— Ну, что сказать… Ты крут, Фидель, — заметил Утенок. — Что дальше делать будем?
Я и сам не ожидал такой эффективности, но мысли мои были совершенно о другом:
— Надо спасать Ведьмочку, — сказал я. — Идеи есть?
— Ее надо заморозить, иначе мозг умрет.
В это время мне на телефон пришла СМСка, я машинально посмотрел на экран:
В ЛАБОРАТОРИИ ЕСТЬ ОБОРУДОВАНИЕ ДЛЯ КОНСЕРВАЦИИ ЖИВЫХ ТКАНЕЙ
— Двигаем в лабораторию, — сказал я. — Там наверняка есть оборудование для консервации…
— Не успеем, — хмуро буркнул Утенок. — Тут речь идет о минутах.
— У нас есть вертолет, — сказал я.
Вертолет, на котором мы прилетели, действительно стоял в десяти метрах, но в кабине, естественно, никого не было.
— А кто его будет пилотировать? Я не умею.
— Бери ее за ноги, — сказал я. — И понесли. Пилотировать буду я.
Мы втащили Ведьмочку в салон, Утенок остался там, а я сел в кабину. И посмотрел на экран своего телефона. Там была картинка с изображением кабины изнутри. Я нажал на кнопку, на которую показывала красная стрелка на картинке, и двигатель запустился. Так, посматривая на свой телефон, я изменил шаг винта на взлетный, добавил газа, и взлетел. Это не так трудно — управлять вертолетом, если ты долгие вечера проводил за вертолетными симуляторами.
Нас бросало из стороны в сторону, раскачивало, но мы летели к нашей цели — зданиям лаборатории, где мы попытаемся спасти живого человека, погибшего из-за моей глупости.
Время плакать и соболезновать еще не наступило.
8
ФИДЕЛЬ:
В мозгу у мена стучал чугунный метроном — время, время, мы теряем время! — но я сосредоточился на пилотировании, все потом, и разбор полетов, и жалость к себе, старому мудаку и хреновому командиру. Поначалу получалось плохо — машина не желала лететь ровно, а движения ручками управления и педалями только усиливало раскачку. Однако в какой-то момент, когда, казалось, мы неминуемо перевернемся или врежемся в землю, я бросил все это дело на самотек, и, о чудо, вертолет тут же выровнялся и полетел строго по прямой. Боясь выдохнуть, я подождал пока мы не долетели до здания реактора, а затем нежным поглаживанием ручки управления винтом и микронным нажатием на педаль попросил летательный аппарат повернуть к той площади, где Офелия отправила очередную партию гастов к их несуществующему богу.
— Так, убрать газ, — бормотал я себе под нос. — Правую ручку немного на себя. Уменьшить шаг винта. Опускаемся! Потихоньку, потихоньку.
Удар о землю получился жестким, машина подпрыгнула на полметра, но я тут же полностью убрал газ, и мы рухнули на землю уже окончательно.
Я выпрыгнул из кабины, Утенок подал мне мою убитую девочку, и мы побежали к зданию реактора.
— Ты знаешь, где там это оборудование? — спросил я на бегу. — Для консервации или заморозки.
— Да, посмотрел план, пока мы летели.
— Хорошо, надеюсь оно работает.
Мы подбежали к стеклянным дверям. Они были заперты. Я кивнул на двери Утенку и отвернулся. Раздались пистолетные выстрелы и звон разбитого стекла.
Как только мы вошли, дорогу нам перегородили два охранника из числа местных гастов. Два гаста — два выстрела. Мы даже не замедлили ход. Утенок бросил мне:
— Прямо коридору до конца, потом налево и еще раз налево. Третья дверь справа, — и побежал со всех ног вперед, скрывшись за поворотом. Вскоре раздались выстрелы.
Когда я с Ведьмочкой на руках нашел эту дверь, замок был прострелен, а дверь распахнута.
— Так, Фидель, клади ее вон на тот ложемент и снимай с нее все.
У меня почему-то тряслись руки, когда я раздевал бедную девочку, однако я старался не давай воли своим эмоциям. Утенок включал какие-то рубильники, нажимал кнопки на пульте управления, мне оставалось только верить, что он знает, что надо делать.
Наконец, я справился со своим заданием, и неожиданно худенькая и бледная девушка — ее зовут Ксения — лежала на своем ложе. В ее груди было три пулевых отверстия, но крови вытекло не так уж много. Наверно, это хорошо, если в подобной ситуации вообще есть что-нибудь хорошее.
