– Ты Рамзес? – выждав паузу, неожиданно спросил Сашин сосед.
– Чего? – не понял Гриднев.
– Не переспрашивай, – грубо отозвался сокамерник, – непонятливых не люблю. Рамзес – это тот, кто под погонами. Но не под синими, как у меня, а под «рыжьем» шитыми.
– Считай, бывший Рамзес, – ответил Саша.
– Надеюсь, не мент?
– Нет, десантные войска.
Задавать очередной вопрос Саша не стал. И так ясно, что о его прошлом этот серьезный дядя узнал либо от «болтливых» охранников, либо по бессмертному «тюремному радио».
– М-да... С ментом мне разговаривать в падлу, а с десантником вроде ничего. Физию-то тебе где так отрихтовали?
– Нгоэ-Ло, – честно ответил Саша.
– Не у нас, – немного подумав, отозвался сокамерник.
– Точно, – кивнул Саша.
– Я Сенатор, – неожиданно представился сосед. – Но лучше называй меня Глеб Виссарионович. Слыхал обо мне?
– В Древнем Риме самые верхние так себя называли. Выше них уже никого не было, – ответил Саша. – А при Петре Первом это еще и высший судебный орган.
– Точно! И у меня что-то вроде этого. Верховный арбитражный суд по понятиям, – впервые позволил себе усмехнуться Глеб Виссарионович. – Отдыхай пока, Саша-Рамзес.
Гриднев расположился в своем углу, на указанном Виссарионовичем койко-месте. Рядом было узкое зарешеченное окошко. Глеб Виссарионович молча подошел к нему, оказавшись таким образом за Сашиной спиной. Гриднев уже хотел улечься на тюремную кровать и предаться размышлениям, как вдруг получил сильный удар в голову. Имеющий рукопашный опыт и хорошо держащий удар, Саша не отключился сразу, но второй точный удар в область шеи лишил Гриднева способности к сопротивлению. Именно так, врасплох, менты захватили Сашу в нескольких метрах от того злосчастном кафе.
– Вольно, Рамзес!
Сознание возвращалось, и Гриднев услышал властный голос Виссарионыча-Сенатора.
– Вот теперь поговорим!
Саша почувствовал, что его горло схвачено удавкой из твердого материала и что таким образом Сенатор сумел обездвижить его, капитана Гриднева. Саше знакома была такая «технология», но, как оказалось, пожилой уголовник также имел определенный навык и сноровку. И главное, сумел застать Гриднева врасплох.
– Тебя зачем ко мне перевели? – спросил Сенатор, слегка ослабив удавку.
– Не знаю, – только и смог вымолвить в ответ Саша.
– Я – Сенатор, гнида погонная! – продолжил Глеб Виссарионович, вновь сдавив Гридневу горло. – Ко мне простых «соседей» не подселяют. Удавлю, мразь мусорская.
С этими словами Саша получил сильный удар под ребра. Кулаки у Сенатора оказались настоящими кувалдами.
– Сенатор, не надо... – прохрипел Саша, – скажу...
Удавка вновь ослабла. И тут Саше удалось просунуть под нее ладонь, а второй рукой (точнее, локтевым сгибом) приложить Сенатора. Такой удар Гриднев, как и другие офицеры спецразведки, отрабатывал специально и не один день. Без размаха, в стесненных условиях он позволял отбить неожиданное нападение сзади. Виссарионович охнул и, несмотря на свое мощное телосложение, отпрянул назад. Теперь Саше ничего не стоило одним движением освободиться от удавки. Уже в развороте Гриднев ногой нанес Виссарионовичу круговой удар. Сенатор устоял. Отступил, но готов был продолжить схватку. В его толстых, синих от татуированных «перстней» пальцах сверкнуло узкое бритвенное лезвие. Саша в свою очередь сделал полшага назад.
– Зарезать хочешь – режь сейчас, – неожиданно произнес он, выйдя из боевой стойки.
