– Жива... и, кажется, даже цела, – проговорила она, сев, и принялась ощупывать ноги.
Андрей и Маша, как зачарованные, смотрели на бушующее над дорогой пламя. Отчаянный крик, доносившийся из огня, резко оборвался.
– Что это такое? – проговорила женщина.
– Одна из «кар египетских». – Ларин осматривал свои руки. – На этот раз я ни при чем.
– Там кто-нибудь уцелел?
– Не думаю. Живые кричат, зовут на помощь. А тут мертвая тишина, и только пламя бушует. Я должен был это предвидеть. Радькова тоже убрали. Хорошо, что я перчатки мотоциклетные надел, иначе бы кожа обгорела.
– Ты говоришь так спокойно, будто ничего особенного не произошло. Но там же погиб не только Радьков. А водитель, охрана, сопровождение... Они же люди, у них семьи. Это просто была их работа... – Маша смотрела на Ларина.
– Надо думать, кого возишь и кого охраняешь. Рядом с отъявленным мерзавцем они оказались добровольно. Слуги сами выбирают хозяина и справедливо разделяют его судьбу. Взялись охранять Радькова, почему же тогда не уберегли? Охранник должен быть готов к смерти.
– Ты слишком жесток.
– Во-первых, жизнь научила; а во-вторых, Радьков сейчас просто получил по заслугам – хоть наша роль в этом минимальна.
За стеной огня послышалось урчание мощного двигателя.
– Кто-то уцелел? – встрепенулась Маша.
– Не спеши радоваться или огорчаться. Думаю, это тот, кто на манер испанской инквизиции и устроил губернатору аутодафе. Сейчас убедился, что все у него получилось, и спешит покинуть место преступления.
– Люди Машлака?
– На этот раз, скорее всего, он сам, собственной персоной. После губернаторских признаний в эфире у нашего чекиста не было времени на поиск исполнителей. Это может быть только он.
Разлитый на шоссе бензин уже догорал, море огня разбилось на отдельные островки. Основной пожар сместился к цистерне. И теперь уже стали видны силуэты погибших машин.
По широкому кювету – там, куда не достигал свет огня, – катил, раскачиваясь на неровностях, величественно-мрачный тягач. Фары выдавливали перед ним темноту. Приборная панель подсвечивала лицо водителя. Машлак одной рукой подправлял руль, второй то и дело протирал лицо.
Ларин бросил взгляд на лежащий мотоцикл, но тот отлетел достаточно далеко с дороги – под самые деревья, и не должен был попасть в полосу света. Маша вытащила из-за пояса пистолет и прицелилась в лобовое стекло. Андрей опустил ее руку.
– Во-первых, слишком далеко, чтобы стрелять прицельно. А во-вторых, в наших пистолетах холостые патроны.
– Значит, там, в ПТС, мы блефовали, как пэтэушники, пришедшие ограбить штучный отдел в гастрономе? А если бы охрана Радькова оказалась чуть проворнее? Если бы нам пришлось отстреливаться при отходе?
– Неужели ты собиралась стрелять боевыми в городе, среди толпы? Я не мент патрульно-постовой службы, который вышел ловить террористов возле вокзала, а сам с заряженным автоматом на плече проверяет документы у всех кавказцев подряд, пока его товарищи по наряду вымогают у очередного нелегала взятку, усадив его в машину. Напорется на настоящего террориста – тот у него мигом автомат сорвет и откроет стрельбу в толпе. Тут и шахидом быть не надо. – Говоря это, Ларин выщелкнул обойму из рукоятки и вогнал новую.
Но взволнованная Маша не заметила этого.
– Черт, – выругалась она. – Ты то слишком жесток, то не в меру милостив к людям.
– Я и боевые патроны захватил, так, на всякий случай. И, кажется, этот случай настал. – Ларин протянул напарнице снаряженную обойму. – Держи, Анка-пулеметчица, и не забудь, что противника нужно подпустить поближе. Да и глушитель сверни.
