Майкл О'Коннор обменивался приветствиями с Эдной, а честь препроводить Фернандеса в наш отдел выпала мне.
Я откашлялась, подошла к нему и протянула руку.
— Sr Fernández, bienvenido.
Мы обменялись рукопожатиями. Он был очень хорош собой, и я разволновалась еще больше. Мы смотрели друг на друга и молчали.
— Э-э… м-м-м… — В голове у меня было абсолютно пусто. Все фразы, которые я выучила, улетучились оттуда в один миг, что надо расценивать как наглый саботаж с их стороны.
— Hablas español? — спросил он.
— Угу.
Он улыбнулся.
Наконец я кое-что вспомнила.
— Cómo está usted? Как поживаете?
— Bien, gracias, y usted?
Он говорил куда быстрее, чем тип на пленке, но я узнала некоторые слова и поняла, о чем он.
— Э-м. Me llamo Люси Силчестер. Mucho gusto encantado. Такая радость видеть вас.
Он ответил — быстро, длинно и подробно. Разулыбался, потом посерьезнел, потом опять улыбнулся и все время жестикулировал, как это принято у президентов. Я тоже улыбалась, потом кивала, потом опять улыбалась — в унисон. Наконец он замолчал и явно ждал от меня ответа.
— О'кей. Quisiera bailar conmigo? Хотите потанцевать со мной?
Он наморщил лоб.
Я увидела, что за спиной г-на Фернандеса Грэм спешно засовывает остатки бутерброда в стол, как будто за то, что он ест в обеденный перерыв, его лишат работы. Корнишоны разлетелись в разные стороны, так что я направилась к столу Дергунчика. Это спутало мои планы: я хотела начать экскурсию с Грэма, а теперь мне придется перейти сразу ко второму пункту вызубренной бредовой болтовни.
Дергунчик встал, поправил очки и раздулся как павлин.
— Квентин Райт, рад познакомиться, — морг, морг, дерг, дерг.
Квентин посмотрел на меня. Я посмотрела на Агусто. В голове — полная пустота.
— Квентин Райт, — пробормотала я на испанский манер.
Они пожали руки.
Агусто что-то сказал. Я глядела на Дергунчика и нервно сглатывала.
— Он хочет узнать, чем вы занимаетесь здесь.
Дергунчик нахмурился:
— Вы уверены, что он именно это сказал?
— Ну да.
Он неуверенно хмыкнул, но все же пустился в объяснения, не забывая упоминать, как счастлив работать на нашу компанию. Все это было очень трогательно, однако мне хотелось сквозь землю провалиться. Я взглянула на Агусто.
— Э-э, — выдавил он, — un momento por favor. Одну минутку, прошу вас.
— España es un país maravilloso. Me gusta el español. Испания — замечательная страна. Мне нравится испанский.
Агусто смотрел на Дергунчика, а Дергунчик на меня.
— Люси, — обвиняюще произнес Дергунчик.
Я обливалась потом, меня бросило в жар. Никогда в жизни мне не было так стыдно.
— Э-э… — Я огляделась, пытаясь найти предлог, чтобы улизнуть, и на помощь мне пришел Джин Келли: я вспомнила сообщение Дона Локвуда. — Estoy buscando а Тот. Я ищу Тома.
Они оба озадаченно нахмурили брови.
— Люси, — спросил Дергунчик, моргая так часто, как никогда раньше, — кто такой Том?
— Том, вы же его знаете. — Я радостно улыбалась. — Пойду найду его, надо непременно познакомить г-на Фернандеса с Томом. — И, глядя на Агусто, еще раз сообщила: — Estoy buscando а Тот.
Я пошла к двери, и все вокруг меня плыло и качалось.
