– Я все понимаю.
Богдан не расслаблялся. Бандит, который организовал покушение на его жизнь, мог находиться где-то недалеко от дома. И вряд ли в гордом одиночестве. Как бы сюда на чердак не пожаловала группа зачистки…
– Ничего ты не понимаешь.
– Да нет, понимаю… Я мог бы просто отсюда уйти, и ты ничего бы не узнал. Но я выстрелил. Привлек твое внимание. И теперь я в твоих руках. Ты можешь меня посадить, и это твое право…
– Только давай без пафоса, – поморщился Богдан.
– Ты можешь меня посадить. Это лет на пятнадцать, да? Считай, вся жизнь. И без Ксюхи… Ты с ней будешь жить, да?
– Не буду. А тебя посажу.
– А может, все-таки будешь? Баба она красивая. А от меня так легко избавиться…
– Думаешь, я сейчас распла́чусь?
– Давай веди меня в отдел… Я ведь и в убийстве Фирсова могу признаться, и в убийстве Касьянова.
– Было бы неплохо.
– Тогда меня расстреляют, да?
– Очень даже может быть.
– Меня расстреляют, а ты будешь жить с Ксюхой, да?
– Это ты сам себе придумал или Овес помог?
– Он, конечно, козел…
– Где он?
– Я не знаю. Мы в сауне были, парилка, водка… Он сказал, что за Ксюху тебе надо отомстить, я сдуру согласился. Он винтовку нашел, мы сюда поехали…
– Почему именно винтовку?
– Ну, я сказал, что снайпером в армии был.
– А что Фирса и Касьяна убил, тоже сказал?
– Нет… Нет, точно не говорил.
– Но винтовку он тебе нашел? И сюда привез?
– Да. Но я ничего не помню. Меня вырубило еще до того, как мы сюда приехали. Ну, провал в памяти, от водки так бывает. Когда очнулся, Овса уже нет, а ты в прицеле… Я реально мог тебя убить.
– За это и сядешь.
– Но я же тебя не убил, – с горечью вздохнул Егор.
– Ты опасный человек, Курихин. Ты очень опасный человек. Тебя надо изолировать от общества.
– Я сам это понимаю…
– Тогда поехали.
Богдан достал вторую пару наручников, одним браслетом зацепил Егора за ногу, а вторым приковал его к бетонной стойке, на которой держалась крыша. Затем спустился вниз, но, прежде чем выйти из подъезда, внимательно осмотрел двор. Однако ничего подозрительного не заметил. Во дворе стояло несколько машин, но все они были ему известны. Посторонних автомобилей не было, людей – тоже.
Богдан подогнал свою «девятку» к подъезду, поднялся наверх, спустил Егора и усадил его рядом с собой.
– Кто глушитель мне в машине забил? – спросил он, когда вывел машину со двора.
– Не знаю. Наверное, Овес. Чтобы у меня времени больше было. На тебя.
– Хорошо вы все придумали… И быстро.
Была у Богдана мысль установить систему видеонаблюдения на чердаке, с которого стрелял Егор. Или хотя бы поставить это место на прослушку. Но, увы, дальше намерений дело не сдвинулось. А зря. Сегодня из-за своей халатности он мог погибнуть…
– Да не особо и думали. Я – так вообще не думал, – буркнул Егор. – Овес все это придумал, а у меня голова отключилась…
– Это не оправдание.
– Я понимаю… А Ксения сейчас где?
– Дома. Я ее вчера домой отвез.
Богдан встревоженно полез за телефоном. Вдруг Мохнатый предпринял что-нибудь и в отношении ее?
– Да.
Но голос ее звучал относительно спокойно. Она переживала за Егора, но не более того.
– Привет…
– Ты его нашел?
– Кого, Егора?.. У тебя как дела? Из дома не выходи. Мохнатый вышел на охоту. Может, где-то рядом с тобой засада. Так что никому не открывай, даже маме своей…
– А что с Егором? Где он?
– Я тебе все сказал, Ксения. Если вдруг что, звони мне, я постоянно на связи.