Маша опустилась на одно колено и аккуратно прицелилась. Но звериное чутье и на этот раз не подвело Машлака. Он почувствовал опасность – вывернул руль. Тягач взъехал пологим откосом на насыпь и, стремительно набирая скорость, помчал по шоссе.
Хлопнул выстрел, звякнуло разбитое стекло. Ларин взбежал на дорогу, несколько раз выстрелил вслед, опустил дымящееся оружие. Машина удалялась на полной скорости.
– По колесам надо было стрелять, – зло крикнул Ларин напарнице.
Маша уже поднимала мотоцикл. Застучал двигатель, протекторы заскользили по откосу. Женщина вывела машину на дорогу.
– Садись! – крикнула она Андрею.
– Вообще-то, предпочитаю сам быть за рулем, – прокричал он Маше в ухо, его слова уже сносил ветер.
Тягач виднелся впереди. Желтые габариты тревожно подрагивали. Заднее стекло прикрывала шторка.
– Фару погаси! – крикнул Ларин, и вовремя.
Из бокового окна «Мерседеса» полыхнул выстрел.
– Справа обходи, справа! – Ларину казалось, что Маша все делает не так. – Там он нас не достанет.
Мотоцикл вильнул к обочине и помчался по самой кромке асфальта. Ларин уже не держался за Машу, он поднял пистолет и попытался прицелиться. Прорезь прицела прыгала.
– Ближе подойди, ближе!
Колеса тягача, прикрытые щитками, с которых свисали широкие брызговики, уже маячили метрах в пятидесяти. Машлак ушел вправо, его машина запылила по обочине, обдав преследователей удушливым шлейфом. Погасли и габариты. Бывший чекист действовал грамотно. Андрей уже почти ничего не видел, стрелял наугад. Расслышать, попал в колесо или нет, не получилось. Все звуки тонули в реве двигателей, свисте ветра и шуме протекторов по щебенке шоссе.
Наконец-то Маша сделала то, что ей собирался подсказать Ларин, – ушла влево и резко увеличила скорость. Андрей уже держал пистолет наготове. Выжидал момент, когда за разбитым боковым окном покажется затылок Машлака. Но этого не произошло. Ларин успел разглядеть лишь руль и спинку сиденья. Водителя в кабине не было. Бывший опер еще не успел сообразить, как такое может быть. Дверца на ходу приоткрылась, залегший на сиденье Машлак выстрелил. Пуля пробила навылет бак мотоцикла. Бензин толстой струйкой хлынул прямо на колено Маши. Она чуть дернула рулем, и это решило дело: пуля, выпущенная Андреем, прошла над самой головой Машлака и врезалась в капот, прикрывавший в кабине двигатель.
– Поворот! – крикнул Ларин, рассмотрев в ночной гаревой дымке побеленные столбики.
Машлак максимально использовал предоставленный ему шанс. Продолжая втапливать педаль газа в пол, он крутанул руль, прижимая мотоцикл на повороте к самой бровке насыпи. Маша чисто по-женски вскрикнула и еле успела притормозить. Бешено вращающиеся задние скаты седельного тягача пронеслись мимо, и Андрею даже показалось, что чиркнули его по плечу. Грузовой «Мерседес», мощность двигателя которого была рассчитана на большегрузные прицепы, летел напролом. Хлипкие бетонные столбики сложились под его бампером. Подняв облако пыли, тягач вылетел на дорогу, взвизгнул тормозами, выровнялся и помчал к городу. Мотоцикл чуть не перевернулся, прыгая по поваленным столбикам.
– Если не можешь вести по-человечески, пусти за руль меня. – Ларин тряс оцепеневшую Машу. – Что с тобой?
Мотоцикл катил не слишком быстро, где-то под восемьдесят километров в час. Тягач ушел далеко вперед.
– Слишком много событий, – призналась женщина, – у меня мозги переклинивает.
– Хочешь сказать, событий, не совместимых с жизнью?
– Нет-нет, теперь я в порядке. – Маша тряхнула головой и крутанула ручку газа.
