Потом она почувствовала, как руки Калеба обвивают ее сзади, и ощутила на своей шее ласковое прикосновение его губ.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– И я тоже тебя люблю.
Джейн не собиралась говорить этого – слова сами сорвались у нее с языка.
И в тот же миг, едва только это произошло, она поняла, что уже не сможет забрать их назад, что тремя этими простыми словами она отдала свое сердце в полное распоряжение Калеба, и теперь в его власти как бережно лелеять, так и растоптать ее сердце.
Доверься Вселенной.
Доверься судьбе.
Доверься Калебу.
Он протянул руку, и его сильные пальцы сомкнулись поверх ее руки на рукоятке валика. Так, вдвоем, они закрасили последний островок розового. Потом он забрал у нее валик, положил его на ванночку и, разогнувшись, обнял Джейн и поцеловал. Они долго целовались, пока Джейн не охватило невыносимое желание довести признание в любви до логического конца, отдаться ему целиком и полностью.
Не отрываясь от его губ, она потянула его на пол. Она вывернулась из своих брюк, спустила их до половины, потом потянулась расстегнуть его ремень. Они лежали, слившись в объятии, на полу на старых простынях, которыми Джейн застелила ковер, чтобы не испачкать, рядом с почти пустым ведром с краской, полуодетые и абсолютно растворившиеся в беспредельном обожании друг друга.
Калеб вошел в нее, и Джейн вдруг обрела какую-то целостность, словно они созданы дополнять друг друга и всегда были единым целым, а время и расстояние – всего лишь иллюзия, разделявшая их до тех пор, пока ее капитуляция не позволила им воссоединиться вновь. Джейн вскинула на Калеба глаза и безмолвно поклялась, что никогда не совершит ничего такого, что могло бы сделать боль в его взгляде еще безнадежнее. И по выражению в его глазах готова была поклясться, что Калеб все понял.
Вскоре Джейн уже чувствовала, как волна наслаждения подхватывает ее и несет куда-то, и перестала себя сдерживать, позволив своему телу полностью отдаться этой волне. Примерно минуту ее сотрясали сладкие судороги оргазма, а потом Калеб присоединился к ней. Джейн ощутила, как ее затопляет теплая волна его собственной кульминации, и услышала, как с его безупречно очерченных губ сорвался слабый стон.
Они лежали на полу – обнявшись, в блаженном изнеможении.
Джейн вдохнула запах подсыхающей краски, смешанный со сладким запахом их секса, и, крепче обняв Калеба, уткнулась лицом в его шею, втянув носом его аромат. На губах у нее, когда она его поцеловала, остался привкус соли и свежего ветра.
Как бы ей хотелось лежать вот так с ним в обнимку целую вечность. И даже вечности все равно было совершенно недостаточно.
Глава 13
Счастливые часов не наблюдают. Во всяком случае, так говорила Грейс, и, похоже, она была права, потому что следующие несколько недель пролетели, как сон.
Сбережения Джейн таяли на глазах, а в скромные пенсионные накопления ей залезать не хотелось, и она снова начала обзванивать клиентов. Это оказалось очень разумным решением, поскольку помогло отвлечься на других людей с их нуждами от переживаний по поводу собственной жизни. Когда кто-то из знакомых затрагивал в разговоре смерть ее дочери, Джейн чувствовала себя немного виноватой, потому что не испытывала той скорби, которую, по ее собственному мнению, должна была бы испытывать. Но Грейс как-то раз сказала, что не существует неправильного способа переживать горе, и, наверное, так оно и есть.
Калеб развел на заднем дворе бурную деятельность. С ежевикой и ракитником он давно покончил и теперь заказывал сено, чтобы было чем кормить козла. По вечерам, когда Джейн приходила домой раньше времени или Калеб задерживался во дворе позже обычного, она присоединялась к нему. Физический труд был для нее отдыхом. Погода стояла не по сезону хорошая, лишь время от времени начинало по-весеннему накрапывать. Но даже эти дожди, казалось, шли только для того, чтобы дочиста все умыть.