Утенок нажал какую-то кнопку, и тело Ксении поехало под жужжанье сервоприводов в какой-то непонятный для меня агрегат, а потом опустилось в синюю жидкость. Она лежала за стеклянной стеной в кубе из толстых стеклянных стекол, а ее коротко стриженные волосы развевались под воздействием невидимых токов синей жидкости. Моя девочка лежала полностью погруженная в высокотехнологическую жидкую бирюзу с открытыми глазами, я верю, что ей снятся цветные сны, в которых она счастлива.
— Надеюсь, мы успели, — сказал Утенок.
— Надеюсь, — ответил я.
По моим небритым щекам текли слезы.
9
Утопающий в неприметной роскоши кабинет учреждения, не имеющего даже названия, на время превратился в некое подобие хирургической палаты. Главный в этом здании, и не только, опутанный проводами и трубками, лежал на каталке. Его референт склонился над ним с блокнотом и карандашом в руках, силясь разобрать в хрипе и сипении больного ценные указания:
— «Немодные»? Вы хотите сказать, что это немодные устройства? — он показал на агрегаты, обеспечивающие жизнедеятельность пациента. — Нет? А, немедленно! Понятно. А что — немедленно? «Операция», да. Но операция уже проведена, сэр. Другая операция? Если вы говорите о пластике, хирург уверяет, что швы практически не будут видны…
Главный закатывает глаза, всем своим видом давая понять, что тупость его подчиненного переходит все границы. Насколько ему вообще удается что-либо показать сквозь переплетенье трубок, налепленный тут и там пластырь и воткнутые в него иголки.
Референт деликатно откашливается и, наконец, предлагает:
— Сэр, а вы не могли бы продиктовать по буквам? Итак, первые слова «немедленно» и «операция», да? То есть, вы, наверное, хотели сказать «немедленно начать операцию», я вас правильно понял? О’кей. Теперь неплохо бы узнать название операции, не правда ли, сэр? И, я боюсь, с этим у нас будут определенные проблемы. Итак, я перечисляю буквы по алфавиту, а когда дохожу до нужной, вы зажмуриваете глаза.
Через полчаса референт смотрит в блокнот и говорит, стараясь произносить слова громко и отчетливо:
— У нас получилось вот что, сэр. «Немедленно начать операцию «принуждение к толерантности»». Все правильно?
Главный не отвечает. Его глаза закрыты, дыхание ровное, он спит.
10
Тимофей Иванович, майор госбезопасности, вышел из здания кремлевской больницы и решил немного прогуляться пешком. Погода стояла по-летнему теплая, светило солнце, а люди, которых он встречал на своем пути, выглядели расслабленными и дружелюбными, что не мешало ему осознавать все то коварство, подлость и лицемерие, что составляли неотъемлемую черту человеческой природы.
Да, он явно только что набрел на золотую жилу, как один из героев Джека Лондона он преодолел белое безмолвие и теперь, наконец, схватит свою удачу, как разжиревшего павлина, за хвост. Пересадка мозга — это пересадка мозга, это означает, что его собутыльник сильно приподнялся по жизни, так сильно, что дальше и некуда. Теперь только от самого майора зависит, как сыграет эта информация для его личной карьеры. А что она сыграет, может сомневаться либо кретин, либо откровенный вражина, причем его личный вражина и недруг, а их-то вокруг хоть пруд пруди, он знал это лучше, чем кто-либо другой.
Тут была нужна ювелирная спецоперация, со всеми атрибутами — агентурой, дезинформацией, операцией прикрытия и внедрения и на завершающей стадии — тонкий шантаж, льстящий самолюбию объекта шантажирования.
Тимофей Иванович уже начал просчитывать варианты в голове и прикидывать кандидатуры на ключевые роли в игре, когда на его телефон пришла СМСка:
ОПЕРАЦИЯ ОТМЕНЯЕТСЯ. ТЫ ИГРАЕШЬ НЕ ЗА ТУ КОМАНДУ
Он машинально огляделся вокруг, но никакой слежки не заметил. Вот, они и проявили себя — его недруги. Пытаются запугать его, посеять сомнения. Но откуда они узнали про его планы? И почему так топорно сработали? Это было непонятно. Либо, что самое логичное и простое, против него работают дилетанты. Эта мысль его немного успокоила, но далеко не до конца. Смутное ощущение угрозы сидело где-то под ложечкой, мешая думать и планировать свой неминуемый будущий успех.
Он попытался разобраться в своих ощущениях, но не смог, как ни старался. А своей интуиции он привык доверять, как тогда, при операции по захвату четверного агента, когда он догадался, что излишнее усердие сыграет против него самого, и поэтому дал уйти шпиону, что принесло ему майорские погоны и знак отличия за безупречную службу.
