– Что за херня? – удивился один.
В самом деле, вскрытый ими ящик был под завязку набит битым кафелем (мусор, опять же позаимствованный у гастарбайтеров).
– Не понимаю, – отозвался второй. – Может, для утрамбовки?
– Какой утрамбовки?! Чего трамбовать-то?! – взвился третий. – Открывай вот этот!
Охранники вспороли липко-ленточную упаковку на втором ящике. Там оказалось не что иное, как ворох старых газет.
– Это для покраски, – не очень уверенно пробормотал первый охранник. – На пол постелить, на окна...
– Красить чего?! – вновь взвился третий, самый недоверчивый.
Ответа не последовало, и господа секъюрити вскрыли третий ящик. В нем, среди рваных пыльных телогреек, спецовок, а также двух строительных шлемов, находился и Николай. Благодаря своему небольшому росту он был надежно замаскирован. Однако, если коробку начнут перетряхивать или тыкать в нее острыми железными штырями, у Водорезова возникнут некоторые осложнения. Поэтому «ПМ» и диверсионный нож он держал наготове, в боевом положении.
– Тьфу, мать твою! – распечатав ящик, произнес недоверчивый третий. – Да здесь барахло какое-то вонючее!
– Это не барахло, это спецодежда, – заметил всезнающий первый.
– Открывай четвертый! – последовала команда недоверчивого.
Копаться в «вонючем барахле» ему, на удачу Водорезова, не захотелось. В четвертом же ящике оказались несколько мастерков и грязных покореженных валиков для сплошной покраски стен.
– Этот чурка нас с мусорной свалкой перепутал, мать его в рот, – прозвучал над самой головой Николая голос недоверчивого третьего. – Мы пойдем узнаем у Всеволода Борисыча, что с этим хламом делать, а ты его покарауль!
Через щель Николай сумел увидеть, что недоверчивый оставил охранять ящики того, кто разбирался в покраске и спецодежде. Это был не очень высокий, но очень молодой пацан со стриженной под ноль головой. Похоже, он недавно был рекрутирован из скинхедов, бритоголовых националистов-гопников. Таким образом, у Водорезова имелись три (в лучшем случае четыре) минуты. Пока охраннички дойдут до Всеволода Борисовича, пока сообщат... Нет, расчитывать нужно на три.
Бритоголовый и охнуть не успел, как оказался на земле, вниз физиономией. Водорезов весьма удачно уложил его между двух ящиков так, что издали их обоих было не разглядеть. Пацан попытался дернуться, даже слегка взвизгнул, но тычок в область поясницы успокоил его. Ствол пистолета уперся бритоголовому в болевую точку под левым ухом.
– Где те двое, кого привезли утром? – спросил Николай, добавив второй тычок по почкам, одновременно надавив при этом под ухо. – Высокий с длинными волосами и шрамами, а также седой? Где они?!
Глава 6
Генерала трудно было застать врасплох, казалось, ничто не могло деморализовать этого моложавого, спортивной выправки офицера и джентльмена в одном флаконе. Однако сообщение о гибели племянника заставило его запереться в кабинете, отключить на пятнадцать минут все телефоны и достать из сейфа бутыль водки «Флагман». Он представил, как сообщит о смерти Дениса его матери, своей родной сестре. М-да, вот так растишь ценный кадр, родного человека, делаешь ему карьеру, спасаешь от напастей... Отец Дэна когда-то тоже работал в милиции, но выше опера с капитанскими погонами не поднялся. Круто запил, ушел из семьи, бесславно помер, выпив какую-то гадость. Подобный финал был не столь редок. Из сокурсников Островного по Омской школе милиции уже трое кончили жизнь таким образом. Еще трое погибли при исполнении – двое в Чечне, третий в родном Омске при задержании вооруженных бандитов. До генеральских погон из всего выпуска дослужился один Островной. По счастью, у сестры осталась еще дочь, племянница Валерия Павловича, которая ни в какой милиции не служила, а работала продавцом-консультантом в модном бутике. В свое время Островной натерпелся с племянничком. На втором курсе Московского института МВД Дэн и двое его приятелей вляпались в грязнейшую историю с изнасилованием. Приятели (один из которых – чемпион Москвы по кикбоксингу) тоже были милицейскими курсантами, поэтому отмазывать пришлось всех троих. Девчонке выплатили солидную компенсацию, да еще и устроили в лучшую клинику пластической хирургии, так как дубина-кикбоксер сломал ей нос. Валерий Павлович объяснил Дэну, что делают с насильниками в общих камерах, куда тот непременно попадет в следующий раз, а также дал телефоны нескольких элитных проституток, которые обслуживали «ментовскую клиентуру» за полцены. Дэн оказался понятливым, закончил институт МВД на «хорошо» и «отлично». Кикбоксер держался в МВД за счет спортивных успехов, третий же собрат по несчастью на четвертом курсе влился в беспредельную группировку и был застрелен во время бандитской «стрелки» за две недели до получения лейтенантских погон.
