– Охраняйте сами, – ответил я мирно, – хоть американцы и тупые, но инстинкт самосохранения у вас развит сильнее, чем у любой другой нации.
Один из генералов из первого ряда поинтересовался, понизив голос:
– А что… есть серьезные предпосылки?
– По нашим данным, – сказал я, – у вас заканчивают разрабатывать роботов, способных работать при высоких температурах.
Он кивнул.
– Верно. По заказу армии.
– Через два месяца, – сказал я, – вы получите первые опытные образцы. Еще через полгода они поступят в широкую продажу. Многие горнодобывающие компании заинтересованы в таких установках.
Генерал посмотрел на меня исподлобья.
– Насколько я понимаю, – прогудел он, – это секретная информация. Даже я не знал, что работы будут закончены через два месяца…
– Через два месяца начнете испытания, – уточнил я. – А работы будут продолжаться. В конце концов у таких энтузиастов план вообще добраться до земного ядра. Теперь понимаете, чем грозит производство таких роботов?
Он покачал головой.
– Для Норвегии или нашего вулкана?
Я пояснил:
– Такой робот достаточно компактен, чтобы его провезли во внедорожнике на территорию парка. Или несколько штук. Им даже не придется зарываться слишком глубоко, понимаете?
Фрэнк Вачмоуг сказал быстро из заднего ряда:
– Такой робот достигнет магмы через неделю.
Генерал спросил быстро:
– Но… дыру просверлит незначительную?
– До значительной, – пояснил Фрэнк, – ее расширит вырвавшаяся из недр магма! Раскаленной лавой зальет всего два-три штата, но остальные удушит пеплом и ядовитыми газами.
Генерал, сам с настолько серым лицом, словно его уже осыпало пеплом вулкана, посмотрел на меня с ужасом и сказал хриплым голосом:
– Всегда знал, самые страшные люди на свете – ученые. Почему тогда вместе с Бруно не сожгли и Коперника с Галилеем? Промашку дали в Ватикане…
– Там всегда промахиваются, – проворчал Сигурдсон.
Дуайт сказал быстро:
– Господа, на мой взгляд, предупреждение очень своевременное. Я имею в виду, что два месяца – слишком малый срок, чтобы провести закон или поправку через сенатские подкомиссии и подкомитеты. Можем и не успеть.
Сигурдсон повернул голову в сторону генерала Барбары.
– Если только генерал Баллантэйн не поможет ускорить, – сказал он. – Понадобится полгода, если по моим прикидкам, а за это время как раз начнут этих роботов продавать компаниям.
– А машины туристов можно поручить проверять Национальной гвардии, – предложил Харгрейв. – У меня в их руководстве есть связи. Да и мой тренировочный центр рядом.
Генеральша холодно промолчала, я пару раз ловил на себе ее тяжелый взгляд, полный подозрения и вражды.
Сигурдсон по просьбе Дуайта пересел к нам за стол, втроем руководить разговором и обсуждением оказалось намного легче, генерал пользуется авторитетом, к нему прислушиваются, его реплики анализируют, перетирают между собой.
Мое горло пересохло, я начал подумывать, что стоило бы заказать в зал кофе, как Дуайт взглянул на часы и сказал с радостным подъемом:
– Ого, десять минут до обеда!.. Господа, предлагаю сделать перерыв, нам всем стоит подкрепить силы, работа у нас хуже, чем у шахтеров. А после обеда вернемся к обсуждению.
Сигурдсон поднялся со словами:
– Да, пойдемте. Пока не набежала всякая бестолочь из клерков и не заняла все столы.
Мы сели на те же места, а вскоре я увидел, что такое время обеда по-пентагонски, когда сплошным потоком в зал начали вливаться сотни и сотни этой бестолочи из клерков, как определил Сигурдсон.
Все шумно и весело рассаживаются за столами, кое-где даже сдвинули, чтобы сидеть компаниями, а я думал, что такую бесцеремонность позволяют только в России, хотя и тут бывших россиян полно, так что наше разгильдяйство нас закалило за тысячу лет, а вот Америку может погубить.
Официантов прибавилось, Дуайт велел подбежавшей девушке:
– Как обычно.
Она кивнула, взглянула с вопросом в глазах на меня.
– Ему что-нибудь особенное, – велел Дуайт. – Это будущий президент России, мы его тут ублажаем всячески, так что, милая, не ударь лицом в грязь.
Я важно надул щеки, она тепло улыбнулась.
– То есть и ему то же самое, что и вам?
Он царственно кивнул.
– Да. Пусть увидит, что Америка еще не голодает из-за наложенных на нее Россией санкций.
Она перевела взгляд на Сигурдсона, тот буркнул:
– Бараний бок с кашей.