Сенатор застыл, точно окаменел. С такой рукопашной тактикой он, похоже, столкнулся впервые.
– Нет моей вины перед тобой, Сенатор... извини, Глеб Виссарионович, – продолжил Саша, демонстративно опустив руки. – Почему мы в соседях оказались, не знаю и не догадываюсь.
– Здоров ты махаться, Рамзес, – усмехнулся Сенатор и, точно фокусник, убрал лезвие чуть ли не прямо в ладонь. – Между прочим, я мастером по классической борьбе в юности был. Меня в свое время восемь натасканных мусоров брали, и то еле скрутили... Ко мне, как ты сказал, «в соседи» за просто так никого не подселяют, – спокойным тоном повторил Сенатор то, с чего и начал.
– Не знаю, – покачал головой Гриднев. – Больше говорить мне нечего. Ты, Сенатор, человек серьезный. Захочешь убить – все равно убьешь.
– Это верно, – проговорил Сенатор. – А вообще, я таких вот каменных, как ты, Сашок, люблю.
Сенатор впервые назвал Гриднева по имени. Однако взгляд его глубоко посаженных, недобрых глаз был по-прежнему колючим, каким-то гипнотизирующе-змеиным.
– Я выясню, ты не парься, Рамзес... Я все выясню и всех на место поставлю. В самое ближайшее время. Веришь иль нет?
Саша мысленно представил, как он бьет сейчас Сенатора по коленному суставу, затем так называемая карусель – в печень, в голову, в область почек, опять в голову. Гриднев не любил тех, кто бьет со спины. Однако произнес он следующее:
– Давай отдохнем, Глеб Виссарионович. Заодно и поразмыслим, что к чему.
– Отдохнуть есть смысл, – отозвался Сенатор, продолжая смотреть по-змеиному. – Может, и в самом деле это мусора чего затеяли, и ты, Сашок, не в курсах... Но если ты, Рамзес, со мной втемную играть надумал, я тебе при любом раскладе голову откручу.
Говорить что-либо в ответ Гриднев не стал. Сейчас и в самом деле был смысл молча отдохнуть.
Глава 7
Кроме электрошокера, никакой другой техникой родная контрразведывательная контора Шумилова не снабдила. Полумаску на голову – и, как говорится, действуй, ниндзя. До объекта, который являлся целью нашего разведывательного рейда, оставалось каких-то метров пятьдесят.
– Кто такой этот Корней? – уточнил Николай.
– Бомбардир средней руки. В прошлом мастер спорта по боксу, – ответил Дима.
Владимир Корнейчук. Полутяж. Ранее судим за вымогательство и сопротивление работникам милиции. Сорок два года... Именно с ним предстояло сегодня близкое знакомство. Корней базировался в подмосковном коттедже, довольно скромной постройке. Два этажа, узкие окна-бойницы, железный забор. Охраны у калитки не наблюдалось, как и видеокамер. Тем не менее внутри особняка вполне могли находиться человек пять таких вот бомбардиров. Почему Шумилов решил выйти на этого полуотставного рэкетира? Дима объяснил Николаю, что еще в середине девяностых и Корней, и погибший Бурмен (тоже мастер спорта, только по вольной борьбе) активно участвовали в теневом оружейном бизнесе. Они, конечно же, были «пехотой», «торпедами». Обеспечивали сохранность «груза», доставляя его в самые различные регионы, в том числе и в Чечню. Шумилов и другие опера военной контрразведки сумели перехватить такой «караван». Бура тогда активно сотрудничал со следствием и фактически сдал бригадира Корнея. Однако от уголовной ответственности сумели уйти оба – Корнею наняли столичного адвоката, и тот благополучно развалил дело в суде. Далее дороги Буры и Корнея разошлись. Оба были долгое время в тени, не шиковали, но и не бедствовали. Корнея же Дима решил навестить потому, что погибший в кафе «боец СОБРа» был рядовой «торпедой» из его команды. Собственно говоря, Диме (как сотруднику ФСБ) было бы проще всего нанести Корнею официальный визит и прижать имеющимися фактами. Тем не менее Дима решил действовать методами спецназа ВДВ.
