Осфер поставил два симулякра практически нос к носу, после чего установил четыре панели из плетеной сушеной травы так, чтобы две головы были окружены экраном: «Попрошу соблюдать тишину! Лю- бые помехи могут повлиять на точность превращения!»
Аккуратно разместив инструменты, Осфер отрывисто произнес восемь слогов и хлопнул в ладоши: «Заклинание свершилось». Осфер удалил экран, закрывавший симулякры. Одно из серебряных блюд опустело: «Отображение Твиск вычтено из отображения Мэдук. Оста- ется лишь проекция внешности отца Мэдук!»
Мэдук напряженно смотрела на оставшееся лицо. Бесплотное, слегка расплывчатое и бесцветное, оно казалось вырезанным из беле- сого тумана. Владелец головы, возвышавшейся над серебряным блю- дом, был, судя по всему, относительно молодым человеком с выпукло очерченными скулами и подбородком; на его лице застыло выражение какого-то бесшабашного оптимизма. Волосы и короткая бородка мо- лодого человека были подстрижены по аквитанской моде. Его вполне приятной наружности не хватало аристократизма. Даже в таком при-
близительном исполнении изображение этого человека вызвало в Мэ- дук последовательность теплых волн, пробежавших с головы до ног.
Взор Твиск остановился на остаточном симулякре, как заворожен- ный. Мэдук спросила ее: «Как его зовут?»
Полностью выведенная из себя, Твиск отмахнулась раздраженным жестом и вскинула голову: «Кто его знает? Изображению не хватает четкости. Оно словно расплывается в тумане».
«Но ты его узнала! — упорствовала Мэдук. — Даже мне кажется, что я его где-то видела!»
Твиск безразлично пожала плечами: «Что в этом удивительного? То, что ты видишь — производное твоей собственной внешности».
«Как бы то ни было, разве ты не можешь назвать его имя?»
«Мне вся эта история страшно надоела, — легкомысленно обро- нила Твиск. — Как я могу назвать человека, похожего на утопленника, погрузившегося в мутную воду?»
«То есть ты его не знаешь?»
«Не могу ответить на этот вопрос ни положительно, ни отрица- тельно».
Король Тробиус ласково произнес: «Как может засвидетельство- вать Фалаэль, моему терпению есть предел. Если ты не желаешь си- деть на столбе, расчесывая свою нежную шкуру обеими руками, отве- чай на вопросы быстро и недвусмысленно, не прибегая к уловкам. Все ясно?»
Твиск встала в позу скорбной нимфы, взывающей к небесам: «Увы! За что мне такое наказание! Ведь я всего лишь говорю чистую правду!»
«Тебе придется придать своим разъяснениям менее обобщенный характер».
Твиск моргнула: «Простите меня, ваше величество, но я не увере- на, что правильно понимаю ваши указания».
«Говори яснее!»
«Очень хорошо — но теперь я забыла, в чем заключался вопрос».
Тробиусу явно стоило большого труда сдерживаться: «Ты узнаёшь это лицо?»
«Конечно! Как я могу его забыть! Это был любезный и остроум- ный рыцарь, яркая личность — у него особенная, мечтательно- причудливая манера рассуждать о высоких материях. Вскоре после того, как я с ним встретилась, меня приковали к позорному столбу Айдильры — и приятное воспоминание вытеснилось неприятным».
«Очень хорошо. Мы выяснили последовательность событий. А теперь неплохо было бы узнать, как звали этого любезного и остро- умного рыцаря».
«Не могу сказать», — с сожалением ответила Твиск.
Подняв брови, король Тробиус смерил ее взглядом: «У тебя начи- наются проблемы с памятью?»
«Ни в коем случае, ваше величество! Действительно, рыцарь этот представился, но мы играли, если можно так выразиться, в романтическую игру, в которой правда перемешана с вымыслом. Так нам хоте- лось, так мы и сделали. Я называла себя «леди Лисе из обители Белых Опалов», а он назвался сэром Пеллинором с далеких берегов Аквита- нии — и кто знает? Может быть, так оно и было».