Они взяли напрокат бензиновый культиватор, и Джейн, уютно устроившись в шезлонге с чашечкой кофе, с удовольствием наблюдала за тем, как Калеб без усилия водит его по двору, демонстрируя свою мускулистую спину и время от времени оглядываясь, чтобы соблазнительно улыбнуться. Джейн никогда не думала, что способна так сильно кого-то любить. Казалось, нет ничего такого, что было бы Калебу не под силу, и от этого Джейн чувствовала себя рядом с ним как за каменной стеной. Ей нравилось в нем не только отношение к труду, но и его доброе сердце. Не раз и не два она ловила Калеба на том, что он тайком ездил на велосипеде к миссис Готорн. Судя по всему, он и для нее делал какую-то работу или просто хотел составить старухе компанию.
– Этак я тебя скоро ревновать начну, – пошутила Джейн как-то вечером, когда Калеб вернулся из очередной такой поездки. – Я же знаю, как ты любишь зрелых женщин, а миссис Готорн женщина куда более зрелая, чем я.
Калеб лишь улыбнулся и поцеловал ее.
В один из таких вечеров Джейн позвала его со двора и, усадив рядом с собой, принялась на своем ноутбуке заполнять ему анкету для медицинской страховки.
– Зачем тебе вся эта информация? – поинтересовался Калеб.
– Хочу сделать тебе медстраховку.
– Что? Зачем? Я здоров как бык.
– Я знаю, но случиться может всякое.
– Со мной? Ничего со мной не случится.
– Никто не знает заранее, – возразила Джейн. – Я постоянно сталкиваюсь с людьми, которые потеряли все, потому что заболели или получили травму, а нормальной страховки у них не было.
– У меня все равно ничего нет, так что и терять мне нечего.
– Неправда, – возразила она. – У тебя есть я. А у меня есть ты. И если ты заболеешь, я хочу, чтобы ты мог получить медицинскую помощь.
– Ладно, – сдался он. – Но ты должна дать мне слово, что вычтешь эти деньги из моей зарплаты.
– Со всеми теми вычетами, которые ты требуешь от меня сделать, от твоей зарплаты останутся одни слезы, – пошутила она. – Придется тебе работать на меня до конца своих дней.
Калеб наклонился и поцеловал ее:
– Ты ведь будешь не против, правда?
– Возможно, – улыбнулась она.
В один особенно ясный и теплый день Джейн, вернувшись домой со встречи, застала Калеба за странным занятием. Он выстилал на земле из плотных черных пакетов для мусора дорожку, ведущую от дома вниз, к ручью.
– Что ты такое затеял? – полюбопытствовала она, протягивая ему чай со льдом.
Калеб залпом проглотил свой чай, разгрыз лед со дна и вернул ей стакан. Потом сцепил руки и с гордостью оглядел творение своих рук.
– Вообще-то, изначально я собирался проложить дорожку отсюда до ручья. Возможно, даже выложить ее камешками. В общем, пакеты для того, чтобы семена не попали туда, где будет проходить дорожка. Но пока я их раскладывал, у меня появилась одна мысль.
– Что за мысль?
– Сходи надень купальник, и я тебе покажу.
– Купальник? Зачем?
Калеб склонился к ней и снова поцеловал:
– Малышка, ты что, мне не доверяешь?
Он произнес «малышка» таким тоном, что Джейн растаяла и с улыбкой отправилась переодеваться.
Облачившись в свое любимое бикини, она вышла из дома и застыла в тени от крыши, внезапно оробев. Калеб смерил ее взглядом и присвистнул. Козел в углу двора вскинул голову и заблеял, то ли отвечая на присвист Калеба, то ли тоже выражая таким образом свое одобрение.
Калеб обошел вокруг, оглядывая Джейн со всех сторон.
