Наконец, предположительно проверив аризонские номера по базе данных, полицейский неуклюже выбрался из машины, остановился, чтобы подтянуть ремень, и не спеша приблизился к окну микроавтобуса. Наблюдая за его приближением, Биляль положил бумажник на пустое сиденье рядом с собой, чтобы полицейский увидел, как он будет его брать, после чего положил руки на рулевое колесо, на десять и на два часа, и сосредоточился на том, чтобы сидеть неподвижно.
— Добрый день, сэр, могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение, будьте добры?
— Да, пожалуйста.
Биляль наклонился и взял бумажник, сознательно держа его так, чтобы полицейский мог видеть обе его руки — этому он научился еще в детстве, когда израильские силы безопасности в большом количестве задерживали палестинских мальчишек, — и вытащил права, очень хорошую подделку, завязанную на настоящего автомобилиста из Темпе, штат Аризона.
Полицейский взял права, заглянул в микроавтобус, задержавшись на двух стариках, и сказал:
— Я сейчас вернусь, сэр.
Он направился к своей машине — теперь чтобы прогнать права по спискам подозреваемых, числящихся в розыске и прочих правонарушителей.
— Я обосрался, — печально произнес Фейсал.
— Хвала Аллаху! — воскликнул Халид. — Когда в нем нужда, он приходит на помощь!
— Неверный! Отступник! Изверг! Демон!
— Прекратите, оба! Я найду место, где вы сможете умыться, если нам удастся отсюда выпутаться.
— Я просто стараюсь быть рациональным.
— В священном тексте есть все «рациональное», что только может понадобиться…
— Пожалуйста, я больше не выдержу! — взмолился Биляль. — Тишина. Коп возвращается.
Полицейский снова подошел к окну микроавтобуса.
— Все в порядке, мистер Мухаммед, — сказал он, протягивая права. — Почему я вас остановил — мне показалось, у вас болтается правое заднее колесо. Наверное, вам нужно будет свернуть на ближайшую стоянку и попросить механика взглянуть на него. Может быть, просто разболтались гайки, а может быть, проблема более серьезная, и ею надо будет заняться. И также вы поможете привести себя в порядок тому из пожилых джентльменов, с которым случилось несчастье. Извините за то, что задержал вас и создал неприятности, однако в первую очередь нас беспокоит ваша безопасность.
— Благодарю вас, — сказал Биляль. — Я обязательно разберусь с колесом.
— Удачи вам и счастливого пути!
— Благодарю вас, сэр.
Биляль снова завел двигатель, дождался просвета в потоке машин и тронулся.
Кабинет директора,
Центральное управление ФБР,
здание имени Гувера,
Вашингтон, округ Колумбия,
10.00 следующего дня
— Так, давайте разложим все по полочкам, — сказал директор. — Ваша задача заключалась в том, чтобы задержать человека, который угрожал одному высокопоставленному зарубежному государственному деятелю, прибывшему с визитом в нашу страну. Вы этого не сделали. Он был гораздо ближе к тому, чтобы осуществить свою угрозу, чем вы, чтобы выполнить задачу. Но зато вы утверждаете, что вам удалось вскрыть секретную программу ЦРУ, которая, по крайней мере, один раз была нацелена на американских военнослужащих в Афганистане. Вы решили, что это гораздо важнее, чем задержание Рея Круса. И вот сейчас вы хотите еще большей свободы, чтобы расширить круг поисков, привлечь генеральную прокуратуру, вызывать на допрос высокопоставленных сотрудников Управления, которые работают в самых засекреченных и наиболее чувствительных областях национальной безопасности… Гм, мистер Свэггер, похоже, каждый раз, приглашая вас в качестве консультанта, мы оказываемся совсем в другом огороде, чем тот, в который мы рассчитывали попасть. Это справедливое утверждение?
— Да, сэр, — подтвердил Боб, — совершенно справедливое.
Они втроем сидели в кабинете директора, выходящего окнами на Пенсильвания-авеню с куполом Капитолия вдали. Директор, розовый и сияющий, в строгом темном костюме, как и большинство вашингтонских крупных шишек, закинул ноги на стол, всем своим видом показывая, что сейчас у него настроение «дружеской беседы», а не «ты облажался по полной». Ему нравился Ник, и он более или менее «поддержал» его во время запутанного расследования, которое несколько лет назад привело к осуждению Тома Констебла за четыре умышленных убийства, что до сих пор вызывало многочисленные споры. Однако при этом директор также давал понять, что, возможно, в этот раз Ник просил слишком много. Он потрясающе владел искусством делать замечания со многими уровнями подтекста.