– Если бы Корней был там один, то я не стал бы брать тебя с собой, – пояснил Шумилов. – Однако его соратникам слушать нашу беседу не стоит.
Забор Шумилов и Николай перемахнули за какие-то секунды. Три метра для подготовленных офицеров не преграда. За забором оказались спасительные заросли, под прикрытием которых сумели приблизиться к окнам. Николай напряг слух, а он, надо сказать, у него весьма обостренный. Еще до секции самбо Коля по настоянию родителей три с лишним года посещал музыкальную школу, где его обучали игре на баяне. Самбо пересилило, баян Водорезов забросил, однако довольно легко смог освоить гитару и ударные инструменты, на которых играл в школьной рок-группе. Артиллерийское училище слух отнюдь не притупило. И сейчас Николай услышал, как из окна, при закрытых створках и форточке, раздавались отчетливые стоны.
– Заткнись наконец, – послышался мужской голос.
Он был совсем не грубым, скорее усталым и даже грустным. Говоривший, видимо, стоял у самого окна. Стон на некоторое время прекратился.
– Терпи, – продолжил тот же усталый голос. – Выживешь, снова человеком будешь... Может, тебе почитать чего?
Последний вопрос был задан с такой интонацией, точно неизвестный мужчина разговаривал с ребенком.
– Слышь, не молчи, – произнес мужчина на сей раз чуть ли не с жалобной интонацией. – Вот смотри – «Гарри Поттер и узник Азкабана». Читали мы это или нет? Вот последняя – «Гарри Поттер и Орден Феникса»...
С кем может разговаривать бомбардир Корней о Гарри Поттере?! Водорезову всегда казалось, что последняя книга, которую с трудом до конца осиливали бомбардиры, был букварь. Николай переглянулся с Димой. Тот, в свою очередь, подал знак, что пора переходить к активным действиям. И в самом деле, здесь не радиотеатр. Надо зайти внутрь, там и поговорить об узниках Феникса. Николай достал из кармана специально припасенный для активных действий камешек и бросил его так, чтобы он звонко ударился о железный карниз. Пару секунд в доме молчали. Затем вновь послышался стон. Казалось, стонало раненое животное. Или ребенок?! Нет, ребенок скорее заплачет...
С кем может разговаривать бомбардир Корней о Гарри Поттере?! Водорезову всегда казалось, что последняя книга, которую с трудом до конца осиливали бомбардиры, был букварь. Николай переглянулся с Димой. Тот, в свою очередь, подал знак, что пора переходить к активным действиям. И в самом деле, здесь не радиотеатр. Надо зайти внутрь, там и поговорить об узниках Феникса. Николай достал из кармана специально припасенный для активных действий камешек и бросил его так, чтобы он звонко ударился о железный карниз. Пару секунд в доме молчали. Затем вновь послышался стон. Казалось, стонало раненое животное. Или ребенок?! Нет, ребенок скорее заплачет...
– Тихо! – теперь уже куда более властно произнес невидимый мужчина.
Затем он сказал что-то не очень отчетливое, видимо, кому-то, находящемуся в глубине помещения. Что ж – все складывается, как и предусмотрено учебниками по тактической разведке. Входная дверь медленно отворилась, и на трехступенчатом крыльце показался бугай, ростом повыше самой двери. Он застыл на месте, вглядываясь в вечерние очертания местности. Правую руку при этом охранник держал на поясе, точно в любую минуту был готов выхватить оружие. Разглядев его в лучах фонаря, Николай сразу понял, что перед ним не боец, а мясо. Такой может быть силен на борцовском ковре, в спортзале, но никак не в боевых условиях. Дима сложил крестом ладони, подав тем самым очередную команду. Это означало, что охранника ждет то же самое, что и «коллегу» в кинозале – удар ребром ладони под сонную артерию. Что Водорезов и не замедлил выполнить. Не прошло и двух секунд, как вход в Корнеево логово был свободен. Из-за пояса охранника Николай изъял целых два ствола. Один протянул Шумилову. Теперь, без промедления, в чрево Корнеевой «крепости». На пути возник еще один верзила-охранник, которому Водорезов едва дотягивал до плеча. Тут Николая выручил шумиловский электрошокер. Гигант взвизгнул по-обезьяньи, впечатался затылком в противоположную стену и затих, растянувшись поперек коридора. Перешагнув через тело, Водорезов с Димой оказались в комнате, похожей одновременно на переговорный зал и на больничную палату для выходящих из послеоперационного наркоза.
