– Как же… – начал Владислав, но закончить не успел. Вбежала Марина, его жена. На ее лице застыл ужас.
– Слава… Там… Кажется, он скончался…
Она всхлипнула и уткнулась лицом в его плечо.
– Инфаркт? – бормотал совершенно растерявшийся Владислав. – Сердечный приступ?
– Он пил мартини, – прозвенел спокойный голос Охотника.
Я обернулась и с удивлением взглянула на него. В голосе моего телохранителя появились какие-то новые, металлические нотки.
– Верно! – ахнул Петр Петрович и даже отстранился от стола, возле которого все еще валялась рюмка. Падая, Ипполит Сергеевич выронил ее из своей руки.
Следует отдать должное задиристому Никите, он моментально принял единственно верное решение.
– К столу не подходить! Ни к чему не прикасаться! Сеня, вызывай эксперта по ядам!
Я похолодела.
– Думаете, это яд? – Владислав посерел лицом.
– Я ничего не думаю, – отозвался его двоюродный брат. – Но проверить не мешает! Что это за бутылка?
Охранники заметались. Приволокли слугу с английскими манерами, который приносил бутылки перед началом столь трагически завершившегося совещания. Он упал на колени, взрослый человек, и стал плакать и божиться. Никита пнул его ногой и словно только теперь заметил нас с Охотником.
– Какого дьявола вы тут делаете? А ну, убирайтесь отсюда! Понадобитесь, вас позовут!
Можно было многое возразить на это хамское замечание, но, учитывая напряженность обстановки, мы с Охотником предпочли ретироваться без лишних слов.
– Фу, – вырвалось у меня, когда зал совещаний с бегавшими взад-вперед охранниками остался позади. – Пожалуй, я бы выпила чего-нибудь.
Охотник взглянул на меня, и в его глазах мелькнули искорки. Тут только я сообразила, какую чудовищную глупость сморозила.
– Думаешь, его и вправду отравили? – поежившись, спросила я.
– А ты думаешь иначе? – спросил Охотник.
– Не знаю, – неуверенно пробормотала я. – Как-то все это странно выглядит. Посуди сам – только что он сидел с нами за одним столом и вдруг…
Я не сумела закончить – меня била мелкая дрожь.
– Похоже, что Ангел Смерти разит без промаха, а? – заметил мой спутник. – Правда, подходящее название для какого-нибудь романа?
Я не смогла удержаться от улыбки.
– Ты веришь, что это и впрямь работа Ангела?
– А кто еще смог бы это сделать так чисто? – пожал плечами Охотник. – Яд – старое, проверенное и вполне надежное оружие.
– При условии, что точно известно, что он попадет по назначению, – заметила я.
– Похоже, что Ангел был в этом уверен, – отозвался Охотник. – А обстоятельства происшедшего поневоле утверждают нас в мысли, что тут опять замешан кто-то из своих.
В это время к нам подлетел запыхавшийся охранник и доложил, что Никита очень просит Охотника вернуться в зал. Мой спутник удалился, а я осталась наедине с мыслями, которые никак нельзя было назвать радужными.
Остаток этого грустного и гнусного дня я провела в опостылевшем мне доме, где почти все забыли о моем присутствии. Бродя по комнатам, я обнаружила бассейн, оранжерею и зал с розовым роялем. Я впервые в жизни видела рояль розового цвета и, не удержавшись, даже потрогала его. Никита, вбежавший в это мгновение в дверь, повел себя так, словно застал меня на месте преступления.
– Ты что тут делаешь? Какого черта! А ну, топай к себе и сиди смирно!
– У меня нет комнаты, – обиделась я, – мне ничего не сказали на этот счет.
Никита издал несколько бессвязных восклицаний и воплем призвал Леху-терминатора, о существовании которого я уже успела начисто забыть.
– Вот, – прошипел Никита, тыча в меня пальцем. – Там… Это… Словом, размести ее где-нибудь, чтобы она не путалась под ногами!
Терминатор взял меня за локоть и отвел в угловую комнату на втором этаже, где имелись кровать, стол, стулья, телевизор, компьютер, навороченный музыкальный центр и мини-бар, искрящийся сотнями бутылочек.
– Вот. – Палец Лехи вытянулся в сторону телевизора. – Это телик. Посмотри там чего-нибудь. Фильмы на стойке, если интересуешься. – Потом Леха указал на кнопку рядом с изголовьем кровати. – Это звонок. Что понадобится, можешь, это, обслугу вызвать. В коридор не высовывайся.
– А в туалет? – поинтересовалась я.
Леха с укоризной поглядел на меня и ткнул пальцем в маленькую дверь напротив, которую я сначала даже не заметила.