Она записала и упорхнула, а я с интересом посмотрел на генерала. Судя по фамилии, предки жили в Скандинавии, а вот гастрономические предпочтения напомнили кого-то из хорошо известных русских помещиков.
Дуайт поинтересовался шепотом:
– Ну и как у вас впечатление о генерале Баллантэйн?
– Еще пять минут общения с нею, – ответил я откровенно, – и я сам готов нажать кнопку подрыва ядерных закладок. До чего вы довели страну, которой я восторгался с детства!
Он развел руками, но смолчал, зато мощно прогудел Сигурдсон:
– Вы с нею не общались еще как следует, а вот мы, военные… в общем, иногда самому так хочется сделать. К счастью, у нас нет такой власти.
– Вы в себе не уверены?
– В себе уверен, – ответил он густым голосом, – но чем больше есть противовесов и возможности остановить разгневанного человека, тем безопаснее для страны.
Я вздохнул.
– Да. Все верно, генерал. Если бы Америка была единственной страной на свете, тогда все верно.
Он бросил на меня косой взгляд.
– Если бы… а то у некоторых палец уже на кнопке, что рванет заряды на восточном и западном побережье.
– Насколько мне известно, – обронил я, – для каждого побережья отдельные кнопки. Более того, предусмотрена возможность взрыва отдельных зарядов.
В Дуайте моментально проснулся разведчик, хотя он, думаю, никогда не засыпает, спросил жадно:
– Зачем?
– Для демонстрации, – сообщил я. – Взрыв одной мины вызовет цунами небольшой мощности. Но так как пойдет не с середины океана, когда можно успеть приготовиться, что-то эвакуировать, а непосредственно перед, к примеру, военно-морской базой, то принять меры просто не успеют. Цунами выбросит на берег подводные лодки и даже авианосцы, что наверняка разломятся на суше от собственной тяжести.
Он охнул.
– Даже и не думайте! Генерал, вы слышали? Погибнет целый город, что живет обслуживанием этой базы!.. Все ремонтники, слесари, пекари, сантехники, парикмахеры, медики… А дети? Вы представляете, сколько там школ и детских садиков?
– Полагаю, – ответил я медленно, – гуманные соображения не остановили бы ни наших генералов, ни ваших. Дело в другом…
Они оба в ожидании всматривались в мое лицо, Дуайт спросил:
– Доктор?
– В демонстрацию не поверят, – сказал я.
Он отшатнулся.
– Как? Увидев волну, что смела город, разрушила порт и выбросила на берег корабли?
– Это увидят, – согласился я, – но скажут, у русских была заложена одна-единственная бомба.
Он мгновение смотрел очень пристально, но первым заговорил Сигурдсон:
– Доктор Лавроноф хочет сказать, что тупоголовые американские вояки решат, что теперь-то можно нанести по русским ответный удар?.. Да, вы правы. К сожалению, это как раз может вызвать настоящий обмен ядерными ударами. И человечество окажется в каменном веке.
– Второй раз ему не повезет, – сообщил я. – Все доступные первобытным племенам минералы и руды давно истощены, а из глубоких шахт извлекать не смогут. Человечество так и останется в каменном. Пока не погибнет от очередной вспышки Солнца или удара гигантского астероида.
Он грустно улыбнулся.
– А если в подтверждение взорвать еще одну, дескать, то была не одна, те же самые аналитики скажут, что у русских было всего две бомбы и теперь можно ударить в ответ…
– Да, – согласился я, – у нас такое же. Люди везде одинаковы. Почему воюют?
– Потому что одинаковы, – ответил он.
Официантка пришла явно со стажером, тот держит свой поднос не так умело, с заметным напряжением, страшась наклонить хоть на миллиметр, и тогда вся гора блюд соскользнет на пол.
Мы помогли переставить к себе на стол, в Америке демократия, сегодня ты генерал, завтра – официант, как и наоборот, страна великих возможностей, как говорится в их рекламных проспектах.
Сигурдсон сразу же умело, хотя и без фокусов принялся за пожирание бараньего бока, Дуайт со вздохом резал изысканно приготовленное мясо и обмакивал его во что-то красновато-зеленое с резким, но приятным запахом, подумал, сказал вдруг:
– Знаете что, доктор… а бросайте-ка Россию, давайте работать у нас! Вы нам просто необходимы.
Я легко улыбнулся, показывая, что ценю шутку.
– Разве живем не в демократическом мире?.. А в демократическом и за полицией присматривают. Мы и есть те, кто не даст слишком уж обнаглеть мировому жандарму.
Он приподнял бровь.
– Но вы за то, чтобы дать ему больше полномочий?
