Жанна отметила, что Фроманталь упомянул эпохи неолита и палеолита, разделенные десятками тысячелетий. Это подтверждало ее предположение: убийца все смешивал, перескакивая через века, либо по незнанию, либо — и теперь она склонялась к этой версии — потому что считал себя воплощением обеих эпох.
— И что это означало для доисторических людей?
— Никто не знает. Обычно говорят, что пещерная живопись — это зашифрованное искусство, к которому у нас нет ключа. Способ самовыражения, все еще ожидающий своего Шампольона.
— Вернемся к живописной технике первобытных людей. Как они это делали?
Фроманталь снял очки и сунул в карман. Похоже, он понял, что парой фраз ему не отделаться. По ту сторону двери продолжался вернисаж, но его это, казалось, не слишком волновало. Жанна догадывалась, что он расстроен уходом Айши…
— Давайте по порядку, — сказал он. — Золотой век наскальной живописи начинается примерно сорокатысячным и заканчивается десятитысячным веком до нашей эры. Есть множество направлений, рисунков, стилей, но я не стану вас утомлять. Вам достаточно знать, что эти изображения всегда помещались в глубине пещер. Что довольно странно.
— Почему?
— Потому что, вопреки общему мнению, первобытные люди не жили в пещерах. Они обитали у самого выхода. Или строили шалаши. Зато рисовали они всегда в труднодоступных закоулках. Они защищали свои росписи. Возможно, это были даже места молитв… Нечто вроде храмов.
— И как они делали росписи в глубине пещер?
— Об их технике у нас достаточно точное представление. Найдены их карандаши, кисти. Художник работал с одним или двумя помощниками, готовившими ему краски, угли, марганец. Он поднимался на нечто вроде стремянки. В одной руке держал кисть, в другой — сальную свечу.
— Сальную?
И эта деталь тоже вылетела у нее из головы. Следы сала на месте преступления.
— Ему требовался источник света. Так он освещал свое «полотно». При помощи животного жира.
Во время жертвоприношения убийца вел себя как первобытный человек, повторяя те же жесты, применяя те же орудия, действуя в тех же пещерах: современные парковки заменяли ему древние укрытия.
Жанна вытерла лоб и затылок. Она вспотела. Фроманталь, казалось, ничего не замечал.
— А что обычно изображали эти росписи?
— Главным образом животных.
— Известно почему?
— Нет. И тут нам не хватает ключа. Некоторые думают, что кроманьонцы видели в животных божества, другие предполагают, что единственной целью этих росписей было задобрить духов — покровителей охоты. А кто-то усматривает в них символы половой принадлежности. Лошадь означала мужественность, бизон — женственность… Но в мире существует множество росписей, и им можно приписать практически любой смысл. А по-моему, все гораздо проще.
— То есть?
— Тут нечто вроде репортажа. Homo sapiens sapiens изображал то, что наблюдал в своей повседневной жизни: животных. Вот и все.
— Это не так романтично.
— Смотря каких животных.
Из книжного шкафа, который Жанна не разглядела за коробками, Фроманталь вынул книгу. Решительно надел очки и открыл ее.
— В наскальной живописи присутствуют и изображения полулюдей-полуживотных. Например, вот это…
Он показал рисунок: человек с рогами северного оленя, гениталиями, расположенными сзади, как у кошачьих, и лошадиным хвостом.
— Или вот эта скульптура, вырезанная из бивня мамонта.
Он открыл страницу с фотографией статуэтки, изображавшей человека с львиной головой.
— Тоже репортаж? — съязвила Жанна.
— Почему бы и нет? — отвечал Фроманталь. — Представьте себе, что эти создания в незапамятные времена действительно существовали. В конце концов, античные легенды возникли не на пустом месте. Возможно, герои греческих мифов происходят от реальных существ, живших тысячи лет назад. Разве вас не завораживает мысль, что эти росписи — нечто вроде фотографий волшебной реальности, существовавшей задолго до нас? Например, в одной пещере изображен человек с головой бизона, играющий на флейте или на «музыкальном луке». А что, если это предок фавна? Бога Пана? Откуда нам знать, что такого создания никогда не было?
Лоб галериста усеяли капельки пота. Он все больше смахивал на безумного ученого. Жанна решила вернуть его к реальности, прибегнув к провокации:
— Тогда я покажу вам своих существ.
Она вынула новые фотографии. Расчлененные, выпотрошенные, обглоданные трупы. Почему-то Жанна не сомневалась, что Жан-Пьер Фроманталь способен вынести подобное зрелище. И в самом деле, он и глазом не моргнул.
