Кэлахир похвалил себя за внимательность и осторожность — попадись он на глаза что живым мертвецам, что людям — и жизнь его оказалась бы под угрозой. Вряд ли он успел бы объяснить и тем, и другим, что его нельзя убивать. Правда, у полуэльфа возникли серьезные сомнения в том, что зомби и разведчики принадлежат к одной стороне — скорее они также были противниками. И дальнейшее развитие событий лишь подтвердило эту мысль. Нападение мертвецов в зачарованных доспехах на людей, их умопомрачительная боевая эффективность и полное пренебрежение к воздействию магии потрясли Кэлахира. В его голове даже шевельнулось давно позабытое и считавшееся мифом предание о Воинах Забвения, которым были нипочем и оружие, и боевые заклинания. Но заставить себя поверить в то, что на его глазах в мир вернулся крохотный обломок столь древних времен (учитель, рассказавший юному полуэльфу эту историю, датировал ее эпохой до Войны Ангелов), Кэлахир не мог. Тем более что легенда седых времен оживала — Кэлахир невольно улыбнулся, оценив случайный каламбур, — посредством живых мертвецов.
А избиение отряда разведчиков меж тем сменилось отвратительной сценой поедания еще не остывших трупов погибших. Кэлахир, правда, наблюдал за этим со скучающе-равнодушным выражением лица — когда он, сбежав от лесных эльфов, бродил по Дальиру, ему довелось увидеть много не менее ужасающих для непривычного глаза картин. Поле боя, по которому пронеслась дивизия тяжелой кавалерии, смотрелось не менее кошмарно. Или, например, мрачные обряды Темных эльфов — Кэлахир сумел произвести на этих сумрачных представителей расы Перворожденных достаточно благоприятное впечатление, чтобы они научили его кое-каким приемам своей зловещей магии. Кстати, как раз к этим знаниям и обратился Кэлахир, когда зомби насытились и неспешно двинулись прочь с поляны, не предпринимая, к вящему сожалению полуэльфа, никаких попыток напасть на Дивных. Кэлахир предположил, что у лесных эльфов есть особая защита от такого нападения — или же зомби сейчас просто не желали снова бросаться в бой.
Как бы то ни было, но момент упускать было нельзя. Набросив слегка переделанное под себя заклинание маскировки, подобное тому, что было на доспехах мертвецов, Кэлахир торопливо вышел на поляну и прошел туда, где останков было больше всего. Задав границы действия заклинания по высоте и ширине, полуэльф извлек из ножен остаток перерубленного Алексеем огненного меча и начертил обломком лезвия цепочку символов на земле. Некоторые из них засияли зловещим черно-красным светом сразу же, в остальные Кэлахир влил нужную порцию Силы, простерев над ними ладонь и произнеся соответствующие моменту Слова. После этого он вонзил погибший клинок в землю до самой гарды и отступил назад.
Теперь предстояла достаточно скучная часть ритуала — ожидание. Чтобы не терять попусту времени, Кэлахир занялся построением защитного полога, который должен был направлять все возникающие в процессе ворожбы магические возмущения на видневшийся из земли клинок. Таким образом он и напитывал его дополнительной энергией, и не позволял никому постороннему отреагировать на проводимый обряд. В непосредственной близости от эльфов, пусть даже и занятых сейчас совсем другим делом, это не было излишней предосторожностью. Тем временем от разбросанных в беспорядке частей тел несчастных разведчиков потянулись вверх змейки рубиново-светящегося воздуха. Они застывали на уровне груди Кэлахира, а затем неторопливо начинали скользить вниз, вливаясь в «яблоко» рукояти, которое потихоньку начало мерцать сначала бледно-розовым, а затем, по мере насыщения, все более и более алым светом. Полуэльф пристально наблюдал за процессом, помогая ему посылом энергии или певучей фразой лишь тогда, когда это требовалось.
Наступал самый ответственный момент. Кэлахир мысленно проверил порядок предстоящих действий и взялся за работу. Он раскинул руки в стороны и запел. Музыка слов вращалась, как огромное огненное колесо. Оно обжигало все вокруг, осыпало пеплом, завораживало высоким и чистым вокалом. Все перемешалось — ужасная смесь быстроты и медлительности, спокойствия и безудержной энергии…
«… Эй, мир! Позволь, я объясню тебе, что к чему. Я — твой худший кошмар. У меня нет сострадания — и мне надо идти. Идти, чтобы выполнить все, что я задумал. Яне владею своей жизнью, у нее другой хозяин — Предначертание. Я знаю, что тебе больно — кричи, кровоточи, взывай ко мне — это как раз то, что мне нужно. Отчаяние, боль — вот что ты чувствуешь. Боль — вот теперь твоя реальность, а крик — главный путь к излечению. Ну, так кричи! Кричи громче! Не сдерживай себя — я все равно не дам тебе отмолчаться! Ты можешь попробовать убежать от меня. Полет — вот самый простой способ убежать. Но и этого я не дам тебе сделать. Я сломаю твои небесные крылья!