Настроение было испорчено, и он пошел к своей машине, припаркованной на Васильевском спуске. До вечера можно было заехать в контору и изобразить бурную деятельность, пока он не обдумает всю операцию до мельчайших деталей.
Он отпер дверь и сел за руль. Старая, но верная и надежная, лошадка завелась с пол-оборота. А еще через секунду ее обугленные обломки, на миг зависнув в воздухе, рухнули на брусчатку.
Операция «Преемник» началась.
11
У Фиделя слезы текли по небритым щекам, Утенок делал вид, что его не волнует вид плачущего командира, не такое, мол, видали в своей жизни.
— У нее есть шансы? — наконец, сделав пару-тройку глубоких вдохов, спросил его Фидель.
— Обследование покажет, — ответил Утенок, внезапно почувствовав себя доктором, в чьи обязанности входило объяснять родственникам причины смерти их любимых детей. Или родителей. Или жен. Или любовниц. — Трудно сказать наверняка до всестороннего сканирования, клиническая это фаза смерти или уже необратимая.
— А какие шансы? Не думаю, что времени ушло сильно больше десяти минут.
— Если быть точным, то восемь минут тридцать три секунды. Это на самой грани. То есть, фифти-фифти. Но у нее организм молодой, будем надеяться на лучшее.
Фидель поиграл желваками.
— Мне нужно знать, кто это сделал, — сказал он. — Скачай видео с ее регистратора.
Утенок кивнул, взял ноутбук и подключил к нему шлем Ведьмочки через оптоволоконный кабель:
— Пара минут и все узнаем, — сказал он. А потом добавил:
— Ты не виноват, Фидель. Мы действовали по плану. Иного выхода не было. Откуда ты мог знать…
— Замолчи, Утенок, — прервал его Фидель. — Ради Бога, замолчи. Я должен был предвидеть и знать. Я отлично знал, с кем имею дело.
Утенок помотал головой, но ничего не сказал.
Они просмотрели видео с регистратора.
— Вот Офелия садится в вертолет, — комментирует Утенок. — Кот запрыгивает следом. Ведьмочка приближается к люку. А вот та самая очередь в упор. У нее не было шансов. А стрелял, да, Геринг из калаша. А Офелию — вот посмотри на повторе — вырубают из тэйзеров те двое.
— Да, вижу.
— Нас подставили. Это изначально была ловушка.
— Да, я знаю.
— Что будем делать, Фидель?
— Вариантов нет. Будем сражаться.
— До конца?
— Еще бы.
В стеклянном кубе, наполненном синей жидкостью, плавает мертвая девушка с открытыми навстречу смерти голубыми глазами.
12
Вертолет приземлился на Красной площади. Едва он коснулся земли колесами своего шасси, Геринг выскочил из открытого люка. Их встречали люди в штатском из службы охраны президента и высших должностных лиц.
— Что тут делают пожарные? — спросил он у мужчины с перебитым носом и пальцами, больше похожими на сардельки. Выглядел он поопытнее остальных, то есть, тем, кто прошел не только огонь, воду и медные трубы, но и разгрызающим эти трубы на завтрак.
Вдали, за собором Василия Блаженного, что-то дымилось, и там стояли машины, кажется, со всех спецслужб, которые только имелись в Москва-Сити.
— Теракт, — ответил телохранитель неожиданно интеллигентным и тихим голосом. — Погиб майор госбезопасности.
— Вот прямо на Красной площади?
— Почти. Но это не наша зона ответственности.
Геринг недовольно посмотрел на него:
— Отныне ваша зона ответственности — вот эта девушка, — он показал на Офелию в салоне вертолета. Какие меры предприняли по теракту?
— В рамках операции «Преемник»… — начал он.
— Что? — Геринг не мог поверить своим ушам. — Что за операция, вы говорите?
— Операция «Преемник», — твердо сказал офицер. — Объявлено особое положение. Приказ с самого верха.
Геринг задумался. Нет, нельзя отлучаться и на минуту, в который раз убеждался он. Они без него тут такого наворотят, что потом за год не расхлебаешь.
— Приказ Папы? — спросил он.
— Нет. Пять минут назад объявлено, что Папа неизлечимо болен.
— Официально?
— Да, официально. По ТВ и радио.
Геринг только махнул рукой. Империя разваливается по швам на его глазах, а он, как лох, узнает последние новости от быков, которые должны охранять его драгоценную тушку.
