– Была и останусь ею.
– Льюис нашел эти коробки?
– Он приехал домой. Был какой-то взвинченный, расстроенный, не находил себе места. Что-то там на работе. Кто-то украл его идеи.
– Одри… – вздохнул Рассел.
– Они его не ценили или, по крайней мере, недостаточно уважали, – не унималась его жена, и голос ее звенел отчаянием. – Так он говорил. Я не знаю, зачем ему понадобилось идти на чердак. Мы работали на воздухе. Он что-то нашел и начал задавать вопросы. Мы с мужем переговорили между собой и решили, что стоит все ему рассказать. Честно рассказать, что случилось много лет назад, а затем уничтожить бумаги. Потому что нас они не касаются.
– Но он не пожелал их уничтожать.
– Он сказал, что это его наследство и он имеет на него право. Что он должен знать свои корни, свою генеалогию, все как есть. Мне показалось, что он не то чтобы счастлив, но доволен. И как будто стал спокойнее. Как будто он всю жизнь догадывался, что что-то не так, и вот теперь, узнав правду, смог сбросить с души тяжелый груз.
– А потом он вернулся, чтобы узнать больше.
– У меня были вещи моей матери. Моей матери, – повторила Одри и положила руку на сердце. – И кое-что из того времени, когда они с ее сводной сестрой были совсем юными. Некоторыми из этих вещей мы до сих пор пользуемся. Например, мамиными тарелками. Осталось также кое-что из украшений. Не то чтобы они представляли какую-то ценность, – добавила она, вновь потрогав крестик на шее, – но для меня они память. Лью был уверен, что наверняка было что-то еще, как от Джины Макмиллон, так и Мензини. Он обыскал весь чердак, подвал, надворные постройки. Он возвращался снова и снова и задавал одни и те же вопросы.
– Вы не знаете, что было в тех коробках? Вы ведь так и не ознакомились с их содержимым.
– Толком нет. Я бегло проглядела их, после того как умер отец, прочла кое-какие записи в дневнике Джины, но все это было так грустно читать. Она вела дневник, когда сбежала от мужа в секту. Я не осилила его до конца. Джина умерла, спасая меня, и у меня рука не поднималась выбросить ее вещи, но я не хотела читать, что она писала, когда утратила истинную веру.
– Но ваш сын хотел. Он хотел прочесть эти дневники.
– Он говорил, что для него важно знать правду. И он…
– Что?
– Не сердись, – сказала мужу Одри. – Прошу тебя.
– Он сделал тебе больно? – Рука Рассела сжалась в кулак.
– Нет-нет, боже упаси!
– Ему случалось поднимать на вас руку? – уточнила Тисдейл.
– Это было давно. Он утратил контроль над собой.
– Ему нужны были новые кроссовки, стильные, какие мы не могли позволить. Мать застукала его, когда он пытался стащить деньги из нашей домашней копилки. Когда же она попыталась его остановить, он ее ударил. Кулаком. Ему было шестнадцать, и она взялась его оправдывать. Я же видел, что он наделал. Он вернулся домой с чертовыми кроссовками, и впервые в жизни я поднял на него руку. Я ударил его, собственного сына, как он ударил собственную мать. Кроссовки я сжег. Он извинился, пытался загладить вину, и какое-то время…
– Все было хорошо, – подсказала Тисдейл.
– Да, так могло показаться. Но только внешне. И мы это знали, – добавил Рассел, обращаясь к жене, и вновь прикрыл ладонью ее руку. – Мы знали.
– Просто мы не могли сделать его счастливым. Но он достиг в жизни успехов. У него хорошая работа.
Рассел покачал головой:
– Он лжет, Одри. Он всегда нам лгал. Он вечно был где-то рядом и замышлял пакости. Что такого он, по-вашему, сделал? – спросил он у Евы.
– Я думаю, он нашел некую информацию и использовал ее точно так же, как и его дед. На его совести смерть более ста двадцати человек.
