Глава 8
6 ноября 1939 года. Варшава. Совместный парад победителей
Тухачевский ехал на своем неизменном ГАЗ-61 по едва расчищенным улочкам некогда гордой столицы Польши. Шумной. Наглой. Неуемной. Вечно лезущей на рожон и стремящейся показать себя чем-то этаким… взамен дела. "Головная боль Европы", как ее назвал Гудериан на последней встрече.
Людей на улицах было немного. Лишь изредка то тут, то там мелькали небольшие группы в два-три человека, спешащих куда-то по делам. Да патрули, жестко контролирующие весь город, дабы пресечь мародерство, грабежи и бардак, а также серьезно затруднить устроение какой-либо провокации. Хотя из окон жители выглядывали на проезжающую машину. Маршалу было даже слегка неловко от этого. Ведь в любой момент из-за очередной занавески может высунуться ствол винтовки, а то и пулемета и все… конец. Глупо, конечно, но в Польше и не такие чудеса пока еще случались.
Но обошлось.
На площади у Старого замка уже все собрались. И советская, и германская делегации. И журналисты приехали. Полюбопытствовать, да фоторепортажи сделать.
— Доброго дня, — приветливо поздоровался Гудериан, пребывающий в отличном настроении. — Я вижу с вами фрау Ольга. Вы позволите? — и после кивка Михаила Николаевича, он поцеловал ей руку. История о странном романе Тухачевского и Чеховой, начавшемся еще в августе, уже ходила по всей Европе. Из-за чего маршалу нередко приходилось слышать шуточки за спиной. Но он держался. В конце концов она ему действительно нравилась. Сказались воспоминания далекой молодости, когда он смотрел фильмы с ее участием и восторгался ее красотой. А тут вот она, рядом, живая. Не устоял он от такого соблазна, хотя, конечно, понимал, что лучше бы подальше от нее держаться. Но тут все к одному. Да и не прилично публичному лицу быть без дамы. Не солидно.
Парад начался с традиционных, ничего не значащих ритуалов и небольшого митинга. А потом пошли войска. Под музыку, разумеется.
Михаил Николаевич уступил первенство немцам, так что теперь по площади мимо трибуны катились вызывающие у маршала грусть танки PzKpfw V. Нет, не знаменитые "Пантеры". Их у немцев не было даже в проекте. Отнюдь. Под такой маркировкой в этом мире шли доведенные до серии опытные машинки VK3601 (H) с их весьма солидной лобовой броней в сто миллиметров, да бортовыми плитами в шестьдесят миллиметров. Нет, конечно, иметь такие танки на своей стороне дело хорошее, но ведь они там будут недолго. И это удручало. Кроме того, это сейчас таких машинок у немцев был всего полк, да и тот потрепанный. А через полтора года, когда наступит время им сойтись в бою с автобронетанковыми войсками РККА, подобных "коробочек" окажется куда как больше. Да еще, и не дай Бог, модернизированных. Ведь по итогам Польской кампании они таки потеряли от огня противника какое-то количество машин. Пусть и не безвозвратно, но потеряли. Плюс накопили опыт эксплуатации. Так что, было бы разумным предположить, что машинки немного доработают. Вон ведь, догадались унифицировать средние танки, сделав ставку на "четверки" с усиленной экранами лобовой броней и новой пушкой. Да и с самоходными артиллерийскими установками ситуация сильно продвинулась вперед. И это – только первые шаги.
Маршал улыбался и приветственно махал ручкой немецким танкистам, проезжающих мимо трибуны на своих весьма недурных машинках. А на душе у него скребли кошки, и было чрезвычайно тревожно. Его попытка унифицировать легкую противотанковую артиллерию со средствами ПВО провалилась с треском. Пушки-то оно конечно – производились и были на уровне. Только толку теперь от них из-за вот такого "росчерка пера" оказалось немного. Совсем. Ведь шестьдесят миллиметров гомогенной брони ими брались только на пятистах метрах, а тут – цементированные плиты…
Ситуация выходила весьма поганая. И если что-то не предпринять, то начало советско-германской войны окажется в ключе лета сорок первого года. Только вместо более примитивной пушки 53-К будет ее аналог со стволом длиной шестьдесят восемь калибров. Да и зенитки из-за этого стремления унифицировать все, что только можно, оказались перетяжеленными. Катастрофа! А до войны оставалось года полтора.
Кроме того, Михаила Николаевича сильно удивило обилие у немцев легких колесных бронетранспортеров. Нет, конечно, все войска на них никто сажать не собирался, но мотопехота, сопровождающая танковые части, была очень хорошо ими укомплектована. На роту по несколько штук шло.