«В высшей степени странно, — заметил Тробиус. — Трудно пред- ставить себе, какими побуждениями вы руководствовались».
Королева Боссума возразила: «Позвольте спросить ваше величест- во: неужели галантные кавалеры всегда церемонно представляются, называя имя и титул, когда обращаются к любовницам, независимо от возвышенного или поэтического характера свидания?»
«Приемлемое объяснение, — уступил король эльфов. — За неиме- нием лучшего, теперь мы можем называть этого рыцаря «сэром Пел- линором»».
«А что еще рассказывал о себе сэр Пеллинор?» — взволнованно спросила Мэдук.
«Он говорил исключительно экстравагантные вещи! Заявлял, что посвятил себя идеалам рыцарства, будучи странствующим трубаду- ром. Спрашивал, известны ли мне какие-нибудь подлые преступники, нуждавшиеся в наказании, или прекрасные дамы, ожидавшие избавле- ния. Я упомянула трехголового огра Струпа и перечислила несколько злодеяний Струпа, совершенных по отношению к отважным рыцарям, искавшим Грааль. Сэр Пеллинор был потрясен и огорчен моим расска- 30м; он поклялся отомстить Струпу. Кто знает, чем это кончилось? По- моему, сэр Пеллинор гораздо лучше умел обращаться с лютней, чем с мечом. Тем не менее, он был бесстрашен! В конце концов мы расста- лись, и я больше никогда не видела сэра Пеллинора».
«Куда он уехал? — спросила Мэдук. — Что с ним случилось после этого?»
«Понятия не имею, — пожала плечами Твиск. — Он мог отпра- виться на север, в Аваллон, или вернуться домой, в Аквитанию — но я подозреваю, что клятва побудила его навестить чертог Дольдиль, что- бы отомстить Струпу за тысячи преступлений. Если это так, он потер- пел неудачу, потому что Струп жив и здравствует по сей день! Воз- можно, огр сварил из сэра Пеллинора суп — или бедный рыцарь все еще томится в клетке, развлекая Струпа за ужином балладами под ак- компанемент лютни».
Уголки губ Мэдук скорбно опустились: «Ты шутишь!»
«Ничего подобного! Сэр Пеллинор изящно играл на лютне, от его сладостных баллад у меня слезы наворачивались на глаза».
Мэдук с трудом сдерживала чувства: «Почему же ты не попыта- лась спасти сэра Пеллинора, если ты его так любила?»
Твиск капризно дернула головой, распушив лавандовые волосы: «Мое внимание отвлекли другие события, в частности, вся эта история у столба Айдильры. Я — фея, я живу от одного преходящего мгновения к другому, выжимая склемик1:) до капли из захватывающего при- ключения, именуемого жизнью! Так проходят часы и дни; иногда я даже не помню, какой из них наступил раньше или позже другого».
«Невзирая на твои недостатки и глупости, ты моя мать, — не слишком радостно сказала Мэдук. — Мне придется принять тебя та- кой, какая ты есть, с лавандовыми волосами и прочей мишурой».
«Иметь послушную дочь тоже неплохо, — ответила Твиск. — Pa- да, что ты обо мне хорошего мнения». [15]
Глава 9
Король Тробиус устал и решил присесть. Одним мановением руки он сотворил у себя за спиной роскошный трон. Чертенята, державшие шлейф его мантии, бешено заторопились, расправляя мантию за спин- кой трона, пока повелитель эльфов садился — по-видимому, послед- ствия нерадивости в этом отношении могли оказаться для них печаль- ными.
Тробиус устроился на троне — сооружении из черного дерева, скрепленном чугунными розетками, инкрустированными перламут- ром, с плюмажем из страусовых перьев над спинкой. Несколько се- кунд король сидел, неподвижно выпрямившись, пока чертенята, сби- ваясь с ног, сталкиваясь и ругаясь, укладывали и расправляли его ман- тию на траве. Затем король откинулся на спинку трона и с облегчени- ем вздохнул.
