Ласка, оглядев Большой Ритуальный зал, скорбно вздохнула.
– Когда-то Храм Душ был святилищем Гринтайла. Как же могло случиться, что он стал пристанищем Зла… Друзья! – миэрита обратилась с призывом к повстанцам. – Я думаю: час доблестной победы Рыцарей Света над демонами Тьмы – это хороший повод, чтоб освободить храм от нечисти!
Несколько воинственных дримеров отделились из толпы и вывели из зала остатки лохматой и ряженой армии королевы Дрэймора, и Серебряные Врата храма неслышно замкнулись…
Приказав героической четверке и всем мятежникам следовать за ней, миэрита, почти не касаясь пола, выплыла из залы. Фатэн и Ахмед из трактира «Мимолетные перемены» взяли королеву Дрэймора под руки и повели следом за госпожой. Хартс едва передвигалась. Силы покинули ее.
Ласка вошла в Тронный зал и приблизилась к престолу, на котором восседало тело Нафара. Завидев ее, трон вздрогнул, его мохнатые ножки нервно задрожали, а когда электы ввели Элерану с ввалившимися глазами и землисто-серым лицом, Кара подняла дикий неэлектианский крик и истерично заметалась по подиуму на паучьих лапах.
– Для исполнения вашей просьбы, Грей и Моран, сначала надо освободить Соула. Только он избавит тело вашего отца от духа Кары, и Нафар станет собою, если он, конечно, дождался своего часа.
– То есть вы хотите сказать, что Нафар мог умереть? – дрогнувшим голосом спросил Грей.
– Я думаю, он дождался. Я предупреждала его, что вы обязательно вернетесь за ним, – успокоила его Верховная жрица и, повернувшись к Фалькону, произнесла непонятные для окружающих слова. – Осколки! Мне нужны все осколки!
Фалькон сорвал талисман, висевший у него на шее, и положил его к ногам миэриты. Несколько калу, среди которых были Тринамелл и лысый здоровяк, тоже склонились ниц со своими кулонами, и, сложив рядком камушки, подаренные Хартс, виновато пятясь, отошли. Грей тоже выложил осколки бериалла, в котором была замурована правительница Гринтайла. Ласка вознесла над ними свою белую руку с длинными полупрозрачными пальцами – и обломки лазурно переливающихся камней, поднявшись в воздух, легли в ее раскрытую ладонь.
Процессия двинулась дальше, а Грей с одним из кримеллов схватили упирающийся трон за ручки и потащили вслед за удаляющейся Лаской.
Когда створки механического затвора откатились в разные стороны, взору Верховной Жрицы и сопровождавших ее электов предстали еще одни ворота подземной конюшни – железные, распашные, с множеством нависных замков. Они с такой силой дергались и грохотали, словно внутри был заперт рвущийся на свободу ураган. Из конюшни доносилось протяжное ржание, которое по ночам бередило души электов, поселяя в них мистический страх одиночества, катастрофическое чувство вины и тревожное ожидание новых бедствий.
Ласка подняла светящуюся, словно молодая луна, руку, и замки вдребезги разлетелись, а ворота раскрылись. Бешеный вихрь бессильной ярости Соула вырвался наружу, вздымая волосы и одежду электов. Жрица алькоров разжала ладонь, и осколки сияющих берриалов полетели к своему хозяину. К Хранителю вернулась его первозданная мощь. Конь встряхнулся, и цепи осыпались с его израненных ног и порванных крыльев. Все задрожало, затрепетало от его могучей сверхъестественной силы. Чистая, как горний дух, космическая энергия исходила от него с такой невероятной плотностью, что на стенах и металлических воротах вдруг появилась изморозь.
В безучастной ко всему Хартс в последний момент что-то дрогнуло, она по-настоящему запаниковала и стала вырываться. Но, когда конь, чуть склонив голову, взглянул на нее, прожигая огнем возвращенной зрячести, она словно окаменела от сознания: час высшего суда и неминуемой расплаты – он наступил.
– Соул спрашивает, не хочешь ли ты на прощанье что-нибудь сказать, – перевела Ласка.
Хартс тоскливым взглядом обвела своих неверных подданных, затем дримеров, свободолюбивых и непреклонных – эти всегда предпочитали умереть, чем стать калу; чуть дольше ее прощальный взгляд задержался на Фальконе, которого она под хорошей уздой сумела удержать подле себя – ни много-ни мало – девятьсот лет… и наконец, тройка этих несгибаемых рыцарей Света… Этим отдала она много душевных сил, гордилась их победами, переживала за них искренно во время их поражений… Эх, Майя… Майя! А ведь успех был близок… Но ей не нужен весь мир, и трон не нужен… Кара! Она – его истинная вдохновительница! Все, чего он добился, как великий завоеватель, – все благодаря ей и ради нее… Прав был Фалькон, когда говорил: «Только ты и трон… и вечное одиночество…». И свой последний взор обратил Элеран Хартс к полуразвалившемуся трону:
– Прости меня, Кара, я не смог…
Зеленые бегающие глаза, с отчаяньем взирающие на происходящее, выплеснули на него кипящий гневом укор.