– Мера вынужденная, – признался я. – Мир стал иным, и жить в нем придется по-новому. Вам предстоит объяснять своим демократам, что жесткий контроль над обществом тоже демократично, удобно и красиво. И вообще это вершина демократии, когда все под контролем. Как личная жизнь, так и каждый уголок на планете, что стала такой крохотной. У вас же такая пресса, что любую хрень сделает чистой правдой и заставит на нее молиться! Как американцев, так и нашу пятую колонну.
Дуайт сказал осторожно:
– Как представитель силовых структур, вы понимаете, я молюсь, чтобы ваши слова услышал Господь.
Сигурдсон прожевал кусок, сказал сиплым голосом:
– Армия тоже «за». Но наши демократические принципы, гарантированные конституцией…
Я прервал с некоторой досадой в голосе:
– Генерал, вспомните, когда эта конституция принималась!.. Тогда даже радио не было. Для нового мира нужна новая конституция. Или очень серьезные поправки, добавления, улучшения, апгрейды…
– Не кощунствуйте, – ответил он с достоинством. – Для нас конституция – это святое. Потому, принимая присягу, президент кладет одну руку на Библию, другую на Конституцию!
– А то, что посредине, – продолжил я, – кладет на избирателей. Это знакомо. Но я думал, американцы прагматики.
– Еще какие!
– Тогда вам карты в руки, – сказал я. – И вожжи. И пистолет. Мы делегируем вам эти полномочия.
Глава 5
Он хмыкнул и вернулся к своему помещичьему блюду, зато Дуайт поинтересовался с иронией:
– А как насчет вашей территории?
– Мы следим еще строже вас, – ответил я уклончиво. – Так что с нашей стороны угроз миру нет. Разве что Штатам, если обнаглеют… Но Штаты не так жалко, их можно и грохнуть, хотя там живут Скарлет и Маск…
– Хорошая пара, – сказал он. – А кто это?
– Да так, просто американцы…
– Значит, только сотрудничество?
– Именно, – ответил я. – Не вассалитет, как вы пытаетесь навязать, а сотрудничество. И постепенно все более тесное сотрудничество, пока не сольемся в одно общество. Не на ваших условиях, не на наших, а на…
– Компромиссных?
Я покачал головой.
– Нет. На условиях прогресса и продвижения к сингулярности. И вам, и нам многие условия покажутся жестковатыми, тут мы с вами в одной упряжке, но придется принять, иначе миру не выжить.
Мясо в самом деле восхитительное, хотя я не гурман, вообще к еде достаточно равнодушен, для меня важнее калории, витамины и микроэлементы, а все остальное выработает организм, он у людей настоящая алхимическая лаборатория, такие трансмутации творит, никакой ядерный реактор не сумеет…
Некоторое время ели молча, я заметил, что и Дуайт с Сигурдсоном тоже не гурманы, вообще настоящие мужчины не могут быть гурманами по определению, зато нет настоящих среди тех, кто позиционируют себя как знатоки вин, театра или искусства.
– Как блюдо? – поинтересовался Дуайт. – Это их фирменное!
– Терпимо.
– Гм… а как сама Америка?
Я сказал честно:
– У россиян к вам очень даже смешанное чувство.
– Вражды, – сказал Дуайт с пониманием, – а что еще?
– Вражды, – подтвердил я, – зависти, осознания вашей правоты в целом, желания помочь… и дать сдачи.
Он вскинул брови.
– Странное сочетание.
– Ничуть, – заверил я. – Когда человек, которого вы считаете умным и правым, начинает вас оскорблять и унижать, возникает желание дать ему в морду. Когда несете свет и просвещение в Азию и на Ближний Восток, мы приветствуем, поддерживаем и помогаем, но когда и нас зачисляете в ряды террористических режимов, мы готовы сунуть палку вам в колеса.
– Даже, – уточнил он, – когда мы едем в правильном направлении?
– Даже, – подтвердил я. – Мы ж люди, в конце концов?.. А значит, ничто человеческое нам не чуждо. Под человеческим принято подразумевать именно нечеловеческое, иррациональное, дурное, это чтоб понятно было даже американцам.
После обеда, малость отяжелевшие, мы провели в зале заседаний еще четыре часа в дискуссиях с генералами. Дуайт за это время пару раз переговорил с гражданскими. Парни явно из его ведомства, чувствуется по ряду параметров, я отвлекся и отыскал их засекреченные досье, но ничего особенного, Роб Кордли и Мэтт Миддледич, старшие агенты по особым поручениям, можно гордиться, это достаточно высокий ранг, оба в свое время успели поработать за рубежом, но в боевых операциях не участвовали, явно их сразу по результатам тестов готовили в стратегический резерв.