Глава 8
"...Спасибо, девушка!» Мужланская наглость не знает предела. Использовать, вытянуть информацию – и «всего-доброго-творческих-успехов»! Хорошо, что ей, Кате, хватило ума не отдавать оригиналы своих рисунков. Ни тем, ни другим. Он, этот подозреваемый и друг Николая, был похож на кого угодно, только не на профессионального убийцу. И не на бойца спецназа. Но у него, несомненно, были прекрасные актерские данные. Худое аристократическое лицо, которое отнюдь не портили два шрама. Лицо человека, пережившего серьезную жизненную драму. Катя считала себя специалисткой в областях физиогномики и персонологии. Пожалуй, именно такое лицо должно быть у главного героя Катиного будущего фильма... Именно об этом Катя весьма эмоционально рассказывала своей подруге Мироновой, сидя в отдельном кабинете ее кафе.
– Слушай, а на хрена тебе это нужно? – выслушав Екатерину, спросила Нелли.
Серебряная медалистка, выпускница МГУ Миронова в выражениях не стеснялась.
– Ну, Миронова, ты тоже скажешь! – вспыхнула в ответ Катя. – Невиновного человека могут посадить в тюрьму, а я должна этому способствовать?
– Никто никому ничего не должен, – произнесла Нелли одну из своих излюбленных фраз.
– Да ну тебя, Миронова, – отмахнулась Катя.
Лучшую подругу она почти всегда называла по фамилии. Уменьшенное имечко Нелька скорее подходило беспородной собачонке, чем ухоженной статной бизнес-леди.
– Тебе так понравился этот парень со шрамами? – спросила Миронова.
Катя не ответила, лишь передернула своими хрупкими плечиками.
– По-моему, это так, – вынесла окончательный вердикт Нелли.
– Ты знаешь, я сейчас воспринимаю его как некий художественный образ, – ответила Катя.
– Я не понимаю, что такое мужчина – художественный образ, – нахмурила изящные брови Нелли.
В ответ Катя лишь махнула рукой. Некоторое время обе подруги сидели молча, каждая думала о своем. Несмотря на привлекательную внешность, образование, не юные (но и не бальзаковские) годы, и Катя, и Нелли были не замужем. О, как они были непохожи при этом на старых дев! Катя, будучи личностью творческой, объясняла ситуацию, немного перефразировав известную песенку: стоят девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят... Потому что на десять девчонок, по статистике, 3 педераста, 5 алкоголиков, 2 наркомана и один нормальный – но он импотент или женат.
– Скажи лучше сама, как он тебе? – спросила Катя, кивнув на портрет, который в данную минуту изучала ее подруга.
– Как художественный образ – никак, – ответила Нелли, демонстративно закинув ногу за ногу.
В широком разрезе ее стильной юбки открылись полные, совершенной формы бедра. Ноги и то, откуда они растут, – вот что всегда привлекало в Мироновой противоположный пол и вызывало зависть у женщин.
– Как образ нехудожественный... – Нелли скривила губы, сделала неопределенный жест рукой и после паузы изрекла: —...тоже никак.