«Прощай, Денис...» – произнес Островной, раскрыв альбом с фотографиями, который лежал в верхнем ящике генеральского стола. Ничего не попишешь – жизнь продолжается, бизнес тоже. Валерия Павловича не обрадовало то, что все спецмероприятия контролировали теперь люди из команды Клима. Однако что-либо изменить в данный момент Островной не мог. Залпом осушив вторую стопку «Флагмана», генерал продолжил экскурс в прошлое. Денис был не первой тяжелой потерей для Островного. Служба и бизнес в жизни Валерия Павловича переплелись весьма тесно, зачастую приходилось делать нелегкий выбор. Разумеется, в пользу бизнеса. Пролистывая очередную страницу фотоальбома, Островной наполнил третью стопку. Наполнил на четверть, поднял, точно во время третьего тоста, задержал при этом взгляд на широкоплечем, улыбающемся с фотографии парне лет тридцати. Фотография была общей – Валерий Павлович с супругой и улыбающийся широкоплечий Миша с женой и пятилетней дочкой Ниночкой... Выпив третью рюмку, генерал неожиданно резко захлопнул альбом и убрал его в ящик стола. Некоторое время сидел молча, не торопясь включать телефоны... С запечатленным на цветной семейной фотографии майором СОБРа Михаилом Лындиным Островного связывали давние отношения. Лындин тогда еще был сержантом, служил в оперативном полку и большую часть времени проводил не на охране порядка, а на спортивных сборах. Островной же был уже капитаном и старшим опером угрозыска...
В розыск Валерий Павлович попал из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, что было для него явным понижением. Тем не менее за новую работу он взялся засучив рукава. Как-то Островной и трое его подчиненных задерживали особо опасного рецидивиста. Само задержание прошло успешно. Бандит и дернуться не успел, как был скручен у дверей собственной квартиры. ЧП случилось во время обыска. Одна из женщин-понятых подошла слишком близко к сидящему на диване преступнику, когда подписывала протокол. Несмотря на наручники (надетые спереди!), бандит исхитрился схватить женщину за горло, взяв таким образом в заложницы. Второй понятой ничего не оставалось, как открыть наручники ключом, который вынужден был отдать капитан Островной. Бандит оказался мастером своего лихого ремесла. Неожиданным ударом ноги он сбил на пол молодого лейтенанта-опера и очень быстро обезоружил. И вновь сумел прикрыться впавшей в ступор женщиной. Островному и его подчиненным пришлось покинуть квартиру и вызвать группу захвата, в которую входил и сержант Лындин. Преступник, используя женщину как живой щит, ломанулся из квартиры, ведя при этом огонь из отобранного у лейтенанта пистолета. На пути его оказался пятиборец Лындин, который одним выстрелом решил все проблемы. Однако после этого проблемы возникли у сержанта. В те годы уже набирала мощь гуманизация-демократизация. На Лындина завели уголовное дело. Как же так, сержант не смог использовать иных средств для нейтрализации немолодого (сорок шесть лет!) гражданина, пусть и с пятью судимостями. Однако Островной сумел задействовать все свои связи, и уголовное дело против Лындина было закрыто. С тех пор Лындин и Островной шли по службе вместе. Сержант окончил-таки среднюю школу милиции и получил офицерские погоны, а Островной перешел на службу в только-только созданное Управление по борьбе с оргпреступностью. Через некоторое время Лындин, как отличный стрелок и рукопашник, оказался в СОБРе все при том же «оргпреступном» управлении. Они были друзьями, часто собирались семьями и вместе проводили свободное время. Черная кошка пробежала между боевыми товарищами с началом чеченской войны.
– Ты понимаешь, Миша, ситуация складывается таким образом, что мы можем развернуть неплохой бизнес, – начал тогда разговор с собровцем Островной.
– Не понимаю, Палыч, какой в жопу бизнес на войне? – грубо, в своем стиле, отреагировал Лындин. – Валить надо этих «душков», и чем больше, тем лучше. Потом, когда все закончится, наведем порядок и подумаем о бизнесе.
– Ты понимаешь, Миша, ситуация складывается таким образом, что мы можем развернуть неплохой бизнес, – начал тогда разговор с собровцем Островной.
– Не понимаю, Палыч, какой в жопу бизнес на войне? – грубо, в своем стиле, отреагировал Лындин. – Валить надо этих «душков», и чем больше, тем лучше. Потом, когда все закончится, наведем порядок и подумаем о бизнесе.