— Три жертвы, — пояснила Жанна. — Как по-вашему, есть связь между этими зверствами и первобытными обычаями?
— Он их сожрал?
— Частично. Но прежде всего меня интересуют… эстетические соответствия между этими жертвоприношениями и обрядами, которым следовали доисторические люди. Что скажете?
— Это Венеры, — заявил он безапелляционно.
— Венеры? Что вы имеете в виду?
Фроманталь вынул платок и промокнул лоб.
— Ощутив свое господство над природой, первобытный человек решил, что над ним самим господствуют высшие силы… Он стал поклоняться богам, духам, созданным по его образу и подобию. Ну а первыми божествами были богини. Примитивные Венеры, с тяжелыми грудями и широкими бедрами. Атрибутами плодовитости. А еще у них не было лица. Мы нашли много статуэток. Эти богини всегда лишены индивидуальных черт. Это… обобщения. Думаю, что ваш убийца как раз поэтому изуродовал лица своих жертв.
Жанна в свою очередь взглянула на снимки. Неожиданная мысль, но, пожалуй, Фроманталь прав. Возможно, удары, нанесенные по лицу, объяснялись не только вспышками ярости. Убийца стремился лишить своих жертв индивидуальности.
И как ни странно, превратил их в богинь…
— Есть также правило ромба, — продолжал Фроманталь.
— Какого ромба?
Эксперт пальцем обвел очертания тел.
— Ваши жертвы вписываются в ромб. Голова скорее маленькая. Груди и ягодицы массивные. Ног нет… Эти тела в точности воспроизводят знаменитые статуэтки первобытных Венер. Могу показать вам другие фотографии…
Мелькнуло дикое воспоминание. Иронический голос Франсуа Тэна в ресторане. Мужчины предпочитают толстушек.
— Какой силой обладали эти богини?
— Ну конечно, детородной. Когда первые люди осознали неизбежность смерти, вся их вера, все их надежды сосредоточились на рождении. И на женщине.
Жанна узнала все, что хотела. Все в этой истории вертелось вокруг плодовитости. Каннибализм. Околоплодная жидкость. Выбор пышнотелых жертв…
Дверь подсобки открылась. На пороге, уперев руки в боки, стояла Айша.
— Все еще с Минушет?
При виде своей принцессы Фроманталь так обрадовался, что как будто не заметил сарказма. Он простер к ней руки. Жанна воспользовалась этим, чтобы выскользнуть наружу. И перевести дух.
36
— Я тебя разбудила?
— Ты смотрела на часы?
— Я хотела попрощаться.
— Ты что, уезжаешь?
— Манагуа. Никарагуа.
Райшенбах присвистнул:
— Думаешь, убийца там?
— Убийца и его мотив.
— Только потому, что Тэн и твой психоаналитик звонили по одному и тому же номеру?
— Не только. За два дня до смерти Нелли Баржак доставили бандероль или посылку от Мансарены.
— Что там было?
— Точно не знаю. Думаю, образцы крови.
— И это все?
— Нет. Вспомни, мой психоаналитик тоже улетел в Манагуа. Сперва я подумала, что он спасается от убийцы, сына своего пациента. Но на самом деле все наоборот. Он его преследует. Так или иначе, Феро узнал, что тот собирается в Манагуа. И решил отправиться следом, чтобы помешать ему убивать. Можно даже предположить, что он его опередил.
— И кто будет следующей жертвой? Мансарена?
— Весьма вероятно.
— Почему он?
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что вся эта история как-то связана с кровью. С заражением. Или еще с чем-то, чего я пока не знаю.
— Похоже на сказку.
— Поживем — увидим.
— Зачем ты все-таки звонишь?
— Из-за телефонов. Дай мне мобильный Мансарены. И телефон аргентинского института в Тукумане.
— Только не начинай все сначала. У меня их уже нет. А ты можешь найти их сама.
— Засекреченный номер мобильного в Манагуа?
— Ты ведь знаешь название банка крови. И вряд ли в том городе полно сельскохозяйственных институтов. Пошевели мозгами.
Жанна предвидела такой ответ.
— Будем на связи, — предложила она.
Райшенбах присвистнул снова, но уже дружелюбнее.
— Я передал досье Батизу. Они возобновят расследование. Как и мы, проследят звонки Тэна. И возьмут тот же след.
— Им придется соблюдать все формальности. Обратиться к офицеру связи Центральной Америки в Париже. То же самое с Аргентиной. Пока они дождутся официального ответа, убийца успеет вырезать целую армию.
— Им придется соблюдать все формальности. Обратиться к офицеру связи Центральной Америки в Париже. То же самое с Аргентиной. Пока они дождутся официального ответа, убийца успеет вырезать целую армию.
