— Мы могли бы немало узнать из этих надписей, — сказала Анжела, точно завороженная не сводя глаз с потолка. — Если бы только у нас было время… — Эрагон был поражен тем, как сильно все это ее заинтересовало.
Арья, с сожалением оторвав глаза от потолка, посмотрела на семь коридоров, лежащих перед ними.
— Сейчас, еще несколько секунд, — сказал Вирден, вместе с Анжелой упорно разбиравший руны. И Арья, подойдя к одной из арок, стала вполголоса напевать какое-то заклятие, видимо, желая получить некое указание на то, куда им следовать дальше. С помощью подобных заклинаний, как знал Эрагон, обычно ищут спрятанный предмет. Потом она умолкла, выждала с минуту, склонив голову набок, и перешла к следующей арке.
Эрагон еще некоторое время рассматривал руны, а потом вернулся к тому коридору, по которому они сюда пришли, и прислонился плечом к стене. И сразу же почувствовал леденящий холод, исходивший от камня.
Арья тем временем дошла до четвертого прохода и возобновила свое монотонное пение, похожее на вздохи ветра.
И снова не получила никаких указаний.
Слабое щекочущее прикосновение к правой руке заставило Эрагона посмотреть вниз. Огромный бескрылый сверчок прицепился к его перчатке. Насекомое выглядело ужасно: черное, раздувшееся, с зазубренными лапками и массивной головой, похожей на череп. Его панцирь блестел, точно намазанный маслом.
Эрагон содрогнулся от отвращения и щелчком отправил сверчка куда-то в темноту.
Тот приземлился с хорошо слышимым шлепком.
Пятый коридор принес те же результаты, что и первые четыре. Арья обошла выход из того коридора, где стоял Эрагон, и остановилась у седьмой, последней, арки.
Но свое заклинание она произнести не успела: горловой вой эхом пронесся по дальним коридорам. Казалось, этот вой слышится отовсюду одновременно. Затем раздалось шипение, плевки, царапанье когтей, и от этих звуков каждый волосок на теле Эрагона, казалось, встал дыбом.
Анжела волчком завертелась на месте:
— Солембум!
Все четверо, как один, тут же выхватили мечи.
Эрагон отступил спиной к центру комнаты, его взгляд метался с одного прохода на другой. Гёдвей Игнасия чесалась у него на руке, точно укус блохи — но это предупреждение об опасности было бессмысленным, ибо он никак не мог понять, что это за опасность и откуда она грозит.
— Сюда! — сказала Арья, направляясь к седьмому коридору.
Но Анжела сойти с места не пожелала.
— Нет! — упрямо прошептала она. — Мы должны помочь Солембуму!
Только сейчас Эрагон заметил у нее в руке короткий меч со странным, почти бесцветным лезвием, которое в лучах волшебного света переливалось, как драгоценный камень.
Арья нахмурилась.
— Если Муртаг узнает, что мы здесь…
Все произошло так быстро и так бесшумно, что Эрагон ничего не успел бы заметить, если бы не смотрел в нужном направлении… Полдюжины дверей, скрытых в стенах трех различных коридоров, резко распахнулись, и тридцать или сорок людей в черном выбежали оттуда и бросились на них с мечами в руках.
— Летта! — крикнул Вирден, и люди в черном стали налетать друг на друга, поскольку первые из них внезапно остановились, словно споткнувшись о невидимую стену.
Но остановились далеко не все. Люди в черном бросились вперед, и времени на магию попросту не осталось. Эрагон легко отразил колющий удар и, совершив хитрый обманный пас, ловко вывернул своему противнику руку, а потом отрубил ему голову. Как и у всех остальных, лицо этого человека было закрыто платком, видны были только глаза, и эти глаза все еще смотрели на Эрагона поверх платка, когда голова уже катилась по полу.
Эрагон испытал даже некоторое облегчение, почувствовав, как Брисингр пронзает человеческую плоть, ибо весьма опасался, что напавшие на них люди в черном защищены магическими чарами или, в крайнем случае, доспехами; или же — что самое страшное — они вовсе не люди.
Он рубанул второго противника по ребрам и как раз вовремя успел обернуться, чтобы вступить в схватку еще с двоими, и тут чей-то меч, описав арку, полетел с другого конца помещения прямо ему в горло.
Магическая защита спасла его от неминуемой смерти, и все же меч почти коснулся его шеи, повиснув в воздухе. И Эрагон, не совладав с собой, пошатнулся и чуть отступил назад. К его удивлению, тот, кого он только что рубанул мечом, все еще стоял на ногах, хотя по боку у него ручьем текла кровь, и явно не обращал никакого внимания на рану.