Но на этот раз подводили уже не только нервы, но и техника. Двигатель чихал, захлебывался. Маше никак не удавалось на ходу закрыть пулевое отверстие и остановить течь топлива.
– Держись! – непонятно, то ли Маше, то ли мотоциклу, кричал Ларин. – Нельзя дать ему уйти. Ты же понимаешь, что он все «стрелки» с убийством губернатора на нас с тобой перевел.
Андрей обхватил женщину за талию правой рукой и сумел-таки дотянуться левой до пробоины в баке.
– Гони.
Слова Андрея подействовали на напарницу. Она-то оперуполномоченным раньше не служила. И только сейчас сообразила, что убийство губернатора следователи однозначно свяжут с нападением на ПТС.
Двигатель заработал ровнее. Маша то и дело поглядывала на датчик топлива. Стрелка уверенно показывала на ноль. Мотор мог заглохнуть в любую секунду. И все же разрыв между преследователями и тягачом сокращался.
С правой стороны шоссе за кюветом уже мелькали столбики ограждения летного поля сельхозавиации. В ночной дымке проступали освещенные пятна склада ГСМ и приземистые ангары. Тягач чуть сбавил скорость и свернул. Его мощный бампер снес сетчатое ограждение, спираль колючки потянулась по обе стороны от кабины. Повторила рискованный маневр и Маша. Мотоцикл нырнул в кювет, вылетел из него. Натянутая кабиной «Мерседеса» проволока лопнула, и «колючка» просвистела над головой Андрея. Мотоцикл еще вытянул на подъем, затем двигатель чихнул и заглох. Маша еще попыталась завести его, но Ларин уже бежал за удаляющимся тягачом. Давно он не бегал так быстро. Густая трава путалась в ногах, он перескакивал через канавы, куртка сковывала движения. Тягач выехал к ангарам и замер. Машлак выпрыгнул из кабины, обернулся на каких-то пару секунд, вглядываясь в темноту за собой. Ларин рискнул, остановился, задержал дыхание, хоть легкие буквально разрывались от напряжения, и выстрелил. Машлак пригнулся и побежал к видневшемуся невдалеке «Ан-2».
С правой стороны шоссе за кюветом уже мелькали столбики ограждения летного поля сельхозавиации. В ночной дымке проступали освещенные пятна склада ГСМ и приземистые ангары. Тягач чуть сбавил скорость и свернул. Его мощный бампер снес сетчатое ограждение, спираль колючки потянулась по обе стороны от кабины. Повторила рискованный маневр и Маша. Мотоцикл нырнул в кювет, вылетел из него. Натянутая кабиной «Мерседеса» проволока лопнула, и «колючка» просвистела над головой Андрея. Мотоцикл еще вытянул на подъем, затем двигатель чихнул и заглох. Маша еще попыталась завести его, но Ларин уже бежал за удаляющимся тягачом. Давно он не бегал так быстро. Густая трава путалась в ногах, он перескакивал через канавы, куртка сковывала движения. Тягач выехал к ангарам и замер. Машлак выпрыгнул из кабины, обернулся на каких-то пару секунд, вглядываясь в темноту за собой. Ларин рискнул, остановился, задержал дыхание, хоть легкие буквально разрывались от напряжения, и выстрелил. Машлак пригнулся и побежал к видневшемуся невдалеке «Ан-2».
– Черт, только выдал себя.
Андрей вновь мчался, на ходу прикидывая, сколько же патронов осталось в обойме. Где-то позади, скорее всего, бежала и Маша. И Андрей уже проклинал себя, что отдал ей запасную обойму.
Заурчал стартер. Пропеллер вращался.
– Чтоб это старое летающее корыто не завелось, – молил Ларин.
После секундной паузы Машлак повторил попытку. На этот раз двигатель затрещал, вращающийся пропеллер превратился в полупрозрачный круг. Андрей был уже совсем близко от самолета, когда биплан, медленно набирая скорость, покатил по траве. Ларин рванул дверцу люка, но та оказалась закрытой изнутри. Выкладываясь, задыхаясь, Андрей бежал рядом с самолетом и, понимая безнадежность затеи, кричал:
– Стой, стрелять буду!