– Этого быть не может! Вы говорите это лишь потому, что он узнал про Мензини. И вы решили этим воспользоваться, чтобы во всем обвинить Лью. Рассел, скажи им!
Но Рассел ничего не сказал, лишь продолжал сидеть, и, к великому удивлению и жалости Евы, по его щекам покатились слезы.
– Он наш сын. Мы так хотели ребенка. Мы делали для него все, что в наших силах. Мы воспитывали его так, как умели. И вот теперь вы говорите, что он преступник. Как нам в это поверить? Как нам после этого жить?
– Они ошибаются. Это какая-то чудовищная ошибка!
– Я могу помолиться за то, чтобы это было ошибкой. Но ведь мы всегда знали.
– Ты его не любишь!
– Увы, люблю, в том-то и дело.
Одри не выдержала и, положив голову на стол, разрыдалась. Рассел молча сидел, опустив голову, и по щекам его катились слезы.
Когда они вышли в коридор, Тисдейл оглянулась.
– Им будет тяжело.
– Многим будет тяжело. – С этими словами Ева вытащила коммуникатор и кивнула. – Вернулась Пибоди. Мне нужно с ней поговорить. А еще необходимо на какое-то время спрятать Коллуэйев. Он будет здесь с минуты на минуту.
К ним подошла доктор Мира:
– Если можно, я бы хотела с ними поговорить. Прямо сейчас.
– Может, уступите очередь мне? – спросила Тисдейл. – Пока они охвачены горем, из них можно многое вытянуть.
– Коллуэй будет здесь с минуты на минуту, – сказала Мире Ева. – И вы будете мне нужны. Понаблюдайте еще несколько минут и, если вам покажется, что Тисдейл что-то из них вытащила, приходите в конференц-зал. Я просигналю, как только он будет готов, – добавила она, обращаясь к Тисдейл. – Это должно сработать.
Она быстро ознакомила их со своим планом и зашагала к Пибоди в конференц-зал.
– Выкладывай, что узнала, только быстро.
– Поняла. Фишер на дух не переносила Коллуэйя. И жаловалась на него своей соседке. В чем причина? Он засадил ее за черную работу в своем проекте. Когда же она привнесла свежие идеи, разработала свою концепцию, сделала анализ рынка, приготовила презентацию, он приписал все эти заслуги себе.
– Она сказала об этом Уивер?
– Нет, но когда он в следующий раз навалил на нее работу, она не забыла указать себя качестве в разработчика и лишь потом показала сделанное Уивер – якобы чтобы та посмотрела опытным взглядом, высказала критическое мнение.
– Тонкий ход. Разумеется, этот проект зачли как ее собственный, а Коллуэй остался в пролете.
– Больше он к ней не обращался. Она же получила премию и возглавила небольшой проект. Фишер была дружна с одной из тех, кого она выбрала себе в команду. Я поговорила и с ней. Эта девушка подтвердила рассказ соседки.
– У нас в комнате для допросов сидят родители Коллуэйя. Тисдейл пытается пройти по второму кругу и выжать из них остатки информации.
В следующий момент в конференц-зал вошла доктор Мира:
– Да, она мастер своего дела. Я поговорю с ними позже.
– Хочу быстро пробежаться по нашим данным, чтобы Пибоди была в курсе, и заодно услышать ваше мнение, – сказала ей Ева. – Когда Коллуэй был ребенком, они были вынуждены часто переезжать с места на место, чтобы за него не краснеть. Как-то раз он поднял руку даже на мать, когда она поймала его за кражей денег, оставленных для домашних расходов.
– Как мило, – пробормотала Пибоди.
– На кроссовки. Отец тоже влепил ему оплеуху – по его словам, первый и последний раз в жизни. А также сжег кроссовки. Это случилось в тот период, когда они долго жили на одном месте, пока Лью Коллуэй не уехал учиться в колледж.