Королева Боссума решила вернуться в замок, чтобы переодеться в платье, подходившее к запланированному на вечер балу. Задержав- шись у трона, она чуть наклонилась и что-то тихо сказала царственно- му супругу; тот кивнул, по-видимому согласившись с ее предложени- ем. Королева Боссума направилась к замку, а король Тробиус вызвал трех должностных лиц: лорда-распорядителя Триоллета, главного по- ставщика королевского провианта Миппса и хранителя королевских закромов Часкервиля.
Три эльфа с готовностью явились в королевское присутствие и в почтительном молчании выслушали августейшие указания. «Сегодня знаменательный день! — провозгласил король Тробиус звучным и торжественным голосом. — Мы урезали амбиции тролля Манжона и свели к минимуму его предрасположенность к похабным выходкам. Отныне Манжон дважды подумает, прежде чем отважится на поруга- ние нашего достоинства!»
«Нам есть чем гордиться!» — заявил Миппс.
«Поистине, день торжества!» — пылко поддержал его Триоллет.
«Согласен с моими коллегами во всех отношениях!» — заключил Часкервиль.
«Именно так, — продолжал король Тробиус. — По этому случаю мы устроим скромный, но превосходный пир из двадцати блюд; их подадут на террасе перед замком тридцати гостям при свете пятисот разноцветных мерцающих фонарей. Позаботьтесь о том, чтобы все было приготовлено без сучка и задоринки!»
«Будет сделано!» — воскликнул Триоллет.
«Именно так, — продолжал король Тробиус. — По этому случаю мы устроим скромный, но превосходный пир из двадцати блюд; их подадут на террасе перед замком тридцати гостям при свете пятисот разноцветных мерцающих фонарей. Позаботьтесь о том, чтобы все было приготовлено без сучка и задоринки!»
«Будет сделано!» — воскликнул Триоллет.
Начальственные эльфы упорхнули выполнять королевский приказ. Тробиус устроился на троне поудобнее, поглядывая вокруг и оценивая поведение подданных. Он заметил Мэдук, все еще стоявшую у стола Осфера и печально смотревшую на растворявшееся туманной дымкой лицо сэра Пеллинора.
«Хм!» — пожал плечами король Тробиус. Поднявшись с трона, он величественной поступью приблизился к столу: «Мэдук, не могу не отметить, что на твоем лице нет признаков радости — несмотря на то, что осуществились твои самые смелые мечты! Ты узнала, кто твой отец, твое любопытство удовлетворено, разве не так?»
Мэдук уныло покачала головой: «Теперь мне предстоит еще уз- нать, жив он или мертв — и, если он жив, где он находится. Моя зада- ча стала еще труднее!»
«Тем не менее, тебе следовало бы хлопать в ладоши от радости! Мы доказали, что тролль Манжон не может быть твоим предком. Этот факт сам по себе должен служить поводом для безудержной эйфории».
Мэдук сумела выдавить какое-то подобие улыбки: «В этом отно- шении, ваше величество, я не могу найти слов, в полной мере выра- жающих мою благодарность судьбе!»
«Ну и хорошо!» — Тробиус дернул себя за бороду и оглянулся по сторонам в поисках королевы Боссумы. В данный момент она еще не появилась на поляне. Теперь король эльфов заговорил не столь тяже- ловесным — даже слегка игривым тоном: «Сегодня мы празднуем по- ражение Манжона! Устроим роскошный пир для избранных гостей. Приглашаются только лица особо заслуженные, в парадной форме и при всех регалиях. Мы будем ужинать на террасе под пятьюстами призрачными фонарями; подадут яства, удовлетворяющие самые при- хотливые вкусы, а о качестве вин из моего личного погреба и говорить не приходится! Пир продолжится до полуночи, после чего мы станем танцевать павану при лунном свете, под аккомпанемент чарующих звуков».
