Но несмотря на внешнее сопротивление, ей очень хотелось, чтобы он убедил ее. Ей с самого начала хотелось, чтобы он склонил ее на свою сторону.
Но Питер и не подозревал, что победа за ним.
— Если я поверю в это, если я допущу эту мысль и буду просто сидеть и наблюдать, то я потеряю все возможности, а когда достаточно подрасту, то будет слишком поздно. Вал, послушай меня. Я знаю, как ты воспринимаешь меня, ты всегда относилась ко мне именно так. Я был жестоким, порочным братом. Я был жесток с тобой, и еще более жесток с Эндером. Я не ненавижу тебя, я люблю вас обоих, я только хотел — хотел держать все под контролем, разве ты не догадалась? Это самая важная вещь для меня, моя великая вина, я могу видеть слабости, знаю как пользоваться этими слабостями. Я легко нахожу слабинки. Возможно я стану удачливым бизнесменом и когда-нибудь создам свою мощную корпорацию; и что же, я должен сидеть сложа руки и ждать, что это мне даст? Ничего. Я хочу управлять и властвовать, Вал. Хочу контролировать события. Но я хочу, чтобы мой контроль хоть что-нибудь стоил. Хочу сделать что-то полезное. Чур-чур американское всему миру! Чтобы если кто-то еще решится посягнуть на нас после того, как мы расправимся с баггерами, если кто-то решится на подобный шаг и надумает уничтожить нас, они обнаружат, что мы расселились по всем уголкам вселенной, мы пребываем друг с другом в едином мирном союзе и нас нельзя уничтожить. Ты понимаешь меня? Я хочу спасти человечество от самоуничтожения и саморазрушения.
Ей никогда не доводилось видеть его таким увлеченным и искренним. В его голосе не было ни намека на иронию, ни нотки лжи. Он становился лучше. А может он просто прикоснулся к правде, и она изменила его.
— Значит двенадцатилетний мальчик и его младшая сестра собираются спасти мир?
— Сколько лет было Александру? Я не собираюсь изменять мир прямо сейчас. Я собираюсь лишь начать. Если ты конечно согласна помочь мне.
— Я не верю, что все твои зверства с этими беззащитными белками лишь часть хорошо продуманного плана. Я думаю, что ты все это проделывал, потому что наслаждаешься своими изуверствами, безумно любишь подобные вещи.
Внезапно Питер разревелся и закрыл лицо руками. Валентина допускала, что Питер способен на притворство, тем не менее она была поражена. Ведь это было вполне возможно, ведь он действительно мог любить ее. А теперь ему предоставилась прекрасная возможность проявить себя, и он умышленно хочет казаться слабее, чтобы добиться ее любви. Он просто манипулирует мной, думала она, но это совсем не значит, что он притворяется, он может быть искренним в своих намерениях. Он отвел руки, на нее глянуло мокрое от слез лицо брата, глаза опухли и покраснели.
— Я знаю, — наконец сказал он, — это именно то, чего я так боялся. Ты думаешь, что я — чудовище. Я никогда не хотел быть убийцей, но ничем не могу помочь себе.
Она не видела его еще таким беззащитным и слабым. Ведь ты такой умный, Питер. Ты сохранил свои слабости, чтобы затем заставить меня действовать и влиять на меня. И это действительно подстегнуло ее к действию. Потому что если все правда, даже частично, тогда Питер — точно никакое не чудовище, и она может удовлетворить свою любовь к власти, аналогичную страсти Питера, абсолютно не опасаясь самой превратиться в чудовище. Она знала, что Питер всегда все просчитывает наперед, даже теперь, но она верила, что за всеми этими расчетами стоит правда. Возможно, она глубоко спрятана, но он должен обнаружить ее, чтобы добиться ее доверия.
— Вал, если ты не поможешь мне, я просто не знаю, кем могу стать, во что превратиться. Но если ты будешь рядом, станешь моим партнером во всех начинаниях — ты сможешь удержать меня от падения, как сейчас.
Она кивнула. Ты рассчитываешь поделиться со мной властью, думала она, на самом деле вся власть в моих руках, даже над тобой, даже если ты не догадываешься об этом.
— Я сделаю. Я помогу тебе, Питер. Я тоже хочу этого.