– Если бы я тебя не знал, – сказал он, – то мог бы решить, что ты пытаешься соблазнить своего садовника.
– Может, и пытаюсь, но я стою перед тобой практически голая, в то время как ты полностью одет, и это как-то нечестно.
Калеб немедленно стащил с себя футболку и отбросил ее в сторону.
Джейн взглянула на его широкую грудь и рельефный живот, и внутри у нее сладко заныло. Калеб тем временем спустил брюки и остался стоять перед ней в одних боксерах. Ей немедленно захотелось сию же секунду затащить его в дом.
– Так лучше? – осведомился он.
Джейн оглядела Калеба с головы до ног и кивнула. Но когда она потянулась к нему, он отступил в сторону и вскинул указательный палец:
– Руки прочь! Я не позволю тебе своими штучками отвлечь меня от моей задумки, коварная обольстительница!
Он включил шланг и, подтянув его к дорожке из пакетов, полил их водой. Потом закрепил носик шланга в режиме полива, положил его на землю и дождался, пока вода не начала стекать по черному пластиковому руслу в неглубокий ручей.
– Я все равно не понимаю, что ты задумал, – покачала головой Джейн.
– Ты что, в детстве никогда не играла в водяные горки?
Джейн запрокинула голову и расхохоталась:
– Ты хочешь сказать, что угрохал целый день на то, чтобы соорудить водяную горку?
– Вот увидишь, тебе понравится.
– Я не поеду.
– Еще как поедешь.
– Не поеду.
– Ну, как хочешь.
С этими словами Калеб разбежался, прыгнул на пластиковую дорожку и поехал вниз. Не успела Джейн и глазом моргнуть, как он уже плюхнулся в ручей, взметнув тучу брызг. Потом со смехом поднялся и замотал головой, отряхиваясь.
– Ты хочешь сказать, что угрохал целый день на то, чтобы соорудить водяную горку?
– Вот увидишь, тебе понравится.
– Я не поеду.
– Еще как поедешь.
– Не поеду.
– Ну, как хочешь.
С этими словами Калеб разбежался, прыгнул на пластиковую дорожку и поехал вниз. Не успела Джейн и глазом моргнуть, как он уже плюхнулся в ручей, взметнув тучу брызг. Потом со смехом поднялся и замотал головой, отряхиваясь.
– Давай, Джейн! – позвал он. – Я тебя поймаю.
Джейн приблизилась к импровизированной горке и остановилась в нерешительности. Господи, ну что за детский сад! Она огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, не видят ли их соседи, но зеленые кроны деревьев со всех сторон надежно защищали двор от посторонних взглядов.
– Ну же, Джейн, не трусь! – крикнул Калеб.
Джейн пригнулась и прыгнула на горку, удивившись тому, какой скользкой она оказалась и с какой скоростью ее понесло вниз. Долетев до конца, Джейн очутилась прямо в подставленных руках Калеба. Он заглушил ее смех страстным поцелуем. Стоя по пояс в воде в объятиях своего любовника, она вдруг почувствовала себя так беззаботно. Как когда-то в юности.
Они выбрались из ручья и, вскарабкавшись по склону обратно, снова скатились вниз и принялись брызгаться, а потом затеяли в воде шутливую борьбу. Козел наблюдал за ними сверху, жуя сено, явно заинтересованный. Так они дурачились около часа, пока пластиковый спуск не оказался весь перемазан илом, а кожа у них не начала гореть от трения. Тогда они полили друг друга из шланга, вернулись в дом и там занялись любовью.
И потом еще долго лежали, обнявшись, абсолютно голые и абсолютно счастливые. Это была настоящая жизнь. Джейн принялась водить пальцами по груди Калеба, щекоча его соски ногтями.
– У тебя было много женщин? – спросила она.
Он довольно долго молчал, прежде чем наконец ответить:
– Не очень. Ну, то есть у меня были постоянные девушки. Но я бы не сказал, что их было много.