Катя в ответ лишь фыркнула. Почему подобные разговоры всегда ведутся в саркастически-издевательском русле? Ничего не попишешь, такая вот она, бизнес-леди Нелли Миронова. Глядя в ее усмешливо прищуренные маленькие глаза, Катя высказала убеждение, что спутником жизни ее лучшей подруги может стать лишь чемпион мира по боксу и шахматам, имеющий четыре высших образования, писатель, композитор и владелец пары крупных холдингов в одном лице. Он должен будет читать в подлиннике зарубежную классику, разбираться в качестве оперного пения и драгоценных камней, при этом каждый вечер, перед сном, чесать Мироновой пятки.
– Пожалуй, ты права, – как ни в чем не бывало согласилась с Катей Нелли. – Особенно насчет пяток. Вот он, – Миронова кивнула на Катин рисунок, – вряд ли способен на это.
– Это точно, – согласилась Катя и, неожиданно для себя, задала довольно-таки идиотский вопрос: – Интересно, кто он по гороскопу?
Миронова скептически поморщилась. Она не верила ни в гороскопы, ни в черную, ни в белую магию и беседовать на эти темы считала ниже своего достоинства.
– Катька, у тебя три высших образования! – с осуждением произнесла Миронова и вдруг спросила: – Ты сама-то кто?
– Ты не помнишь? – вскинула брови и обиженно дернула губками Катя. – Я – рыба!
– Если ты – рыба, то он... пиво! – прокомментировала ситуацию лучшая подруга.
Катя в очередной раз мстительно отметила, что физиономистика отнюдь не лженаука. У Мироновой глаза маленькие, серые, поэтому она видит все зачастую мелким и серым. И статус владелицы небольшого кафе для нее – предел всех мечтаний. Абсолютно никаких творческих задатков. Катя хотела сказать вслух еще какую-нибудь ответную колкость, но в этот момент у нее зазвонил мобильник.
– Здравствуйте, Катя, это майор Астафьев, – послышался в трубке голос мента с вьющейся седеющей шевелюрой. – Мне нужно с вами переговорить.
– Сейчас я занята, – вежливо, но твердо ответила Катя.
– Я, знаете ли, нахожусь рядом с кафе «Шанс», – произнес Астафьев. – Вы ведь там сейчас, верно?
«М-да, от ментов не скроешься!» – мысленно чертыхнулась Катя.
– Хорошо, но у меня не более пятнадцати минут, – сказала она, переглянувшись с подругой.
– Что такое? – перестав едко щуриться, спросила Миронова.
Катя вкратце объяснила, что сейчас кафе посетит мент, у которого в адрес Кати могут быть отнюдь не праздные вопросы и отнюдь не дружественные намерения.
– Выручишь или оставишь на съедение? – спросила Катя.
Миронова вяло кивнула. Было непонятно, что именно она таким образом подтверждает. Переспросить Катя не успела, так как перед ними появился майор милиции Астафьев Алексей Петрович. Поздоровавшись, он тут же перешел к делу.
– Этот человек вам знаком? – Астафьев поочередно показал Кате и Нелли фотографию.
– Кто это? – остановив хотевшую было ответить Миронову, спросила Катя.
– Я не могу вам ответить, – произнес Астафьев.
– В таком случае – мы тоже, – едко усмехнулась в ответ Катя. – Всего доброго, Алексей Петрович.
– Хорошо, – неожиданно смягчился оперативник. – Все оказалось очень серьезно. В этом кафе произошла не обычная разборка, а... Одним словом, этот человек, – Астафьев кивнул на фотографию, – участник мафиозной группировки, занимающейся торговлей оружием. По последним оперативным данным, он был организатором устранения журналиста Нечаева... Ну, что теперь, девушки, скажете?
С ответом девушки не торопились. Тем не менее, и Нелли, и Катя узнали в человеке на фотографии Николая Водорезова.
– Спокойно, Корней!
Высокий мощный брюнет, возвышавшийся в центре помещения, не стал возражать Шумилову. Ни словом, ни действием. То, что его охрана была столь легко разоружена и смята, произвело на полутяжа должное впечатление. Что ж, приятное начало знакомства с Корнеевым.