Меня остановили громкие крики, доносившиеся из коридора. Там что-то происходило. Что-то, что отвлечет от меня внимание? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но тут и все остальные услышали, значит, мне не почудилось. Майкл О'Коннор с Эдной остановились на полуслове, и он открыл дверь в коридор. Мы ясно слышали сердитые мужские голоса с истерическими нотами. Потом что-то упало, раздался грохот и шум борьбы. Эдна отрывисто велела Майклу закрыть дверь, что он и сделал, Мышь с Длинноносой тотчас прижались друг к дружке, а Гулькин Хрен встал рядом с ними, ограждая от неведомой опасности. У Эдны было такое лицо, точно она увидела привидение, и, посмотрев на нее, я подумала, что нам крышка. Майкл очень тихо подошел к Агусто, крепко взял его за локоть и повел в кабинет Эдны. Дверь за ними закрылась, а мы остались сидеть в ожидании невесть чего, как удобные мишени.
— Эдна, что происходит?
Она сильно побледнела и явно не знала, что делать. Крики снаружи становились все громче и приближались к нам, потом что-то ударило в стену, словно в нее кого-то впечатали, раздался болезненный вопль, и мы повскакали с мест. И тут вдруг Эдна повела себя решительно:
— Немедленно все спрячьтесь под столами.
— Эдна, да что там…
— Немедленно, Люси!
Это подействовало. Все забрались под столы. Из своего укрытия я видела, что Мышь прижалась к стене и рыдает, качаясь взад-вперед. Грэм, оказавшийся к Мыши ближе всех, пытался дотянуться до нее, чтобы ее утешить, а заодно и утишить. Луизу мне не было видно, она спряталась в дальнем конце комнаты. Что до Дергунчика, то он как раз почти не дергался, а, сидя на полу, смотрел на семейную фотографию с пикника — сын у него на плечах, жена держит на руках дочку. Волос на фото у Дергунчика куда больше, чем сейчас.
Я выглянула из-под стола, чтобы посмотреть, где Эдна. Она стояла посреди комнаты, делая глубокие вдохи. Потом одернула пиджак, потом опять несколько раз глубоко вдохнула. Каждые три секунды она смотрела на дверь с выражением твердой решимости. И снова принималась дышать, время от времени одергивая пиджак. Мне же ничего не оставалось, кроме как тупо изучать остатки салата, который я смахнула на пол при эвакуации под стол, и пытаться найти в нем третью фасоль. Красная, стручковая, помидор, кукуруза, перец, стручковая, красный лук, латук, стручковая, помидор. Больше мне нечем было развлечься, чтобы воспрепятствовать требованиям моего организма, то есть немедленно впасть в дикую панику.
Шум и крики нарастали. Мы видели через окно в коридор, как мимо стремглав пробегали люди, причем женщины держали в руках туфли, а мужчины были без пиджаков. Если все бегут, то чего ж мы сидим? Ответ на мой вопрос последовал незамедлительно. Я увидела, что кто-то мчится навстречу остальным, и этот кто-то показался мне очень знакомым. Он подлетел к нашей двери, ненамного оторвавшись от охранников, которые его преследовали, и дверь с треском распахнулась.
Это был Стив. Сосиска.
В руках он держал свой портфель, один рукав пиджака был надорван на плече, а из глубокого пореза на лбу шла кровь. Я была так потрясена, что потеряла дар речи. Обернулась к Дергунчику, чтобы понять, знает ли он, что происходит, но он сидел спрятав лицо в ладонях, судорожно вздрагивая плечами и, судя по всему, плакал.
Сперва я испытала облегчение, ведь это просто наш Сосиска, и хотела уже выбраться из-под стола и кинуться к нему, как он отбросил портфель и рывком придвинул ближайший стол к двери, чтобы заблокировать ее. Несмотря на вялое телосложение, двигался он быстро и решительно, одним махом взгромоздив пару стульев поверх баррикады. Удовлетворенный результатом, подобрал портфель и, тяжело дыша, направился к своему столу у окна.