Но не думай, молю тебя, что я горжусь своими деяниями. Гордость и самоуважение — то, что мне не суждено более испытывать. Боль — вот что я чувствую. Помощь — вот что мне нужно. Умоляю, останься со мной. Мне нужна твоя рука для поддержки. Помоги мне… Я никому больше не верю. Так пускай теперь жизнь будет только для меня. Теперь я один возле дороги, что ведет в тупик. Я вглядываюсь в даль пустыми глазами. Вдыхаю ее бездыханность. Почему я настолько слаб? Пусть все идет так, как есть. Отречение — это худший враг… Накорми мою слабость Силой. Осознай, как и я, что я сделал это. Я понял, как нужно действовать, чтобы убивать ради освобождения. Убивать ради освобождения. Убивать ради освобождения. Убивать…»
Жуткие слова безумной песни-мольбы звучали над поляной. Поток воздушных рубиновых струй все нарастал и нарастал. Останки людей таяли, будто снег под жгучими лучами солнца. Над утонувшим в земле обломком меча дрожал высокий, с самого Кэлахира, столб переливающегося разноцветного воздуха, в котором то и дело сверкали, ударяя в разные стороны, беззвучные ослепительно-белые молнии, рассыпающие по земле шипящие искры… Постепенно цвет пресыщенного темной магией воздуха начал меняться. Все большее место в нем теперь занимала бездонная чернота тьмы. Тьмы истинной. Абсолютной. Первозданной. С последними словами, выкрикнутыми полуэльфом, она заняла весь объем воздушного «столба». Замерев на короткий миг, тьма неожиданно обрушилась вниз, стекая на землю вокруг искалеченного в бою меча. Впитывалась она молниеносно, только что была — и вот ее уже нет!
Кэлахир обессиленно уронил руки — магия Темных высосала из него уйму сил. Все тело корежила болью судорога отката, однако предстояло еще проверить, насколько были оправданны принесенные им в жертву запасы жизненной энергии, и завершить ритуал. Он сел, скрестив ноги, на землю перед клинком и, вытянув вперед правую руку, простер ладонь над яблоком рукояти, пока не притрагиваясь к нему. Неожиданно Кэлахир резко сжал пальцы в кулак. Лицо его исказила гримаса боли, а кисть начала неистово дергаться в разные стороны, будто меж сомкнувшихся пальцев сидело невидимое существо, яростно пытающееся вырваться на свободу. Полуэльф отчаянно боролся с незримым противником, пытаясь заставить его утихомириться, смириться и признать его власть. И через несколько мучительных, показавшихся Кэлахиру бесконечно долгими, секунд ему это удалось. Кулак несильно потряхивало, но прежнего оголтелого сопротивления уже не было. В этой схватке он победил…
— Раньше ты звался «Выжигающим Скверну», — торжественно обратился к мечу полуэльф, — теперь же я нарекаю тебя «Поражающим Тьмой»!
С этими словами он резко опустил руку и взялся за рукоять. Со стороны было бы видно, как в этот миг от ладони Кэлахира в меч ушла еще одна молния — на сей раз мутно-белая. Это были предсмертные проклятия погибших воинов и магов, что невидимой дымкой висели над поляной в ожидании неосторожного путника, рискнувшего бы поживиться чем-то из вещей или оружия разведчиков. Но Кэлахир не был неопытным или неосторожным, он прекрасно знал, как можно обойти губительную силу проклятий и, более того, поставить их себе на службу. Обычные маги просто рассеивали их, если только не желали заиметь дополнительную защиту от мародеров на полях минувших битв, но Темные эльфы продвинулись в этом вопросе куда как дальше. И Кэлахиру оставалось лишь применить на практике полученные когда-то навыки, что он с успехом и сделал: теперь в его новом мече была поражающая сила умерших страшной смертью людей. И сила эта была подвластна лишь ему одному!
Полуэльф властно потянул рукоять вверх, извлекая свое оружие из земли. Лезвие меча, восстановившее прежнюю длину, вызывало дрожь своим абсолютно черным, без малейших проблесков, цветом. Оно казалось узким провалом в бездонную Тьму, прикрепленным по случайному недоразумению к самой обычной рукояти. Кэлахир поднялся с земли и сделал несколько пробных вращений и выпадов. Клинок был идеален! В руке оружие лежало столь удобно, словно всю жизнь там и находилось. Полуэльф довольно улыбнулся — теперь ему было чем удивить Пришельца! Поражающий Тьмой занял место в ножнах, и Кэлахир неторопливо огляделся по сторонам.