Эрагона охватил леденящий ужас.
— Они не чувствуют боли! — крикнул он, яростно сражаясь сразу с тремя противниками. Если кто-то его и услышал, то отвечать все равно возможности не было.
Эрагон пошел в наступление, рассчитывая, что товарищи в случае чего прикроют ему спину. Он размахивал Брисингром так, словно тот весил не больше щепки. Обычно в случае столь активной атаки он в один миг мог расправиться с любым противником. Но то, что эти люди оказались невосприимчивы к боли, означало, что ему нужно либо обезглавить каждого, либо нанести удар в самое сердце, или надеяться на то, что от потери крови воин потеряет сознание. Во всех иных случаях люди в черном оставались на ногах и по-прежнему стремились его прикончить, несмотря на полученные увечья. Их было слишком много, и Эрагон просто не успевал отвечать на сыпавшиеся со всех сторон удары. Он мог бы, конечно, перестать обороняться, уповая на магическую защиту, но поддержка такой защиты, пожалуй, отняла бы у него больше сил, чем любые активные действия. И поскольку Эрагон не мог предсказать, в какую минуту откажет его невидимая защита — а она, безусловно, должна была рано или поздно отказать, иначе он попросту рухнул бы замертво, — было ясно, что силы понадобятся и их надо беречь. А потому сражался яростно, но весьма осторожно, стараясь лишний раз не прибегать к магической защите и понимая, что люди в черном в любой момент могут его искалечить или прикончить.
А из потайных дверей все выбегали слуги Хелгринда. Они толпились вокруг Эрагона, грозно тесня его, тянулись к его рукам и ногам.
— Кверст (что значит «режь, руби»), — прорычал он себе под нос. Это было одно из тех двенадцати смертельно опасных слов, которым когда-то научил его Оромис. Однако, как он, впрочем, и подозревал, это магическое слово никакого эффекта не имело: люди в черном были защищены какой-то особой магией. Тогда Эрагон быстро произнес то заклинание, которое однажды применил против него Муртаг: — Триста виндр! — Это заклинание сработало — ему удалось как бы оттолкнуть нападающих с помощью мощной волны сжатого воздуха.
Вой ветра наполнил помещение, срывая с Эрагона плащ и путая волосы. Тех «черных», что были ближе всего к нему, приподняло над полом и швырнуло на их же соплеменников. Теперь перед ним была свободная полоса футов в десять шириной. Сил у него, правда, стало ощутимо меньше, но не настолько, чтобы он не мог продолжать сражаться.
Эрагон обернулся, чтобы посмотреть, как дела у его спутников. Он был не одинок в своих попытках разрушить чары, охранявшие людей в черном. Яркие молнии, вылетая из правой руки Вирдена, обвивали тела нападающих и стекали по ним, подобно светящейся жидкости. Но это не спасало положение, потому как из боковых коридоров выбегали новые воины.
— Сюда! — крикнула Арья, указывая на седьмой коридор — тот самый, к обследованию которого она перешла в тот момент, когда на них напали.
Вирден с Эрагоном сразу же последовали за ней. Анжела шла последней, прихрамывая и зажимая рукой рубленую рану на плече. Люди в черном, упорно их теснившие, вдруг, словно заколебавшись, остановились у входа в туннель. А затем, издав страшный рев, и вовсе прекратили преследование.
Мчась по коридору, Эрагон пытался восстановить одно из наиболее ранних своих заклинаний, которое позволяло сразу убивать людей, а не просто отшвыривать их в сторону. Это ему удалось, и он держал заклинание наготове, намереваясь в случае опасности сразу же пустить его в ход.
«Кто они, эти люди? И сколько их там?» — думал он.
Впереди виднелся конец коридора, освещенный неярким пурпурным светом. У Эрагона как раз хватило времени догадаться об источнике этого свечения, когда Анжела вдруг громко вскрикнула… Затем последовала ярко-оранжевая вспышка света, зубодробительный грохот, и в воздухе отчетливо запахло серой.
Эрагон резко повернулся и успел увидеть, как пять человек уволакивают Анжелу в какой-то боковой коридор.
— Нет! — завопил Эрагон, но остановить их не успел. Потайная дверца захлопнулась прямо у него перед носом столь же бесшумно, как и отворилась, и стена вновь стала казаться идеально целостной. — Брисингр! — вскричал он, и на лезвии меча заплясало яркое пламя. Приставив острие к камню, Эрагон попытался нащупать там хоть какую-то щель и открыть дверцу. Но плиты были подогнаны слишком плотно, а стена была слишком толста, чтобы растопить ее с помощью этого пламени. Эрагон вскоре понял, что подобная попытка отнимет гораздо больше сил, чем он был готов — и имел право — пожертвовать.
