– Нет, – заверила ее Джейн, с трудом сдерживая смех, – мы не собираемся делать ничего подобного. Просто у нас есть кусты ежевики, от которых надо избавиться.
– Что ж, с тех пор, как мне заменили бедренный сустав, я не слишком хорошо управляюсь с работой по двору, так что, сами понимаете, я не соглашусь расстаться со стариной Биллом, если только предложение не будет совсем уж заманчивым. И разумеется, транспортировка за ваш счет.
– Вообще-то, он уже и так находится у меня во дворе.
– Если он сбежал и что-то потравил, я за это никакой ответственности не несу!
– Нет, все было не так, – сказала Джейн. – Калеб решил, что козел бесхозный, и привел его домой.
– Потому что он умирал с голоду, – вставил Калеб.
Старуха принялась переводить взгляд с Джейн на Калеба и обратно, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из новой информации.
– Ну, это все меняет. Давно вы его украли?
– Четыре дня назад. И я его не крал, а взял в долг, вот и все.
– Берни Мейдофф[5] тоже рассказывал эту сказочку, когда дал деру с доброй третью всех моих сбережений. Воровство есть воровство, молодой человек. В какие бы одежды вы его ни рядили.
– Поэтому мы и здесь, – вмешалась Джейн. – Мы хотели бы взять у вас козла напрокат, чтобы все было по-честному.
Старуха откинулась на спинку кресла и рассеянно протянула похожую на клешню руку, чтобы погладить проходившую мимо кошку.
– Пятьдесят баксов в день кажется мне подходящей ценой.
– Пятьдесят баксов в день? – расхохотался Калеб. – За этого старого поганца? Да вы шутите! За такие деньги я могу заполучить козла, который чуть что хлопается в обморок, и выставлять его за деньги. К тому же вам придется платить нам за его прокорм.
– А вам придется отправиться за решетку за воровство! – отрезала пожилая дама.
– Наверное, нам стоит подать на вас жалобу в общество защиты животных за жестокое обращение.
– Давайте не будем ссориться! – вскинула руки Джейн.
– Сорок долларов и ни центом меньше! – заявила старуха.
– Знаете что? – покачал головой Калеб. – С вас наверняка станется окончательно заморить его голодом. Давайте-ка мы выкупим его у вас за сорок баксов.
В темных глазах-бусинках зажегся интерес.
– Может, я и не заканчивала колледжей, молодой человек, но с деньгами обращаться умею. Видите вон ту лампу на столе? Переверните ее. Давайте переверните ее и скажите, что написано у нее снизу.
Калеб покосился на Джейн и пожал плечами. Потом, протянув руку, приподнял лампу и заглянул под низ:
– Там пожелтевшая наклейка, на которой написано «тысяча девятьсот семьдесят шестой».
– А что еще там написано?
– Два доллара пятьдесят пять центов.
– Совершенно верно. А теперь приподнимите вон те часы рядом с ней. Что на них написано?
– «Тысяча девятьсот восемьдесят второй, пять долларов».
Старуха кивнула:
– Если хотите, можете подняться с дивана, на котором сидите, и тоже его перевернуть.
Калеб опустил часы обратно.
– Я понял, к чему вы клоните.
– Вот и славно. Я знаю, что и за какую цену было куплено. И что и за какую цену было продано.
– Знать цену вещи и знать ее ценность – большая разница, – возразил Калеб.
Джейн увидела, как губы старухи дрогнули в улыбке.
– Возможно. Но я знаю, что этот козел стоит гораздо дороже, чем какие-то вшивые сорок долларов.
– Ладно, – уступил Калеб. – Семьдесят пять.
– Триста долларов – и ни цента меньше.
– Держите карман шире. Может, я бы за него столько и заплатил, если бы он был лет на пять помоложе и не орал без умолку, как будто его убивают.
– Ладно, какая ваша цена?
– Сотня.
– Двести пятьдесят.
– Сто семьдесят пять и по рукам.
– Договорились.
Джейн молчала, наблюдая за тем, как Калеб азартно торгуется. Сейчас он раскрылся перед ней с той стороны, которую она пока не видела. И ей это понравилось.
После того как Калеб расплатился со старухой купюрами из своего конверта и та выдала ему на сдачу пригоршню старых десятицентовиков и четвертаков, которые хранила в банке из-под кофе, он заставил ее подписать купчую. Калеб нацарапал купчую на обратной стороне конверта, который старуха вытащила из мусорной корзины. Потом они ударили по рукам, и миссис Готорн вышла проводить их до крыльца.
Когда они уже спускались по ступенькам, она окликнула Калеба:
– Молодой человек, вы не окажете пожилой женщине услугу?
Калеб остановился и оглянулся. Старуха подняла костлявый палец и указала на огромную кучу дров, сваленных на траву.