— Тут ничего не поделаешь.
— Только то, что намерена сделать я. Я позвоню тебе оттуда.
— Удачи.
Устроившись у себя в гостиной, Жанна включила ноут и зашла на сайт компании «Iberia Lineas Aereas». При мысли, что билет предстоит забронировать по-испански, ее охватила дрожь. Как давно Жанна не говорила на этом языке, который так любила!
На следующее утро оставался один билет до Мадрида. Рейс IB 6347. Прибытие в 12.40. Пересадка на Манагуа в 15.10. Затем семь часов полета, которые из-за разницы часовых поясов надо вычесть. Значит, она приземлится примерно в то же время. Ее снова пробрала дрожь. Даже не верится.
Чтобы получить бронь, ей предстояло подтвердить введенные данные. Фамилия. Имя. Дата рождения. Парижский адрес. Пункт назначения. Время вылета. Номер кредитки…
В последний раз программа задала вопрос: уверена ли она, что хочет купить билет в один конец?
Жанна собиралась подтвердить заказ, но вдруг замерла. Как при ускоренной съемке, перед глазами пронеслись все события последних двух недель. Тома. Прослушки. Принесенные в жертву Венеры. Внезапная любовь к Феро. Пожар у Тэна.
Столкновение с Хоакином. Серия встреч с экспертами, когда она шла по следу дьявольской троицы. Отца, сына и Духа Зла…
Она кликнула на «ОК» и подтвердила свои планы на будущее.
Связаться с Мансареной. Найти Феро, прежде чем он найдет тех, других. Защитить его, пусть даже против его воли. Установить местонахождение Хоакина и его отца, пока вновь не пролилась кровь. Теперь она уверена, что парочка также отправилась в Никарагуа.
Она отправила своей секретарше Клер мейл с инструкциями. Наконец выключила компьютер и вытерла лицо. Жара не отступала даже в разгар ночи. Никогда еще лето не было ей так ненавистно.
Жанна собрала дорожную сумку. Никакой усталости она не испытывала. Подумала о председателе, который с радостью затащил бы ее в постель, что, впрочем, не помешало бы ему выставить ее из суда. О Райшенбахе — он неплохо к ней относился, но готов был отстранить ее от работы, чтобы расследованием занялись серьезные люди, то есть мужчины. О Франсуа Тэне, бедняге Франсуа, использовавшем серийные убийства, чтобы подкатить к ней…
Ей вспомнились слова героини ее молодости — Розы Люксембург: «Свободный человек тот, у кого есть возможность решить иначе». Жанна улыбнулась.
Что бы ни воображали эти господа, она такой же свободный человек, как и все они.
II Дитя
37
Лик Христа, глядящий с автобусного зада.
Это было первое, что бросилось в глаза в Манагуа. Точнее, в его предместьях. Хаотичное смешение хрома, клаксонов, солнца и рекламных щитов. Жанну охватило ощущение, что она пробирается через огромный торговый центр. Фирмы. Магазины. Снова фирмы. Логотипы. И автобусы. Завывающие. Разноцветные. Сверкающие. Такси. Джипы. Пикапы… И повсюду — бело-голубой никарагуанский флаг, легко и ласково плещущий по ветру, словно споря с окружающим гвалтом.
Жанна сидела в такси, превозмогая дурноту. Часы в Манагуа показывали 14.00, но по ее собственным биологическим часам было девять вечера. Организм каждой своей жилкой все еще существовал по парижскому времени. До боли яркий свет лишал последних сил.
В центре оказалось немного потише. Манагуа — вытянутый в длину город, прожаренный на солнце и плоский, как ладонь. Здесь нет ни одного двухэтажного здания — люди живут в постоянном страхе перед циклонами и землетрясениями. Широкие, утопающие в зелени улицы производят впечатление, что не город потеснил лес, а наоборот. Синее небо кажется близким и составляющим единое целое с ветром, воздухом и постройками.
И на фоне этой мягкой голубизны — улыбчивые лица прохожих, невысоких меднокожих людей, словно выкрашенных темно-золотой краской. Неужели эта страна была театром самых чудовищных жестокостей, потрясших мир в конце XX века? Диктатура, революция, контрреволюция — все спуталось в диком клубке смерти и зверств.
Водитель спросил, куда именно ей надо.
— Отель «Интерконтиненталь», — наудачу ответила она.
— Новый или старый?
Жанна и не знала, что их сразу два.
— Новый.
Выпендриваться, так уж по полной программе. Водитель пустился в долгие объяснения. Старый «Интерконтиненталь», он же «Метросентро», стоит на берегу озера. В годы революсион он был оплотом журналистов. А вот эль нуэво построили в самом центре города, возле парка Тискапа. Здесь тусуются бизнесмены.