– Элеран Хартс! – обратилась миэрита Гринтайла к поверженной захватчице страны. – Гордыня вознесла тебя на вершину власти и толкнула на путь богоборчества. Ты думал, что страх перед твоей силой удержит массы в повиновении… Так оно и было, но ненависть подданных и холод вечного одиночества – и это тоже от твоей гордыни. Ты сам себе уготовил такой конец. Именем Великой Создательницы…
Договорить она не успела. Вспышка ослепительной молнии озарила конюшню, поразив мгновенной слепотой всех присутствующих. Только приговоренной Хартс довелось узреть то, что для других невидимо: подняв глаза на Соула, жрица затрепетала, потому что не лазурного коня увидела она в это мгновение – а лик Северины…
В следующий миг сияние уже потухло, и мятежники увидели безжизненное тело, лежавшее вниз лицом на каменном полу.
Хранитель перевел взгляд на вырывающийся из рук Грея бывший престол. Трон дико завизжал, хотя старик, сидящий на нем, оставался недвижим, словно каменное изваяние.
– Нет, я не виновата! – истерично закричала Кара. – Это все Хартс! Это он заставил меня сесть на трон Ласки! Пожалейте… Я много веков провела в заточении… Я уже наказана… Я хочу уйти, отпустите меня… – жалобно просила она.
– Как же ты уйдешь? – удивилась миэрита. – Ведь у тебя нет тела!
– Элеран обещал мне тело Моран… Я давно уже выбрала ее: она сильная, ловкая, хорошо владеет мечом, и мне подходит! Дайте мне ее тело, и я уйду из дворца! Я не хочу быть королевой… – для убедительности заверила Кара.
– История знает множество случаев, когда женщина становилась причиной войн и катастроф. И это не означает, что корень зла – всегда в женщине. Но в тех случаях, когда она потворствует греху и провоцирует его намеренно, когда она, пользуясь извечной мужской слабостью, обольщение превращает в орудие мести, в орудие захвата власти, – тогда она заслуживает высшей кары, – таков был вердикт правительницы Гринтайла.
В пронзительном крике, взметнувшемся под потолок, звучали страх и мольба о пощаде… И тут по каменному изваянию, сидящему на троне, пошли трещинки, и откуда-то из глубины освобожденных недр вырвался хриплый сдавленный стон…
Щупальца, похожие на вены или корни, которые впивались в плоть старца, намертво соединяя его с троном, обвисли и ссохлись и, тут же сжигаемые невидимым огнем, обсыпались пеплом. Лицо старика на глазах порозовело и стало молодеть. Он вздохнул, заморгал и стал удивленно оглядываться по сторонам.
Грей и Моран не посмели приблизиться к нему при божественном явлении Соула.
Конь, всхрапнув, вздыбился и, широко взмахнув исполинскими крыльями, почти мгновенно растворился в пространстве.
– Папа! – Грей бросился обнимать отца. Глаза его наполнились слезами.
– Грей, сынок! Моран, красавица моя! Какие вы взрослые! Я знал, что вы меня не бросите! Знал, что вы вернетесь за мной! А ваша мама, где она сейчас?
Улыбка сошла с лица Моран.
– Она не покидала Дрэймора, папа. Она осталась здесь, чтобы искать тебя… Она сказала, чтобы мы… ждали вас, что вы потом вместе выберетесь из Дрэймора... и найдете нас… Но… ворота закрылись, а вы… вы так и не вышли… – железное спокойствие Моран изменило ей, и она, вспоминая самый трагичный день своей жизни, стала заикаться, шмыгая носом и пытаясь удержать слезы. – Она оставила только это… – Моран вытащила из ножен меч, который ей когда-то подарила мать, и протянула его отцу.
– Знакомая вещь, – проронила Ласка своим неземным голосом.
Нафар с удивленным и одновременно просветленным лицом принял клинок.
– Это старинный меч – символ защиты Гринтайла. Он был мне вручен миэритой Лаской в день моего назначения на пост таэра.
– А я всю жизнь думала, что мама дала мне меч для самозащиты… Я даже не догадывалась, что это ее нравственное завещание. Предчувствуя свою гибель, она завещала нам с Греем спасение Гринтайла, – еле слышно произнесла Моран.
Нафар закрыл лицо руками.