– Будьте добры, принесите мне охапку дров, а то вечера сейчас холодные, а я люблю посидеть у огонька.
Джейн помогла Калебу набрать столько дров, сколько ему под силу было унести. Пронося их мимо старухи, он бросил:
– Надо бы перенести их под навес и прикрыть брезентом, а не то сгниют.
Миссис Готорн пожала плечами, как будто ничего не могла с этим поделать.
– Это было очень эротично, – заметила Джейн, когда они сели в машину.
– Подумаешь, какая-то охапка дров. Я мог бы унести и больше.
– Я не об этом. Я о том, как ты торговался. И где ты только был, когда я десять лет назад пыталась продать ей страховку?
– Мне было пятнадцать, вот где я был.
Джейн со смехом покачала головой:
– Я все время забываю, сколько тебе лет.
* * *Когда они добрались до дома, день уже близился к вечеру. Джейн отправилась вместе с Калебом во двор, чтобы посмотреть, как продвигаются дела. Пока она была в Портленде, он сделал немало.
На расстеленном брезенте высилась куча срубленных ежевичных веток, успевших побуреть и высохнуть, и Калеб перетащил их на открытое место и сложил так, чтобы можно было поджечь. Джейн отыскала в гараже старую жестянку с жидкостью для розжига, и Калеб, от души полив ветки, поджег их. Они поставили шезлонги и, расположившись в них, стали смотреть на костер. Солнце уже клонилось к горизонту. Их свежее приобретение, Билл Клинтон, стоял на своей цепи по другую сторону костра и поочередно наклонял голову то влево, то вправо, как будто пытался лучше расслышать, что они говорят.
– Получается очень даже симпатично, – похвалила Джейн.
– Спасибо. Где-то на следующей неделе нужно будет взять напрокат культиватор, купить земли для подсыпки, и можно начинать засевать.
Джейн радовалась, что работа продвигается так быстро, но в глубине души ее грызла тревога: что будет, когда он закончит. Усилием воли она отогнала эту мысль. Ее взгляд упал на усыпанный бутонами розовый куст, подарок матери, который теперь, когда Калеб расчистил все вокруг от сорняков, бросался в глаза.
– Я же, кажется, говорила тебе, что розу тоже нужно выкорчевать?
– У меня рука не поднялась, – признался Калеб. – Ты точно хочешь от нее избавиться?
– Не знаю, – вздохнула Джейн. – Они розовые, а это был любимый цвет Мелоди. Хоть в чем-то моя мать не ошиблась.
– Она в самом деле так ужасна?
– Надеюсь, тебе никогда не придется познакомиться с ней лично и прояснить для себя этот вопрос.
– Ну, я все равно хотел бы с ней познакомиться.
Джейн, не желая продолжать этот разговор, махнула рукой за розовый куст:
– Пожалуй, я хотела бы разбить там небольшой садик.
– Без проблем. Я нашел у забора несколько шпал, которыми его можно огородить.
– А еще я хочу фонтан.
– Фонтан? – рассмеялся Калеб. – Почему бы не разбить здесь целый бассейн, раз уж ты взялась за благоустройство?
– Обязательно. Но только с условием, что ты будешь плавать в нем голышом!
Калеб ухмыльнулся, его лицо в мягком свете костра казалось золотистым.
– Мы можем попрактиковаться в ванной прямо сейчас.
– А кто будет следить за огнем? – спросила она.
– Тогда будем практиковаться прямо здесь.
Калеб перегнулся и поцеловал ее. Джейн почувствовала, как внутри у нее зажегся свой собственный огонь, разбегающийся откуда-то из глубины живота. Она обеими руками уперлась Калебу в грудь и оттолкнула его.
– Только не на глазах у Билла Клинтона, – заявила она. – Ты же слышал, что сказала миссис Готорн. Он может сорваться с цепи и попытаться присоединиться к нам третьим.
– Пожалуй, ты права, – кивнул Калеб. – Потому что я тоже не люблю делиться.
Джейн встала и потянулась:
– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин. А ты следи за огнем. Когда догорит, можно будет развести еще один внутри.
* * *В ту ночь они занимались любовью дважды.
После того как Калеб напоследок поцеловал ее и, обессиленный, перевернувшись на другой бок, уснул, Джейн долго еще лежала без сна, глядя на него в тусклом свете ночника. На это милое лицо, которое она уже любила.
Странно, но когда Калеб бодрствовал, в его взгляде было что-то такое, что делало его старше, чем он был на самом деле, когда же он спал, отпечаток прожитых лет словно стирался с его лица и он казался мальчишкой, которому снилось лето. Губы его были изогнуты в легкой полуулыбке, спутанные темные волосы падали на безмятежный лоб. Какая разница, кому сколько лет? Разве возраст помеха любви? А если и помеха, то так быть не должно.