— Господин директор, — заговорил Ник, — доказательства весьма серьезные. У нас есть бывший пилот зонда. Это женщина, и она готова дать показания, что ей приказали, в соответствии с секретным протоколом ЦРУ, уничтожить цель, которая, как оказалось, не имела никакого военного значения. Мы можем привязать это по времени к разрушению гостиницы в Калате, где, как доложил своему командованию снайпер морской пехоты США, он должен был находиться при выполнении задания. Совпадение с точностью до минуты. Нет, мы не знаем, как Управление проникло в сеть связи морской пехоты. Но мы это обязательно выясним. Пилот успела вывести «Потрошитель» в точку с координатами, указанными оперативным дежурным, обнаружить цель, пустить «Пейвуэй» и вывести бомбу на цель. Это зафиксировано в штабе 2-го батальона, в котором служил Крус, в то время находившегося в районе Калата. От фактов никуда не деться.
— И ты полагаешь, что операция продолжается на территории Соединенных Штатов?
— У меня есть данные о прибытии в страну трех чрезвычайно опытных контрактников, которых в последний раз видели в Майами, штат Флорида. После того как они исчезли, все и началось: в Даниэльстауне, штат Южная Каролина, был расстрелян дом, при этом погиб один человек. Мистер Свэггер лишь по счастливой случайности остался в живых, однако у него на лице до сих пор виден шрам, полученный тогда. Далее, четыре дня назад девять филиппинцев, приехавших в Соединенные Штаты на заработки, были расстреляны в Балтиморе группой убийц, которые действовали очень профессионально и использовали оружие с глушителем. Мы считаем, что убийцы проследили до места за мной и Свэггером и решили расправиться с обитателями дома, в надежде застать среди них Круса. Они по-прежнему на свободе, они по-прежнему пытаются убить Рея Круса, и они не оставят свидетелей. Поскольку мы считаем, что вся эта слежка возможна только с помощью спутника, у нас есть все основания предполагать, что убийцы работают на кого-то в Управлении.
Директор кивнул. Но затем сказал:
— И то обстоятельство, что Рей Крус по-прежнему где-то скрывается, что он пытался убить Зарси в Балтиморе, то обстоятельство, что его так и не удалось задержать, похоже, не имеет для тебя никакого значения.
Боб почувствовал, что сейчас как раз самое время раскрыть, что Рей связывался с ним и согласился залечь на время, чтобы дать возможность разобраться в этом скандале, и что в прошлое воскресенье он не предпринял никаких действий против предполагаемой цели. Но, понимая, что это единственный козырь, который оставался у него на руках, Свэггер решил его придержать. Вместо этого он робко заметил:
— В прошлое воскресенье Крус не пытался совершить покушение. Быть может, он решил выждать. Быть может, он дает нам возможность покопаться в этом «Пентаметре», и именно в этом цель его игры, а Зарси тут ни при чем. Ведь в Балтиморе Крус так и не нажал на спусковой крючок. Но нет никаких сомнений, что его «попытка покушения» на Зарси вывела нас на «Пентаметр». Может быть, на это все и рассчитано?
— Возможно. Или мы слишком хорошо о нем думаем. А может, он вам слишком нравится.
— Трудно не согласиться, — признался Свэггер. — Надеюсь, это не так, но подсознательно я не могу от этого избавиться.
Директор вздохнул.
— Я доложу о ваших находках генеральному прокурору, и мы посмотрим, что есть в Министерстве юстиции, чтобы продолжить и расширить расследование. Подозреваю, почти ничего, и я предупреждаю вас об этом. Если у этого Рея Круса есть какие-либо доказательства, ему лучше объявиться самому. Это значительно упростит работу всем.
— Да, сэр. Мне хотелось бы подчеркнуть, что времени…
— Да, времени в обрез. На меня уже давят из администрации. Поймите, это дело политическое. А политика значит больше, чем истина и правосудие. И вы должны понять — особенно вы, Свэггер, — что на этот раз нельзя допустить никакой хренотени в духе маршала Диллона,[47] иначе всех нас раздавит очень тяжелая кувалда.
— Никакого маршала Диллона от меня больше не ждите, сэр, — скромно заметил Боб. — Я слишком стар для этого.
За дверью кабинета директора,
— Никакого маршала Диллона от меня больше не ждите, сэр, — скромно заметил Боб. — Я слишком стар для этого.
За дверью кабинета директора,
Центральное управление ФБР,
здание имени Гувера,
Пенсильвания-авеню,
Вашингтон, округ Колумбия,
10.28
— Ну, хорошо, мы посмотрим, что у нас получается, — сказал Ник, пока они ждали лифт. — Я тебе говорил, что сделаю все возможное, и директор тоже постарается. Ты просто должен быть готов к тому, что некоторые вещи не произойдут.