В зал наконец-то принесли бутылки с минеральной водой, а то у многих глотки пересохли от споров.
Дуайт придержал меня за локоть и сказал шепотом:
– Через пару минут закончим, рабочий день подошел к концу. Что-то хотите еще сказать?
– Да пока все идет хорошо, – заверил я.
– Правда? – спросил он с сомнением. – Ну тогда ладно. Я выделю машину, вас отвезут в отель. Если будут какие-то пожелания, только свистните.
– Пока все в порядке, – повторил я. – Завтра утром увидимся!
– Я позвоню вам в номер, – пообещал он. – Если надумаете малость поразвлечься вечером, могу такую программу задействовать!
Я покачал головой.
– Дуайт, вы же видите, я не развлекун. Как и вы. Нас интересует дело, а в остальное время только короткий отдых для ума и тела. Утром увидимся, продолжим работу с новыми силами.
Он улыбнулся, крепко пожал руку, прощаясь.
Когда я вышел из здания и спускался по ступенькам во двор, отыскивая взглядом выделенную мне машину, издали донесся оклик:
– Доктор Лавроноф!
Возле длинного ряда генеральских машин высится, как баобаб, фигура генерала Барбары Баллантэйн.
Я посмотрел в ее сторону с опаской, не ослышался ли, а она снова окликнула меня и помахала рукой. На всякий случай я оглянулся, надеясь, что не мне. Однако, увы, смотрит прямо на меня, как громадная змея на лягушку.
Я нехотя потащился в ее сторону, прикидывая, что ей надо и как отвертеться и от разговора, и вообще от общения.
На просторе автомобильной парковки она еще громаднее и носорожистее, взглянула в упор, будто ткнула палкой.
Я сказал вежливо:
– Генерал?
– Доктор, – произнесла она так веско и почти с натугой, словно держит в руках, собираясь обрушить на меня, скалу размером с Сингапур, – я глава сенатской комиссии по надзору за действиями наших силовых структур.
Я несколько деревянно поклонился.
– Да, генерал, вы уже упомянули как-то случайно… пять или шесть раз, если не ошибаюсь.
– Приходится, – пояснила она с суровой надменностью. – Вы же русский, вам повторять надо.
– Да, – согласился я, – запрягаем мы долго. Мы мирные люди, но наш минный пояс стоит на запасном пути… Это вы хотели услышать?
Она произнесла с отвращением:
– Дикари. Других вариантов просто не видите. Все же для вас делается!
– Гитлер тоже нес в мир новый порядок, – напомнил я. – Но его как-то не все поняли.
– Это вы о России? – спросила она.
Я кивнул, она искушена в дебатах, спорить с такими бесполезно, да и место неподходящее, потому я сказал совсем мирно:
– Культурные люди умеют выбирать друзей.
– Вы о президенте Сирии Асаде?
– О его соседе, – уточнил я, – о Саудовской Аравии, где вчера прилюдно казнили двух гомосексуалистов, а одного толпа на улице забила насмерть камнями… Лучший друг вашей страны! В смысле, и геи лучшие друзья, и Саудовская Аравия лучший друг, странно да? Но это нам странно, а вот вам как-то не странно, и все понятно, хотя непонятно, как это понятно, но у вас своя логика, верно? И ни одного протеста ни от вашего правительства, ни со стороны ваших геев. Интересно, правда?
Ее глаза сверкнули яростью, но она подавила вспышку гнева и произнесла со сдерживаемой враждебностью:
– Мы люди военные. Если политики делают что-то такое, что мы не понимаем, то разумнее полагать, что это именно мы недопонимаем, чем безосновательно считать их глупцами.
– Разумно, – согласился я. – Однако, как глава сенатской комиссии, вы в большей степени политик, чем военный? Или это вроде женщины-физика?
– А при чем здесь женщина-физик?
– Да так, – пробормотал я. – Почему-то вспомнил морскую свинку. Так чем могу помочь главе сенатской комиссии? Или хотя бы навредить?
Она сказала резко:
– У меня к вам несколько важных вопросов.
– Заседание окончено, – напомнил я. – Правда, завтра с утра продолжим. Если бог даст, как добавляют в вашей пока еще как бы набожной Америке.
– Дела важные нужно решать вне лимита времени, – отрезала она.
– Правда? – спросил я. – А то мне показалось, что я все еще в Штатах…
Она поинтересовалась надменно:
– А при чем здесь моя великая страна, светоч и пример для вашей отсталой?
– А у вас, – ответил я, – по сигналу, что рабочий день окончен, все бросают всё из рук, как слоны из хобота, и бегут к выходу.
Она сказала недобро:
– Много вы знаете про Соединенные Штаты. Но мне нужно…