– Не казни себя, Нафар, – сказала Ласка, читая его мысли. – В этом нет твоей вины. Ну что, друзья мои, пойдемте наверх, у нас есть еще дела, – с улыбкой обратилась она к победителям.
– Да-да, конечно, ты права, – торопливо заговорил полуволк и попытался подняться с трона, но атрофированные мышцы не удержали его. Едва привстав, он бессильно опустился обратно.
– Ничего, папа, – сын подхватил отца с одной стороны, а дочь – с другой, – скоро ты у нас будешь бегать, как молодой. – Грей бросил взгляд на волочащиеся сзади волосы и бороду. – Мы пострижем тебя, побреем – и будешь совсем как новенький!
Повеселевшая толпа направилась обратно в храм.
«Диадемы больше нет, а бериаллы вернулись к хозяину. Как же мне теперь лечить свою маму и селян?..» – только и успела подумать Майя, как перед ней возникла миэрита Ласка. Положив невесомую кисть руки ей на плечо, она произнесла:
– Соул прозрел и вновь может управлять душами. Не волнуйся за свою мать. Она жива, здорова, она как прежде, молода, и очень волнуется за тебя…
6
Процессия во главе с Лаской шла по коридорам Храма душ. Они все еще хранили беспорядок, оставшийся после битвы. Трупы карликов, морраков, калу, брошенное оружие и пятна крови составляли безрадостную картину нынешнего состояния некогда священной обители правительницы Гринтайла.
– Мда… – протянул Фат, оглядывая облезлые и местами обрушившиеся стены, потрескавшиеся плиты пола. – Уборка предстоит нехилая…
– Да, – поддержал Нафар, – я займусь этим немедленно, – он виновато взглянул на свою госпожу, – вот только...
«Так глупо и бесславно попался, так бездарно потратил целых девятьсот лет!» – думалось ему.
– Займись сначала собой, Нафар, – улыбнулась Ласка. – А развеять вековую пыль – для меня это, как размяться после долгой спячки да разогнать застоявшиеся силы.
В тот же миг в зале поднялся белый вихрь… Поднялись со дна провала обрушенные Элераной Хартс обломки напольных плит и встали на свои места, будто новые. Трещины на стенах срослись, а навощенный паркет засверкал без единого пятна крови и копоти. Ярко загорелись свечи на огромных люстрах, разгоняя полумрак, и огромные витражные стекла засверкали от чистоты.
– Знаешь, Нафар-дружище, – предложил Фатэн таэру, – мне кажется, тебе просто необходимо пообщаться с моей супругой Мариэль. Она у меня знаток всяких отваров и лечебной магии, – быстро расправит твои дряхлые слежавшиеся кости! Да и вам, друзья, не мешает отдохнуть и подкрепиться, – обратился он к отважной четверке ратников Света. – Приглашаю всех в Арун!
– Я очень рада, что любезный профессор пригласил вас всех в Арун, – сказала им Ласка. – Я, к сожалению, ничего равноценного для отдыха вам предложить не могу. Сейчас Арун – это единственный зеленый островок – оазис в мертвой пустыне Дрэймора! Даю вам на восстановление сил неделю, а после каникул всю вашу героическую четверку и моего старого друга Нафара я жду в Храме Душ. А чтобы вы не терялись в догадках, для чего миэрита пожелала вновь видеть рыцарей Света, открою вам некоторые из дворцовых тайн.
Тебе, Фатэн, предстоит огромная работа по возрождению Академии Наук и Магии. Грей! Пойдешь вершителем в Турулл. Майя! Вместе с Мариэль будешь трудиться в Зеркальном Лабиринте, вас ждет чрезвычайно тонкая и терпеливая работа по возрождению утраченных идеалов. А Фалькону я предлагаю весьма ответственную должность: будешь служить таэром в правительстве Гринтайла. Нафар – возглавит Ведомство по восстановлению разрушенного хозяйства. А Моран встанет во главе Службы безопасности Гринтайла.
7
Шестеро друзей стояли на высокогорье перед окружающим Храм Душ рвом и озабоченно смотрели на полуразрушенный, опустошенный город.
– Вот мы и вернулись домой, – сказал Грей. – Кто ж знал, что мы покинем Мэллон навсегда. Мы остаемся с тобой, папа!
– Здесь наш дом, – поддержала его Моран. – Работы здесь много. Будем вытаскивать страну из разрухи.
– Ничего, скоро Врана опять зацветет! – ободряюще проговорил Фатэн. – Уж я-то знаю, как позаботиться о том, чтоб все вокруг зазеленело.
– А хмарь-то висит… Когда еще все восстановится, – удрученно заметил Нафар, оглядывая мертвенно-бурую мглу, окутавшую город.