Полуэльф властно потянул рукоять вверх, извлекая свое оружие из земли. Лезвие меча, восстановившее прежнюю длину, вызывало дрожь своим абсолютно черным, без малейших проблесков, цветом. Оно казалось узким провалом в бездонную Тьму, прикрепленным по случайному недоразумению к самой обычной рукояти. Кэлахир поднялся с земли и сделал несколько пробных вращений и выпадов. Клинок был идеален! В руке оружие лежало столь удобно, словно всю жизнь там и находилось. Полуэльф довольно улыбнулся — теперь ему было чем удивить Пришельца! Поражающий Тьмой занял место в ножнах, и Кэлахир неторопливо огляделся по сторонам.
Он прощупал эфир в поисках затаившейся где-нибудь в стороне опасности и, не найдя на это ни малейшего намека, неторопливо снял защитный полог. Понравившееся ему заклинание маскировки он пока сбрасывать не спешил, тем паче что затрат энергии оно требовало минимальных. Кэлахиру опять подумалось, что здесь не обошлось без Древних — с нынешними способами плетения волшбы постоянно пользоваться ее результатами было куда как тяжелее. Поддерживать непрерывно и на протяжении длительного промежутка времени даже простое заклинание оказывалось под силу лишь воистину великим магам. Обычное же магическое воздействие чародея средней руки было кратковременным — создал, применил, погасил откат, и все. Сейчас же Кэлахир ощущал, что заклинание, словно живой плащ, накрыло его ласковой дружелюбной волной и, казалось, тихонько нашептывало:
— Все в порядке, хозяин, не обращай на меня внимания, я само о себе позабочусь, а ты делай свое дело!
Это было довольно необычно, но вполне устраивало полуэльфа. У него даже мелькнула шальная мыслишка пойти по следам странных зомби, понаблюдав за ними какое-то время — а вдруг удастся почерпнуть еще что-нибудь интересное? Но со вздохом сожаления ему пришлось отказаться от этого плана, поскольку за ним уже и так было одно незаконченное дело. И его нужно было завершить любым способом, чтобы выполнить свою часть уговора с человеческими правителями… и получить то, ради чего он и связался с презренными людишками. Причем получить вовсе не в качестве награды и вовсе не от них самих!..
Кэлахир бросил последний злорадный взор на снующих вдалеке эльфов, почти невидимых в клубах дыма, запахнул плащ и двинулся в сторону Запретной Пустоши. По его расчетам, новая — и, будем надеяться, последняя! — встреча с Пришельцем должна была состояться именно там, на ее непреодолимой для смертных границе.
В этом он, конечно же, ошибся…
ГЛАВА 16
— Что здесь написано? Что случилось? Почему ты говорил о моей матери? — Последнее, похоже, заинтересовало Яллаттан больше всего. Девушка удивленно переводила взгляд с Алексея на испещренный непонятными письменами щит и обратно.
Кажется, тут уж без объяснения не обойдешься, хочешь не хочешь, придется отвечать. И желательно без разъяснения смысла последнего идиоматического выражения:
— Яллаттан, Старший упоминал о какой-то Книге Жизни — ты сама ее видела, читала? Там что-то говорится о том, откуда взялся в этом мире ваш народ?
— Любой эльф прикасался к Великой Книге, — поучительным тоном ответила девушка, — хотя, конечно, читать ее могут лишь Старшие. А вот что касается нашего появления здесь… нет, подробно это не описано. Сказано лишь, что древние эльфы, истинные Перворожденные, пришли в Дальир из Небесных Чертогов, где перед тем зародилось Семя их жизни. Остальные — гномы, люди — появились позже, когда Перворожденные уже расселились по всем лесам и познали таинство Магии Жизни…
«Что вряд ли, — хмыкнул Алексей про себя, — а вот небесные чертоги — уже интересно, так сказать, наводит на мысли. В остальном и гномы, и люди, надо полагать, расскажут ту же историю, только там первыми поселенцами будут уже они…»
Однако вслух он, конечно же, сказал вовсе не это:
— То есть нигде не упоминается родство эльфов с другими народами?
Простейший, казалось, вопрос привел эльфийку в самый настоящий шок — даже несмотря на все свое несогласие с происходящим в мире, приравнивание эльфов к иным расам ее искренне возмутило.
— Эльф никогда не сможет произойти от гнома, точно так же, как гном — от человека! Межродовые браки, да, бывают, но полукровки никогда не становятся полноправными детьми наших народов! Если бы ты читал Великую Книгу, то понял…
— Ладно, я и так понял, — слушать дальше не имело смысла.