– Нет, Михаил, – жестко произнес Островной. – О бизнесе мы будем думать сейчас. Вот послушай. Я лично сумел войти в контакт с двумя чеченскими полевыми командирами. Они, между прочим, готовы сложить оружие и не вести боевых действий. По-моему, в этом польза не только для меня, но и для государства. Соображаешь?
Собровец кивнул.
– Однако у этих весьма авторитетных ребят есть свой коммерческий интерес, – продолжил Островной.
Лындин недоумевающе скривился. С бандитами у него обычно разговор был коротким и сугубо некоммерческим.
– Полевые командиры прекращают боевые действия. Но у них есть несколько заложников, за которых они хотят получить выкуп. Мой план действий такой. Я выбиваю деньги из федеральных фондов, а также общественных организаций. Делим их по-братски – половину нам, половину чеченам.
– Нам?! – удивился Лындин.
Ранее ему приходилось участвовать в специфических, не совсем законных акциях по «крышеванию» коммерческих предприятий и оказанию давления на их конкурентов. Однако не более того.
– Да, нам, Миша, – ответил Валерий Павлович. – Ты же сам недавно жаловался на низкую оплату твоего боевого рискованного труда. И ты не только за себя, но и за своих бойцов... Поэтому теперь твоя задача будет вместе со своими ребятами доставить деньги в Чечню и обменять их на заложников.
Лындин колебался, но Островной сумел убедить его, что именно такие действия приблизят конец затянувшейся войны. И в самом деле, «союзники» Островного отошли от боевых действий, а Лындин и его подчиненные дважды ездили осуществлять «обмен». Один раз они освободили сразу пятерых военнослужащих внутренних войск, в другой – двух венгерских телевизионщиков.
– Миша, а что, если нам оказать небольшую помощь нашим «союзничкам»? – завел как-то разговор Островной. – Нужно помочь депортировать в Чечню одного господина. – И Островной назвал фамилию известного столичного предпринимателя отнюдь не чеченского происхождения.
Лындин нахмурился, всем своим видом выражая недоумение.
– А через некоторое время ты съездишь в Чечню и заберешь его обратно. Призовой фонд, разумеется, вырастает вдвое, – усмехнулся Островной.
– Мы будем похищать людей? – опешил майор Лындин. – Вместе с беспредельщиками? Вместе с чеченскими отморозками?
Собровец готов был взорваться и схватить давнего приятеля за ворот пиджака. Лындин не один раз участвовал в боевых операциях, из Чечни вернулся с орденом Мужества.
– Шучу, Миша, – сбавил обороты Островной. – В самом деле – придет же такое в голову, самим воровать представителей бизнес-элиты?! Мы ведь, на самом-то деле, защищать их призваны... Неужели всерьез воспринял?!
На том разговор с Лындиным был окончен. Михаил не очень-то поверил в то, что это была «шутка», но смолчал. Отношения между товарищами заметно охладились. Они уже не встречались семьями, общались лишь по службе, разговоры сводились к коротким дежурным фразам. Лындину, милиционеру по призванию, ненавидящему уголовную шваль, было неприятно общение с Островным, о котором к тому времени он уже знал немало. Островной же считал Лындина тупым, непонятливым служакой. Валерий Павлович вообще презрительно относился к офицерам СОБРа, считая их людьми низкого интеллекта, умеющими работать лишь кулаками. Носителем интеллекта был он, генерал Островной. Однако вскоре произошли события, которые заставили Островного вновь вспомнить о Лындине и его боевых способностях. Один из чеченских «союзничков» злодейски нарушил соглашение и вступил в боевые действия, уничтожив колонну подмосковного ОМОНа. Это был предательский удар по Островному и системе МВД, генералом которой он являлся. Со вторым «союзничком» состоялся жесткий разговор. Поразмыслив, тот принял решение продолжить «бизнес» с генералом, а второго, нарушившего соглашение, сдать Островному. На боевую операцию генерал выехал лично, что было большой редкостью в МВД. Группу захвата представлял майор Лындин и пятеро молодых собровцев, отлично натасканных для боевых действий. Однако воевать милицейскому спецназу не пришлось. Островной встретился с более разумным «союзником» в его родовом селе, и тот без всяких выстрелов передал генералу тело второго «делового партнера».
– Значит, так, Миша, – обратился к Лындину Островной. – Полевой командир погиб при задержании. Застрелил его лично ты. Завтра я подам министру представление тебя к Герою России. Твоим ребятам по ордену и по небольшой материальной премии.
– Не понимаю, Палыч, – зло ответил Лындин, буравя генерала презрительным, почти ненавидящим взглядом. – Этот трупешник ты просто купил... Купил, – тяжело вздохнув, повторил спецназовец. – Зачем меня с ребятами было сюда тащить?! Себя героем и делай. Что я пацанам своим скажу?