— Хайнц, — не удержал своего любопытства Тухачевский, — а что у вас так много колесных бронетранспортеров? Я слышал вы раньше стремились обеспечить войска полугусеничными. Передумали? Или это новая мода?
— Дешевле просто, — без какой-либо задней мысли ответил Гудериан. — Да и проще. Когда-нибудь мы, вероятно, сможем укомплектовать войска полугусеничными машинами, но сейчас на дворе война с Францией и мы вынуждены обходиться тем, что можем быстро произвести. А почему они тебя заинтересовали?
— Не поверишь – себе присмотрел. Наши-то механизированные части только грузовиками комплектуются. Кое-какие работы ведутся по этому направлению, но все пока безрезультатно. Не выходит у нас сделать простой, дешевый и технологичный полугусеничный бронетранспортер. А тут такое замечательное решение.
— Странно, — улыбнулся Гудериан, — обычно это я у тебя идеи заимствую.
— Так это твоя идея?
— Именно, — улыбнулся генерал. — С трудом продавил. Если бы не поддержка Гальдера – так и остались в проекте. Сам же знаешь, какое отношение к танкам в войсках, мало кто вообще понимает, для чего они нужны и как их использовать в бою.
— Да уж… — покачал головой Тухачевский, — у большинства офицеров в голове все еще образы старой войны. Сам бьюсь с ними насмерть…
Через четверть часа, когда перед трибуной прошли последние шеренги немецких войск, выступили доблестные бойцы РККА.
Впереди шли БТ-7М – новые версии, концептуально устаревших танков, которые спешно доделывали перед Польской кампанией. Экранирование, легкое танковое короткоствольное трехдюймовое орудие с развитым дульным тормозом. Ход оставлен только гусеничный, да и гусеницы более тяжелые. По-человечески отрегулированный двигатель М-17Т. Более мощная подвеска. Радиостанция в каждом машине. Пресловутая командирская башенка и более совершенная оптика. Конечно, танк вышел перегруженный, но вполне рабочий.
Однако краем глаза Тухачевский отмечал легкую, едва заметную ухмылку на лице Гудериана. Да и как ей не быть? Ведь внешний вид этих машинок говорил о том, что из них выжали все, что только можно было. Потенциала развития нет. А у германских "четверок" и "пятерок" все только начиналось.
Общее впечатление не смогли исправить и самоходные зенитные и артиллерийские установки на базе танка Т-26. Все это было хорошо, только создавало видимость редкого "колхоза" и кустарщины. Так что настроение советской делегации неуклонно падало, а германской – поднималось. Даже несмотря на то, что РККА в этой войне показала себя намного лучше Вермахта. Германская пропаганда уже успела найти этому объяснение и "правильно" перераспределила польские войска так, чтобы выставить военные успехи Союза несущественными, ибо с основными ордами войска Польского в это время рубились истинные арийцы. Да не просто так, а героически, когда на каждого солдата Вермахта приходилось по два-три, а то и четыре поляка. Ну и так далее.
Да, Тухачевский знал, что это все – видимость и показуха. Умышленная. Специальная. Что в недрах Нижнетагильского вагоностроительного завода уже собирались первые танки нового поколения, созданные по образу и подобию Т-44, что Ярославский моторостроительный завод уже выпустил первую сотню тяжелых танковых двигателей… Но, все равно – смотреть на все это было грустно. Впрочем, тем лучше. Сможем удивить. Всех. А удивить – значит победить, как говаривал в свое время Суворов. Главное теперь с противотанковой артиллерией и зенитками разобраться… Впрочем, это все будет потом. А сейчас – СССР и Третий Рейх – союзники, празднующие свою общую победу. Да и Ольга рядом. Пригрелся он к ней. Притерся. Как в августе приехала в гости, так и осталась. Благо, что ни в каких картинах она пока не снималась. Конечно, Нину было очень жаль, так как пострадала она ни за что. Но все одно – Ольга его просто завораживала, раскрываясь с совершенно незнакомой для него стороны. Влюбиться-то он, может и не влюбился, но терять ее Михаил Николаевич уже не хотел. Совсем. Видимо бес в ребро пробирался тихой поступью вместе с сединой, проступающей на висках.
Глава 9
12 ноября 1939 года. Москва. Зал совещаний Наркомата Обороны
— Товарищи, друзья, — начал экстренное совещание Тухачевский. — Германия приняла на вооружение новый тяжелый танк – PzKpfw V и успешно применила его в Польской кампании. А это сто миллиметров лобовой брони и шестьдесят – бортовой. Как вы понимаете, не гомогенной, а цементированной. Они смогли создать уже полк подобных "поделок". При этом, важно отметить, что поляки ровным счетом ничего этим монстрам сделать не смогли. Да, избили ходовую часть, но немцы не потеряли ни одного тяжелого танка безвозвратно. Ремонтировали и снова в бой. Все стандартные средства ПТО войска Польского оказались несостоятельны. Вообще.