* * *Как только отец предоставил им право гражданского доступа, они с головой окунулись в изучение подробностей. Они старались не выходить на те сети, которые требуют указания подлинных имен. Это оказалось совсем не трудно, поскольку настоящее имя было необходимо лишь для финансовых расчетов и операций с деньгами. У них не было денег, они были не нужны им. Они нуждались в признании и добивались его. Под вымышленными именами они могли работать под кого угодно. Они могли превратиться в стариков, или женщин среднего возраста — в любое лицо, если соблюдать достаточную осторожность в стиле письма и обращения. Все, что видели другие люди под именами — это слова и идеи. Любой гражданин имел для сетей равные возможности и права.
Сначала они использовали пробные имена, а не те индивидуальные, которые предложил Питер, рассчитывая их прославить и тем самым обеспечить всемирное признание. Конечно, их никто не приглашал принять участие во всемирных форумах или грандиозных национальных конференциях — они могли лишь наблюдать за происходящим, пока не заслужат чести быть участниками. Но они заявляли о себе и следили за реакцией, читали заключение знаменитых людей и, главное, тщательно анализировали дебаты, разворачивающиеся на их компьютерах.
А на менее значительных собраниях, где, как правило, обычные люди комментировали события конференций и форумов, делились своими впечатлениями, они стали вставлять свои замечания. Сначала Питер настаивал, чтобы их выступления были умышленно излишне пламенными.
— Мы не сможем выяснить, как срабатывает выбранный нами авторский стиль, пока не получим отклики, а если мы будем излишне вежливы и мягки, нам просто никто не ответит.
Они не оказались среди мягкотелых мямлей, и им ответили. Ответы, которые они получали по общим публичным каналам, оказались кислыми. А те ответы, которые предназначались Питеру и Валентине лично, весьма ядовитыми. Однако они выяснили, что их стиль принят не как детский и не как фальшивый. Они начали еще больше стараться.
Когда Питер наконец удовлетворился вполне взрослым звучанием авторского стиля, он уничтожил пробные имена и они начали готовиться к настоящей борьбе за аудиторию и признание.
— Мы должны выглядеть как два абсолютно отдельных, независимых субъекта. Мы будем писать в разное время и на разные темы, не будем ссылаться друг на друга. Ты будешь вещать в основном по сетям западного направления, а я южного. Будем затрагивать и региональные вопросы. Так, с домашним заданием все ясно?
И они с жадностью набрасывались на домашние задания. Отец и мать иногда волновались, видя Питера и Валентину постоянно вместе с компьютерами в руках. Но они не жаловались — они хорошо учились, кроме того Валентина так хорошо влияла на Питера. Она изменила его отношение ко всему. Питер и Валентина теперь вместе ходили в лес в хорошую погоду, а в дождливую прятались под навесами ресторанов и в арках домов, там они вместе сочиняли свои политические комментарии. Питер тщательно продумал оба персонажа, таким образом, чтобы не повторялись идеи; на всякий случай они готовили и запасной вариант, чтобы при необходимости использовать в качестве третьего оппонента.
— Давай позволим им найти то, что они хотят, — говорил Питер.
Однажды устав писать и переписывать написанное, пока Питер не дал окончательного добра, Валентина расстроилась и в сердцах сказала: «Пиши сам, как хочешь!»
— Я не могу, — ответил он, — они не могут звучать лишь похоже. Ясно? Ты забываешь, что однажды мы станем знаменитыми, и кто-то может начать по нам сравнительный анализ. Мы всегда должны выступать как разные люди.
И она продолжала писать. Ее главным псевдонимом для сетей стал Демосфен — это имя выбрал Питер. Себя он назвал Локи. Оба имени звучали как явные псевдонимы, но это тоже было частью задуманного плана.
— В любом случае они попытаются докопаться, кто мы на самом деле.
— Когда это произойдет, нам уже не будут грозить потери и страх разоблачения. Люди будут просто шокированы известием, что Локи и Демосфен — два малолетних ребенка, но к тому времени они уже многое услышат из наших уст и будут ждать новых высказываний.
Они начали сочинять план дискуссий для своих персонажей. Было решено, что Валентина подготовит текст открытого сообщения, а Питер под вымышленным разовым именем ответит ей. Его ответ будет очень интеллигентным и дискуссия пройдет в миролюбивой форме, будет много умных замечаний и масса острых политических выводов. Валентина в совершенстве владела приемами аллитерации, что делало ее фразы крылатыми и запоминающимися. Они поместят разыгранный диалог в сетевую систему компьютера и специально организуют временные задержки для придания большей правдоподобности спонтанно возникшей дискуссии. Иногда к ним присоединялись новые респонденты. Они вносили свои комментарии, но Питер и Валентина игнорировали их или незначительно меняли свои реплики в зависимости от сделанных замечаний.