– Пжалста. И сделай одолжение, сиди тихо, хорошо? Хозяина, похоже, замочили, весь дом на ушах ходит.
– Ясно, – вздохнула я.
Оставшись одна, я некоторое время мерила шагами свою комнату, которая показалась мне необъятной. Охотник куда-то запропастился, и мне было скучно. От одного взгляда на диски фильмов в ярких упаковках сводило скулы. Последний мой киносеанс закончился и вовсе плачевным образом, а я не желала искушать судьбу.
Поколебавшись, я остановила свой выбор на мини-баре, где обнаружилось виски, а также я углядела искристый зеленый шартрез, множество более легких ликеров, мадеру, различные виды французского коньяка и даже шампанское.
– Гм, – задумчиво пробормотала я себе под нос, – пожалуй, надо помянуть Ипполита Сергеевича. А то нехорошо как-то получается.
И я помянула усопшего раба божьего Шарлахова, причем не один раз и даже не с одной бутылочкой. Виски мне не понравилось, зато ликеры привели в восторг, и я с удовольствием отдалась их разноцветным волнам. Несколько позже доставили ужин на серебряной тележке (или притворявшейся таковой), и я, вынырнув из ликерного моря, съела все до крошки. Но опьянение мое продолжалось недолго, и я села на кровати, поджав под себя одну ногу, и задумалась.
– Что-то слишком гладко все получается, – пожаловалась я безмолвствовавшему телевизору. – И куда, интересно, все подевались?
Однако через некоторое время ко мне заглянул Владислав Ипполитович. Я сидела в темноте, не зажигая света, и вспоминала свой любимый кактус. Последний раз я видела его в горшке, разбитом пулей противника.
– Вы здесь, Татьяна Александровна? – несмело спросил Владислав от двери.
– Здесь, – отозвалась я. – Можете включить свет.
Владислав так и поступил, после чего оглянулся в поисках подходящего сиденья. Я молча смотрела, как он опускается в красивое резное кресло.
– Вот так, – сказал он, когда с процедурой приземления было покончено. – Папа умер. Его отравили.
Под глазами у Владислава виднелись красные круги.
– Мне очень жаль, – выдавила я. – Значит, уже точно известно, что…
– Да. Вскрытие и анализ содержимого бутылки… – Он слабо улыбнулся и прикрыл глаза рукой. – Боже, я начинаю выражаться как герой детективного романа, честное слово.
– Да, – пробормотала я, – у меня тоже было ощущение, словно перед нами разыграли какой-то детективный роман.
– Правда, забавно? – Владислав вздохнул. – Честное слово, я бы дорого дал, чтобы это так и осталось романом. Но, увы, мы в реальности, и от этого никуда не деться.
– А что за яд? – спросила я. – Они знают?
– Да. Уже установили. Название я не запомнил. Одно из этих, новых средств… Действие, аналогичное действию цианистого калия, только совсем без вкуса.
– Наука идет вперед семимильными шагами, – буркнула я и, спохватившись, прикусила язык.
– Это верно. – Владислав кисло улыбнулся и подпер рукой щеку. – В точку попали, Татьяна Александровна.
– А кто… – начала я. – Кто же это сделал?
– В том-то и дело, – хмыкнул Владислав. – Мы не знаем.
Я выпрямилась на кровати и изумленно вытаращилась на него.
– То есть как – не знаете? Если яд был в бутылке, не мог он туда попасть сам по себе!
– И Калиновский утверждает то же самое, – отозвался Владислав. – Дело вот в чем. Бутылка эта не простая, а особая. Папа любил спиртные напитки и знал в них толк. И стояла она не в баре, а у него в спальне. Наверное, вам это неизвестно, но папа не любил пить и есть со всеми. – «Надо же, какой нежный», – мелькнуло у меня в голове, но я постаралась, чтобы на моем лице ничего не отразилось. – Несколько лет назад у папы был партнер по бизнесу, которого отравили. С тех пор папа придерживался золотого правила: никогда не употреблять непроверенную еду и напитки. Вы понимаете?
Надо же, отравили делового партнера! Ах, тяжела ты, участь российского бизнесмена!
– А кто отравил? – несмело спросила я.
– Я же говорю: мы не знаем этого, – с досадой отозвался Владислав.
– Нет, я имею в виду, того… делового партнера.
– Ах, вы об этом! – Владислав несколько расслабился. – Это вообще такой казус, что мало не покажется. Думали, как водится, на конкурентов, а оказалось – его жена любимая на тот свет отправила. Молодая была, ну и надоел он ей очень. А он еще завещание так неудачно оформил – все ей досталось.
– Надо же, пал жертвой собственной щедрости, – хмыкнула я. – В нашей жизни обычно случается как раз наоборот. И как же ее раскусили?
Владислав махнул рукой.