— Например?
— Никто не даст Рею Крусу «Серебряную звезду», не возьмет его обратно на службу и не сотрет те преступления, которые он совершил. Ему придется отсидеть срок, что бы ни случилось.
— По-моему, это неправильно, — сказал Боб.
— Нельзя так, чтобы был один закон для героев — и другой для нас, обыкновенных людей. Хотя, увы, есть один закон для председателей правлений корпораций, выборных должностных лиц, конгрессменов, лоббистов и банкиров с Уолл-стрит — и другой для всех остальных. Я очень сожалею, что именно так обстоит дело, и если мне удастся добиться какого-то положения в этом городе, я постараюсь это изменить. Но от реальности никуда не деться: Рей получит срок, и его карьера в морской пехоте кончена. Если только, конечно, он не убьет Зарси.
— Не убьет.
— И я не думаю, что нам удастся раскрутить это дело. На мой взгляд, нам придется довольствоваться лишь тем, что Управление вынуждено будет оправдываться, и, может быть, полетят с плеч многие головы, а Сьюзен Окада круто пойдет в гору, и если это произойдет, возможно, она скажет, что с нее хватит, сбежит в Айдахо и будет до конца жизни гладить тебе брюки.
— Вряд ли, — проворчал Боб.
— Что ж, наверное, тут ты прав. Ладно, я дам ориентировку на этих типов — Боджера, Земке и Крейна — с указанием: «Задержать для допроса. Соблюдать осторожность». Если мы удалим их со сцены, возможно, Крус станет более сговорчивым.
— Не думаю, что эти ублюдки уйдут по доброй воле. Возможно, кому-то из полицейских это будет стоить жизни.
— Тогда я добавлю: «Осторожно, вооружены и очень опасны».
— Вот так лучше.
— И еще я хочу, чтобы ты сегодня отправился в Джорджтаун и оценил ситуацию на месте, как это было в прошлый раз. А дальше все то же самое: встречи с нашими добрыми друзьями из Секретной службы и местной полиции, и мы наметим планы на пятницу.
— В пятницу ничего не будет.
— Хотелось бы надеяться. А тем временем мы станем ждать, когда нас снова вызовет к себе директор.
— Конечно, — сказал Боб, — жду не дождусь.
— Старлинг говорит, ты поработал отлично.
— У нас с этой девчонкой-пилотом много общего. И я не хочу, чтобы у нее возникли неприятности.
— Не вижу, что ей может грозить. Официального дела никто возбуждать не будет, ты должен быть к этому готов. Нынешняя администрация влюблена в беспилотные зонды и ни за что не станет ставить программу под угрозу срыва. Понятно? Comprende?[48]
— Да уж понятно.
— А теперь занимайся своим делом. Или чьим-то чужим делом, все равно чьим.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Боб, размышляя о том, что первым делом ему нужно помыть свою машину.
Гостиница «Четыре времени года»,
номер люкс 500,
Северо-западная М-стрит,
Вашингтон, округ Колумбия,
12.07
— Вы такая красивая, — сказал Зарси. — Ваши глаза подобны черным бриллиантам. Ваша кожа гладкая, словно атлас. Ваши руки нежные и изящные, будто стихи. Ваша шея подобна золотой вазе, полной тончайших нюансов. И все же самой примечательной чертой является ваш ум, опережающий красоту. Он видит, он проникает, он выделяет все существенное, он понимает игру истории и традиции. Это самое необычайное из ваших многих-многих дарований.
Он положил руку ей на плечо.
— Прошу прощения, сэр, — сказала Сьюзен Окада, — но, чисто из любопытства, скажите: а все эти уловки когда-нибудь дают результаты?
— Вы будете удивлены, — продолжал Зарси. — Я мог бы сделать вас царицей.
— Царицей Афганистана! — презрительно фыркнула Сьюзен. — Нет уж, увольте. Вы что, пытаетесь меня рассмешить?
— Я сделаю вас царицей Вашингтона. Я сделаю вас царицей «Блуминдейла».[49]
— Гм. А как насчет «Сакса»?[50]
— Ну, я…
— Нет, даже ради «Сакса». К тому же вы все равно лжете, причем очень искренне. Ложь вам к лицу. Однако мы оба понимаем, что вы не сделаете меня никакой царицей. И мы оба понимаем, что я не хочу ею быть. Я и так уже принцесса, так зачем же мне бремя ответственности?
— Какой блестящий ум! Но вы думаете, что слишком хороши для меня?