А потом вдруг громко выкрикнул:
— Меня зовут Стив Робертс, и я здесь работаю. Меня зовут Стив Робертс, я здесь работаю. Вы не можете выбросить меня отсюда.
Когда до остальных дошло, что это Стив, они стали медленно выбираться из своих укрытий.
Первым был Грэм.
— Стив, старик, что ты де…
— Отвали от меня, Грэм, — заорал Стив, со свистом выпуская воздух из легких. Порез на лбу уже не так кровоточил, но пошла кровь из носа и заляпала всю рубашку. — Они не могут отобрать у меня работу. Все, что я хочу, — это сидеть тут и делать свое дело. Все. Отойдите от меня немедленно. Я серьезно говорю, Мэри, Луиза — вам понятно?
Квентин по-прежнему сидел под столом. Я встала.
— Стив, пожалуйста, не делайте этого. — Голос у меня дрожал. — Вы только еще больше себе навредите. Подумайте о своей жене и малышах.
— Подумай о Терезе, — мягко сказал Грэм, — успокойся. Не подводи ее.
Стив чуть-чуть расслабился, немного опустил плечи, и в глазах промелькнуло разумное выражение, но все равно это были черные, дикие глаза. Он принялся озираться, точно пытался что-то вспомнить, что-то, что от него ускользало.
— Стив, не надо делать себе еще хуже. Давайте вовремя остановимся.
Когда Эдна это сказала, в нем что-то перещелкнуло. Он смерил ее взглядом, а потом с силой швырнул в нее свой портфель. У меня бешено забилось сердце.
— Хуже? Хуже быть не может, Эдна. Вы даже не представляете, как все плохо. Даже не представляете. Мне пятьдесят лет, а сегодня двадцатилетняя сопля в службе занятости сказала мне, что я безработный. Безрабо-о-о-тный? Да кроме того дня, когда родилась моя дочь, я ни разу в жизни не пропустил работу! — Он говорил с ядовитой злостью, и теперь весь его гнев был направлен на Эдну. — Я тут лучше всех работал, всегда!
— Я знаю. Поверьте мне…
— Все вы лжете! — орал он, трясясь от ярости. Кровь прилила к лицу, вены на шее вздулись. — Меня зовут Стив Робертс, и я работаю здесь.
Он положил портфель, схватил стул и сел. Трясущимися руками попытался открыть портфель, но не сумел и заорал так громко, что все подпрыгнули, а потом с размаху ударил кулаком по столу.
— Грэм! Открой его, живо.
Грэм подскочил к его столу и открыл потрепанный коричневый портфель, с которым Стив каждый день приходил на работу, а потом благоразумно отошел в сторону.
Стив немного успокоился и достал свою кружку, ту самую, с надписью «Стив пьет черный кофе, сахара одну ложку», но с такой силой грохнул ее об стол, что она треснула. Не обратив на это внимания, он расставлял по местам остальное — игрушечный баскетбольный мяч с кольцом и фотографию своих детей. Контейнера с лазаньей не было. Его жена не думала, что он сегодня здесь появится.
— Где мой компьютер? — тихо спросил он.
Никто не ответил.
— Где мой комп?! — заорал Стив.
— Не знаю, — голос у Эдны слегка дрожал, — его забрали с утра.
— Забрали? Кто его забрал?
Тут раздались удары в дверь, не иначе охранники пытались к нам прорваться. Но дверь не поддавалась, Стив подпер ручку спинкой стула — думаю, это вышло у него случайно.
Из коридора доносились обрывки торопливых переговоров, там, похоже, решали, как быть дальше. Волнуются, не столько за нас, конечно, сколько за тех двоих, что укрылись в кабинете. Надо надеяться, Стив не обнаружит их.
Удары в дверь не улучшили настроения Сосиски. Он почти достиг точки кипения, и было похоже, что скоро он взорвется.
— Тогда дайте мне свой компьютер.
— Что? — Эдна в растерянности смотрела на него.