Сжав зубы, он оттолкнулся от земли и прыгнул. Упал животом на мягкое, обтянутое крашеной тканью крыло биплана и чуть не сорвался, заскользив по лакированной поверхности. Уцепился руками за стойку. Носки ботинок гребли траву летного поля. Держаться приходилось практически одной рукой – мешал пистолет. А самолет тем временем уже набирал скорость по прямой. Его болтало, подбрасывало, и все же Андрей сумел подтянуться, не расставаясь с оружием. Обхватив стойку правой рукой, он забросил ногу и оказался на крыле, перехватив пистолет в левую. Отсюда с крыла он видел в кабине размытый силуэт Машлака.
Ветер, гонимый винтом, буквально слепил. Резь в глазах была невыносимой. Андрей вскинул пистолет и нажал спуск. Одно из небольших боковых стекол покрылось густой сеткой трещин. Попал или нет, Ларин так и не сумел понять. Хуже было другое: патрон оказался последним – затворная рама так и не вернулась в исходное положение. Биплан еще раз подпрыгнул на неровности и оторвался от земли. Андрей даже не раздумывал. Сгруппировавшись, он спрыгнул с крыла, ударился о землю и покатился по траве.
Когда перед глазами перестало мелькать, он, лежа на спине, увидел уходящий в ночное небо биплан. Невыносимо болело плечо. Ларин даже застонал. Правой руки он почти не чувствовал. Она ощущалась лишь как боль, начинающаяся с плеча. Маша буквально задыхалась, когда склонилась над Андреем, даже не сразу смогла говорить.
– ... ты жив? Ты в порядке? – выдавила она, наконец, из себя.
– Уж что-нибудь одно из двух.
Ларин попробовал сесть сам, но тут же завалился на бок. Пришлось воспользоваться протянутой рукой Маши.
– Да уж, галантный кавалер на твою голову нашелся. Это мне надо было тебе руку подавать, подсаживая на мотоцикл, а не боевые патроны дарить.
– Так цел или нет, женоненавистник?
– Не совсем. Кажется, рука сломана. Да и нога не слушается.
И мужчина, и женщина проводили взглядом биплан, исчезающий над лесом. Самолет шел низко, неуверенно, качая крыльями.
– Даже бортовые огни не включал. Ушел, скотина, животное, – прохрипел Ларин, ощупывая руку. – Сам все заварил и жив остался. Чтоб у тебя бензин кончился, чтоб ты на лес упал...
– Кажется, цела, – Маша осторожно мяла предплечье. – Точно. Ты только вывихнул. Я вправлю, я умею.
– Вот, лишь не надо мне говорить, что это будет совсем не больно.
Хрустнул и встал на место сустав. Андрей, сжав зубы, вытерпел и не вскрикнул.
– Скоро, я думаю, здесь будет достаточно людно. И лучше нам к тому времени оказаться с тобой подальше от этого места.
Ларин положил вправленную руку на плечи Маши.
– Ты ничего такого не подумай, мне просто тяжело ступать.
– А я и не думаю. Ты вообще никогда ко мне приставать не пробовал. Хоть ситуации были и очень благоприятные.
– А надо было?
– Пошел ты к черту.
Мужчина и женщина двинулись к лесу.
* * *– Идиотом ты был, идиотом и помер, – ласково проговорила Полина Радькова и поправила траурную ленточку на портрете мужа.
Фотография в черной рамке стояла поверх огромной охапки венков, из-за которой нельзя было рассмотреть ни креста, ни могильного холмика. Александра Михайловича Радькова похоронили на старом кладбище, где имелась аллейка для местных знаменитостей. Его могила оказалась неподалеку от могилы полковника Точилина.