Глава 9
12 ноября 1939 года. Москва. Зал совещаний Наркомата Обороны
— Товарищи, друзья, — начал экстренное совещание Тухачевский. — Германия приняла на вооружение новый тяжелый танк – PzKpfw V и успешно применила его в Польской кампании. А это сто миллиметров лобовой брони и шестьдесят – бортовой. Как вы понимаете, не гомогенной, а цементированной. Они смогли создать уже полк подобных "поделок". При этом, важно отметить, что поляки ровным счетом ничего этим монстрам сделать не смогли. Да, избили ходовую часть, но немцы не потеряли ни одного тяжелого танка безвозвратно. Ремонтировали и снова в бой. Все стандартные средства ПТО войска Польского оказались несостоятельны. Вообще.
— То есть, наши сорокапятимиллиметровые пушки уже не актуальны? — спросил с явно заинтересованным лицом Грабин.
— Да. Этот новый танк строился из расчета защиты в лобовой проекции от лучших противотанковых средств. Грубо говоря – на дистанции около километра мы можем его взять только легким полевым орудием калибром в три дюйма под зенитный выстрел.
— Так может заменим сорокапятки на трехдюймовки? А зенитки оставим как есть. В конце концов они уже в серии и вполне справляются со своими задачами.
— Позвольте! — вступил в разговор Логинов. — Зенитные автоматы калибра сорок пять миллиметров перетяжелены. И это, по большому счету оказалось бесполезно, так как снимаемые с вооружения противотанковые пушки, я ведь верно понял ситуацию, — кивнул он Тухачевскому, — больше не станут выступать сдерживающим фактором отказа от них. Да, у нас произведено несколько тысяч таких орудий, но благодаря реконструкции заводских цехов и наличия современного оборудования, мы в состоянии в кратчайшие сроки решить проблему освоения в серии новых орудий.
— И что вы предлагаете?
— Вариантов много, — развел руками Логинов, — тут важно понять, что нам нужно получить.
— Максимальную плотность огня на наклонной дистанции до четырех-пяти километров.
— Хм… тогда нам нужно пойти на кардинальное снижение калибра, скажем до тридцати миллиметров и задействовать боепитание из металлических лент. Правда, патрон придется переделать, да и стволы будут быстро выходить из ствола, так как придется серьезную навеску пороха давать метательному заряду.
— Тридцать миллиметров? — переспросил Тухачевский, вспомнив, что после войны этот калибр прижился в корабельных ПВО, да и вообще был весьма популярен. — И какую скорострельность это даст?
— Если взять уже существующую автоматическую пушку калибра сорок пять миллиметров, допуская минимум переделок, то при использовании быстросъемных контейнеров с лентами на двадцать или тридцать выстрелов, мы сможем выжать боевую скорострельность вдвое большую, чем у текущего образца.
— А если переделывать серьезно?
— Тогда получатся достаточно тяжелые установки, непригодные для использования в сухопутных войсках.
— Что-нибудь шестиствольное?
— Да.
— Хорошо. Давайте поступим так. Первоочередная задача – доработка текущей зенитки под новый ствол и ленточное питание. Само собой, с разработкой нового выстрела. Сразу как в сухопутной, так и тумбовой установке, чтобы можно было ставить эту зенитку на самоходные платформы и корабли. Второстепенная задача – создание указанной вами шестиствольной схемы. Там уже можете разгуляться от души. Решение перспективное и сразу в серию не пойдет.
— Товарищ маршал, — слегка погрустнев произнес Логинов, — дело в том, что я могу не справиться с поставленной задачей. Туберкулез меня совершенно замучил.
— У вас есть толковый заместитель?
— Да. Локтев.
— Хорошо. Тогда вы, немедленно вылетаете в Крым на лечение, а товарищ Локтев приступает к работе над указанными задачами. Если у него будут возникать вопросы, то он сможет вас произвольно посещать. Мы выделим для этих целей самолет.
— Но…
— Что, "но"? Советский Союз стоит на пороге новой Мировой войны и у нас каждый конструктор на счету. Не хватало еще их терять от таких болезней. Вы ясно поняли меня?
— Ясно…
— Так. Теперь по противотанковой пушке, — Грабин напрягся. — Как вы думаете, товарищ Грабин, нашу Л-38 потянет "газик"? Ведь она сколько весит? Полторы тонны, если мне память не изменяет.