Богдан сунул телефон в карман.
– Ей что, правда Мохнатый угрожает? – встревоженно спросил Егор.
– Я же тебе сказал, он хочет, чтобы она танцевала у него в клубе.
– Вот сволочь!
– Он сволочь, – кивнул Богдан. – А ты сволочь втройне. Потому что помогал ему. Ты бы убил меня, Овес потом зачистил бы тебя – и все, дорога к твоей Ксении свободна. Тебя в могилу, а ее к шесту. А чтобы она не особо упрямилась, кокаину ей, да побольше. У Фирса это получалось, и у Мохнатого может получиться. Ты в земле, а Мохнатый в твоей постели, с Ксенией…
– Хватит! – заскрежетал зубами Егор.
– Хватит?.. Да нет, все только начинается. Я вчера говорил с Мохнатым, просил, чтобы он оставил Ксению в покое. Так нет, он тебя, дебила, охмурил, меня на прицел взял… Опасный ты человек, поэтому я тебя закрою.
– А с Ксенией что будет?
– Не знаю… С Мохнатым я буду разбираться, не вопрос. Но смогу ли я его удержать? Тут меня терзают смутные сомнения. Я ей предлагал квартиру продать и уехать из города. Вместе с тобой. Но уезжать ей придется без тебя…
– С тобой?
– Ну, без моей помощи не обойтись.
– Все-таки ты положил на нее глаз, – сквозь зубы процедил Егор.
– Ты точно идиот. Не место тебе на свободе…
– Докажи, что ты не хочешь Ксюху!
– Почему не хочу? Хочу. Я же не импотент. И не монах. Как такую красавицу можно не хотеть?
– Вот ты во всем и признался!
– Да, но у нас ничего не было. И я ей ничего не предлагал. Даже не намекал. Я закрою тебя, потому что ты опасен для общества, а вовсе не потому, что хочу от тебя избавиться. Может, это ты от Кирилла избавился, я не знаю. Потому и судишь меня по себе.
– Я? Сужу тебя по себе?! Да у меня и в мыслях не было от Кирилла избавиться! Я уже тогда Ксюху любил! Но даже не пытался ее отбить. А ты пытаешься! Ты закрыть меня хочешь! Чтобы с ней остаться!
– А может, все-таки это ты избавился от Кирилла? – ехидно усмехнулся Богдан. – Голова у тебя дубовая, и поступки такие же деревянные…
– Я Фирса убил! Я Касьяна убил! Я на тебя покушался! Но Кирилла я не трогал, понял?
– Успокойся, придурок.
– Капитан, ты не можешь меня посадить! – с мольбой во взгляде посмотрел на Богдана Егор.
– Могу.
– А как же Ксения? Кто ее защитит?
– С тобой только хуже будет.
– Не будет… Я же осознал свою вину. И остановиться смог… Ну, хочешь, я расскажу тебе, как Фирсова убивал? И в Касьянова как стрелял, тоже расскажу! Ты меня посадишь, на всю катушку впаяешь. Но не сейчас, потом, когда Ксения будет в безопасности.
Богдан промолчал. Но когда подъехал к отделу, снял с Егора наручники. И в кабинет к себе повел его только для того, чтобы он смог опознать Овса по фотографиям из бандитской картотеки. Или хотя бы составить его фоторобот…
Глава 16
Вьюга за окном воет. Уж очень похож этот звук на тот, который издает Маргарита. Она стоит на четвереньках, в позе «саночки», а Мохнатый на лыжах в горку ее толкает. Такая вот езда у нее, потому и подвывает вьюге от счастья. Еще совсем чуть-чуть – и понесется душа в рай…
Но вот все закончилось. И тишина. Даже метель за окном улеглась. Мохнатый открыл глаза, когда Маргарита поднялась на ноги. На свои красивые и чертовски сексуальные ноги. Длина у них и без того заоблачная, а она еще в босоножках на тонком высоченном каблуке. И смотрится великолепно. Нагнулась, чтобы рубашку с пола поднять, но складки на животе едва заметны. Нет у нее лишнего жира, тело нежное, упругое. И фигурка лучше не бывает… Ну, если про Ксюху забыть.