Владислав махнул рукой.
– Случайно. Как я уже говорил, по завещанию она унаследовала все, в том числе и бизнес, но вести дела ей оказалось не под силу, она больше предпочитала развлекаться. В общем, однажды ночью она попала в аварию и погибла. Подозревали, что авария была спланирована, ну мало ли там, конкуренты подсуетились, и полиция на всякий случай стала проверять ее бумаги. Вот так и обнаружилось, откуда она взяла яд и как им воспользовалась. Забавно, правда? – В глазах у Владислава застыло странное, почти умоляющее выражение, рот скривился в какой-то болезненной гримасе. – Если бы не это, ее бы никогда не вывели на чистую воду.
– Что ей эта чистая вода, – фыркнула я, – когда она уже стала землей?
– Ваша правда, – согласился Владислав. – Вообще должен отметить, Таня, вы необычайно проницательны. Всегда смотрите в корень дела.
– Хотите сказать, я деревня неотесанная? – проворчала я.
– Ну зачем вы так, Таня, – заволновался Владислав. – Я ведь вовсе не это имел в виду. Вообще-то я пришел к вам, надеясь, что вы мне поможете. Как я уже сказал, у нас нет ни малейшей идеи насчет того, кто мог подбросить яд в бутылку отцу.
– Перестаньте, Владислав Ипполитович, – сказала я со скучающей гримасой. – Это же вам не детективный роман, в самом деле. В реальности первым делом надо искать свидетеля, и обязательно найдется кто-то ушлый и глазастый, кто что-то приметил, просто вовремя не сообразил, что это значит. Либо кто-то вошел в комнату и насыпал яду в бутылку, зная, что из нее пьет один Ипполит Сергеевич, либо это сделали, уже когда несли бутылку в зал, и не говорите мне, что вы сами не смогли додуматься до этого.
– Насчет второго предположения. – Владислав Ипполитович значительно поднял указательный палец, его левый глаз подергивался. – Слуга Ивар тут ни при чем.
– Ивар? – удивилась я.
– Да, он прибалт, а что?
– А я-то гадала, откуда у него такие безукоризненные манеры.
Владислав Ипполитович улыбнулся и пригладил несуществующую бородку.
– Да, папа им очень гордился.
– Все равно, не вижу связи между манерами и возможностью подсыпать отраву, – ввернула я.
– А между тем она есть, – спокойно отозвался Владислав Ипполитович. – Видите ли, этот дом нашпигован камерами. Я сам лично с Никитой и Калиновским отследил путь Ивара в спальню отца и обратно.
– И в спальне тоже? – уточнила я.
– Тоже. Так вот: ничего он в бутылку не клал.
Воцарилось молчание.
– Но если в спальне стоит камера, то где же отравитель ухитрился… – начала я.
– Вы все схватываете на лету. – Владислав Ипполитович устроился в кресле поудобнее и закинул ногу ногу. – Вы пришли одной из последних, так ведь? Вы не можете мне рассказать все, что помните, абсолютно все, в деталях? Это может оказаться очень важным.
Что ж, рассудила я, от рассказа меня не убудет, и в подробностях поведала, как я пришла, как села за стол, как слуга принес выпивку и чем все завершилось.
– То есть, – подытожил мой собеседник, – вы ни разу не подходили к столу и не помните, чтобы кто-то еще подходил к нему. Вы не помните также, чтобы кто-то из сидящих за столом трогал бутылку Ипполита Сергеевича. Так?
– Так. Вы можете легко проверить мой рассказ – ведь в зале наверняка найдется парочка камер слежения.
Владислав Ипполитович замялся и на мгновение прикрыл глаза веками.
– В этом зале нет ни одной камеры. Он предназначен, хм, для приватных встреч.
При мысли о том, какие решения могли приниматься в этих стенах и какие деньги должны были проворачиваться на заключавшихся там сделках, я ощутила легкое головокружение.
– Чушь какая-то, – откровенно призналась я. – Ивар не мог подсыпать яд в бутылку, потому что вы видели, что он этого не делал. Никто из тех, кто находился в зале, тоже не мог этого сделать. Никто не мог зайти в спальню таким образом, чтобы не остаться незамеченным… Бред!
Владислав Ипполитович поднялся с места и направился к двери. У самого порога он остановился.
– Очень приятно было побеседовать с вами, Татьяна Александровна. Спокойной ночи.
– Но как же ему это все-таки удалось? – в отчаянии вопросила я в пространство.
Спина Владислава дрогнула. Он медленно обернулся.
– Сегодня утром, – промолвил он, – в работе системы видеонаблюдения произошел небольшой сбой. Камеры в четырех комнатах левого крыла отключились на час или около того, и среди них – спальня отца.
