Корвет Матвея и комета разминулись в сантиметрах.
А вот разминуться со списанной марсианской станциейшайбой комете было не суждено.
Оцепенев от ужаса, Матвей наблюдал, как комета прошла шайбу насквозь, без всякого видимого усилия сокрушая титан, сталь, углепластик — обшивку, элементы силового набора, переборки и палубы.
Невесомыми винтиками брызнули в стороны тысячетонные опоры реакторных соленоидов станции.
Закружились вихри ионизированного титана, сияя с нестерпимой яркостью, выжигающей сетчатку.
Вдруг среди хаоса обломков и облаков раскаленного газа мелькнула юркая серебристая мошка.
Это была машина Ювельева.
И, черт возьми, она сближалась с кометой!
«Неужели ему хватит отваги на то, чтобы попытаться сесть? Никогда бы не заподозрил в Ювельеве пилота-виртуоза!»
Матвей наблюдал бы за этим редкостным, до краев наполненным небудничным зрелищем еще долго. Но в эфире раздался отчаянный вопль Ираиды.
— Меня зацепило! Зацепило!
— Конкретнее! — потребовал Пущин.
— Куда конкретнее? Во мне дырок больше, чем в дуршлаге! Отказ систем стабилизации! Потеря лазерного зажигания на маршевых! Корабль не управляется!
— Без паники, Ираида, — пробасил Пущин.
Однако Матвей сразу понял — каким-то шестым чувством почувствовал, — что по существу сказать их командиру нечего. И что Пущин сам растерян и испуган.
Не полагаясь на субъективность смелой девушки-пилота, Матвей приказал борткомпьютеру захватить «корову» как вражескую цель, просканировать ее бортсистемы и заодно выдать баллистический прогноз траектории.
Дела у лейтенанта Бек были и впрямь хуже некуда.
Двигатели транспорта были мертвы. Кислород истекал в пространство сразу через несколько пробоин. И главное — транспорт несло прямо на осмеянного только что снеговика с титановым бюстом!
Матвей принял решение мгновенно. Его «Краб» пулей ринулся вперед, пренебрегая опасностями в виде десятков метеоритов кометного арьергарда.
Хвала Пущину, сверхопытному пилоту, который безо всякой болтовни в эфире разгадал замысел Матвея и принялся ему подыгрывать, круша своими сверхмощными лазерами главного калибра настырные метеоритные орды.
Надо признать, если бы не Пущин, шансы Матвея сблизиться с «коровой», пройдя невредимым через густой поток метеоритов, были бы огорчительно малыми.
Как обычно и бывает в космосе, юпитерианский газосос разросся из крошечной шахматной фигурки в устрашающего исполина, заслонившего Матвею полнеба, с пугающей стремительностью. В те же секунды и «корова» Ираиды из мигающей абстрактной отметки на экране радара превратилась в зримый, грубый, обшарпанный корабль, годящийся «Крабу» Матвея в дедушки.
Еще пять секунд сближения — и обе клешни «Краба» опустились на решетчатые фермы «коровы», на которых были отнесены от корпуса различные антенные и сенсорные комплексы.
Корвет Матвея обосновался над кормой «коровы». Было в этом зрелище нечто игриво зоологическое, в духе передач, которые крутят на канале «Планета зверей», когда детское время кончается, после одиннадцати…
— Ираида, не бойся, свои!
— Это ты, Матвей? — угрюмым голосом осведомилась пилотесса. — А я уж катапультироваться собралась, прижав к груди своего счастливого медведя.
— Как его, кстати, зовут? — спросил Матвей, в основном чтобы отвлечь Ираиду от мрачных мыслей.
— Он у меня без имени, — ответила она с какой-то трогательной, невоенной застенчивостью. — Но, когда надо, я его Масей зову.
— Мася, значит, — задумчиво кивнул Матвей. — Моисей то есть…
Ведя этот психиатрический в своей непринужденности разговор, Матвей, работая попеременно бортовыми и носовыми дюзами, уводил транспорт Ираиды (и заодно свой корвет) с гибельной траектории.
«Как же это нелепо — погибнуть в столкновении с похожим на злую снеговую бабу газососом, после того как удалось счастливо избежать двух убийственно плотных метеоритных роев, сопровождающих комету!» — нервничал Матвей.
Все решали считанные метры. И, как предупреждал лидар, этих-то метров — двух или трех — им остро не хватало. Правая клешня «Краба» Гумилева должна была воткнуться в обшивку верхнего блока станции, обрекая на верную гибель и его корвет, и «корову».
И тогда Матвей выстрелил. Просто выстрелил из главного калибра в голову снеговой бабы.