«Прекрасное времяпровождение», — вежливо сказала Мэдук.
«А как еще проводить время? Теперь вот что. Учитывая, что ты посетила нашу обитель в качестве особой гостьи и успела заслужить определенную репутацию, тебе будет позволено участвовать в нашем банкете». Король Тробиус отступил на шаг, улыбаясь и поглаживая зеленую бороду: «Ты слышала мое приглашение. Согласна ли ты его принять?»
Мэдук с сомнением смотрела куда-то вдаль, не зная, как ответить. Она чувствовала, что король эльфов пристально на нее смотрит — краем глаза она заметила на лице Тробиуса удивительное выражение. Она словно заглянула в красновато-карие глаза плотоядно усмехаю- щейся лисы. Мэдук моргнула; когда она снова посмотрела на Тробиу- са, тот выглядел так же бесстрастно и величественно, как прежде.
Король эльфов настаивал: «Так что же? Ты составишь нам компа- нию? Тебя снабдит платьем личная швея королевы — скорее всего, на тебя наденут что-нибудь легкое и радующее глаз, из пуховой одуван- чиковой пряжи или из паутинного шелка, окрашенного гранатовым соком».
Мэдук покачала головой: «Благодарю ваше величество, но я не готова участвовать в роскошных пирах. Я незнакома с вашими гостя- ми, их обычаи мне неизвестны, и я могу, сама того не желая, кого- нибудь обидеть или поставить себя в глупое положение».
«Эльфы отличаются терпимостью и умеют проявлять сочувствие», — сказал Тробиус.
«Они известны также неожиданными проказами. Я боюсь пить феерическое вино и танцевать феерические танцы. Что будет со мной утром? Кто знает? Я могу превратиться в морщинистую сорокалет- нюю каргу! Нет, спасибо, ваше величество! Вынуждена отклонить ваше приглашение».
Продолжая беззаботно улыбаться, король Тробиус сделал жест, выражавший понимание: «Каждый должен поступать в соответствии со своими предпочтениями. Наступает вечер. Твоя мать, Твиск, непо- далеку. Иди, попрощайся с ней — после этого ты можешь покинуть Щекотную обитель».
«Один вопрос, государь — по поводу магических чар, которыми вы меня наделили...»
«Они преходящи. Камешек-талисман уже потерял силу. Способ- ность превращаться в неотразимую красавицу тебя еще не покинула, но завтра ты можешь дергать себя за мочки ушей, пока они не ото- рвутся, это уже ни к чему не приведет. А теперь иди, поговори еще раз со своей капризной матерью».
Мэдук подошла к Твиск, притворившейся, что ее внимание всеце- ло поглощено созерцанием блеска своих серебристых ногтей: «Ма- тушка! Я собираюсь покинуть Щекотную обитель».
«Мудрое решение. Счастливого пути».
«Но прежде, матушка, ты должна рассказать мне подробнее о сэре Пеллиноре».
«Ладно, — неохотно согласилась Твиск. — На солнце слишком тепло. Пойдем, присядем в тени бука».
Скрестив ноги, они устроились на траве. Феи, одна за другой, при- саживались вокруг, чтобы послушать, о чем рассказывает Твиск, и уловить любые новые впечатления. Сэр Пом-Пом тоже приплелся с другой стороны поляны и встал, прислонившись к стволу бука; через некоторое время к нему присоединился и Траванте.
Твиск сидела, задумчиво пожевывая травинку: «Мне почти не о чем рассказывать, кроме того, что ты уже знаешь. Тем не менее, слу- шай, как все это было».