– Слушай, может, тебе в стриптиз пойти? – с добродушной насмешкой спросил он.
– Если скажешь, пойду… Только я танцевать не умею.
– А если я скажу, что этому можно научиться?
– А может, я уже учусь?
– Да ну!
– Может, я лучше твоей Ксюхи танцевать буду?
– Я тоже много чего хочу, но не все получается…
Маргарита надела рубашку, тонкий галстук, села на стул, забросив ногу на ногу. Смотрелась она в этой позе великолепно… Может, ну ее к черту, эту Ксюху?
– Тебе я нужна. Потому что я тебе верной женой буду. А от Ксюхи одни беды…
– Какие беды? – нахмурился Мохнатый.
Действительно, карусель вокруг Городового завертелась из-за Ксюхи. И что? Жив мент. И Курихина на чердаке нет. Может, он уже в кутузке. Может, показания на Куприяна дает. Как бы волна не поднялась…
– Да такие!.. Ксюха от Фирса сбежала, он ее искать стал. И что? Убили Фирса. Касьян ее искать начал – и его тоже убили…
– Было такое.
Возможно, Курихин и сделал Фирса. И Касьяна тоже. Куприян говорил, что пацану приходилось убивать, – вроде бы где-то в Осетии. А может, он все-таки здесь, в Народовольске, отличился?.. Тогда почему Городового не замочил?
– А к тебе из милиции приходили. И просили ее не трогать.
– А это уже не твое дело! – нахмурился Мохнатый.
– Мое не мое, а не лез бы ты к ней… Нарвешься!
– Смотри, если накаркаешь, я тебе башку откручу.
Мохнатый уже заправлял рубашку в брюки, когда на столе захрипела рация.
– Паша, атас! – заорал Кашалот. – Менты! ОМОН!
Мохнатый бросился к окну и увидел автобус, возле которого с автоматами на изготовку стояли два ментовских спецназовца. В отдалении он заметил еще одного бойца в камуфляже. Но это всего лишь оцепление, основная масса омоновцев уже штурмовала здание клуба.
– Марго, ну ты, в натуре, накаркала! – заорал он на оторопевшую от страха девушку.
– Марго, ну ты, в натуре, накаркала! – заорал он на оторопевшую от страха девушку.
Мохнатый выглянул в коридор и увидел бегущих к нему спецназовцев. Можно было бы сдаться ментам на милость. Куприян уже в Египте, его не достать, поэтому и сам Паша в безопасности. У него есть покровители, они легко вытащат его из лап Городового.
Но все-таки Мохнатый закрыл дверь. И пока спецназовцы ее выбивали, он ушел через запасной выход.
Директорский кабинет занимал помещение, которое обычно называют будкой киномеханика. Проемы в стене, через которые кинопроектор освещал в зале экран, были наглухо задраены, но после того, как в кабинете побывал Городовой с Ревякиным, Мохнатый распорядился вскрыть одну «бойницу» и даже расширить ее. Отсюда по веревочной лестнице он спустился в большой темный зал. За огромным экраном находилась дверь, через которую можно было покинуть кинотеатр с тыльной стороны. Мохнатый знал место, где был спрятан «золотой ключик», и направился к нему.
Ключ был на месте, дверь открылась легко. Но едва он переступил порог, как в бок ему уперся ствол пистолета.
– Покажите билетик, гражданин! – с насмешкой победителя потребовал Городовой.
Не зря говорят, что не простой он мент. В домах водятся домовые, а в городах – городовые. Этот мент и воплощал собой нечистую силу в масштабах Народовольска. Житья нормальным пацанам от него не было. Сколько уже авторитетных людей погорело на нем! Неужели Мохнатый – следующий на очереди? От этой мысли у Паши начали подгибаться коленки. И так вдруг захотелось сесть на пол.
Городовой не жег напалмом, взгляд у него не злой, невозмутимый, была даже некая беспечность в этом его спокойствии. Не так давно мела вьюга, а сейчас за городом тихо, ни ветерка. И Мохнатому почему-то показалось, что это Городовой успокоил непогоду. Сила в нем чудовищная, потусторонняя, казалось, он все может.