Когда Джейн исполнится пятьдесят, ему будет всего тридцать пять. Что тогда заговорят люди? Станет ли он обращать внимание на их слова? А она сама? В ушах у нее прозвучал голос Грейс, говорящий, что беспокоиться о чем-то, что даже еще не произошло, – верный способ это накликать.
«Живи сегодняшним днем, – всегда говорила подруга. – Самое главное происходит здесь и сейчас».
Джейн склонила голову и коснулась губами его лба. Калеб пошевелился и улыбнулся во сне. Тогда она выключила лампу, откинулась на подушку и уснула, позволив негромкому звуку его дыхания убаюкать себя.
Глава 12
Хотя все тело у Джейн ныло после двух дней почти беспрерывного секса, она никогда не чувствовала себя лучше, чем этим субботним утром, входя в зал, где уже началось еженедельное собрание «Ал-Анона».
Женщины в зале встретили ее привычно-соболезнующими взглядами, к которым она уже успела привыкнуть с тех пор, как умерла ее дочь. Однако, увидев на лице Джейн улыбку, они против воли заулыбались в ответ и наперебой принялись гадать о причинах.
– Отлично выглядишь!
– Ты побывала в спа-салоне?
И только одна Грейс многозначительно ухмыльнулась.
Когда очередь рассказывать дошла до Джейн, все женщины уже сидели как на иголках, так сильно им не терпелось узнать, в чем причина столь разительной перемены.
– Официальное объявление, – провозгласила она, решив, что проще раскрыть все карты здесь и сейчас. – Я сплю со своим садовником. – (Дамы принялись переглядываться, словно обменивались восклицаниями: «Я же тебе говорила!») – Кроме того, – добавила Джейн после паузы, – как многим из вас известно по моему рассказу на прошлой неделе, он на пятнадцать лет меня моложе. – (Несколько женщин ахнули.) – Но на деле он намного взрослее своего возраста, и мне с ним так хорошо, как не было ни с одним другим мужчиной, пожалуй, никогда в жизни. И все же кое-что не дает мне покоя. Я не помню, когда еще была так счастлива, но у меня такое чувство, что я не имею на это права. Иногда меня пронзает тоска по дочери, и я начинаю казаться себе чуть ли не преступницей за то, что смею быть счастлива. Я имею в виду, со смерти Мелоди прошло всего ничего. Разве я не должна быть убита горем? Разве я не должна терзаться каждый день, как всего несколько недель назад? Может, я эгоистка? Эти мысли безостановочно крутятся у меня в голове. В общем, я решила выложить вам все начистоту, произнести эти слова вслух, тем самым лишив их власти над собой, потому что, как говорит моя мудрая куратор Грейс, кто ничего не скрывает, тому нечего и стыдиться.
После собрания некоторые дамы отправились в местное кафе выпить кофе с пирогом. Джейн присоединилась к ним и, усевшись рядом с Грейс, стала дожидаться подходящего момента, чтобы поговорить.
– Думаешь, это неправильно?
– Что неправильно, милая?
– Наши с Калебом отношения.
– Я не знаю. А ты сама как считаешь?
– Ты меня осуждаешь?
– Я просто рада, Джей, что ты нашла в себе силы жить дальше. И не суть важно, что дает тебе эти силы. Просто положись на свое чутье и не будь скрытной. Вот единственный совет, который старуха может тебе дать.
– Да ну, Грейс, какая из тебя старуха?
Грейс порылась в сумке и вытащила недовязанный шарф, над которым трудилась во время заседания.
– Какая из меня старуха? Я вяжу шарфы, Джейн. Как вообще могли такое допустить? К тому же ты не единственная, кто был бы не против заполучить в пользование чертовски соблазнительного личного музыканта в качестве лекарства от кризиса среднего возраста. Эх, кто бы сыграл на моих старых струнах, если ты понимаешь, о чем я. Я уж и забыла, что такое секс.
Джейн только головой покачала и рассмеялась.
* * *Добравшись до дома, Джейн не обнаружила там ни Калеба, ни своего велосипеда. У нее промелькнула мысль, что он уехал насовсем, и сердце у нее упало. Но и гитара, и его одежда были на своих местах, и Джейн вздохнула с облегчением, решив, что он, наверное, просто поехал прокатиться.
Присев на узкую кровать, она устремила взгляд на розовые стены. На свету были хорошо заметны следы кисти, и Джейн вдруг предельно отчетливо вспомнился тот день, когда она красила эти стены, распевая песенки, чтобы развлечь Мелоди, которая помогала ей, вооруженная собственной маленькой кисточкой. Отселение в свою комнату было важным этапом в жизни дочери, и первые несколько дней Джейн заглядывала проверить ее чуть ли не каждые полчаса. Мелоди всегда была сложным ребенком, часто плакала по ночам без видимых причин. Колики, разводили руками доктора. Но Джейн подозревала, что в Мелоди уже тогда было нечто такое, что не давало ей жить спокойно и с чем ей помогали справиться алкоголь и наркотики, когда она позже открыла их для себя, – разумеется, помогали до тех пор, пока не погубили.