— Да, именно так. Полторы тонны. С передком, забитым снарядами свыше двух тонн.
— И наш новый, легкий тягач ее легко потянет?
— Вряд ли, — поджав губы ответил Грабин.
— Л-38 орудие превосходное, способное на дистанциях в несколько километров уверенно поражать все существующие танки противника. Но оно слишком тяжелое. И верхним порогом массы основного противотанкового орудия является ограничения "газика". А ведь он должен тащить не только саму пушку, но и запас боеприпасов к ней, расчет с водителем и их скарб.
— Почему мы так прицепились к этому пикапу? Может ограничиться лошадьми? Отработанное решение. И трехдюймовую ПТО потянут.
— Мобильность не та. А ведь противотанковые орудия должны быть одними из самых мобильных видов вооружений в сухопутной армии, будучи способными быстро и максимально скрытно занимать наиболее выгодные позиции. Ничего мощнее "газика" на роль легкого тягача Советский Союз выделить не может. Он ведь даже с ним жилы рвет.
— Тогда, — задумчиво произнес Грабин, — Л-38 действительно не подходит. Облегчить ее так, чтобы она осиливалась "газиком" еще теоретически можно. Но явно без экипажа и запаса боеприпасов.
— Как у вас обстоят дела с вашей пятидесятисемимиллиметровой пушкой?
— Работа идет, но, без особого энтузиазма. Я внес дополнения и изменения, которые вы просили учесть.
— Боевую массу и общую длину уменьшили?
— Да. Смещение точки подвески качающейся части ствола назад позволило заметно уменьшить общую длину. А введение нового развитого дульного тормоза позволило серьезно облегчить все орудие. Сейчас его боевая масса укладывается в восемьсот килограмм.
— Что-нибудь путное вышло с нашей идеей?
— Да. — Улыбнувшись произнес Грабин. — Кривошипная ось колес поворачивается на сто восемьдесят градусов и, вкупе с парой опорных домкратов позволяют не только снизить силуэт орудия, но и серьезно побороться с раскачиванием орудия на подвеске.
— Значит, все-таки, смогли решить проблему того, как укладывать орудие на грунт… Отлично! А что со временем развертывания?
— Из-за кривошипной оси колес все сильно упростилось, так что это время уменьшилось до секунд пять-шесть у обученного расчета.
— Хорошо, — кивнул заинтригованный Тухачевский. — Готовьте орудие к испытаниям. И, унифицируйте колеса с "газиком". Я, так понимаю, это не должно вызвать затруднения?
— Не думаю…
Совещание длилось долго. Все-таки ход истории уже довольно сильно поменялся, как и мир, а потому приходилось действовать с оглядкой больше не на знание будущего, сколько на реальные события. В тот день Михаил Николаевич прошелся буквально по всем вопросам вооружения. От пистолета до тяжелых осадных орудий. Были установлены графики работ и испытаний, а также переработаны многие вопросы, в соответствии с изменившейся ситуацией. Впрочем, серьезных корректировок не вносилось.
Очень хотелось Михаилу Николаевичу залезть в дела флота, но Иосиф Виссарионович не давал, ссылаясь на то, что маршал и так загружен. Однако работе совместной комиссии наркомата обороны и наркомата военно-морского флота, где Тухачевский старался по полной программе, не мешал. Например, благодаря его усилиям все подводные лодки серии С, на которых было сосредоточено основное внимание в строительстве подплава, ввели ряд усовершенствований, связанных с гидроакустическим обнаружением. Так все механизмы, способные к вибрациям внутри, ставились на специально разработанные крепления, значительно уменьшающие уровень шума. Впрочем, и других нововведений, попавших на флот, хватало, связанных, впрочем, не напрямую с давлением. Волна научно-технического и промышленного совершенствования добралась и до флоте, сметая со своего пути старые, отжившие решения.
Конечно, эти подводные лодки не предназначались для действий в закрытых акваториях Балтики и Черного моря, которые отдавали на откуп "Малюткам". Грубо говоря, только эти два типа подводных лодок и строились в СССР с конца 1938 года. Причем, ударно. И, само собой, новые системы крепления активного оборудования и новую звукоизолирующую обшивку получили эти типы лодок тоже, что серьезно повысило их скрытность. Хотя, конечно, проблем на флоте было много. Как в области промышленного производства, так и организационно-технического. Но Кузнецов упорно пытался разобраться с ними самостоятельно, не желая явного вмешательства одиозного маршала, которого хоть и уважал, но все одно держал за "сухопутную крысу".