25 января 1982 года
Хуан быстро прогрессирует. Не испытывает никаких трудностей с выражением своих мыслей, разве что немного заикается. Фразы выходят у него изо рта совершенно законченными. Я уже могу вступать с ним в диалог. Есть и некоторые особенности. Похоже, он неспособен говорить от первого лица. Вместо того чтобы утвердительно ответить на вопрос, он его повторяет. Иногда вместо ответа повторяет по многу раз одно и то же слово. Довольно часто: «porque te vas». Не понимаю, что это может значить.
Воспоминания его довольно смутны. Обрывки впечатлений от жизни в лесу, кое-какие эпизоды из существования в казарме. Но все это перепутано в его голове. Его разум напоминает открытую книгу со склеившимися страницами.
Иногда он придает обезьянам человеческие качества. Потом вдруг, рассказывая о «родителях», упоминает поступки и привычки, более свойственные «древесной» жизни. Ясно одно: он никогда не знал ничего, кроме страха и угроз. Побои, в том числе плеткой, в приемной семье. Укусы и раны, полученные от обезьян.
3 февраля 1982 года
Наконец восстановил историю бегства Хуана. Вечером между его приемными родителями разразилась бурная ссора. Мертвецки пьяный отец избил жену. Насколько я могу судить, отношения между супругами, сильно приверженными алкоголю, всегда были крайне враждебными. Посреди ночи отец схватил штык своей винтовки и зарезал жену. Потом притащил тело на кухню и разрубил на куски. Именно эту картину Хуан и рисовал. (Мальчика Уго Гарсия связал, заткнул ему рот кляпом и тоже приволок на кухню, чтобы тот присутствовал при «представлении».) Но откуда взялась толпа людей вокруг этого «жертвоприношения»? Затем, все той же ночью, Уго попытался поджечь себя, облившись бензином. Не надо быть психиатром, чтобы догадаться о причинах склонности Хуана к пиромании…
Наконец, на заре, Гарсия перерезал себе горло — от уха до уха. Про сына он забыл. Тот едва не задохнулся в едком дыму, потому что кухня еще горела. Хуану удалось освободиться от пут. Перепуганный, он сбежал по лестнице, пересек казарменный двор и бросился в лес. Бежал сквозь джунгли, пока не свалился без сил. Упал возле какого-то дерева. Дальше — черная дыра. Хуан не видит никакой связи между этим бегством и своей жизнью среди обезьян.
7 февраля 1982 года
Сегодня ночью с фонарями искали Хуана и застали его в курятнике. Он резал курам горло моей бритвой и пил кровь прямо из шеи, как из кубка. На стенах кошмарной смесью крови и экскрементов он начертал те же фигуры, что рисовал на бумаге…
Добровольцы не скрывают страха. Некоторые из них уже покинули нашу больницу. Ползет слух, что Хуан — «сын дьявола». В наказание я запер его в темном чулане. Хочу, чтобы он понял: он идет не тем путем. Но откуда в нем все эти мысли? Откуда такие побуждения?
9 февраля 1982 года
После двух дней «заключения» нашел Хуана в плачевном состоянии. Он нагадил повсюду и замарал экскрементами стены. Рубашка и штаны в корке засохшей спермы. У него начались первые поллюции. Значит, наступает период полового созревания. На что обратится его сексуальное влечение?
Меня обожгла страшная мысль. Получается, что именно кровавое пиршество вызвало в нем первые сексуальные переживания. Я не перестаю молиться. Господь, давно забывший о нашей миссии, не оставит Хуана. Стыдно писать, но я считаю, Он просто обязан нам этим. Спасти дитя во имя всех тех, кому он позволил умереть здесь…
24 февраля 1982 года
Хуан немного успокоился. Кое у кого закрались подозрения — а вдруг он заражен какой-то болезнью вроде бешенства? Мы взяли анализы, но они ничего не показали. Может быть, мне следует провести более тщательное медицинское обследование? Для этого придется ехать в Буэнос-Айрес…
3 марта 1982 года
Снова приходил полковник Пельегрини. На сей раз он явился с официальным визитом. «Хоакина», как он его называет, намерен усыновить высокопоставленный чин. Скорее всего, кто-то близкий к правительству. Мы с Хуаном должны бежать. Я обязан спасти его душу.
11 марта 1982 года
Хуан искусал до крови мальчика-инвалида, которого мы приютили несколько месяцев назад. Рану мы перевязали. Но если Хуан — носитель какой-то инфекции, есть ли риск заражения? И еще одно пугающее предчувствие, связанное с его жадностью к мясу. А что, если это каннибализм?..