— Идите в кабинет и принесите мне свой комп, — загремел он. — Или лучше я займу ваше место, как вам такой вариант? Нравится? Займу кресло начальника — тогда им от меня уже не избавиться, точно. А вас уволю. Эдна, — он брызгал слюной, — вы на хрен уволены! Гребаная безработная!
Больно было смотреть, что с ним творится. Эдна судорожно глотнула воздуху, нервно огладила пиджак и застыла в нерешительности. Она понимала, что, возможно, от нее зависит жизнь двух ее боссов.
— Туда нельзя войти, — пробормотала она наконец. — Я заперла дверь перед уходом на обед, а теперь не могу найти ключ.
Это прозвучало так неубедительно, что даже Стив, несмотря на помрачение рассудка, понял, что она лжет.
— Зачем вы мне врете?
— Я не вру, правда, Стив, — как можно тверже сказала Эдна, — вы действительно не можете туда войти.
— Это мой кабинет, — закричал он, все ближе подходя к ней. Она нервно сморгнула. — Это мой кабинет, и вы меня туда впустите! А после этого соберете свои вещи и отправитесь вон!
Он был в явном меньшинстве — нас шестеро в этой комнате да еще двое в кабинете, мы легко могли навалиться на него и скрутить, но нас сковал страх, страх перед безумием, которое овладело человеком, которого мы вроде бы неплохо знали.
— Стив, не ходи туда, — сказал Грэм.
Стив посмотрел на него с недоумением:
— Почему? Кто там?
— Просто не ходи, и все, о'кей?
— Но там кто-то есть, верно? Кто?
Грэм лишь покачал головой.
— Кто там, Квентин?
Я только в этот момент заметила, что Квентин вылез из-под стола.
— Эдна, скажите им, пусть выходят, — велел Стив.
— Я не могу этого сделать.
Она заломила руки, утратив прежнее самообладание.
— Квентин, иди и открой эту чертову дверь.
Квентин вопросительно посмотрел на меня, но что я могла сделать?
— Открывай!
И он повиновался. Подошел, медленно открыл дверь и сразу вернулся за свой стол, словно отстраняясь от происходящего.
Стив неторопливо приблизился к кабинету, заглянул туда, а потом расхохотался. Злым, лающим смехом.
— Выходите, — скомандовал он.
— Послушайте, мистер… — Майкл О'Коннор вопросительно посмотрел на Эдну.
— Робертс, — тихо подсказала она.
— Вы даже не знаете, как меня зовут, — взревел Стив. Он весь пошел красными пятнами, на лбу и вокруг носа запеклась кровь, вся рубашка была в темных пятнах. — Он даже не знает, кто я такой, — крикнул он, обернувшись ко всем нам. — Не далее как вчера вы разрушили мне жизнь, но вам, черт вас раздери, неинтересно было, как меня зовут. — Он уже почти визжал. — Стив Робертс, вот как! И я здесь работаю.
— Нам всем необходимо успокоиться. Может быть, откроем дверь — скажем, что у нас все в порядке, а затем уже спокойно все обсудим?
Стив и ухом не повел на это предложение Майкла. Вместо этого он пристально поглядел на г-на Фернандеса.
— А это кто такой?
— Э-э… он не говорит по-английски, мистер Робертс.
— Меня зовут Стив! — Он вдруг обернулся ко мне: — Люси, — у меня на пару секунд остановилось сердце, — Люси, идите сюда. Вы знаете языки, спросите у него, кто он такой.
Я не пошевелилась. Квентин сочувственно посмотрел на меня, и я поняла, что он догадался.
— Это Агусто Фернандес из немецкого отделения, он сегодня приехал сюда в командировку. — Голос у меня был несколько надтреснутый.
— Агусто… слышал про такого, слышал. Он-то меня и уволил! — Стив затрясся от ненависти. — Ну, я знаю, что с ним делать.
Стив подскочил к Фернандесу, сжав кулаки, и казалось, сейчас он его ударит.