– Как та, про которую ты написал песню?
– Да, она была одной из них.
– Расскажи мне о ней.
– Мы познакомились, когда я только приехал в Сиэтл. Я был тогда совсем зеленый пацан и снимал крохотную комнатушку в Кэпитол-Хилл. Кажется, я тогда работал грузчиком. А по вечерам, разумеется, играл на гитаре. Она пришла на один из моих концертов и захотела со мной познакомиться.
– Ты ее любил?
– Тогда думал, что любил.
– А теперь понимаешь, что это была не любовь?
– Если честно, я не уверен, что тогда вообще знал, что такое любовь. Думаю, это была влюбленность.
– И чем все закончилось?
– Мы постоянно ругались. Из-за всяких глупостей. Были просто несовместимы друг с другом. К тому же она оказалась сложной натурой. Понимаешь, что я имею в виду?
– Нет. А что ты имеешь в виду?
– Ну, ей нравилось находиться в состоянии депрессии. Или, по крайней мере, считать, что у нее депрессия. Она повсюду носила с собой три-четыре предсмертные записки и вечно их переписывала. Стоило нам только поругаться, как она вытаскивала одну из них и принималась строчить. Ты не представляешь, сколько раз я вламывался к ней в ванную, чтобы убедиться, что она ничего с собой не сделала.
– И как, она довела-таки дело до конца?
– Ты имеешь в виду, покончила ли она с собой?
– Угу!
– Нет. Она ушла от меня и выскочила замуж за какого-то программиста из «Майкрософта». Видимо, нашла себе «папика». Когда я в последний раз видел ее, она катила в дорогущей коляске ребенка. Она меня заметила, но подходить не стала. Вид у нее был вполне респектабельный. А о себе ты что можешь сказать?
– У меня однажды мелькнула мысль покончить с собой. После смерти Мелоди.
– Ну, я очень рад, что ты этого не сделала. Но я имел в виду, много ли у тебя было мужчин.
– А-а… Ну, разумеется, я ходила на свидания, хотя это было уже давно. Пока Мелоди была маленькая, она всегда стояла для меня на первом месте. Я считала, что должна быть по-настоящему уверена в мужчине, прежде чем знакомить его с ней. Но ни один из них недотягивал до этой планки, так что Мелоди так ни с кем из них и не познакомилась. Обычно первым свиданием все и ограничивалось. Потом, когда дочка подросла и начались проблемы, у меня голова была слишком занята всеми этими заботами, чтобы даже думать о свиданиях. Нет, время от времени мужчины подкатывали ко мне, и порой это было даже лестно. Мои подруги тоже вечно пытались меня с кем-нибудь свести, что ужасно раздражало.
– Ты когда-нибудь была в кого-нибудь влюблена?
– Думала, что влюблена в отца Мелоди, – вздохнула Джейн. – Но, как ты только что сказал, думаю, я тогда вообще не знала, что такое любовь.
– А теперь знаешь?
– Думаю, да.
– И что же это такое? – поинтересовался Калеб.
Джейн взглянула в его зеленые глаза. В длинных ресницах вспыхнул солнечный свет, лившийся в окно.
– Это ты мне расскажи, – ответила она.
Он немного помолчал, как будто обдумывал ответ.
– Ладно. Не знаю, смогу ли подобрать нужные слова, но любовь для меня – это то чувство, которое я испытываю, глядя на тебя. Это уверенность, что, пока ты рядом со мной или даже вообще существуешь на этом свете, все будет хорошо. Что у всего есть смысл. Это как будто я видел все в черно-белых тонах, как на старой кинопленке, и повсюду, куда бы ни смотрел, были только страдания и боль. А потом услышал твой голос, увидел твое лицо, и все вдруг обрело цвет.
– Мне нравится, – улыбнулась Джейн.
– А что это для тебя? – спросил Калеб.
– Гм… – вздохнула она. – Дай подумать. А отвечать обязательно?
– Я же тебе ответил.