– Учитывая то, что мы о нем знаем, можно предположить, что после этого случая он сделал для себя вывод: с теми, в чьих руках власть, или с теми, кто его сильнее, лучше не связываться, ибо они способны наказать его и сделать больно, – заметила доктор Мира. – И тогда он, так сказать, ушел в подполье. Старался внешне не выделяться. Ибо насилие грозило аукнуться насилием.
– Бедные родители, – добавила Мира. – Представляю, каково им сейчас. Ведь в душе они отлично знают, на что Льюис способен и что это он сделал. При том, что они его искренне любят и сделали все, что могли, чтобы он был счастлив.
– Он сам сделал свой выбор. Они ни в чем не виноваты.
– Родителям свойственно гордиться детьми и нести за них ответственность.
– Вскоре им придется совсем не сладко, и было бы неплохо, если бы вы им помогли. Потому что, как только мы его арестуем, сразу пойдут слухи. Про то, что он натворил, в какие неприятности из-за него попали другие люди. – Ева посмотрела на часы. – К тому же он несколько месяцев назад выяснил, что приходится внуком Мензини. Думаю, это все решило.
– Согласна.
– Мать хранила в доме фотографии, дневники. Хотелось бы на них взглянуть. Она хранила их на чердаке, убрав с глаз подальше. И где-то среди хранящихся документов наверняка записана формула.
– Это не только дало ему в руки инструмент, – прокомментировала доктор Мира, – но и развязало их.
– Я отправляю в их дом группу для обыска. Если формула будет найдена, считайте, что мы получили дымящийся пистолет. Если же прокурор штата сочтет наши улики недостаточными для привлечения Коллуэйя к суду, толку нам от него не будет. Но я хочу добиться от него признания. Сделать так, чтобы он сам захотел нам все рассказать. Потому что нас можно только пожалеть: у нас нет весомых доказательств, мы фактически зашли в тупик, на нас давит с одной стороны начальство, с другой – пресса.
– И еще тут одно бабье, – вставила слово Пибоди. – А бабы, как известно, существа беспомощные.
– Да, на этих струнах мы и сыграем. А сейчас мне нужно сформировать группу обыска. Я приведу его сюда, как только он явится, так что изображайте страшную занятость и растерянность.
– Снимите вашу куртку, – посоветовала ей доктор Мира.
– Что?
– Снимите и повесьте на спинку стула. Пусть он думает, что вы предпочитаете протирать штаны за столом. К тому же так он увидит ваш пистолет. Ему будет неприятно видеть, что у вас есть оружие. Вы представитель власти, способный на насильственные действия, зато он умнее и сообразительнее вас. И вам до него далеко.
– Поняла. – Ева последовала совету доктора и осталась в черном свитере и плечевой кобуре. – Как только он прибудет, к нам подойдет Тисдейл. Мы ее не слишком жалуем.
– А вот мне она нравится.
– Пибоди, ты слышишь?
– Мы только делаем вид, будто она нам не нравится.
– Через пять минут вернусь, – сказала Ева и вышла.
Первым делом она направилась к Дженкинсону и Рейнеке. Ева велела им связаться с Шер Рео, получить ордер на обыск и без проволочек приступить к делу. Затем она позвонила Рорку и заодно сделала чашку так называемого кофе.
– Мне казалось, твой секретарь на месте, – сказала она, услышав в трубке его голос.
– В данный момент я свободен.
– Через несколько минут должен прибыть Коллуэй, дабы помочь несчастным теткам. А еще у меня есть ордер на обыск его берлоги. Он обнаружил документы, которые многие годы хранила его мать. Мне они нужны позарез. Вдруг в них говорится, где можно взять ингредиенты для гремучей смеси. Мне нужен его источник. Рейнеке и Дженкинсон получат ордер на руки и займутся обыском. Если хочешь, можешь…
– Звучит заманчиво.