Питер вел скрупулезную регистрацию и анализ наиболее важных, запоминающихся фраз дискуссий, а затем время от времени проводил подсчет и исследования на повторение данных фраз в разных местах другими людьми. Естественно, не все помеченные фразы, но большинство повторялось то там, то здесь, а некоторые даже звучали в качестве цитат на весьма престижных форумах.
— Нас читают, — радовался Питер, — а наши идеи потихоньку просачиваются в массы.
— Во всяком случае, отдельные фразы — это просто мера. Посмотри мы уже имеем кое-какой вес и влияние. Никто еще, правда, не цитирует нас по имени, но они уже обсуждают те вопросы, которые мы поднимаем. Мы помогаем им сформировать повестку дня. Мы неуклонно движемся к цели.
— Может следует попробовать свои силы в ведущих дебатах?
— Нет, подождем, пока они сами не попросят нас.
Они просуществовали всего семь месяцев, когда по западному направлению сетей Демосфену пришло сообщение. Предложение сотрудничать с еженедельным вестником, имеющим весьма разветвленную сеть вещания и подписчиков.
— Но я не могу делать еженедельные обзоры и сообщения, — сказала Валентина, — я едва справляюсь с тем, что приходится делать ежемесячно.
— Ну, это абсолютно разные вещи, — проговорил Питер.
— Но все повиснет на мне. Я до сих по еще ребенок.
— Ответь им согласием, но с условием, что, до тех пор, пока ты предпочитаешь работать под псевдонимом, пусть платят тебе во время непосредственной передачи данных. Организуем новый код для связи с их корпорацией.
— А если правительство выследит меня…
— Ты будешь просто субъектом, получившим и ответившим на сетевой запрос. Не будем больше пользоваться привилегированным доступом отца. Интересно, чего же я не учел, что они предпочли Демосфена раньше Локи?
— Талант так или иначе пробьет себе дорогу.
Как игра это было даже забавно. Но Валентине не нравились некоторые ядовитые суждения и выводы, на использовании Демосфеном которых постоянно настаивал Питер. Демосфен начал проявлять себя как ярый до параноидальности противник Варшавского Договора. Это беспокоило ее, потому что Питер был единственным человеком, знавшим, как умело пользоваться людскими страхами — ей все время приходилось прибегать к его помощи, чтобы поддерживать данный стиль. Между тем его Локи последовательно следовал ее довольно модерновому, но впечатляющему стилю. Это придавало текстам особый шарм. Отдавая ей на откуп Демосфена, он придавал ее теме особый акцент, в то же время не забывал под маской Локи сыграть на людских страхах. Но главное заключалось в другом, главное было в поддержании постоянного состояния безвыходности, и тем самым Валентина делалась зависимой от Питера. Она уже не могла выйти из игры и использовать Демосфена для личных целей. Она просто не знала для чего и как пользоваться им. Это заставляло их держаться вместе. Кроме того, он не мог писать от имени Локи без ее помощи. А может мог?
— Я думала, наша цель — в объединении мира. Но если я буду писать, как ты того требуешь, Питер, то очень скоро я смогу вызвать войну по подрыву Варшавского Договора.
— Никаких войн, просто открытое обсуждение и дебаты. Этакий свободный поток информации. Все в полном соответствии с требованиями и правилами Союза, ради его спасения.
Не подозревая того, Валентина начала говорить голосом Демосфена, хотя обычно она не разделяла взгляда и точку зрения Демосфена.
— Каждому известно, что с самого начала Варшавский Договор рассматривался как отдельная особая общность, к которой применимы лишь свои правила. Интернациональный флот до сих пор является открытой структурой. Отношения же между нациями, объединенными Варшавским Договором, считаются проблемами внутреннего порядка. Именно поэтому они всячески поддерживают явный приоритет Америки в делах Единого Союза.
— Ты начала аргументировать партию Локи, Валентина. Доверяй же мне. Ты призываешь к лишению Варшавского Договора своего политического статуса. При этом масса людей придет в бешенство. Затем, позднее, ты признаешь необходимость компромиссного решения…
— Тогда они просто перестанут слушать меня, бросят все и пойдут воевать.
— Валентина, ты должна больше доверять мне. Я знаю, что делаю.
— Но откуда ты знаешь, что произойдет? Ведь ты нисколько не умнее меня, и тоже занимаешься подобной деятельностью впервые.
— Мне уже тринадцать лет, а тебе только десять.
— Почти одиннадцать.
— Я знаю как срабатывают подобные вещи.
— Прекрасно, я сделаю, как ты хочешь. Но я не буду позволять себе подобные вольности или смертельные шутки.