В тот же день неподалеку от места, куда Хуан утащил свою жертву, я обнаружил нечто вроде святилища. Странное сооружение из костей животных, камней и травы. Некоторые элементы напоминают знаки его алфавита. Похоже, Хуан следует правилам какого-то ритуала. Но откуда он их знает?
13 марта 1982 года
Опять приходил Пельегрини. Все документы готовы. Приемным отцом должен стать адмирал Альфонсо Палин, член военного правительства Аргентины. Палач. Один из самых опасных людей в стране. Почему Палин пожелал усыновить именно Хуана, а не кого-нибудь еще? Из-за диктатуры здесь каждый день появляются сотни сирот. Почему он выбрал Хуана? Может, это извращенец, которого заинтересовала история Хуана? Ее жестокость?
Я связался с Домом св. Игнатия в Брюсселе. Если я приму такое решение, мне позволено перебраться в другую миссию, в Гватемале.
21 марта 1982 года
Если у меня еще оставались какие-то сомнения, то сегодня ночью они исчезли. ХУАН — КАННИБАЛ. Мы нашли его на кладбище за лечебницей, где хороним умерших. Хуан разрыл несколько самых свежих могил и объел трупы. Я просто не в состоянии описать все, что видел. Он камнем разбивал черепа и высасывал мозг. Потом так же поступал с костями. Кто обучил его этому? Неужели он раньше уже пробовал человечину?
Бежать. Покинуть миссию. Спасти Хуана. Вокруг него сгущается атмосфера ненависти. Боюсь, ему грозит самосуд деревенских жителей, убежденных, что в ребенка вселился бес. Я стою перед трудным выбором. Бросить приют, наших больных — все они ни в чем не повинны, — чтобы попытаться спасти Хоакина? Он между тем ведет себя все более агрессивно и жестоко. Но разве не в этом смысл нашей миссии? Я твержу про себя слова Иисуса:
«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные… Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».[73]
63
Жанна закрыла тетрадь. Руки у нее дрожали. Да, еще рано сопоставлять прошлое с настоящим — детали событий, описанных в дневнике, с ходом ее собственного расследования. Но то, что такая связь существует, больше не подлежало сомнению — строки дневника буквально кричали об этом. Несмотря на пробелы и темные места, история Хуана позволяла хоть как-то объяснить причину кровавых убийств, потрясших французскую столицу.
11 часов утра.
Занимался неласковый день, тонувший в мутном аквариумном свете. Ну и пусть, оно даже к лучшему. Можно читать дальше. Жанна пропустила несколько страниц, на которых Роберж описывал подробности своей поездки в Гватемалу. Добралась до последней части дневника. Октябрь 1982-го. Миссия Сан-Аугусто, Панкахче, Гватемала.
Время, когда произошла трагедия.
Утром 18 октября 1982 года Хуан исчез. Его нашли на следующий день в изодранной одежде, не способным вымолвить ни слова. «Почти в том же состоянии, что год назад», — писал отчаявшийся священник.
Затем в полусгоревшей хижине обнаружили наполовину обглоданное тело молодой индеанки. Убийца пытался замести следы с помощью поджога…
Каннибализм. Пиромания. У Пьера Робержа не было никаких сомнений в личности убийцы. Как и в том, к каким выводам придет следствие. Обвинение падет на Хуана, и так отягощенного репутацией «сына дьявола». Его арестуют. Посадят в тюрьму.
Или сразу казнят. Роберж не хотел такого исхода. «Я знаю, что мне остается сделать», — записал он 22 октября.
Иезуит взял на себя вину за содеянное и связался с полковником Пельегрини, попросив того приехать за мальчиком в Атитлан. В каком-то смысле это было торжество зла. Роберж не только не сумел исцелить Хуана — он отдавал его в руки кровавого палача. Мотивы этого поступка были ясны: отныне Хуан-Хоакин нуждался в защите от закона. Его преступная карьера только начиналась. И лишь новый приемный отец мог поставить его выше людского правосудия в Аргентине.
Планы Робержа провалились. Ему никто не поверил. Определенную роль сыграла и сложившаяся на тот момент политическая конъюнктура: ладино не могли слишком явно продолжать религиозные преследования из боязни утратить международную поддержку. Священника выпустили. Глубина его отчаяния была такова, что он решил наложить на себя руки и унести все тайны с собой в могилу. Однако перед тем он все же успел лично передать Хуана Альфонсо Палину.
Несомненно одно: старик испанец, посетивший кабинет Антуана Феро, был адмиралом и принимал участие в пытках. «В моей стране это была широко распространенная практика. Все этим занимались». Он имел в виду усыновление военными детей убитых ими жертв.