– Если же ты занят…
– Неужели я не имею права слегка развлечься?
– Ты прав, имеешь. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Сейчас проверю, сможет ли Фини составить вам компанию или же пришлет МакНаба. Мне нужны все его электронные гаджеты, и, если только он не полный идиот, у него в доме наверняка есть тайник. Какой-то закуток, куда приходящая уборщица или любопытный гость никогда не сунут нос. Он же должен где-то варить свое зелье.
– Еще интереснее.
– Я же доставлю себе удовольствие тем, что попытаюсь выжать из него признание.
– Это дело нужно будет отпраздновать.
– Это как же?
Ее собеседник хитро улыбнулся:
– Что-нибудь придумаю. А пока пни его хорошенько под зад, лейтенант.
– Можешь не сомневаться.
Как только ей сообщили, что Коллуэй поднимается наверх, она вернулась в «загон» и перехватила Кармайкл и Санчеса.
– Мы поймали свеженького, – сообщила ей Кармайкл.
– Погодите. Лучше устройте на меня наезд.
– Не понял?
– Сюда идет наш главный подозреваемый. Устройте на меня наезд. Хлопните дверью, особенно ты, – сказала она Санчесу. – Потому что в его глазах все бабы слабые и зависимые.
– Я и не знала, – буркнула Кармайкл.
– А чего еще ты ждала? – проорал Санчес, и его голос трубным эхом отлетел от стен. – Я тут тружусь как пчелка! Пропадаю на чертовой работе днями и ночами!
– Не лезь в бутылку! – велела ему Ева слегка устало.
– Ах вот как? Не лезь в бутылку? А что мне прикажешь делать, пока ты тут заигрываешь с федералами, прогибаешься перед журналюгами и изображаешь бурную деятельность?!
– Мы тянем на себе целый воз, лейтенант.
– Мы? – обрушился Санчес на свою напарницу. – Это я тут тяну на себе и тебя тоже. И пока я этим занят, Даллас отсасывает у меня и моих работников ресурсы. Любое дело, какое ты на нас сбрасываешь, всегда срочное. Все остальное лаборатория должна отложить до лучших времен. Потому что ты так сказала.
– У меня на руках массовое убийство. Преступник может в любой момент нанести новый удар. Где угодно и когда угодно, – слабо возразила Ева.
– Да, а ты как сидела в тупике, так и сидишь. Ты скорее развалишь весь отдел к чертовой бабушке, чем разрешишь взяться за это дело федералам. А теперь послушай, что я тебе скажу, причем открытым текстом. Когда тебя как следует взгреют и дадут пинка под зад, не жди, что я грудью встану на твою защиту.
С этими словами он протопал мимо Коллуэйя. Кармайкл втянула голову в плечи.
– В последнее время он почти не спал, – пробормотала она и, бросив на Еву испуганный взгляд, прошмыгнула вслед за ним.
Ева тяжко вздохнула и, пробежав пальцами по волосам, повернулась. И тотчас вздрогнула. «Жаль, что я не умею краснеть», – подумала она. Впрочем, растерянность на ее лице сделала свое дело.
– Мистер Коллуэй, спасибо, что пришли.
– По словам вашего детектива, дело действительно архиважное. – Коллуэй обернулся вслед Санчесу и Кармайкл. При этом он даже не стал скрывать усмешки, что скривила его губы. После чего сочувственно посмотрел на Еву: – Думаю, для вас ситуация непростая.
– Да, все устали, так что нервы на пределе. Прошу вас за мной. Мы тут расположились в конференц-зале.
– Я не совсем понимаю, чем могу вам помочь, – сказал Коллуэй, пока они шагали по коридору. – И как.
– Вы были лично знакомы с некоторыми из жертв обеих атак террористов. Кроме того, вы хорошо знаете эти места, и кафе, и бар. Планировку, работников, район, в котором они расположены. Насколько я могу судить по нашему предыдущему разговору, вы человек наблюдательный. И то, что вы были тогда в баре, может помочь нам сдвинуть расследование с мертвой точки.