…Улеглась непогода, тихо на реке. Именно сюда и вывез Мохнатого Городовой. Рыбачьи лунки на льду остались, но никого вокруг не было. Потому что поздно уже и темно, даже луна спряталась за облака. Только светили фары от машины.
Морозно, а Мохнатый в одном костюме. И обувь у него без меха. Но сейчас от холода его бы не спасла даже песцовая шуба. Потому что ледяная стужа с реки проникала в душу через ноги. Его колотило изнутри, зуб на зуб не попадал, а Городовому хоть бы хны. Не по зубам он морозу.
Рядом с ним стоял Ревякин. Но этот ежился на холоде, поднял воротник. И не переставая курил, как будто пытаясь согреться горячим дымом. Мохнатый тоже закурил бы, но Городовой при обыске забрал у него все. Да и не было при нем сигарет, они остались на столе в кабинете.
– Д-дай закурить? – попросил он.
Какое-то время Богдан смотрел на него с ироничной насмешкой, затем сказал, обращаясь к Ревякину:
– Илья, у человека последнее желание. Исполнишь?
– Не вопрос.
Ревякин протянул Мохнатому сигареты, но тот на них даже не взглянул.
– Как последнее? – оторопело спросил он.
– А ты что, не понял, зачем мы тебя сюда привезли?
– Но так нельзя!
– А как можно?.. Ты же бандит, Паша. Крутой авторитет. Ты бизнесменов имеешь, у тебя деньги, связи. Если мы тебя закроем, завтра тебя выпустят… У нас же нет доказательств, что ты меня заказал. Поэтому за решеткой мы тебя не удержим. Нас еще накажут за это. А так – никаких проблем. Поехал Паша Бавыкин рыбку половить да в прорубь провалился. Несчастный случай…
– Я… Я сам не провалюсь…
– Разумеется, нет. Но мы тебе поможем. А следы наши метель заметет. Да и ты не раньше весны всплывешь… С раками перезимуешь и всплывешь.
– Я… Я не хочу…
– Охотно верю. Тебе сейчас в теплую постель хочется, желательно с Ксенией, да?
– Все! Все! Не нужна она мне!
– Да нет, нужна. Вот когда ледяная водичка в легкие наберется, тогда уже да, не до нее будет…
– Не надо водичку!
Умирать Мохнатому не хотелось, тонуть в ледяной воде – тем более… А Городовой – беспредельщик, от него можно всего ожидать.
– Ты попал, Паша. Ты конкретно попал. Мы тебя предупредили, а ты ничего не понял. Меня заказал, пацана подставил. И на Ксению замахнулся. О чем нам с тобой говорить?
– Слышь, командир, давай договоримся! – запаниковал Мохнатый. – Я тебе бабла отстегну! Хочешь, двести! Хочешь, триста штук!.. Ну, пол-лимона могу… Больше нет! Пока нет… Но будет! Я вам процент отстегивать буду!
Блин, как же Маргарита была права! Нельзя было связываться с Ксюхой, все беды от нее. Сначала Фирс, потом Касьян, теперь вот его на очередь поставили. А вода такая студеная…
– Что, Паша, не хочется умирать? – беззлобно усмехнулся Городовой. – Я тебя понимаю. Ведь я и сам умирать не хочу. Не хочу, а ты меня заказал…
– Это не я!
– А кто? Может, Куприян в курсе?
Мохнатый в отчаянии простонал, глядя на Городового. Ну откуда этот мент все знает? Может, он на самом деле полтергейст? Чур его!
– Это Куприян все!.. Я его ни о чем не просил! Он сам все!
– Что «все»?
– Тебя заказал. Курихина обработал, чтобы тот сам вызвался тебя убить. А я не при делах! Я вообще ничего не знал! А когда узнал, я Куприяна наказал… Нет его уже…
– А где он?
– Там! – показал себе под ноги Мохнатый.