Перед тем как проститься с миром, иезуит хотел закончить свою исповедь. Недели и месяцы наблюдений, неоспоримые доказательства позволили ему найти ключ к пониманию судьбы Хуана.
Открытие оказалось умопомрачительным.
24 октября 1982 года, Сан-Аугусто
Пора поставить точку в истории Хуана. Черным по белому изложить его тайну. Только что перечитал свои аргентинские записки и понял, каким я был наивным. Вся его история изобиловала вопросами, но, когда рассматриваешь эти вопросы в их единстве, ответ на них вырисовывается всего один.
Откуда в Хуане столько жестокости, злобы, агрессии? Откуда в нем тяга к человеческому мясу? И эти ритуалы, которые он обставляет так, словно уже видел, как именно они проходят? И странный алфавит, напоминающий буквы какого-то примитивного языка?
Нет, это не аутизм и не загадочный вирус. ЕГО ЭТОМУ ОБУЧИЛИ. Обучили в джунглях. Обучили культуре, не имеющей никакого отношения ни к его приемным родителям, ни к существованию обезьян-ревунов.
В лесу Хуан подцепил не вирус.
Он встретился с каким-то народом.
Невозможно развить эту гипотезу. Что за клан оказался способен привить ему подобные привычки? Что за первобытное племя? В области Кампо-Алегре проживают разные народности — тоба, пилаги, вичи. О других я никогда не слышал. И все упомянутые ведут тот же образ жизни, что и остальные аргентинские крестьяне.
Тогда кто? Или ЧТО? Почему об этих созданиях ничего не известно? Если они существуют, почему никто из местных жителей никогда не сталкивался ни с одним из них? В одном я убежден: со дня прибытия в миссию Хуан постоянно рисует этих дикарей. Черные линии, которые он чертит, изображают одновременно и человеческие фигуры, и символы тайного алфавита.
«Лес кусается» — вот что означает это послание.
В лесу скрывается дикий народ — полулюди, полуживотные.
Мне отчасти жаль, что приходится покидать Кампо-Алегре, потому что я больше не смогу продолжать свои поиски. Не смогу по следам Хуана проникнуть в сердце Леса мертвецов. Но уже слишком поздно. И для меня. И для Хуана.
Я оставляю этого ребенка его судьбе. Молюсь, чтобы адмирал защитил его. Чтобы его душа вопреки всему обрела истинный путь… Ну а я…
Я повторяю обращенные к Богу слова из Псалтири:
«И от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты».[74]
Жанна закрыла тетрадь. Она никак не могла прийти в себя. Открытие Пьера Робержа разом решало большую часть загадок ее собственного расследования.
Но предлагаемый им ответ казался невероятным.
Первобытная стая… Клан, явившийся из тьмы веков… Но именно этот мотив лучше всего объяснял убийства, совершенные Хуаном-Хоакином. КРОВЬ-ЧЕРЕП…
Народ, наделенный физическими характеристиками, отличными от человеческих.
Полдень.
На улице снова пошел дождь, превращая вселенную за окном в однообразную бесцветную кашу. Надо все проверить. Найти подтверждение фактам. Найти доказательства. Жанна взяла телефон и набрала номер мобильного Бернара Павуа.
Ровно через четыре звонка раздался безмятежный голос, достойный Будды.
— Вы еще в лаборатории? — с места в карьер начала Жанна.
— Да.
— В прошлый раз я попала пальцем в небо. Образец крови, присланный Нелли, не содержал ни микробов, ни паразитов.
— Я в этом и не сомневался.
— Знакомый из Манагуа прислал его Нелли, чтобы она определила кариотип. Ведь одной капли крови для этого достаточно?
— Да. И что должен был показать этот кариотип?
— Аномалию.
— Какого рода?
— Новый хромосомный набор. Или, напротив, очень древний. Во всяком случае, отличный от человеческого.
— Не понимаю.
— Во время нашей второй встречи вы говорили, что кариотип неандертальца содержит сорок восемь хромосом.
— Ну да, я об этом читал. Хотя я не специалист в этой области.
— Так вот, полагаю, речь идет именно о такой аномалии.
— Вы случайно не бредите?
— Давайте лучше поищем реальные доказательства того, что Нелли делала подобный анализ. Посев образца крови фиксируется в памяти компьютера?
— Не посев, а фотографирование метафазы. Это следующий этап. Чтобы сделать снимок, надо открыть файл и присвоить ему номер, состоящий из десяти цифр. Эта информация не стирается.
— Значит, вы можете обнаружить следы проводимого анализа в памяти сервера?