Майкл О'Коннор попытался схватить его, но Стив ловко увернулся и так врезал Майклу под дых, что тот влетел обратно в кабинет Эдны и распластался на полу. Я услышала глухой удар, когда, падая, он ударился головой об стол, но Стив, по-моему, этого даже не заметил. Он почти вплотную подошел к Агусто, и мы замерли, ожидая чего-то ужасного — что он ударит его головой в лицо или разобьет кулаком орлиный испанский нос, но этого не случилось.
— Пожалуйста, верните мне работу, — так тихо и просто сказал Стив, что у меня сердце перевернулось. — Он слизнул кончиком языка кровь с губы и повторил: — Пожалуйста.
— Он не может этого сделать, мистер Робертс, — кряхтя от боли, сообщил Майкл О'Коннор из кабинета.
— Нет, может. Верните мне работу, Агусто. Люси, скажите ему, что мне нужна моя работа.
— Э-э… — Я пыталась вспомнить хоть что-нибудь по-испански, мало-мальски подходящее к случаю, но тщетно.
— Люси!!! — злобно взревел Стив и полез в карман.
Я думала, он ищет носовой платок, это было бы кстати, потому что у него снова пошла кровь из пореза на лбу, да и с разбитой губы тоже катились темные густые капли. Но вместо платка я увидела пистолет. Все завизжали и бросились на пол, а я осталась стоять как вкопанная под дулом пистолета.
— Скажите, чтобы он вернул мне работу.
Стив шагнул ко мне, но все, что я видела, был черный, нацеленный мне в грудь ствол. Он ходил ходуном, потому что рука у Стива дрожала. Он держал палец на спуске, и его так колотило, что я каждую секунду ожидала выстрела. У меня подкосились ноги, я боялась, что вот-вот упаду.
— Если он вернет мне работу, я его не трону. Переводите.
Я не могла ему ответить. Мне не хватало воздуху, чтобы дышать. Он подскочил ко мне совсем близко и, тряся оружием, закричал мне в лицо:
— Переводите! Быстро!
— Да опусти ты, мать твою, пистолет, ради бога, — срывающимся голосом проговорил Грэм.
И все хором стали орать, и это было уже слишком. Я боялась, что Стив этого не выдержит. Что их голоса, перепуганные до смерти, окончательно сведут его с ума.
У меня задрожали губы и на глаза навернулись слезы.
— Пожалуйста, Стив, не надо. Не надо этого делать.
Но он только с ожесточением повторил:
— Нечего плакать, Люси. Делайте то, за что вам платят, — переводите. Скажите ему, что я требую свою работу обратно.
У меня так дрожали губы, что я с трудом сумела выдавить:
— Я не могу.
— Можете.
— Правда не могу, Стив.
— Люси, просто переведите, что он хочет, — ободряюще сказал Грэм.
В дверь перестали колотить, и я поняла, что пропала. Они ушли и бросили нас. Все кончено.
— Я не могу.
— Давай, Люси! Переводи, черт тебя побери!
Он почти тыкал пистолетом мне в лицо.
— Господи, да не могу я! Я не знаю испанского, Стив! Понятно? — Я тоже вдруг начала орать.
И все неожиданно замолчали, как будто это что-то из ряда вон выходящее, куда более дикое и странное, чем заряженный пистолет. Потом очнулись и уставились на Стива.
Стив был ошарашен не меньше других, но вскоре глаза его потемнели, руки перестали дрожать, и он мрачно сказал:
— А уволили они меня.
— Да, Стив, я знаю. Мне очень жаль.
— Этого нечестно.
— Я знаю, — прошептала я.
В комнате повисло тяжелое молчание, и Майкл медленно встал на ноги, а все прочие сбились в кучку. Квентин тоже встал с пола. Стив резко обернулся к нему и навел на него пистолет.
— Господи, Квентин, ложись! — закричал Грэм.