— Ничего подобного я не думаю, сэр. Тут думать не нужно. Я знаю, что слишком хороша для вас. Это простой факт.
Вокруг на заводных устройствах качались циферблаты часов. Не являлось ли это частью техники соблазна? Быть может, на безмозглых тупиц это и действовало, однако Сьюзен лишь ощущала легкую тошноту. Она шла сюда, зная наперед, что ублюдок будет к ней приставать. Это у него в натуре. Фу, он красивый и обаятельный, но при том чрезвычайно неинтересный. Да, все технические аспекты на месте, однако ему недоставало единого центра, чтобы связать все вместе.
— Итак, полагаю, мы закончили с отступлением в духе Кэри Гранта и Дорис Дей.[51] А теперь можно мне продолжить?
— Разумеется.
— Итак, в тот день около пяти часов вечера взорвалась гостиница, расположенная прямо напротив вашего особняка.
— Самым ужаснейшим образом.
— Управление поручило мне разобраться с этим взрывом. Нас беспокоит, что это было покушение на вашу жизнь, устроенное талибами или даже «Аль-Каидой».
— Нет, нет, — с жаром возразил Зарси. — Братство не промахнулось бы. Если оно решит, что я должен умереть, то я умру. С радостью принесу в жертву свою жизнь ради благополучия моей родины. Я жажду мученической смерти — не для того, чтобы попасть в рай, но чтобы своим примером воодушевить нашу молодежь не склонять голову перед силами зла, ополчившимися против нас. Зачем мне мечтать попасть в рай? Я и так уже в раю.
— Ну, если ваше представление о рае заключается в том, чтобы быть окруженным часами…
— И плотью красавиц. Вы отвергли меня, это право западной женщины, но я должен сказать, немногие поступают так. У меня есть… как это называется?.. ах да, согласно иллюстрированному приложению к «Нью-Йорк таймс», те самые «вибрации в духе Омара Шарифа в роли доктора Живаго». И, похоже, несколько дней назад в меня влюбился один молодой журналист из этой славной газеты. Такой очаровательный щеночек. Представьте себе, он даже упал в обморок. Пришлось вызывать врача.
— Ох уж эти журналисты, — пробормотала Сьюзен. — Потаскушки, жадные до внимания, все до одного.
— Знаете, милая дама, возвращаясь к теме взрыва: в тех местах процветает торговля наркотиками. Уверен, этот взрыв был как-то связан с наркоторговлей. Деньги, которые вращаются в этом бизнесе, способны совратить самого святого из имамов.
Разумеется, Сьюзен знала, что Зарси положил в швейцарский банк около девяноста миллионов долларов, полученных от контроля за обширными плантациями опийного мака в провинции Забуль, но она не стала заострять на этом внимание и попробовала зайти с другой стороны.
— Говорили, что этот взрыв сыграл ключевую роль в вашем решении связать будущее своей родины с Америкой — «судьбы наших стран тесно переплетены, и впереди нас ждет светлое будущее».
— Да, кажется, я действительно это сказал. Конечно, еще одна ложь. Ничего не могу с собой поделать, Запад так ждет еще тысячу сказок Шехерезады. И, как вы сами сказали, ложь мне к лицу. Видите, вот еще одно ваше примечательное качество — проницательность. Такая точная, такая глубокая.
— Быть может, нам не следует отвлекаться на этические, психологические и политические аспекты, а просто сосредоточиться на практической стороне дела? Что вы можете сказать про взрыв?
— Взрыв как взрыв. Бабах — вот и все. Пожалуй, довольно мощный. Ко мне во двор еще несколько дней сыпались части тел и всякий мусор. А на следующий день, во вторник, свалилась голова. Очень любопытно.
— Падающие с неба головы доставляют удовольствие только тогда, когда принадлежат кому-то другому.
— Моя голова останется там, где она есть, до тех пор, пока ее не призовет к себе Аллах, чтобы взять в правую руку, — чересчур весело произнес Зарси.
— Если бы я решила, что вы действительно в это верите, то пришла бы в ужас.
— Да, действительно, я порой преувеличиваю. Тут уж ничего не поделаешь. Меня не покидает ощущение, что ваши ноги — наверное, самое поразительное во всем вашем теле. Для азиатской женщины они кажутся слишком длинными. Однако вы прячете их в брюки. Вам следовало бы наслаждаться западной свободой и носить короткие обтягивающие юбки и черные лакированные туфли на очень высоком каблуке. Насчет чулок я никак не могу определиться: разумеется, черные, но все-таки тонкие, или оставить ноги голыми, чтобы наслаждаться блеском кожи…