— Я могу лишь открыть пронумерованный список файлов.
— Но ведь в номере должна фигурировать дата проведения анализа.
— Конечно. И кроме того, время создания файла.
— Нелли получила образец тридцать первого мая. Допустим, она начала с ним работать в тот же вечер. Сколько времени требует посев?
— С кровью процесс идет быстрее, чем с амниотической жидкостью. Три дня.
— Значит, вечером третьего июня Нелли пришла в лабораторию. И включила компьютер.
— Нет. До наступления метафазы должны пройти еще сутки.
— Хорошо, пусть будет четвертое июня. В тот вечер Нелли создала файл. Присвоила образцу номер. Сделала снимки хромосом. Вы можете найти нужный файл по этой дате? Это должен быть файл, не связанный ни с одной пациенткой. И даже ни с одним снимком. По-моему, Нелли напечатала снимок, а потом удалила его из памяти компьютера.
До нее донеслось постукивание компьютерных клавиш.
— С ума сойти, — сказал Павуа через минуту. — Нашел ссылку. Материал был использован в час двадцать четыре минуты. То есть уже пятого июня. Но больше ничего нет. Ни фамилии, ни картинки. Все стерто. Остался только номер файла — его нельзя уничтожить.
— Нелли сохранила только распечатанный снимок. И умерла из-за этой картинки.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что ее убили пятого июня, около трех часов ночи. Убийца подкараулил Нелли, убрал ее и унес с собой снимок.
В разговоре повисла пауза.
— Что же все-таки представляет собой этот кариотип? — прервал молчание Павуа.
— Я вам уже говорила. Он принадлежит к другому семейству человекоподобных существ.
— Глупость какая!
— Нелли из-за этой глупости лишилась жизни.
— Почему она не поделилась со мной?
— Потому что знала, что вы ей скажете. Она ждала конкретных результатов.
Генетик ничего не ответил. Наверное, жалел, что не сумел внушить своей подруге доверия. Жалел, что не додумался быть рядом в тот день. Может быть, ей удалось бы избежать гибели… Но у Жанны не было времени утешать его и выводить из заблуждения. Поблагодарив, она повесила трубку.
И сейчас же набрала аргентинский номер, продиктованный Райшенбахом. Номер Сельскохозяйственного института в Тукумане. Даниеля Тайеба, руководителя отдела палеонтологических раскопок, сейчас нет, ответили ей. Жанна оставила свои координаты и попросила передать, чтобы он с ней связался, впрочем, не возлагая особенных надежд на успех.
На улице по-прежнему лило. Джунгли сверкали под дождем сумасшедшим блеском. Вдруг ее озарила новая идея — не менее безумная. Надо срочно с кем-нибудь поговорить. Произнести вслух то, что ей только что открылось.
Райшенбах.
Детектив едва успел снять трубку, как она обрушила на него поток информации. Рассказала, как в 1981 году в Лесу мертвецов нашли Хуана — мальчика-маугли. Как вернули его в мир людей. Пытались обучать. Рассказала, какие шаги предпринял Пьер Роберж, чтобы осторожно выведать историю ребенка.
Наконец, вывод.
Хуан, мальчик девяти лет, вырос вовсе не среди обезьян-ревунов. Его воспитало первобытное племя, не принадлежащее ни к одной из этнических групп, населяющих эту область Аргентины.
— Слушай, тебе не кажется, что все это немного чересчур? — недоверчиво спросил полицейский.
— Мотив парижских убийств надо искать именно в существовании этого племени.
— Ну не знаю, не знаю…
— Мальчик-маугли по имени Хуан превратился в Хоакина — тридцатипятилетнего парижского адвоката. Внешне он ничем не выделяется среди таких же, как он, респектабельных граждан, но в глубине его души по-прежнему сидит маленький дикарь. Каннибал, защищающий тайну своего народа. Как только ему стало известно, что этой тайне грозит разоблачение, он перешел к активным действиям.
Райшенбах красноречиво молчал. Он не поверил в историю Жанны, но хотел дать ей шанс. Она продолжила:
— В руки к Мансарене — это владелец специализированного банка — попал образец крови кого-то из членов стаи. Он отправил его Нелли Баржак с просьбой установить кариотип. Мансарена был помешан на доисторическом периоде и носился с идеей обнаружения источника зла в человеке. Нелли Баржак получила образец тридцать первого мая. Какое-то время ушло у нее на проведение необходимой процедуры, но в ночь с четвертого на пятое июня она получила результат. В ту же ночь к ней явился Хоакин. Убил ее и унес с собой и образец и результаты анализа.