Дескать, утопили Куприяна за самодеятельность. Но Городовой ему не поверил.
– Там у нас Америка, – саркастически усмехнулся он. – А Куприян сейчас в Египте… Ты что, Паша, совсем за баранов нас держишь?
– Да, похоже на то, – кивнул Ревякин. – Тогда с крючка сорвался – и еще раз сорвется, если мы его сейчас не утопим…
– Не, не, не сорвусь! Денег дам! Слушаться во всем вас буду! Никакого беспредела, отвечаю!
– Гляди, как запел, – засмеялся Ревякин. – Ну прямо агнец божий!
– Ага, с рогами да копытами, – хмыкнул Городовой. – Как был ты бесом, Паша, так бесом и остался… Ну что, сам в прорубь прыгнешь или тебе помочь?
– Вы не имеете права! – дал петуха Мохнатый. – Если я в чем-то виноват, то меня судить надо!
– А в чем ты виновен, если не заказывал меня?
– Вот я и говорю, что ни в чем!
– Тогда в прорубь, – развел руками Ревякин. – Умерла так умерла… Кто Вентиля заказал?
– Я… Я заказал!
– Кто исполнил?
– Куприян… Куприян исполнил.
На самом деле Куприян всего лишь разрабатывал Вентиля, а исполнял другой. Но шишки сейчас валить надо было на него. Он в тридесятом государстве, до него так просто не доберешься.
– А Кряка кто сделал?
– Тоже он!
– А Джапана?
– Он. То есть я.
– А труп где?
– Не знаю. Куприян знает!
– Позвонишь ему, скажешь, чтобы возвращался.
– Хорошо.
– А пока давай в машину. Мы протокол составим, а ты все подпишешь.
На протокол ушел час, не меньше. И Мохнатый все подписал. Завтра же он подаст протест прокурору, заявит, что менты выбивали из него показания под страхом смертной кары.
…Тюремная камера, зарешеченное окно, сортир в ближнем углу, нары, заключенные. Все бы ничего, но это не КПЗ, а следственный изолятор. А ведь по правилам Мохнатому сначала должны были предъявить обвинение и только потом отправить сюда. Но не было этого, в СИЗО его доставили сразу, без предварительного заключения.
Мохнатый помнил, как попал сюда в первый раз. И досмотр тогда по полной программе ему устроили, и врач глупые вопросы задавал. Фотографировали его, стригли налысо тупой машинкой, потом на сборку отправили, где он мариновался почти сутки, прежде чем попасть в общую камеру. И еще его через баню прогнали, одежду прожарили. А сегодня – никаких действий. Поздно уже, сказали, завтра со всеми формальностями разберутся. И матрас тоже завтра выдадут, и белье, и все, что полагается заключенному. А пока ему придется спать на железных полосах, из которых сварена шконка.
Камера небольшая, всего на четыре места, три шконки заняты, одна, на втором ярусе, пустовала.
– Здорово, братва! – поприветствовал сокамерников Мохнатый.
– Здоровей видали! – отозвался один.
И тут же со шконки поднялся другой, рослый, мощный амбал. Казалось, он собирался показать, что действительно есть люди поздоровее Мохнатого. На самом деле он просто подошел к унитазу, зевая, справил малую нужду. Потом повернулся к Мохнатому. Квадратное лицо, широкие скулы, тяжелый подбородок, крепкая шея и сильные, как у штангиста, руки. Взгляд ледяной, со скрытой угрозой.
– Ты кто такой? – спросил амбал.
– Мохнатый я.
Это должно было произвести впечатление на пассажиров. И действительно, эффект был.
– Жук, это по твоей части!
Из-под одеяла выбрался еще один тип, такой же рослый, как говорится, косая сажень в плечах. Но его движения были лишены вальяжной медлительности. Он подскочил к Мохнатому, одной рукой схватил его за грудки, подтянул к себе:
– Так это ты моего кореша замочил, падла?
Мохнатому стало не по себе. Он же должен был просчитать ситуацию. Ясно, что менты неспроста определили его в эту камеру, а он, дурень, взял да и назвался…