Затем рядом с ним возникла Арья. Приложив руку к тому месту, где только что была дверца, она прошептала: «Ладрин!», но дверь открываться упрямо не желала. Зато Эрагон был весьма смущен тем, что сам не догадался в первую очередь применить это простое заклинание.
А преследователи уже снова были так близко, что им с Арьей оставалось лишь развернуться и принять бой. Эрагон хотел применить заклятие, которое только что вспомнил, но в узком коридоре места хватало только для двоих, и он не сумел бы убить всех врагов, поскольку даже не видел их за первыми рядами. Так что он решил пока приберечь это заклятие на тот случай, когда можно будет разом прикончить большую часть воинов в черном.
Они с Арьей обезглавили двоих, напавших на них первыми, затем, переступив через их тела, прикончили и двоих следующих, и еще двоих, однако нападающим, похоже, не было конца.
— Сюда! — крикнул им Вирден.
— Стенр слаута! — воскликнула Арья, и Эрагон машинально перевел про себя: «Камни, скрежещите!»
И тут же вдоль всего коридора — за исключением того маленького участка, где они стояли, — стены словно взорвались, обваливаясь в проход. Град острых каменных осколков посыпался на людей в черном, заставляя их приседать и закрываться руками. Многие были серьезно ранены и попадали на пол.
А Эрагон и Арья бросились следом за Вирденом, который бежал к дальнему концу коридора, где был виден новый проход. Эльф был от него уже всего шагах в пятнадцати.
В десяти…
В пяти…
И тут целый куст каменных пик аметистового цвета вырос из щелей в полу и потолке, и Вирден попал точно между ними. Эльф, казалось, взлетел в воздух и завис посреди коридора. Острия полупрозрачных пик почти касались его кожи, но магическая защита не давала им впиться в его плоть. Затем по остриям с треском пробежали искры неведомой энергии, концы их ярко вспыхнули, и они с отвратительным хрустом, разрушив магическую защиту Вирдена, пронзили его насквозь.
Эльф пронзительно вскрикнул, дернулся и больше не пошевелился.
Эрагон смотрел и не верил собственным глазам, стоя перед этими вылезшими из трещин каменными пиками. Ни разу ему не доводилось видеть гибели эльфа. Вирден и Блёдхгарм, как и все остальные в их маленьком отряде, были столь совершенны, что, как казалось Эрагону, смерть могла их настигнуть только в сражении с Гальбаториксом или, в крайнем случае, с Муртагом.
Арья, похоже, была потрясена не меньше. Однако же, довольно быстро взяв себя в руки, она потребовала:
— Эрагон, расчисти проход своим Брисингром!
Дело было в том, что меч Эрагона, в отличие от меча Арьи, был невосприимчив к любой, даже самой черной магии, которую могли источать волшебные острия.
Он отвел руку назад и изо всех сил ударил по каменным пикам. Полдюжины треснули сразу. Ломаясь, волшебный аметист издавал звон, подобный колокольному, осколки его звенели на каменном полу, как ледышки.
Пробиваясь сквозь эту преграду, Эрагон старался держаться правой стены коридора, чтобы случайно не задеть те окровавленные острия, что пронзили тело Вирдена. Снова и снова наносил он удары, вырубая сверкающий лес, и с каждым ударом осколки аметиста со свистом разлетались все дальше по коридору. Один из них задел Эрагону щеку, и он поморщился, удивленный тем, что магическая защита не сработала. Острые обломки сломанных «пик» заставляли его двигаться с особой осторожностью. Они легко могли насквозь проткнуть его сапоги и пропороть ступни, а те, что свисали и падали сверху, могли сильно поранить шею и голову. И все же, двигаясь по краю этих жутких каменных зарослей, он ухитрился получить лишь небольшой порез правой голени, который, правда, довольно сильно жгло, когда он опирался на ногу.
Воины в черном почти настигали их. Эрагон помог Арье пробраться сквозь последний ряд аметистовых «пик», и они, вырвавшись на свободу, ринулись к выходу из коридора, навстречу пурпурному свету. Впрочем, Эрагон более чем когда-либо жаждал не бежать, а развернуться, чтобы дать бой своим преследователям, убить их и отомстить за смерть Вирдена.