– Поверьте мне, я перебирал в уме тот вечер бессчетное количество раз.
– Думаю, если мы вспомним о нем еще разок, вы вспомните что-то такое, что до сих пор ускользало от вас. Не буду вам лгать, – добавила она, а про себя подумала: вообще-то, лгу. – Мы зашли в тупик.
С этими словами Ева распахнула дверь конференц-зала и, на миг застыв в дверях, громко сказала, чтобы ее услышали все:
– Должна предупредить вас, мистер Коллуэй, что все, что вы здесь услышите и увидите, является секретной информацией. Но я доверяю вам.
– Понимаю. Кстати, можете называть меня просто Лью.
– Лью, – Ева изобразила улыбку и жестом пригласила его внутрь, – разрешите вам представить моих коллег. Детектив Пибоди, моя напарница, и доктор Мира, наш психолог.
Пибоди кивнула, но даже не отвернулась от компьютера. Доктор Мира встала и протянула руку:
– Спасибо, что согласились помочь нам.
– Считаю это своим долгом.
– Жаль, что не все такие, как вы.
– Не желаете ли кофе или что-то другое из нашего автомата? – спросила Ева.
Коллуэй улыбнулся:
– Меня устроит и кофе. – С этими словами он шагнул к доскам и пробежал глазами фотографии жертв. – Это все они. Я знал, сколько их. В новостях сообщались цифры. Но видеть их лица – это совсем другое. От этого мурашки бегут по коже.
– Преступникам будет за что ответить, – прокомментировала доктор Мира.
– То есть вы считаете, что здесь действовал не один человек?
– Да, мы убеждены, что совершить такое преступление в одиночку невозможно, – отозвалась Ева, заваривая водянистый кофе. – Это слишком сложное дело, предполагающее высокую степень риска и тщательное планирование.
– На данный момент, – продолжила доктор Мира, – мы склоняемся к тому, что имеем дело с преступной группировкой. – Она указала на доску с фотографиями жертв. – И в каждом случае кто-то из них принес себя в жертву ради их общего черного дела.
– О боже! – Коллуэй взял у Евы из рук чашку с кофе. – Но почему?
– У нас несколько версий, но самая правдоподобная, пожалуй, следующая. Если есть группировка, значит, ею кто-то руководит, – отозвалась Ева и села. – Кто бы он ни был, это должна быть личность неординарная. Харизматичная и доминирующая, хорошо организованная, с высоким интеллектом. В обоих случаях теракт имел место в заведениях, популярных у представителей бизнеса. Вроде вас.
– У тех, кто живет и работает в этом районе, – продолжила Мира, садясь рядом с Евой за стол.
Коллуэй остался стоять возле демонстрационной доски.
– Мы ожидали и надеялись, что он сделает заявление, прояснит свои цели или выдвинет требования. То, что он этого не сделал, лишний раз доказывает, что он хитер и крайне опасен. Ему понятна ценность молчания, оно ему нужно, чтобы сеять ужас и панику. Те, кто ему верит, верят и в такие вещи. Не имея информации, мы… – Мира беспомощно развела руками.
– В общем, вся наша надежда на вас, – закончила за нее Ева. – Нам удалось вычеркнуть из списка подозреваемых ряд жертв. Мы проверили их прошлое, опросили знакомых. И теперь присматриваемся к тем, кто остался жив.
– Понятно, – кивнул Коллуэй. – Пожалуй, это имеет смысл. Кого бы ни послал туда главарь, этот человек вполне мог выжить. Ведь он знал, что последует, и мог принять меры предосторожности.
– Именно. Как хорошо, что вам не нужно объяснять прописные истины.
– Это всего лишь здравый смысл, – отозвался Коллуэй.