Ему не ответили: мужчины сосредоточенно ремонтировали шестиместный паланкин, пострадавший во время наезда на Хартс, и теперь, когда все позади, каждый из них, наконец-то, мог позволить себе расслабиться, да и усталость давала о себе знать. Майя относительно своей дальнейшей жизни думать пока не хотела. Главное, что мама выздоровела и, давно уже ждет ее не дождется, да и Майя так бы сейчас и рванула к своей мамочке, но смутная неопределенность пока удерживала ее там, где он.
Фалькон после победы над Хартс все время молчал, и теперь, возвращаясь в родную семью, он испытывал глубокое смущение и неуверенность – простят ли его? Да и с любимой девушкой пока ничего не ясно…
И вдруг раздался грохот. Дикий оглушающий рев падающей воды словно разбудил всех, вывел из оцепенения. Только Майя одна испугалась, ведь в отличие от коренных жителей она еще не видела Небесного водопада и не сразу поняла, что вызвало восторженные вопли ее друзей. Поток хлынул прямо с неба, откуда-то из облаков, и, как раньше, каскадом скатился по каменистым выступам горы, фонтаном брызг омывая стену Храма.
Солнце, прорвав угрюмую муть, высветило небо в лазурь. А упавшая с небес вода, искрясь под лучами солнца, заполнила ров, и бурно устремилась вперед, неся свои воды все дальше и дальше, растекаясь по протокам высохших рек, питая и возрождая к жизни оскуделые земли Гринтайла.
Горячий ветер, разрежая теплом стылый воздух, пригнал табун сизых туч. Как гонг, радостно возвещая о начале праздника, пророкотал гром. И на землю хлынул дождь, наполняя сердца электов безудержным ликованием, таким, что душа рвалась из груди, словно хотела взмыть в небо.
Друзья со смехом поспешили в крытый экипаж на спине дракона, и Тайфун поднялся в небо. Рагон с Майей на спине полетел вслед за ними, а Фэл серебристым облачком парил где-то рядом, так ему было проще преодолевать большие расстояния.
Майя, оглядывая сверху мертвую растрескавшуюся почву Гринтайла, с удивлением обнаружила, что кое-где на земле уже появились прозрачные островки только что пробившейся зелени. А вдали медленно осыпалась, превращаясь в чернозем, грозная ядовитая стена Элераны Хартс...
7
В Аруне за столом победители снова и снова обсуждали детали своей триумфальной битвы с Хартс.
– Для меня это просто шок! – возбужденно говорил профессор Фатэн. – Я был уверен, что слухи про плененного и ослепленного Хранителя Душ – это басни чистейшей воды! Встречные калу не раз угрожали мне, что они поймают нас, и Соул высосет наши души. Я только посмеивался над этим, дескать, нашли простачков. Невероятно, но это оказалось правдой!
Одного не понимаю, если берриал, который мы все держали в руках, и вправду, был оком Соула, то почему он не поглотил наши души? – спросил Фат у одного их самых посвященных в тайны двора Хартс.
– Потому что он уже был полон. Ласка была заключена в нем. Кстати, это из-за нее камень обладал целительными свойствами и даже возвращал утерянные души. Помните, он вернул душу Флер, которую она выкинула в Лабиринте Зеркал? – ответил Фалькон.
– Папа, – обратился Грей к отцу – то, что Врана оставалась полуразрушенной – это понятно: слишком много народа вымерло. Но ведь калу жили в роскоши. Меня поразило, почему тронный зал был в таком плачевном состоянии. Такая гнетущая разруха в Храме Душ… Как же Хартс могла допустить такое?
– Сынок, но ведь это Храм Душ… Он не подвластен был Хартсу, он медленно старел и разрушался вместе со священной страной…
У победителя Жрицы Тьмы тоже были вопросы, которые он обратил к Нафару – алькору высшего звена, знавшего Хартса в те далекие времена, когда тот был верховным жрецом Ксенона.
– Элерана всегда говорила мне, что не может использовать свою силу в полную мощь. Но почему в последний, самый отчаянный момент она не приложила всех усилий, чтобы победить меня? Почему она поддалась мне? И даже не попыталась противостоять Ласке?
– Она не поддалась, просто ее силы, длительное время не находя себе применения, частично утратились. К тому же ослаблению Хартс способствовал ее образ жизни: подверженность плотским утехам, наслаждение жестокостью... Антидуховность во все времена вела к деградации. Представляю, как сильно она была напугана, когда вдруг осознала, что уже не в силах одержать верх не только над Лаской, но даже над тобой... Эти девятьсот лет сыграли с ней злую шутку. Он всегда был самонадеян, этот Элеран. Творил, что хотел, лишь бы сил хватило. Зачем Элеран затеял смертоносную игру – бросил вызов самой Северине? На что он рассчитывал?..