Коридор вывел их в большой и темный, с тяжелыми массивными стенами зал, который очень напоминал пещеры под Тронжхаймом. Крупные плиты, выложенные по кругу — мрамор, халцедон, кровавик, — занимали всю центральную часть. Вокруг этого странного мозаичного диска были как бы расставлены крупные необработанные куски аметиста размером с кулак взрослого мужчины, оправленные в серебро. Каждый из них слабо светился. Это и был тот источник света, который они увидели с противоположного конца коридора. По ту сторону диска у дальней стены высился большой черный алтарь, накрытый алой тканью с золотой вышивкой. Вокруг алтаря стояли столбы с канделябрами, по обе стороны от него виднелись закрытые двери.
Все это Эрагон увидел, едва влетев в зал и за мгновение до того, как понял: сейчас он по инерции вбежит прямо в кольцо этих аметистов, в самый центр диска. Он попытался остановиться или свернуть в сторону, но это оказалось уже невозможно: он бежал слишком быстро.
И тогда в отчаянии он прибегнул к единственному средству, которое у него еще оставалось: прыгнул вперед по направлению к алтарю, надеясь, что сможет одним прыжком перескочить через этот проклятый диск.
Когда он пролетал над светившимися внизу аметистами, последнее, что он успел почувствовать, это сожаление, а его последней мыслью была мысль о Сапфире.
29. Накормить бога
Первое, что заметил Эрагон, это смену цветов. Каменные плиты, из которых был сделан потолок, выглядели гораздо богаче, чем раньше. Детали, которые прежде были толком не видны, теперь казались какими-то особенно яркими и живыми, тогда как другие, прежде бросавшиеся в глаза, теперь словно померкли. У него под ногами роскошная мозаика диска стала еще более четкой.
Он достаточно быстро понял причину этих превращений: красноватый магический огонек, зажженный Арьей, погас, и теперь в зале лишь приглушенно светились аметисты, да в канделябрах вдруг вспыхнули свечи.
В этот момент Эрагону что-то сунули в рот, и кляп до боли распял ему губы. Он понял, что вовсе не летит над полом в прыжке, а висит, подвешенный за запястья, на цепи, вделанной в потолок. Он попытался шевельнуться и обнаружил, что и лодыжки его тоже прикованы к металлическим скобам, вделанным в пол.
Беспомощно извиваясь и будучи не в силах изменить свое положение, он увидел, что и Арья точно так же подвешена с ним рядом. Как и ему, ей тоже заткнули рот комком ткани, а голову обвязали какой-то тряпкой, не позволяя повернуть ее ни в одну сторону.
Арья была в сознании и смотрела прямо на Эрагона. Она была обрадована тем, что он пришел в себя и тоже на нее смотрит.
«Почему же она-то от них не сбежала? И вообще, что с нами такое случилось?» Но мысли у него в голове были какие-то тяжелые, неповоротливые, словно он был пьян или до крайности измучен.
Посмотрев вниз, Эрагон увидел, что у него отняли меч и кольчугу, он был обнажен до пояса и остался в одних лишь узких штанах. Перевязь Белотха Мудрого тоже исчезла, как и подаренное гномами ожерелье, не позволявшее посторонним следить за его действиями с помощью магического зеркала или кристалла.
Оказалось, что и эльфийское кольцо Арен тоже исчезло с его руки.
На мгновение Эрагона охватила паника. Но он постарался успокоить себя тем, что и без всех этих магических предметов отнюдь не беспомощен, во всяком случае, пока сам способен творить заклинания. Однако рот его был заткнут, и произнести заклинание вслух он не мог, а произносить слова древнего языка про себя было гораздо сложнее и опаснее, потому что, во-первых, мысли его могли на мгновение уплыть в сторону, отвлечься, а во-вторых, он мог случайно выбрать не то слово или не так произнести его мысленно. И все же это было не так опасно, как произносить заклинания без использования древнего языка. Так или иначе, а Эрагон был уверен, что ему потребуется лишь небольшое количество энергии и немного времени, чтобы освободиться.
Он закрыл глаза и приготовился. Но услышал, что Арья отчаянно гремит своими цепями, что-то мычит сквозь кляп во рту.
Он глянул на нее и увидел, что она отрицательно качает головой, глядя на него. Он удивленно поднял брови: «В чем дело?» Но больше никаких знаков она ему подать не могла, только качала головой и мычала.
В отчаянии Эрагон попытался — очень осторожно — установить с нею мысленную связь, следя за тем, чтоб даже намека на вторжение со стороны кого бы то ни было еще не почувствовать, но, к своему ужасу, наткнулся на некий странный и вроде бы даже мягкий барьер. Собственно, это был даже и не барьер, а нечто непонятное, давившее на его разум со всех сторон и, похоже, пытавшееся и разум его тоже заткнуть комком шерстяной ткани.
И его душу вновь охватила паника.