— Манагуа хорошеет на глазах!
Жанна его не слушала. Спрятавшись за черными очками, она разглядывала город. Проспекты. Пальмы. Здания в розовой штукатурке. Девчонки в бело-серой школьной форме. Разноцветные стены домов, приветливых, душа нараспашку. И вдруг — бункер американского посольства, утвердившийся на завоеванной земле, но так и не сумевший скрыть своей боязни перед теми, кого покорил…
Потоком нахлынули воспоминания. Именно с этой страны когда-то началось ее великое путешествие по Латинской Америке. В ту пору она в режиме нон-стоп слушала легендарный альбом «Клэш» под названием «Сандиниста!», который потихоньку умыкнула у матери. «Крутые британские парни» посвятили его Никарагуа и сандинистской революции. Когда она, с плеером в ушах, ступила на эту землю, то ожидала увидеть здесь социалистический рай. Но со времени свержения диктатуры тут многое изменилось. Бывшего президента Арнольдо Алемана подозревали в том, что он прикарманил шестьдесят процентов валового дохода государства. А про лидера сандинистов Даниеля Ортегу говорили, что он изнасиловал собственную невестку… Но Жанна не собиралась смаковать горький вкус реальной действительности. Она просто открутила на максимум громкость «Magnificent Seven»[49] и, преисполненная иллюзий, покатила знакомиться со страной.
Такси остановилось. «Интерконтиненталь» оказался верхом безликой роскоши. В одинаковости шикарных современных отелей есть нечто успокаивающее, универсальное, не дающее проклюнуться ощущению чужеродности окружающего, но в то же время навевающее скуку и подспудное чувство неуюта. Куда бы ты ни приехал, повсюду встречаешь одну и ту же обстановку. Впрочем, здешние архитекторы добавили от себя пару-тройку испанских штрихов. Кастильский орнамент. Мавританская плитка. Фонтаны под мрамор. Но это мало помогало: все равно ты понимал, что попал в типичный туристский бастион. Вместе с его неотъемлемым атрибутом: едва успев войти, Жанна уже стучала зубами под ледяным дыханием мощных кондиционеров.
Номер был выдержан в единой цветовой гамме. Белый. Холодный. Комфортабельный. Ни одной индивидуальной ноты. Жанна приняла душ. Включила мобильник. Голос по-испански сообщил ей, что она сменила оператора. Она улыбнулась. Этой мелкой детали хватило, чтобы осознать: она и в самом деле пересекла грань. Новых эсэмэс не было.
Через гостиничный коммутатор она соединилась с лабораторией «Плазма Инк.». Эдуардо Мансарены на месте не оказалось. Должен появиться к концу дня. Жанна повесила трубку. Потом позвонила на ресепшн и попросила принести ей список двадцати лучших городских отелей. В одном из них наверняка обнаружится Антуан Феро.
Ей стало немного лучше. Душ. Прохладный кондиционированный воздух. Возможность говорить по-испански — слова и интонации со странной легкостью, сами собой, вырывались из горла. Получив список, она старательно обзвонила все без исключения отели. На это ушло больше получаса. Результат — nada. Феро нашел пристанище где-то в другом месте. У друзей? Или, может, зарегистрировался под вымышленным именем? Но почему? Боялся Хоакина? Почуял за собой слежку?
Три часа дня. Она включила ноутбук и записала идеи, осенившие ее в самолете. Почти все десять часов перелета она проспала, но все-таки в голову пришли кое-какие соображения: проверить два-три следа, уточнить некоторые детали. Потом надела куртку и взяла сумку. Пожалуй, перед тем как постучать в двери офиса Мансарены, имеет смысл предпринять ряд шагов.
У нее были две задумки.
Во-первых, проверить, чего на деле стоит солидарность слуг закона, разделенных границами.
Во-вторых, заглянуть в архив крупнейшей никарагуанской газеты «Ла-Пренса» и составить более четкое представление о личности Вампира из Манагуа и связанной с ним истории.
38
Здание суда, известное как «Los Juzgados»,[50] располагалось на юго-востоке города, неподалеку от квартала Ла-Эсперанса, втиснутое между овощным рынком и автобусной стоянкой. В воздухе здесь вечно витали смешанные запахи гниющих фруктов, жареного мяса и солярки. Жанна расплатилась с таксистом и нырнула в хитросплетение крытых проходов — тенистый лабиринт, в котором громоздились груды арбузов и бананов, сновали грузчики и чистильщики обуви, мелкие торговцы предлагали спички и телефонные карты…