майя задумчиво шла за ним, вглядываясь в каменные гримасы терзаний и мук, встретившие их у входа, и теперь эти исчадия страшного мира не казались девушке отвратительными. Она вдруг сердцем поняла, откуда и зачем они здесь – эти зловещие символы чьих-то кошмаров и ужасов. Снова оказавшись в его жилище, Майя уже по-другому видела окружавшую ее обстановку, ей казалось, что она читает трагедию души в каждом предмете, который принадлежит ее обладателю. Несмотря на то, что ее спутник-калу ушел далеко вперед, девушка все время ощущала на своем боку крепкий и теплый охват его руки, и не могла ни думать о нем. Она его жалела и верила, что во тьме его души еще остался светлый огонек. Ведьма медленно прошла по мрачноватому холлу замка, с кроваво-красной обивкой стен, тускло освещенных редкими развесистыми канделябрами.
Фалькон вернулся за Майей.
– Если ты собираешься смотреть, как я это делаю, пойдем скорее.
– Я, наверное, не хочу этого видеть. Можно я здесь подожду? – со слабой улыбкой попросила она.
– Это не музей, чтоб пялиться на все. К тому же ты не увидишь ничего интересного, – хмуро сказал Фалькон и отправился дальше по коридору.
7
Он вошел в просторную столовую и положил тело эльфини на стол.
– Фарох!
Тотчас из темноты вынырнул карлик-слуга.
– Вымой руки, продезинфицируй ей спину и накали нож. Да, и свяжи, чтоб не брыкалась.
Выполнив приказ хозяина, Фарох шустро вскарабкался на стол и, разорвав платье на спине эльфини, стал чем-то протирать ее тело.
Фэл в это время направился в оранжерею, расположенную во внутреннем дворе, в которой росла единственная флора – травка чойс.
На кухне он растолок пучок травы в ступке, превратив ее в темно-зеленую кашицу.
Юноша сделал небольшой надрез по линии хребта. Кожа разошлась, и стало видно, как вместо позвоночника поблескивает лезвие меча. Фалькон аккуратно поддел кончик лезвия и приподнял его. Он вел ножом вдоль белой выпуклости постепенно освобождая и поднимая меч, Фарох следом сводил края раны и накладывал целебную травку, стараясь заживить рану прежде, чем Флер истечет кровью. Когда меч был извлечен, от разреза не осталось и следа, лишь немного крови и старый грубый шрам.
– Господин, мы могли бы убрать этот шрам, – предупредил карлик, очищая кожу Флер от пятен крови.
– У каждого должна быть своя страшная тайна. Я хочу, чтобы она помнила, что этот меч оказался в ней неслучайно: она сама вогнала его в свою в душу в тот день, когда согласилась пролить кровь своих друзей. А я вогнал его ей в тело, чтоб не забывала, что грядет и возмездие... А шрам… шрам пусть останется, как напоминание о чьем-то милосердии и прощении. И, хотя она этого не оценит, но этот шрам – единственное, чем она действительно может похвастать, прожив свою скучную и бессмысленную жизнь...
Не найдя ничего любопытного в холодном и лишенном окон холле, Майя поднялась по лестнице, ведущей в верхние комнаты. Внимание девушки привлекли большие светло-коричневые двери – лишь они во всем замке не были распахнуты настежь. Темнота накрыла девушку, едва она переступила порог. Ведьма создала голубой пульсар света и увидела, что стоит в круглом зале, из стен которого сверху и донизу выступали застекленные стеллажи с книгами.
– А вот и источник света, – подумала она, увидев лампу под абажуром на большом письменном столе. Рядом стояло тяжелое красное кресло, с подлокотника которого свисал бахромчатый край клетчатого пледа. Подойдя поближе к месту умственных занятий хозяина дома, Майя обратила внимание, что угол одного из книжных шкафов выдается из общего плотного ряда. Девушка слегка надавила на него, и стена вместе с фолиантами поддалась и легко отъехала назад. Ведьма немедля протиснулась в образовавшуюся щель, заинтригованная тем, какая еще тайна Фалькона сокрыта за потайной дверью. Но, к удивлению юной сыщицы, секретным вход не привел ее ни к каким новым открытиям. Напрасно своим пульсаром она вдоль и поперек исследовала совершенно глухое непроницаемое заграждение. Это был тупик, и он не вел ни в какие тайные убежища… Поворачиваясь назад, Майя оступилась и неловко подвернула ногу. Потеряв равновесие, девушка оперлась рукой на противоположную стенку, но перегородка куда-то мягко провалилась, ушла из-под руки, и девушка, чертыхаясь, полетела вниз. Падая, она разметала собой клубящиеся наслоения пыли, которая забиваясь ей в ноздри и в рот, вызывала приступы неудержимого чиханья. Без конца прыская от щекотанья в носу, ведьма ползала на четвереньках, ощупью пытаясь найти свалившуюся с ноги макасину. Затем поднявшись и отряхнувшись, Майя увидела… заброшенную мастерскую художника (то, что она приняла в темноте за стенку, оказалось занавесом из плотного тяжелого материала, который, действительно, прикрывал вход в скрытую комнату). Палитра с высохшими красками валялась возле мольбертного станка, густо оплетенного паутиной. Холсты в резных рамах, наваленные друг на друга, были покрыты толстым слоем пыли. Майя подняла одну из картин, поставила ее на мольберт и осторожно смела с нее пыль. На древнем полотне, судя по потрескавшейся от времени краске, было запечатлено странное существо с блестящей черной шкурой и длинной, как у коня, шеей. Это диковинное животное с кошачьей мордой и львиным телом, раскинув огромные кожистые крылья, парило в синеве небес, пронизанной потоками солнечного света. И странно, что на его крыле была такая же причудливая татуировка, как у Рагона. Верхом на звере сидела сероглазая девушка с белыми, развевающимися на ветру волосами…