Полина сменила воду в банке с живыми цветами. Черная косынка сдавливала ей обручем голову. За спиной у безутешной вдовы раздалось негромкое покашливание. Полина отрясла руки от налипшего кладбищенского песка и обернулась. На дорожке стоял заместитель ее покойного мужа. Сколько она его помнила, тот всегда казался ей неприметным, даже каким-то бесцветным. Вот и теперь, застигнутая врасплох, она не могла вспомнить его имени. В голове почему-то всплыло только то, как называл его покойный губернатор – Викторович. Заместитель никогда не выделялся инициативностью, а вот исполнителем был великолепным. Никогда не спорил с руководством. Одет Викторович был подобающим для сегодняшнего дня образом: темный костюм, несмотря на жару, неброский галстук, в руках скромный букет цветов, перевязанный траурной ленточкой.
– Здравствуйте, – растерянно произнесла Полина.
Вот уж, она и не думала, что кто-то из губернских чиновников рискнет в открытую почтить память погибшего главы области. В городе до сих пор только и говорили о том странном признании, которое Александр Михайлович сделал во время телемоста с Останкино и об оперативной съемке, вывешенной сразу же после его ужасной гибели на Ю-тубе. На похороны не приехали чиновники не то что из Москвы, но даже руководители соседних регионов.
– И вы здравствуйте. Не помешал? – Заместитель Радькова, исполняющий сейчас обязанности губернатора, шагнул к могиле, положил букет, склонил голову, приложил ладонь к сердцу.
Полина прищурилась, отчего ее лицо сделалось еще более пухлым. Она не могла понять, чего добивается этот человек.
– Вот же, как бывает. Жил себе, жил, карьеру отличную сделал. Кстати, во многом благодаря вам. А потом, раз – и нет человека на этом свете. А ведь как высоко взлетел! Ужасная смерть.
Сказанное было сумбурным и никак не проясняло целей появления заместителя на кладбище.
– Как сейчас помню, Александр Михайлович меня всегда на «ты» и Викторовичем называл. Почти как родного. А ведь меня тоже Александром зовут. Тезками мы с ним были. Он Александр Михайлович, а я Александр Викторович, – и заместитель вновь склонил голову, словно впервые представлялся вдове. – Это нам, живым, приходить сюда надо, а им уже все равно. У вашего мужа теперь другие заботы, о которых нам знать не дано. Вот только, когда сами попадем туда, – и Александр Викторович сперва показал пальцем в землю, а затем на небо. – Если вы не против, то я хотел бы вас домой подвезти.
– Спасибо, Александр Викторович, но меня водитель с машиной ждет.
– А я настаиваю, – несколько игриво проговорил исполняющий обязанности губернатора и оттопырил локоть, предлагая Полине взять его под руку.
Они зашагали по выложенной бетонными плитками дорожке.
– Как город за последние годы изменился! Вот, повсюду дорожки проложены, а плитку, между прочим, на заводе ЖБИ, принадлежащем вам, изготовляют. И кладут ее ваши подрядные организации. А представляете, как город похорошеет в следующие годы?
Полина уже заметно нервничала, гадая и отчасти догадываясь, чего от нее хочет этот человек.
Нет, не случайно появился он на кладбище. И даже время выбрал не случайно. А именно такое, чтобы столкнуться нос к носу с вдовой Радькова – вторым человеком по богатству в области.
За воротами кладбища Полина махнула рукой водителю, мол, поедешь за нами. Александр Викторович галантно открыл дверцу своей служебной машины и помог даме устроиться на заднем сиденье.
– Вы уж извините, что придется с мигалками и охраной ехать. Я-то человек простой, мне всего этого не надо. Но в Москве, после покушения, настояли.
Полина покосилась на странного типа, который расположился на переднем сиденье рядом с водителем. Щуплый, с тощей шеей, в очках. Молодой, а уже лысина. А вот глаза цепкие. И наглый до ужаса. Конечно же, не сейчас, когда сидел в главной машине кортежа исполняющего обязанности губернатора. Тут очкарик строил из себя скромника. Но чувствовалось, что в общении с не облеченными властью людьми не станет обременять себя условностями.