— Девку беречь, — сказал он. — Как зеницу ока. А кота пристрелите.
— Какого кота, товарищ? Там нет никакого кота.
И, действительно, в вертолете не было никаких котов.
Часть третья. Ночной Кот
Глава тринадцатая
1
Связи со штабом гражданской самообороны не было, по телефонам, известным Фиделю, никто не отвечал, либо они были постоянно заняты. Это было странно. Тогда он набрал номер Брэда Питта:
— Привет, Брэд, как дела у нас там?
Выслушав ответ, он изменился в лице:
— Ты это серьезно? Да, ладно, я понял. Жди указаний, мне надо все это переварить. И будь на связи!
Фидель отключился, а потом сказал Утенку:
— Подключись к телевизионным каналам. Там началась заварушка.
Утенок порылся в интернете, и через минуту они смотрели прямую телевизионную трансляцию.
— На улицах воздвигаются баррикады, — вещал упитанный телерепортер. — Мятежники отчаянно сопротивляются, но не могут ничего противопоставить силе закона. Наконец-то в городе и стране будет наведен порядок! Я слышу звуки автоматных очередей… Что там происходит? Как долго власти пытались мирно решить все проблемы, но экстремисты не шли ни на какие переговоры…
Штаб отрядов гражданской самообороны был окружен, федеральные войска при поддержке доселе нейтральных пиндосских войск брали его штурмом. По всему периметру практически отдельные отряды были атакованы с тыла. Несколько полевых командиров были похищены, некоторые расстреляны на месте, якобы при сопротивлении аресту. Отряд Фиделя также подвергся атаке со стороны федералов, но она была пока что отбита. И немалую роль в этой локальной победе сыграл Иван и, как утверждал Брэд, его дочка Даша:
— Они заявились в отряд за полчаса до атаки на бронемашине. Федералы не ожидали ничего подобного и струхнули.
Аресты шли по всему городу, в основном брали активистов сопротивления, но грань между активистами и случайными прохожими была слишком тонкой, чтобы силовики ее проводили. А, скорее всего, они просто не желали придерживаться никаких правил, интуитивно ухватив саму суть идеи Большого Террора. Невиноватых нет, есть временно избежавшие ареста, следствия и тюрьмы. Но органы работают и рано или поздно исправят эту несправедливость. Вот уже появились первые лагеря для подозрительных лиц, один на стадионе «Динамо», второй в Лужниках, туда свозят всех, заподозренных в самооборонческой деятельности. По новому закону об экстремизме, принятому десять минут назад, участие в экстремистской организации не требует сознательного решения от подозреваемого, достаточно пассивного неведения и неосознанного непротивления экстремизму, чтобы состав преступления был полным и безоговорочным. А сроки заключения начинались от десяти лет.
Телевизионные кадры демонстрировали улицы Москва-Сити, заполненные ликующими демонстрантами, полностью согласными с новым курсом тех, кто сидел в Кремле. Над колоннами с радостными людьми проплавали рекламные дирижабли, несущие огромные растяжки с лозунгами «Давно пора навести порядок!», «Курс правительства — наш курс!» и «Твердая рука не дрогнет!». Люди из колонн охотно давали интервью телевизионщикам, и как один сходились на необходимости сохранения стабильности в стране любой ценой.
Одна бабуля с тщательно наложенным макияжем усердствовала особо:
— Это выродки, нелюди! — кричала она в объектив телекамеры. — У них нет ничего святого, они хуже фашистов, а мой прадед, то есть, дед, воевал на войне с такими, как они. За то ли… Он воевал за то ли, что? Он воевал за толерантность, вот! Короче, за то ли воевал мой дед, я вас спрашиваю!
Репортер не нашелся, что ответить возмущенной старушке и от греха подальше отключился от эфира. Не всегда праведное возмущение понимается аудиторией в правильном ключе, тут могут быть варианты, а еще хуже — вопросы.
— Так, — сказал Фидель не отрываясь от просмотра новостей. — Надо позвонить. И срочно.
Он набрал номер из списка контактов:
— Брэд, дай мне Ивана. Привет, Ваня. У тебя там броневик? Хорошо. Сколько людей можешь взять? Бери всех и дуй сюда. Да, я знаю, что ты знаешь, где я. У меня ведь твой телефон. Там вам делать больше нечего. Все, жду вас тут.
Он отключился.
— Теперь штаб гражданской самообороны будет тут, — сказал он. Утенок молча кивнул. — И организуй скайп с профессором. Я думаю, без его улиток дело не обошлось. И сейчас самое время им показать свои рожки.