Лазерные лучи вырвали из нее неожиданно крупный кусок. В образовавшуюся прореху легко прошли бы и два, и три «Краба».
Не говоря уже об одном.
— Скажу тебе честно, Матвей, вначале ты показался мне нюней и маменькиным сыночком. Но теперь вижу: ты парень что надо! — выкрикнула ликующая Ираида.
И тут, будто бы издеваясь над ними с их напряженной серьезностью, в эфир вернулся бесконечно счастливый Ювельев.
— Мужики! Мы все миллионеры! Вы слышали меня? Миллионеры! Пока вы там метеориты били, я нарыл четыре центнера неквантуемого вещества! Четыре долбаных центнера! Чистейшего, можно сказать девственного эн ка вэ!
Матвей молчал. Субординация! Высказываться надлежало старшему в группе, Пущину.
Но Пущин не торопился — нагнетал.
Наконец в эфире раздался его грозный командирский басок:
— Ну, значит так, Ювельев. Живой? Отлично. Об остальном на базе поговорим.
Первым состыковался с фортом Пущин. Его «Краб» был самым старым из всех. Не удивительно, что в ходе стыковки у него отвалился кожух хвостового лидара.
Вторым воссоединился с родной базой Ювельев.
Ну а «корова», ведомая корветом Матвея, пришла самой последней. Передав у самого форта искалеченный транспорт Ираиды дежурному буксиру-спасателю, Матвей с облегчением разжал стальные объятия и ушел на стыковку.
В ангаре к нему устремилась целая толпа: техники, медики и пилоты «дивизиона смертников», которые следили за приключениями отважной четверки по трансляции Боевой Сети.
Вопросы сыпались градом.
— Вы не ранены, Матвей Степанович? — хотел знать сержант медслужбы.
— Как самочувствие лейтенанта Бек? Реанимацию готовить? — наседал его коллега.
— Кто первым обнаружил комету?
— А правда, что комета из неквантуемого вещества?
— Что это Пущин сегодня не в духе?
— Ну хоть бакены-то развесить успели?
Матвей был так измучен, что счел возможным не отвечать ни на один из вопросов. Но все-таки одну реплику он проигнорировать не смог.
— Как вы оцениваете поведение лейтенанта Ювельева? — спросил рыжеволосый техник (Матвей припоминал, что его зовут Федотом).
— Как я оцениваю? — переспросил Матвей, таращась на техника.
— Да, вы. Как оцениваете? — тушуясь, повторил тот.
Вместо ответа Матвей решительно раздвинул толпу и направился к подмигивающему проблесковыми маячками оружейному погрузчику, рядом с которым снимал летный комбинезон Ювельев.
Матвей шагал широко, сжав руки в кулаки и нахмурив свои густые брови.
Все в его фигуре кричало: не анекдоты он идет рассказывать и не деньги до получки занимать.
— А, Матвей, ты, — вяло пробормотал Ювельев, возясь с заедающей застежкой на животе. — Ох и умаялся же я с этой долбаной кометой… Просто на ногах не стою… А ты, я смотрю…
Но договорить Ювельев не успел: увесистый кулак Матвея врезался в его правую скулу.
Удар был таким сильным и неожиданным, что Ювельев не смог удержать равновесие и упал на спину. К счастью для него, бурты теплоизолирующей алюминиевой фольги, которые беспризорно болтались по полу, несколько смягчили его падение.
Но Матвею показалось, что этого мало.
Ведомый скорее инстинктом, нежели разумом, он поднял деморализованного Ювельева за грудки и провел ему свой фирменный апперкот.
К чести Ювельева, тот не проронил ни звука. И даже не застонал. Хотя удар был крайне болезненным — это Матвей, боксировавший с первых классов школы, знал на собственном опыте.
«Достаточно», — сказал строгий внутренний голос.
Но Матвей не спешил уходить. Тем более что теперь их окружало плотное кольцо зрителей.
Когда дар речи вернулся к Ювельеву, тот прохрипел:
— Да что же ты делаешь, странный ты человек? Я же для всех старался! Это же деньги… Большие деньги! Эн ка вэ в тысячу восемьсот раз дороже золота!
— А жизнь? Жизнь Ираиды — она что, дешевле золота? — в ледяном бешенстве осведомился Матвей.
— Здесь не ясли… армия. Кто хочет спокойной жизни, в пилоты не идет! — утирая кровящую губу, выплюнул Ювельев.
— Вот именно что армия! Армия — это дисциплина. А деньги — деньги на гражданке зарабатывают, — твердо сказал Матвей.