– Ладно, уговор есть уговор. Я знаю, что люблю тебя, ведь у меня такое чувство, что я наконец обрела целостность. Как будто всю мою жизнь во мне чего-то недоставало, а теперь этот недостающий кусочек нашелся.
– Как частичка головоломки или нечто подобное?
– Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Да, – ответил он, – кажется, понимаю.
– Наверное, можно сформулировать это так: внутри у меня всегда жила какая-то боль, неприкаянность, но когда я с тобой, она проходит. Я где-то читала, что нужно сначала научиться любить самого себя, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Но мне кажется, это не так. Думаю, нужно научиться забывать о самом себе, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Во всяком случае, я забываю про саму себя, когда я с тобой. Я чувствую себя легкомысленной. И счастливой. Знаешь, я никогда раньше не признавалась ни одному мужчине в любви. По крайней мере, после того, как родилась Мелоди. Но я люблю тебя, Калеб. Очень люблю.
– Когда я слышу от тебя эти слова, весь мир вокруг становится синим. – Он поцеловал ее в лоб. – Самого прекрасного синего цвета.
– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.
– Очень надеюсь, что ты никогда меня не разлюбишь, Джейн.
– Никогда в жизни, – отозвалась она, снова укладывая голову ему на грудь.
Вскоре после этого на кухне зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку. Джейн решила, что не будет брать трубку. Включилась голосовая почта, но телефон немедленно зазвонил снова.
– Наверное, надо взять трубку.
– Ладно, – сказал он, выворачиваясь из-под нее. – А я пока схожу в душ.
Калеб был уже в ванной, когда Джейн вернулась после непродолжительного разговора. Стащив с себя одежду, она забралась к нему под душ и обвила его руками.
– Что стряслось? – спросил он, глядя ей в лицо.
– Моего брата арестовали за вождение в пьяном виде. Он в тюрьме в Сиэтле.
– Черт! Сочувствую.
– Может, на сей раз это его хотя бы чему-нибудь научит.
– Ты расстроилась?
– Я давным-давно научилась не переживать из-за того, что происходит в его жизни. Для него такое в порядке вещей. Но это еще не самое худшее.
– Что же тогда самое худшее?
– Моя мать приезжает на заседание суда и хочет на эти несколько дней остановиться у меня.
– Все понимаю, – кивнул Калеб. – Я найду, где перекантоваться это время, если хочешь.
Джейн лишь крепче обняла его.
– Ну уж нет, – заявила она. – Никуда ты не пойдешь. Ты нужен мне здесь. Но если ты не против, пожалуй, лучше тебе эти несколько дней спать на диване. Так будет проще.
Калеб взял Джейн за подбородок и, приподняв голову, заглянул ей прямо в глаза.
– Если я могу как-то поддержать тебя, детка, я это сделаю. И я готов спать там, где ты скажешь.
Джейн приподнялась на носочки и поцеловала его:
– Спасибо тебе.
– Когда она приезжает?
– Завтра.
– Что ж, тогда не будем терять время попусту.
Он прижал ее к стене и поцеловал. Их обнаженные тела сплелись в теплых струях воды. Когда Калеб оторвался от ее губ, его лицо было искажено желанием.
Джейн скользнула рукой вниз и почувствовала, что его член затвердел. Ощущение риска кружило голову. Джейн с трудом верилось, что она, совершенно голая, стоит в душе, держа в руке пульсирующее доказательство страсти Калеба.
Она направила его к себе. Калеб слегка присел и, приподняв ее, насадил на себя. Никогда еще он не был тверже. Джейн обхватила его мокрые плечи, прижимаясь к нему, а он вновь и вновь вонзался в нее, раз за разом все глубже и глубже, точно изголодавшийся любовник, впечатывая ее голую спину в облицованную кафелем стену в клубах пара, и стоны Джейн эхом метались в тесной кабинке, так что до ее сознания не сразу дошел его вскрик: