Он нежно поцеловал ее щеку, пахнущую слезами и морем:
— Ты не виновата, ни в чем не виновата, — прошептал он ей на ухо. — Это Вселенная… Она внезапно становится неправильной. Я сам видел это. Вокруг нас концентрируются темные силы. Я не знаю, зачем мы им нужны, но они охотятся за нами. И за Ночным Котом.
Он обнял ее, она положила голову ему на плечо, прижавшись к нему всем телом, как бы ища у него защиты и покоя. Он почувствовал нежность к ней и страх не оправдать возложенное на его плечи доверие.
Автобус в это самое время затормозил и остановился. В салон вошел полицейский для проверки документов. Иван нащупал в рюкзачке пистолет и передернул затвор, стараясь не шуметь.
Путь до Тушина в это мгновение представлялся ему таким же длинным, как дорога на Луну.
7
ФИДЕЛЬ:
Короткая очередь. Смахиваю пот с глаз. Еще очередь. Гасты прут, как заведенные. Мне нужно пробиться на правый фланг. Без правого фланга нам всем трындец. Очередь, пулемет взбрыкивает у меня в руках, как жеребец. Главное, не дать очереди уйти вверх, в небо. Гасты валятся, как кегли, а пули буквально прошивают их насквозь. Это единый пулемет на близкой дистанции — машина расчеловечивания сущностей, стремящихся стать людьми.
Я откидываю сошки и ставлю пулемет на них. Правый фланг у меня, как на ладони. Кучки гастов измываются над трупами ребят, которые еще полчаса назад были моими лучшими друзьями и соратниками. Они и сейчас мои лучшие друзья и соратники, а их души несут крылатые валькирии в Валгаллу, пока тупые животные раздирают в клочья их юные безгрешные тела.
И я начинаю разговаривать на языке, понятном избранным — воинам, солдатам, бойцам. Мой пулемет выбрасывает отстрелянные патроны, как машинка по производству смерти. Ни один не уйдет с этой вечеринки неудовлетворенным. Все получат по заслугам. Пули прошивают гастов и рикошетируют в небо. Я говорю: «Это хорошо». Я вижу плоды рук своих. Смерть совершенна, смерть идеальна. Мозги, кровь, ошметки плоти, трупы, валящиеся, как тряпичные куклы под музыку пулеметного рок-н-ролла. Пусть восстанут мертвые, пусть спляшут мертвецы! Пуля найдет свою дорогу через мясо и кости и, срикошетив, уйдет в небеса праздничным фейерверком. Плодите сущности, и убивайте сущности, никто из виновных не спасется, а невинные наследуют небо и землю.
Это говорю я — ваш бог и пророк, и апостол.
8
Полицейский шел по автобусу, проверяя документы. Когда он стал перед ними, приложил руку к фуражке и что-то неразборчиво пробормотал, Иван протянул ему их идент-карты. Полицейский отсканировал их, посмотрел на экран и снова отдал им честь. Механически и равнодушно, как латунная шестеренка государственного механизма. И пошел дальше. Иван сунул руку в рюкзак и осторожно отпустил взведенный курок, а потом поставил пистолет на предохранитель. На этот раз механизм дал сбой, хотя Иван прекрасно знал, что занесен во все базы данных как опасный государственный преступник. И ему почему-то казалось, что этот сбой отнюдь не был случайным. Кто-то, сильный и могущественный, играл на их стороне.
Иван обнял Дашу за плечи, она положила голову ему на плечо. Впереди их ждала неизвестность, но сейчас Иван не думал ни о чем, обнимая человека, ставшего для него родным и близким. «Пусть завтрашний думает о завтрашнем дне», — вспомнились ему слова, казалось, давно и прочно позабытые. Откуда это? Он не знал, но что-то важное и главное было связано у него с этим старинным высказыванием. Что-то, что поможет им выжить.
Полицейский закончил проверку и вышел из автобуса, сутулясь и, наверняка, проклиная дождь, свою службу и самого себя, не достойного большего. Дверь закрылась, шипя пневматическим приводом, они медленно тронулись и поехали под дождем по улицам, необычно безлюдным в этот час.
Автобус набирал ход, Москва-Сити осталось позади, они ехали по территории Большого города, где действовали совершенно другие законы и мерки. Иван бывал тут очень редко, во всяком случае в последнее время. Полиция, или кто они там, достанет их и здесь, он не сомневался в этом, но сделать это им будет уже не так легко, как в пределах Бульварного кольца. Большой город разбит на районы, часто конфликтующие между собой, а управление полицией строилось по территориальному принципу, так что бывало, что соседние полицейские участки, в лучшем случае, сохраняли вооруженный нейтралитет, а, зачастую, открыто враждовали между собой в борьбе за территорию, за источники дохода, за потенциальных «клиентов» — местную шпану, которую они крышевали.
Иван почти задремал, убаюканный урчанием автобусного мотора и плавным скольжением по мокрому асфальту проспекта двухэтажного монстра, как вдруг позади раздался вой сирены, отблески мигалок заплясали по салону красно-синими всполохами, и голос в громкоговорителе с металлическим тембром произнес, казалось, прямо над его ухом неумолимое:
— Водитель автобуса №, немедленно остановитесь!
Иван взвел курок пистолета. Завтра наступило, и завтрашнему пора было позаботиться о завтрашнем дне.
9
Я встаю во весь рост и иду с пулеметом наперевес, изредка постреливая в отдельные группки ушлепков, в тех, кто еще не сообразил, не понял и не догадался, что время шуток прошло, что белый хозяин вернулся из своего затянувшегося странствия за моря.
— На, получи, — говорю я, нажимая на спусковой крючок. — Мало? На тебе еще.
Гильзы сыпятся мне под ноги, как монетки перед четой молодоженов. Есть ли такой обычай? Я не знаю, но мне весело, и этого достаточно. Пусть будет такой обычай, потому что я устанавливаю его трассирующими очередями навеки. Ни одна гнида не уползет от моей несокрушимой огневой мощи, я — хозяин, я засею это поле вашими мертвецами, я полью его вашей кровью и унавожу вашей гниющей плотью. Пощады не будет никому.
Вой ракеты, взрыв. Когда я поднялся на ноги, пошатываясь и пытаясь вернуть себе зрение, о слухе уже речь не идет, вся площадь с правого фланга наших позиций была забрызгана термитом и напалмом. Больше там нечего было делать, и я пошел назад, оплакивая своих ребят, сейчас наверняка наслаждающихся ласками полногрудых гурий.
10
Учреждение, не имеющее даже названия, пустынно и погружено в тишину, как заброшенное кладбище. Но это только иллюзия. В его отделах кипит работа, результаты которой стекаются к главному, в его изысканный кабинет, роскошь которого может оценить только эксперт и знаток. Глядя на привычное глазу полотно Тулуз-Лотрека, хозяин кабинета раздумывает вслух, потягивая кубинский ром двадцатилетней выдержки:
— Папа уже не тот. Я убежден, что мы сделали ставку на неправильную лошадь. То есть, на хромую лошадку, — в его голосе появляется иностранный акцент.
Референт кивает в полном согласии. Потом делает пометки в блокноте.
— У них сплошные проблемы. Куда ни глянь — проблема на проблеме. Проект «Офелия» провалился. Гражданская самооборона отбилась от рук. Сейчас они обнаружили шпионскую сеть и при этом понятия не имеют, на кого она работает.
Референт согласно кивает. Этот жест ужасно раздражает главного, но приходится терпеть — иначе работать было бы просто некому. Выбирать не приходится, кого присылают, с теми и работает.
— Геринга придется менять, а я понятия не имею, на кого. Он оказался слишком легкомыслен и слаб. Если бы не причуды старика…
Референт, одетый с иголочки, будто только что вышел из лондонского ателье, кивает.
Главный недовольно морщится, но не может же он вот так просто уволить герцога Эдинбургского, золотого мальчика. Нужны основания, и он погружается в раздумья.
— Да, — говорит он вскользь. — Не забудь полить цветы.
Референт кивает и делает пометки в блокноте, обтянутом телячьей кожей с вытесненным на ней родовым гербом.
11
Иван целует Дашу в губы, та просыпается, он делает ей знак, чтобы молчала. Только что он получил СМСку:
ДЕЙСТВУЙ!
Иван достает пистолет из рюкзака и приставляет его к голове Даши:
— Вы все заложники! — орет он. — Не останавливаться!
Он тащит Дашу к месту водителя по проходу. Автобус мчится по проспекту, не реагируя на мигалки и сирены. Иван направляет пистолет на водителя… И видит, что за рулем никого нет. В растерянности он целится в пассажиров:
— Всем оставаться на своих местах!
На сиденьях автобуса, замечает он, сидят ссохшиеся мумии и скелеты. Автобус в это время ныряет в тоннель, там, в самом низу, какая-то болотная жижа, в которую въезжает преследующий их полицейский автомобиль. Мигалки продолжают просвечивать сквозь толщу болотной воды с грязью, а автобус натужно едет дальше. По стеклам хлещут листья гигантских папоротников и хвощей. Какой-то ребристый птеродактиль проносится прямо перед ними, высматривая добычу. В лобовое стекло врезается гигантская стрекоза устрашающего вида. Автобус словно замирает, а потом с натужным воем выскакивает из тоннеля. Иван прячет пистолет и обращается к водителю — тот снова на месте, за рулем, где же ему еще быть:
— Нам в Тушино. Остановите?
— Да-да. Не стойте в проходе. Садитесь на свои места.
Они идут на свои места. Водитель включает дворники, чтобы очистить лобовое стекло от остатков полуметровых крыльев гигантской стрекозы.
12
ФИДЕЛЬ:
Я подхожу к Ведьмочке и буквально падаю рядом с ней. Мне нужно отдышаться. А еще мне надо выпить.
— Бред с Утенком еще не пришли? — спрашиваю я мою девочку.
— Я их не видела, — отвечает мне она.
— А Кадаффи где?
— Хрен его знает.
В чистом остатке — из отряда только мы двое, не считая ребят из клана на левом фланге. Кадаффи исчез, язык тоже. Эдвард на месте, я его вижу, он выцеливает отдельных активных гастов и гасит их.
На этот раз обошлось. На этот раз мы справились, хотя успех достался нам дорогой ценой. Слишком дорогой ценой, на мой взгляд. Я толком не знал тех парней из клана на правом фланге, но это ничего не меняет. Они были под моим руководством, я нес за них личную ответственность. Это я разрабатывал систему обороны, и я до сих пор не понимаю, как все это могло случиться. Если не брать во внимание фактор предательства. Кадаффи, где он? Первые взрывы, которые я посчитал обстрелом артиллерией, вполне могли быть его рук делом. Он заложил заряды на правом фланге и привел их в действие. У него были такие возможности. Он постоянно укреплял периметр, и все привыкли к его тощей фигуре, увешанной взрывчаткой и мотками проводов. Да, я виноват. Я оставил пост, бросившись на молодую сучку. Помрачение мозгов. Но наших сил и средств хватало с лихвой, чтобы остановить гастов за двести метров. Мы все прекрасно это знали.
Так, значит, предательство? Значит, предательство.
Я беру телефон и набираю номер штаба:
— Тек-Мак? Это Фидель. Высылай «Мертвецов», у нас проблемы. Да, завтра мы идем в Печатники, но люди мне нужны уже сегодня. Спасибо, — я отключаюсь.
Черный котик трется о мою ногу. А я до сих пор так и не поцеловал свою девочку, спасшую мою задницу. Надо было исправить это, чем я и занялся.
13
— Жора, что это за хрень? — Геринг показывает ему запястье.
— Это компас, Славик.
— Млядь, я знаю, что это компас. Мне нужно знать об этой вещи все, — он расстегивает ремешок и протягивает китайский компас брату.
— Ладно, отдам экспертам, — Георгий берет компас и с интересом его разглядывает. — Не расскажешь, что с тобой приключилось? Баба?
— Баба.
— Ладно, не лезу.
— Не лезь, Славик. В последнее время происходят странные вещи…
— Да трындец, какие странные.
— Если это вылезет наружу, может рухнуть все.
— Догадываюсь.
— Так что сожмем ягодицы, брателла.
Геринг наливает остатки коньяка. Стрелка компаса вращается, как лопасти кулера, сливаясь в своем безостановочном вращении в полупрозрачный диск.
14
Автобус остановился, водитель сказал «Тушино», Иван вышел первым и подал руку Даше. Рюкзак он надел на спину и посмотрел на нее:
— Куда теперь?
Даша сверилась с сете-буком:
— Туда, через дворы.
Темнело, дождя тут не было, но низкие тучи медленно проплывали над головой. Они шли неторопливо, но и не медлили. Цель их путешествия оставалась для Ивана загадкой, но ему было, в принципе, безразлично. Главное, он с ней. Главное, она помнила его, и мир не сломался окончательно на одном из своих сколов, или что это там было.
Иван обнял Дашу и притянул ее к себе. Заглянул ей в глаза. Она прижалась к нему и не отводила взгляд.
— Мы будем вместе? — спросил он ее шепотом.
— Да, — ответила она.
Красивая высокая стройная женщина с белокурыми волосами — она говорит ему «да». Они пошли дальше, взявшись за руки, как дети. Что нужно для счастья? Что еще человеку нужно для счастья? Иван не знал ответа на этот вопрос, и не хотел знать.
Они сидели на детской площадке в глубине двора — кучка гастов. Ни прохожих, ни обитателей этого Богом забытого района видно не было. Ранние сумерки опускались на город, вернее, на то, что от него оставалось. А они чувствовали себя тут хозяевами. Ведь это они подметали улицы и увозили мусор, это они скалывали зимой лед с дорог и тротуаров, копали траншеи, чтобы заменить протекшую трубу отопления, снимали старый асфальт, чтобы на его место положить новый, точно такой же. Они заботились о городе, который отвечал им ненавистью и презрением, и теперь они хотели рассчитаться с ним.
Их было шестеро или семеро. Самый молодой из них был и самым наглым.
— Эй, стой, брат! — крикнул он Ивану. — Телефона есть? Дай позвонить маме.
Они окружили Ивана. Главарь берет его под руку:
— Брат, тут такое дело…
Иван услышал, как Даша возмущается, а вокруг нее раздаются смешки: «Ой, какой злой девушка! Давай познакомимся? Меня зовут Руслан».
«Девушка, ты такой красивый! Давай целоваться».
«У меня есть дом. Хороший дом. Хочешь, я покажу тебе?»
Иван слышит возню позади себя, а молодой гаст крепко держит его под руку. Еще двое стоят по бокам.
— У меня есть телефон, — говорит Иван. — Я дам тебе позвонить маме.
И добавляет:
— Брат.
Он снимает со спины рюкзак и запускает туда руку.
— Вай, молодец! Ты, брат, молодец. Как дела, брат? — гнусавит вцепившийся в его руку гаст. — Они все шлюхи. Все они — русские бляди.
«Нет!» — кричит Даша. — «Отстань от меня!»
Иван вытаскивает руку из рюкзака и стреляет главарю в грудь. Выстрел звучит глухо, тело гаста дергается, но он явно не понимает, что происходит. Иван стреляет в того, кто справа от него, потом переводит прицел на того, кто слева. Потом бьет рукояткой главаря, прямо в переносицу. Он чувствует, как под его рукой хрустят лицевые кости и хрящи. И бьет еще раз, чтобы снова испытать это непередаваемо сладкое ощущение.
А потом идет на крики Даши, держа пистолет двумя руками:
— Эй, брат, — говорит он. — На тебе.
Темные силуэты представляют из себя очень хорошие мишени. Бам-бам. Бам.
15
ФИДЕЛЬ:
Когда Брэд с Утенком возвращаются, я посылаю их на правый фланг. Через некоторое время Утенок подходит ко мне:
— Ты видел?
— Да.
— Мне нужен огнемет.
— Бери, — говорю. — Проверь только боезапас.
Он берет огнемет с новым баллоном и уходит. Валгалла примет новых бойцов.
Я снаряжаю патронами пулеметную ленту, Ведьмочка красит губки и подводит под глазами тени. Кадаффи исчез вместе с пленным гастом. На кого он работал? Не на гастов, это точно. На кого-то из Москва-Сити? Вот это возможно.
Я замечаю шевеление не так далеко от своей позиции, иду туда и двумя-тремя очередями отправляю недобитков к аллаху. Время шуток закончилось. Стоя на площади, посреди трупов, по колено в крови и ошметках плоти, я говорю:
— Теперь вы мои.
Вселенная отвечает мне гробовой тишиной и кладбищенским молчанием.
Глава седьмая
1
Иван звонит в дверь.
— Ты уверена, что сюда? — спрашивает он Дашу.
— Да, — отвечает она.
Дверь, щелкнув электрическим замком и погудев гидроприводом, открывается.
— Заходите, — говорит им невидимый пока хозяин.
Они входят в квартиру. Дверь закрывается за ними. Штыри замка из каленой стали входят в гнезда в стене.
— Меня зовут Сергей Сергеевич. Это я вызвал вас. Здесь вы в безопасности, — говорит хозяин. На вид ему лет пятьдесят пять. Очки в самой непритязательной оправе, такие «стариковские» на вид. Глубокие залысины. Старые треники и застиранная майка довершают портрет.
— Семь трупов, — сообщает им Сергей Сергеевич. — Выложены звездой. Почему звездой?
— Дизайнерская задумка, — отвечает Иван. — Красиво смотрелось.
— Девятимиллиметровый стандартный патрон. У меня такие есть, — Сергей Сергеевич берет коробку и протягивает ее Ивану. — Как заряжать знаете?
— Я инженер все-таки. Разберусь.
Они с Дашей проходят на кухню, куда их пригласил Сергей Сергеевич.
— Поешьте, вот тут супчик. Дарья разберется, — говорит Сергей Сергеевич, показывая на плиту. — Да вы садитесь.
Иван садится на стул, Даша возится возле плиты. Найдя защелку, Иван вынимает магазин и снаряжает его патронами из коробки. Поставив магазин на место, он передергивает затвор, как будто делал это тысячи раз. Потом отпускает курок и ставит пистолет на предохранитель.
Сергей Сергеевич достает из шкафчика бутылку водки и разливает ее по рюмкам, не спрашивая никого.
— Ну, давайте выпьем, за встречу, за знакомство, — говорит он с рюмкой в руке.
Они выпивают, Даша при этом морщится, но пьет до дна. На закуску Сергей Сергеевич предлагает шпроты из консервной банки и бородинский хлеб, порезанный аккуратными квадратиками.