— Умный ты больно… И правильный, — лицо Ювельева исказила гримаса злобы. — Посмотрим, что ты зачирикаешь, когда я на тебя рапорт по инстанции подам… За то, что ты руки тут распускаешь…
— Подавай-подавай, — раздался голос Пущина, который стоял в задних рядах, но все прекрасно слышал. — Да только никто из здесь присутствующих ни одного твоего слова не подтвердит. Каким бы оно ни было — это слово. Верно я говорю, господа?
Всеобщее мрачное молчание было красноречивей всяких заверений.
А вечером того же дня пилот первого класса, старший лейтенант Ираида Бек предложила Матвею свою дружбу.
«Вот и первые друзья появились. Приятно, конечно… Хотя зачем они мне? Я ищу смерти, и я ее найду», — думал Матвей, балансируя на грани тревожного, грозного сна и не менее грозной яви.
Эпизод 17. Враг обнаружен!
Октябрь 2468 г. Форт «Наблюдатель-1» Градус ЗабвенияДни шли за днями, недели за неделями. В опасной суете будней немного притупилась душевная боль, неотступно терзавшая Матвея после исчезновения Анны.
Матвей и его новые товарищи из отдельного патрульного дивизиона методично засеивали Градус Забвения разведывательными бакенами, посылали десятки автоматических зондов, то и дело устраивали засады в самых глухих уголках этой грандиозной космической свалки.
Как и обещал майор Каракульджи, потери были. Потери как бы нечаянные, но оттого еще вдвойне, втройне более горькие.
На глазах у Матвея метеорный дождь смел приютившийся в каньоне астероида Эврика «Краб» лейтенанта Лагина. Сам Лагин — картежник и плут — был Матвею не очень симпатичен. Хотя на фоне уволенного Ювельева даже он казался моральным исполином всегалактического масштаба…
Спустя неделю «корова», которую пилотировал капитан Шкиданский, была атакована невесть откуда взявшимся пиратским лихтером и, уже разваливаясь на куски, врезалась в двенадцатиметровое зеркало списанного орбитального телескопа «Хаббл-28».
Но самой впечатляющей стала пропажа канонерской лодки «Пу Сунлин» с пятью членами экипажа на борту.
Канлодка была выслана в район Титанового Города (братаблизнеца Железного, где состоялось боевое крещение Матвея на Градусе Забвения). Там «Пу Сунлин» занимался, как гласило полетное задание, «плановым подрывом объектов, могущих служить потенциальными убежищами экстремистских и преступных элементов». Попросту говоря, канлодка как могла портила наиболее сохранные из списанных орбитальных станций, где теоретически могли бы обосноваться пираты.
На третьи сутки боевого похода канлодка «Пу Сунлин» не включилась в плановый сеанс связи.
Поначалу никто не подумал дурного. Мало ли что и почему барахлит! Мало ли какими объектами «Пу Сунлин» экранирован от спутников-ретрансляторов! Но еще через сутки полной радиотишины все-таки обеспокоились. И выслали сразу шесть «Крабов» на поиски.
Матвей был в одном из этих «Крабов». Не пилотом — стрелкомнаблюдателем.
Двадцать восемь часов кряду никто из поисковиков не смыкал глаз — спасибо стимуляторам. Слушали эфир, талдычили на всех частотах «Канонерская лодка «Пу Сунлин», отзовитесь!», пялились в экраны радаров, в окуляры телескопов, до одури вглядывались в засеянную звездами черноту.
А на двадцать девятый час они «Пу Сунлин» отыскали. На вид целехонький, но с распахнутыми настежь люками шлюзов и абсолютно безлюдный.
Подумали, конечно, на пиратов.
Но внятных доказательств нападения получить не удалось. Все «черные ящики» были с корабля кем-то сняты, записи других средств объективного контроля — стерты.
«Дело ясное, что дело темное», — заключил майор Каракульджи.
Так или иначе, траур на базе по членам экипажа канонерской лодки объявили как по погибшим.
Хотя корветы типа «Краб» были рассчитаны на трех членов экипажа, а сверх того позволяли перевозить еще минимум четверых десантников, обычно боевые вылеты совершались только одним пилотом. Десантироваться было некуда и некому. А стрелок и бортинженер считались лишним балластом.
Однако бывало, что командование требовало, чтобы в «Крабе» находились минимум двое — в случае повышенной опасности нападения пиратов или особой сложности задания. И тогда Матвей летал стрелком-наблюдателем при Ираиде Бек, с которой они и впрямь подружились.
Иногда — очень редко — он рассказывал Ираиде про жизнь и учебу на Луне, про свою невесту и печаль. Но в основном они молчали, глядя вполглаза бестолковые новостные программы.