– Не понял ты меня, Миша. Жаль, – проговорил Островной. – Я ведь хотел тебе полковничьи погоны... Главное – враг наш мертв!
– Вы же пару месяцев назад с ним коньяк пили, – отозвался Лындин. – Дагестанский.
– Загружайтесь в транспорт, – махнул рукой генерал. – Поговорим в министерстве... Завтра.
– Поговорим, – кивнул Лындин.
По дороге на российскую базу случилось ЧП. Головной грузовик, в котором находились Лындин и собровцы, наехал на радиоуправляемый фугас большой мощности. Почти все, в том числе Михаил, погибли. Островному было искренне жаль Лындина. Он отнюдь не кривил душой, когда успокаивал жену Михаила и произносил последнее слово на похоронах. Генерал дал собровцу последний шанс, и тот сам сделал свой выбор.
Если бы расследование было более тщательным и не курировалось самим Островным, то нетрудно было бы установить, что машина собровцев была заминирована заранее, а вовсе не наехала на фугас. Радиоуправляемую взрывчатку привел в действие человек, находящийся в радиусе менее километра от взрыва. Тогда Островному впервые оказал услугу его деловой партнер генерал Климов, выделив в помощь человека, именуемого Технарем. После операции по уничтожению известного своей дерзостью полевого командира Островной получил вторую звезду, став генерал-лейтенантом, заместителем министра и куратором службы криминальной милиции.
Островной взглянул на часы, включил связь. Хватит расслабляться. Водка не брала генерала, он чувствовал себя трезвым и усталым. Не прошло и двух минут, как раздался звонок. В трубке послышался голос Борилова-Гориллова:
– Послушайте, Валерий Павлович!
После щелчка и пары гудков генерал Островной услышал голос, принадлежащий уголовному авторитету Сенатору.
– Много? – спрашивал Сенатор.
– Стоит ровно столько, сколько вся предыдущая партия вместе взятая, – отвечал голос, принадлежащий десантнику Гридневу. – ПЗРК «Игла-2». Удобная вещь...
Дальнейшая беседа Гриднева и Сенатора не оставляла сомнений, что они заключают сделку о продаже большой партии оружия.
– За мной стоит один парень из ФСБ, – произнес напоследок Гриднев. – Еще есть Водорезов. Страшный человек, на нем трупов...
Вновь послышался щелчок и пара гудков, потом опять возник голос Борилова:
– Черновой вариант. Что скажете?
– Привет Технарю, – отозвался Островной, стараясь казаться бодрым и деловым.
Несмотря на трагическую потерю, дела шли в нужном направлении. Ответ на статьи погибшего Нечаева МВД в лице генерала Островного даст в самое ближайшее время. Преступная группировка офицеров ВДВ, торгующих оружием, будет изобличена и ликвидирована. Клим же окажется надежно «прикрыт» и ко всему прочему будет на надежном крючке у Валерия Павловича. Бизнес будет продолжен.
...Немного поколебавшись, Островной наполнил «Флагманом» четвертую рюмку. На сей раз до самых краев.
– Сиди смирно! Высунешь голову или подашь голос – сожгут из огнемета. Вместе с коробкой!
Таково было последнее напутствие Николая Водорезова, данное бритоголовому пацану. Тот был несколько выше Николая, и в коробке с телогрейками и прочей спецодеждой ему было весьма неуютно. Впрочем, в тесноте, но не в могиле... Николаю не пришлось считать до трех, а также применять спецметоды форсированного допроса. Бритоголовый сообщил местонахождение «гостей» после третьего тычка в поясницу.
– Обманешь – ноги бензопилой отпилю! – на всякий случай сказал напоследок Водорезов.
Бритоголовый остался лежать в ящике, а Николай устремился к ближайшему двухэтажному строению. Именно в его подвальном помещении должны были находиться Саша Гриднев и его пожилой спутник по несчастью, именуемый Сенатором. У подполковника оставалось совсем немного времени. По счастью, на пути к подвалу оказалось немало «естественных укрытий» в виде припаркованного у самого крыльца джипа, перевернутой ванны типа джакузи, пары пустых железных бочек... Судя по всему, строительство на участке к концу еще не подошло. Николай почти приблизился к тому месту, где, по словам бритоголового пацана, должен быть вход в подвал, и тут прямо навстречу ему вышли четверо вооруженных автоматами. Николай успел укрыться за одной из бочек, в который раз благодаря Всевышнего за свою не слишком габаритную комплекцию. Вышедшие ему навстречу были настроены решительно, их автоматы находились в боевом положении. За старшего у них был невысокий (не выше Николая), но при этом бочкообразный, с широченными ручищами, субъект лет тридцати пяти. Скуластое лицо, узенькие глазки – чистый монголоид. Остальные помоложе, повыше ростом, явно славянского происхождения.