В отличие от обитателей Дальира, Алексей более чем хорошо знал, чем заканчиваются подобные евгенические, и иже с ними, учения — концентрационными лагерями, газовыми камерами и пышущими жаром топками крематориев. Да и то лишь потому, что человечество пока просто не придумало иных, более эффективных способов тотального изничтожения тех, кто не укладывался в многочисленные теории о «чистоте расы».
— Здесь написано, что этот мир некогда назывался не Дальиром, а Дальним Миром и был человеческой колонией… блин… — Спецназовец понял, что его слова падают в пустоту — осознать сказанное Яллаттан не могла. И вовсе не из нежелания признать лежащие в основе мира человеческие корни — просто не могла. Для этого ему, как минимум, пришлось бы объяснить, что такое космическое пространство, Земля и колониальный транспорт.
Последнего, к слову, он и сам не знал: фантастика — фантастикой, но понятие «колониальный транспорт» для Алексея было столь же далеким и размытым, что и помянутые эльфийкой «небесные чертоги». Хотя он сильно подозревал, что эти понятия — суть синонимы по смыслу.
— Что? — Глаза девушки вполне ожидаемо наполнились непониманием.
— Знаешь, — Алексей лихорадочно подбирал нужные слова. — Если ты мне хоть чуть-чуть веришь и по-прежнему считаешь, что именно я должен спасти ваш мир, не спрашивай сейчас ни о чем, ладно? Знаю, что уже говорил это, но… разреши объяснить все чуть позже. Мне самому надо во многом разобраться, понимаешь? И как только я пойму, что здесь происходит и происходило, сразу тебе объясню, обещаю! Хорошо?
Эльфийка внимательно посмотрела в его глаза. И внезапно кивнула:
— Ты не лжешь, я чувствую… и еще чувствую, как смущен твой разум. Хорошо, я верю тебе и буду ждать. Скажи только — ты понял, отчего твоя кровь…
— Еще нет, — не дослушав, Алексей помотал головой, — но теперь, — он кивнул на щит, — у меня появился шанс в этом разобраться. Пойдем.
— Пойдем, — согласилась девушка, первой беря его за руку. И, когда они уже начали движение, неожиданно добавила: — А знаешь, это место… Раньше здесь жили люди. И отчего-то эти люди были ближе к тебе, чем те, что живут сейчас…
По большому счету, исследовать в заброшенном городе было нечего. Копаться в руинах смысла не имело: все, что реально могло рассказать о прошлых хозяевах, давно превратилось в спрессованный тысячелетний прах. А немногие более-менее уцелевшие здания да источенные ржой механизмы, застывшие на пересекающихся под прямым углом улицах, после обнаружения памятного щита потеряли всякую актуальность — в том, что он находится на территории бывшей человеческой колонии, капитан и так нисколько не сомневался. Неумолимое время приложило немало сил, постаравшись избавить Дальир от воспоминаний о тех, кто когда-то населил его и дал имя; постаравшись — и не сумев этого сделать. Конечно, Алексей не был профессиональным археологом, однако примерно представлял себе, как должно выглядеть заброшенное поселение спустя столько лет. Здесь же этого не наблюдалось, словно что-то — уж не вездесущая ли магия? — защищало его от окончательного разрушения. По крайней мере, бездна прошедших лет не сровняла бывшую колониальную столицу с землей, не превратила ее в полигон для будущих археологических изысканий. Здания, пусть даже и разрушенные почти до основания, все еще выглядели именно зданиями, а занесенные землей и поросшие травой улицы — улицами. Вот только характер разрушений по мере приближения путников к центру города все больше и больше начинал Алексею не нравиться. Профессионально не нравиться: если на окраине дома пришли в упадок под прессом времени, то ближе к центру они явно были разрушены искусственно. Причем, судя по одностороннему вывалу обломков, направленной ударной волной. Кое-где на чудом устоявших стенах еще можно было рассмотреть едва заметные следы копоти: здания когда-то горели. Особенно смутила Алексея искореженная ажурная мачта, некогда выполнявшая роль какого-то местного ретранслятора или опоры ЛЭП: неведомая сила не только согнула ее, но и заметно оплавила с одной из сторон. Как раз с той, с которой в решетчатое основание намертво впечатало обломок железобетонной плиты. Несколько минут Алексей, под удивленно-непонимающим взглядом эльфийки, осматривал странную находку, все более и более убеждаясь, что кусок древнего, крошащегося под пальцами бетона с торчащими наружу проржавевшими нитками арматуры был именно впечатан, вдавлен в нее некой внешней силой. И, кажется, Алексей догадывался, какой именно — перед глазами стояли кадры учебного фильма, на которых ударная волна ядерного взрыва сносит выстроенные на полигоне здания, сминает, разбрасывая искореженными обломками дюраля, самолеты и играючи переворачивает многотонные бронемашины…