Как-то так само повелось, что очень скоро Матвея и Ираиду начали считать парой.
Ираида не уставала возмущаться этому обстоятельству: она вообще любила правду и была патологически честна.
А вот Матвей — Матвей не возмущался. Ему было все равно. После пропажи Анны девяносто процентов происходящего вокруг него оставляли его полностью равнодушным.
Через две недели после дематериализации экипажа канлодки «Пу Сунлин» в гигантскую разведсеть, сотканную тысячами бакенов и зондов «дивизиона смертников», попала муха. Очень жирная муха.
Майор Каракульджи, лично дежуривший в ту ночь на пультовой, едва не свалился со своего канареечно-желтого кресла вместе с бутылкой отменного коньяка, виноград для которого собирали исключительно на южных склонах кряжистых берегов залива Росы.
Гамлет Рамонович не поверил своим глазам.
Если только исправны инфракрасные телескопы, в Градус Забвения вошел объект, соизмеримый с крупнейшими орбитальными крепостями Объединенного Человечества!
Причем данный объект категорически не являлся орбитальной крепостью этого самого Объединенного Человечества. Просто потому, что местонахождение всех крепостей, фортов и станций было известно Боевой Сети. А значит, и майору Каракульджи оно было известно — стоило только отдать пару-тройку команд местному исинку-хранителю Сети.
Боевая Сеть совершенно недвусмысленно сообщала, что единственный крупный объект Объединенного Человечества на Градусе Забвения — форт «Наблюдатель-1».
Тот самый, на котором базируется отдельный патрульный дивизион и где находится майор Каракульджи.
Но тогда что же это за объект?!
Неужели пожаловали наконец в Солнечную систему зеленые человечки, о встрече с которыми уже шесть веков грезят научные фантасты, эзотерики и прочие жулики от гуманитарного знания?
Для проверки и уточнения личности непрошенных гостей Каракульджи выслал все исправные корветы.
Каждая машина в этом вылете тащила громоздкую антенну дальнобойного радара высокого разрешения, внешне похожую на баскетбольную корзину, сплетенную из металлических прутьев толщиной в руку.
Всем пилотам было строжайше наказано вначале охватить опознаваемый объект полукольцом, затем включить радары ровно на пять секунд и — что бы ни случилось — сразу же сматываться на предельной скорости. Не забыв, само собой, включить передающие направленные антенны на полную мощность, дабы сразу же поделиться добытой информацией с командованием.
Задание было выполнено безупречно. Стоило только «Крабам» лечь на траекторию возврата, как Каракульджи уже имел синтезированный лучшими электронными мозгами форта трехмерный портрет чужака.
И с этого портрета на майора смотрело вовсе не шкодное зеленое рыльце инопланетного ученого кузнечика с ушамитрубочками и вибриссами антенн, а бесстыжая красноносая пиратская харя.
Ибо радары корветов обнаружили посреди Градуса Забвения обветренный корпускулярными потоками пятикилометровый утес из стали и титана, напоминающий по форме лотарингский крест.
Каракульджи не потребовалось сверяться со справочной базой «Беллоны», чтобы понять: перед ним легендарный «Мститель» — мобильный пиратский форт, которому уже много раз удавалось ускользнуть из лап правосудия не иначе как чудом.
— Как видно, не суждено мне войти в историю первым послом Объединенного Человечества на встрече с залетным инопланетным караваном, — грустно пробормотал себе под нос майор. — Но, может быть, мне гарантирован хотя бы параграф, хотя бы строчка в школьном учебнике? Как командиру, уничтожившему главное гнездовье пиратов в Солнечной системе?
Последняя мысль весенним солнышком согрела порядком заиндевевшее на Градусе Забвения самолюбие майора. И он, повернувшись к консоли высокозащищенной глобальной связи, нажал красную кнопку с золотистой цифрой «2».
Спустя положенные минуты задержки, обусловленные скоростью распространения света в вакууме, Каракульджи услышал:
— Ваш вызов принят. Вы говорите с адъютантом генерала Белова капитаном Хвощовым. Назовите свое имя, фамилию, код индивидуального доступа и вопрос, по которому вы обращаетесь…
Не прошло и трех суток, как генерал Белов лично прибыл в форт «Наблюдатель-1».
С ним на борту сверхскоростного экспериментального корвета «Касатка» явились одиннадцать офицеров оперативного штаба. Лица у всех были усталые, опухшие с дороги, но все же целеустремленные и, прямо скажем, злые. Было видно: каждый сгорает от нетерпения украсить свой послужной список драгоценной строкой «Лично участвовал в ликвидации логова космических экстремистов, известного как мобильный форт «Мститель»».