Я застыла на месте с открытым ртом.
– То есть… Ведь нечто подобное произошло, когда убивали Алексея Шарлахова! Получается, что убийца…
– Все еще среди нас. Но ничего, Татьяна Александровна, мы скоро его отыщем, а вы пока отдыхайте. Приятных сновидений.
И, выходя, он тихо прикрыл за собой дверь.
Глава 22 Утренний завтрак
Полночи я честно пыталась заснуть, а остальные полночи мне снились убийцы, своими корявыми пальцами подбирающиеся к моему горлу. Я даже была рада, когда наступило утро и пришло время подниматься с постели.
Служанка в переднике и кружевной наколке (в этом доме водились и такие странные существа) сообщила мне, что завтрак будет через полчаса и что я приглашена за общий стол вместе со всеми. Я поплелась в столовую, по пути размышляя, пристойно ли будет завести речь о деньгах, которые мне причитались, прямо сейчас или лучше подождать, пока не окончится траур.
«Э, – мелькнуло у меня в голове, – с такими темпами смертности в этом доме он может никогда не окончиться! Сначала Алексей Шарлахов, потом депутат Лосев, потом глава клана… Интересно, кто будет следующим? Хорошо, если не я!»
Мое появление за общим столом было встречено не сказать чтобы дружелюбно.
– А эта зачем? – прошипел Никита Боголюбов, ковыряя ложкой какое-то навороченное фрикасе у себя на тарелке.
– Для нас Таня – почти как член семьи, – сказал Владислав и улыбнулся.
Я внимательно посмотрела на него. Что-то неуловимо изменилось в младшем Шарлахове, но что именно? Конечно, костюм на нем сегодня другой – темно-синего цвета, который так шел этому лысоватому блондину с выцветшим лицом и выцветшими же манерами. Но дело было вовсе не в костюме, дело было в лице. Оно совершенно преобразилось. Прежде оно казалось вялым и невыразительным, как у актера, который скверно чувствует себя в роли, навязанной ему против его воли. Теперь лицо оживляла неведомо откуда взявшаяся внутренняя энергия. Глаза, которые совсем недавно могли соперничать тусклостью с пасмурным днем, ярко блестели, линия рта, прежде выдававшая безволие своего владельца, перестроилась как по волшебству, заиграв всеми оттенками твердости, ироничности и проницательности. Актер наконец-то нашел роль, которая облегала его, как хорошо сшитая перчатка – руку. И даже голос у Владислава Шарлахова стал совсем другой, обретя глубину и звучность, а сутулые плечи распрямились.
«Вот так хамелеон! И всего-то было надо, чтобы папенька отправился на небеса и уступил ему свое место. Положительно, этот парень далеко пойдет».
Я устроилась на стуле между Охотником и Данилой Калиновским. Вышколенный слуга – не Ивар с заграничными манерами, а совсем другой – подлетел ко мне и с ловкостью фокусника стал метать на стол приборы. Есть люди, испытывающие удовольствие оттого, что заставляют других суетиться, я же в таких ситуациях всегда испытывала неловкость.
– Спасибо, – сказала я слуге, когда тарелки, бокалы, вилки и ножи выстроились на столе передо мной, как солдаты, готовые к бою. Марина укоризненно посмотрела на меня, и я с опозданием сообразила, что благодарить слуг, да и вообще кого бы то ни было в этом доме не принято.
– Погода сегодня великолепная, – изрек Владислав Ипполитович, как в плохом романе.
Я с недоумением покосилась на него. Неужели я ошиблась в человеке-хамелеоне и разительная перемена, происшедшая в нем, была всего лишь результатом игры обманчивых теней и моего живого воображения?
– А по-моему, – незамедлительно внесла свою ложку дегтя его супруга, имея в виду погоду, – то же дерьмо, что и вчера.
– Вы поедете сегодня в банк? – спросил Калиновский у Владислава. Тот кивнул. – Возьмите двойную охрану, – распорядился капитан. – И машину проверьте. Мало ли что.
Никита с грохотом уронил вилку.
– Послушайте, вы, – завелся он, на глазах наливаясь цветом, больше всего напоминающим оттенок грудки снегиря зимой. – Я не знаю, чего вы стоите, но…
– Я стою дорого, – спокойно отозвался Калиновский. – Во всяком случае, дороже, чем вы.
– Вот что я скажу. – Никита грохнул по столу кулаком. – Мы же знаем, кто все это заварил! Белозеров. Вот и надо замочить Белозерова, потому что эта тварь перешла всякие границы.
– Боюсь, что, убив Белозерова, вы не решите свои проблемы, – невозмутимо отчеканил Калиновский. Морщинки возле его глаз резко заострились, он весь подобрался и стал настороженным, как хищная птица.