— Но ты тоже хочешь этого.
— А когда однажды они вычислят нас и удивятся, почему твоя сестра так жаждала крови и вообще такая кровожадная, я просто объясню им, что ты заставил меня поступить подобным образом.
— Ты уверена, что у тебя еще нет месячных, маленькая коварная фурия?
— Я ненавижу тебя, Питер Виггин.
Что волновало Валентину больше всего, так это то, что ее публикация была перепечатана рядом местных изданий, и отец тоже прочитал ее, просматривая ежедневные сводки.
— Наконец-то попался человек со смыслом и пониманием, — сказал он и процитировал один абзац, который Валентина ненавидела больше всего.
— Приятно работать с этими патриотичными русскими, вместе бороться с баггерами, но после того как мы выиграем, мне не хотелось бы покидать цивилизованный мир в качестве раба, разве не так, дорогая?
— Я думаю ты слишком серьезно ко всему относишься, — произнесла мать.
— Мне нравится этот Демосфен. Мне симпатичен образ его мыслей. И меня удивляет, почему он до сих пор не участвует в центральных дебатах главных сетей — я все время ищу его имя среди выступающих на международных конгрессах, и ты знаешь, он ни в одном не принимал участия.
У Валентины вдруг пропал аппетит, и она пулей выскочила из-за стола. Спустя разумный интервал, Питер встал и пошел за ней.
— А тебе не по душе лгать отцу, — сказал он. — А почему это вдруг? Ведь это не ложь. Он даже не подозревает, что Демосфен — это ты, а просто Демосфен говорит такие вещи, в которые ты просто не веришь. Они как бы отменяют друг друга, все сводят на нет.
— Это одна из многих причин, которая делает Локи таким асом.
Но что действительно волновало ее, отнюдь не то, что приходилось обманывать отца, нет, а тот факт, что отец искренне соглашался с Демосфеном. Она думала, что только глупцы могут поддержать его точку зрения.
Несколькими днями позже Локи получил официальное приглашение сотрудничать с одним из главных вестников Новой Англии, при этом был сделан специальный упор на пропаганду противоположных взглядов популярной колонке Демосфена.
— Отлично, все прекрасно для двух малолеток, проведших в дискуссиях не более восьми часов, — довольным голосом произнес Питер.
— Однако не забывай, что между еженедельными обзорами и статьями и властвованием над миром лежит слишком долгий путь, — пророчески изрекла Валентина, — он настолько долог, что вряд ли под силу одному человеку.
— Ладно, они получат то, что хотят. Или какой-нибудь похожий моральный суррогат. В своем первом обзоре я собираюсь слегка пощипать Демосфена.
— Хорошо, Демосфен даже и не заметит существование Локи. И так всегда.
— Нет, лишь некоторое время.
Теперь они стали полноправными гражданами, их имена-псевдонимы поддерживались постоянными поступлениями от ведения еженедельных обзоров, поэтому они использовали доступ отца лишь для разовых выступлений и обращений. Мать как-то заметила, что они проводят слишком много времени за общением с сетями.
— Только работа, занятия и никаких игр, — легонько пожурила она Питера.
Питер напустил на себя волнение, его руки намеренно задрожали.
— Если ты думаешь, что это следует прекратить, то я полагаю, что уже в состоянии справиться с ситуацией и держать себя в руках, я уже давно вполне осознанно контролирую события.
— Нет, нет, — энергично возразила мать, — мне совсем не хочется, чтобы ты прекращал занятия, только будь осторожнее и не переутомляйся слишком, вот и все.
— Я всегда осторожен, мама.
* * *За год не произошло никаких изменений, никаких потрясений. Эндер немного успокоился, однако все стало казаться ему пресным и давно известным. Он до сих пор был ведущим и возглавлял табель личных достижений, хотя уже никто не сомневался, что все его результаты — это плод заслуженного труда и кропотливой работы. В возрасте девяти лет он стал командиром подразделения в Армии Феникса, командующим армией стала Петра Арканин. Он до сих пор вел вечерние практические занятия, однако теперь их посещала особая элитная группа солдат с выбора и разрешения командующих, хотя для любого желающего новобранца двери оставались всегда открытыми. Элай так же стал командиром подразделения, только в другой армии, они по-прежнему дружили; рядом с ними всегда был Шен, хотя он не выбился в командиры подразделения, это не для кого не было помехой. Динк Микер наконец решился принять пост командующего и благополучно заменил Роуза де Ноуза в Армии Крыс. Все идет хорошо, просто отлично, я даже не могу желать лучшего…