Твиск говорила тихо и нараспев, словно с сожалением вспоминая сладостный сон. Она призналась, что любила дразнить Манжона, из- деваясь над его уродливой физиономией и во всеуслышание обвиняя его в преступлениях. В частности, Манжон завел привычку подкрады- ваться сзади к молодым феям, ловить их сетью и уносить в свое кош- марное логово в топком овраге, где они служили его порочным целям, пока не надоедали троллю, будучи полностью истощены.
Однажды, когда Твиск бродила в лесу, Манжон подкрался к ней сзади и забросил сеть, но Твиск успела увернуться и убежала, пресле- дуемая семенящим вперевалку троллем.
Твиск без труда ускользала от него, проворно прячась за древес- ными стволами и смеясь над пробегающим мимо по инерции Манжо- ном. Насмеявшись вдоволь, Твиск стала возвращаться к Придуркова- той поляне. По пути она проходила мимо приятной прогалины, где на берегу тихого пруда сидел сэр Пеллинор, наблюдавший за стрекозами, носившимися туда-сюда над поверхностью воды, и наигрывавший на лютне случайные аккорды. У сэра Пеллинора висел на поясе короткий меч, но щита не было; неподалеку на ветке висел его плащ, расшитый, по-видимому, его гербом — тремя красными розами на голубом поле.
Внешность сэра Пеллинора произвела на Твиск положительное впечатление, и она скромно приблизилась. Сэр Пеллинор вскочил на ноги и вежливо приветствовал ее с искренним восхищением, настоль- ко порадовавшим фею, что она присела рядом с ним на бревно, ле- жавшее у пруда. Твиск спросила незнакомца, как его зовут, и по какой причине он забрел так далеко вглубь Тантревальского леса.
Немного поколебавшись, тот ответил: «Позволю себе предста- виться как сэр Пеллинор, рыцарь из Аквитании, странствующий в по- исках романтических приключений».
«Вы далеко от родных мест», — заметила Твиск.
«Для странника быть вдали — то же самое, что быть рядом, — отозвался сэр Пеллинор. — Кроме того — кто знает? — я вполне могу найти сокровище в этом странном древнем лесу. Я уже нашел самое очаровательное существо, превосходящее красотой все образы, со- блазнявшие мое воображение!»
Твиск улыбнулась и заглянула ему в лицо из-под полуопущенных ресниц: «Ваши комплименты приятны, но вы расточаете их так легко, что я не убеждена в их искренности. Может ли быть, что вы действи- тельно имеете в виду то, что говорите?»
«Мое сердце растаяло бы в вашем присутствии, даже если бы я был высечен из камня! Хотя в таком случае, пожалуй, мой голос поте- рял бы всякую мелодичность».
Твиск тихо рассмеялась и позволила своему плечу слегка прикос- нуться к плечу сэра Пеллинора: «В том, что касается сокровищ, огр Гойе накопил разбоем, грабежами и мародерством тридцать тонн 30- лота — из него он тщеславно соорудил монументальную статую са- мому себе. У огра Карабары есть ворона, говорящая на десяти языках, предсказывающая погоду и играющая в кости — причем она выигры- вает крупные суммы у всех, кто рискует с ней состязаться. Огр Струп — владелец дюжины сокровищ, в том числе ковра, на котором еже- дневно появляются изображения различных сцен, камина, в котором никогда не гаснет пламя, не нуждающееся в дровах, и воздушной по- стели, на которой ему очень удобно спать. Если верить слухам, Струп отобрал у беглого монаха чашу, священную для всех христиан, и мно- гие отважные рыцари, со всех концов христианского мира, пытались добыть эту драгоценность из чертога Струпа».
«Но им это не удалось?»
«Нет, не удалось. Иные вызывали Струпа на поединок; как прави- ло, их убивала пара повинующихся огру рыцарей-гоблинов. Других, приносивших дары, пускали в чертог Дольдиль, но чего они добились? Все они кончили свои дни в огромном черном котле Струпа или в клетке, где они вынуждены развлекать все три головы Струпа, пока он ужинает. Я посоветовала бы вам искать сокровище в другом месте».