Джейн как-то слышала, наркоманы говорили, что не находили себе места, пока не обнаруживали подходящий им наркотик. При этой мысли ее немедленно охватило безмерное чувство вины – не только за то, что не смогла остановить прогрессирующую болезнь дочери, но в первую очередь за то, что передала ее Мелоди по наследству.
Обведя комнату взглядом, Джейн решила, что пришла пора распрощаться с прошлым, по крайней мере символически. Она поднялась с кровати и отправилась на машине в хозяйственный магазин.
Ральфа на рабочем месте не оказалось, но энергичный молодой человек, которого Джейн никогда раньше не видела, помог ей выбрать большую банку краски цвета кофе с молоком и грунтовку, а также необходимые для покраски валики и кисти. По пути домой Джейн нагнала Калеба, который ехал на велосипеде по обочине. Пропитанная потом футболка липла к его спине. Притормозив рядом с ним, Джейн опустила пассажирское окно.
– Что, к «Тур де Франс» готовишься? – поддразнила она его.
– А как ты догадалась? – засмеялся он.
– Если уж Армстронг сумел выиграть гонку, сидя на наркотиках, представь, каких успехов добьешься ты без этой дряни.
– Только у меня наряд не слишком подходящий, – подхватил Калеб. – Придется раздобыть специальный велосипедный костюм, как у них. Ну, знаешь, такой, с флагом на спине.
– Если будешь хорошо себя вести, я тебя проспонсирую, – пообещала Джейн.
– Я подумаю.
– Куда ездил?
– Просто катался.
– Катался куда?
Сзади требовательно загудели. Джейн взглянула в зеркало заднего вида и увидела, что они заняли почти две полосы, а сзади маячит машина. Она улыбнулась Калебу и, прибавив газу, поехала домой. Загнав машину в гараж, Джейн прислонилась к машине и стала ждать. Вскоре на улице показался Калеб и свернул на подъездную дорожку.
– Что-то ты совсем выдохся, – заметила она. – Далеко ездил?
Калеб убрал велосипед, обошел машину и поцеловал Джейн. От его губ пахло кофе, и в смеси с запахом пота это подействовало на Джейн опьяняюще. Когда она отстранилась и оглядела его, то заметила, что в волосах у него запутались щепки.
– Господи, где ты был? – спросила она. – Ты так мне и не ответил. Что у тебя за тайны?
– Нет у меня никаких тайн.
– Тогда где ты был?
– Ездил к миссис Готорн.
– Ах ты, дурачок сентиментальный. Ты катался к ней в такую даль, чтобы убрать дрова под навес, да?
– Мне было нечем заняться, вот и все, – ответил Калеб. – К тому же, если бы я их не убрал, они бы у нее наверняка сгнили.
– Эта старая ведьма тебе хоть спасибо сказала?
– Не такая уж она и ужасная.
– Ой, брось.
Калеб засмеялся:
– Она сказала, что заплатить мне ей не по карману, но она хочет кое-что дать мне в награду. И вот что это оказалось. – Он сунул руку в карман и вытащил оттуда оловянную фигурку трубача. Джейн заметила наклеенный в его основании кусок скотча, на котором было написано: «1963, 65 центов».
– Неслыханная щедрость с ее стороны, – заметила Джейн.
Калеб забрал фигурку и снова засмеялся:
– Я сказал ей, что я музыкант, и она перерыла двадцать коробок, пока не нашла трубача. Мне это показалось милым. Ты бы поразилась, увидев, что она хранит.
– В отношении миссис Готорн я ничему бы не поразилась. – Джейн открыла багажник и вытащила банку с краской. – Ладно, – сказала она, – думаю, тебе не помешает сделать перерыв в озеленительных работах. Не хочешь помочь мне с покраской?
– И что будем красить?
– Комнату Мелоди.
Калеб внимательно на нее посмотрел:
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Уверена.
– Тогда я с радостью тебе помогу, – ответил он.
Они вынесли кровать и комод в коридор и до самого вечера красили стены. Джейн испытывала странное чувство, глядя, как прошлое исчезает у нее на глазах под взмахами валика, а розовый цвет полоса за полосой уступает место бежевому. Когда остался лишь крохотный островок розового в углу, Джейн замерла с валиком в руке и долго стояла, пока с валика не начала капать краска.
Потом она почувствовала, как руки Калеба обвивают ее сзади, и ощутила на своей шее ласковое прикосновение его губ.