А в том, что здесь живут колдун или колдунья – я уже не сомневался. Как не сомневался, что внутри заведения меня могут ожидать очень неприятные сюрпризы вроде магических ловушек. После вида говорящей головы наличие жутких ловушек «а‑ля Стругацкие» меня ничуть бы не удивило.
И помчался я вдоль забора, изыскивая способ попасть в ловушку, из которой, само собой, никаким способом не выберусь. Как известно – добрые дела наказуемы, потому и ловушка для меня должна была быть особо гадкой – вроде «Ведьмина студня» либо «Мясорубки», а иначе как? Эдак каждый защитник невинных девушек побежит и сделает свое гнусное дело, уничтожив великого адепта черной магии, коих в мире осталось – раз, два и обчелся! Адепт должен оберегать себя от таких вот ухарей, иначе он не чернокнижник, а полный лох, недостойный носить гордое имя «черный колдун».
Вообще‑то я собирался всего лишь подслушать разговоры, а не устраивать покушения, но людям, как правило, не нравится, когда их подслушивают, потому ожидать можно было чего угодно.
И опять задумался – а что это за магия, которой обладает мой знакомый черный кот? Как он прячется? Может, и я так могу? Как заставить котяру меня обучать? Или упросить обучить? Но это дело будущего, а пока…
Во всех системах есть свои слабые места. И если найти дырку в защите, можно много чего натворить! Например – перевести на свой счет кругленькую сумму в зеленых енотах. Или же забраться на высоченное дерево, растущее у дома черного колдуна и оттуда с немалым риском для жизни перемахнуть на крышу сарая, удобно расположившегося за забором.
Стук!
Лапы мягко спружинили, брюхо больно ударилось о черепицу, но по большому счету никаких повреждений я не получил. Если бы я прыгнул с такой высоты и на такое расстояние будучи в человеческом теле, результат как минимум – поломанные ноги, и как максимум – безымянная могилка. Нет, все‑таки в кошачьем теле свои преимущества. Ну да, в носу не поковыряешь, и «фак» показать проблематично, но зато живучесть на самом деле потрясающая, выше всяких похвал. Кошка определенно подготовлена к существованию гораздо лучше человека, может, потому ему и понадобился разум, а кошке – нет? Попробуй‑ка мягкими пальцами без когтей поймать вкусную птичку! Отловить мышку! Забраться на дерево, чтобы подстеречь шуструю белку! А спрятаться от врага в узкую норку или влететь стрелой на вершину высоченного дуба?
Как говорится – хочешь жить, умей вертеться. Вот и вертелся человек, создавая орудия труда и убийства, те, что у кошки всегда с собой. Ловкая, сильная, живучая и неукротимая – кошка, вот царь зверей! А не всякие там дурацкие тигры‑львы – завидная добыча для любого охотника.
С крыши сарая, примыкающего к дому, в открытую форточку на втором этаже – плевое дело. Ниндзя, по сравнению со мной, разумным котом, – просто дети, с трудом перелезающие штакетный заборчик и повисающие на драных колготах.
Половицы не скрипнули, ловушек никаких – шагай, слушай, как строят планы злодеи, покусившиеся на мою подружку!
Хм‑м… подружку? Да! Подружку! Если у меня с ней нет сексуальных контактов, так что – она теперь не подруга?!
Совсем испохабили хорошее слово нехорошие люди! Нет сексуального подтекста в слове «подружка»! От слова – «друг»! Мужского рода – друг, женского – подруга или подружка! И все!
Я, конечно, кот, но ходить самому по себе… как‑то не по мне. Не могу без друзей‑подружек. Все‑таки я больше человек, чем кот! Социальное животное – человек!
– …ты задолжал мне за полгода! Я трачу на тебя свое время, а ты?
– А я бы гораздо быстрее учился, если бы ты давала мне книги и свитки с собой! Я осторожен, так что…
– Так что шел бы ты… куда подальше! Как мы с тобой договорились? Империал в месяц, читаешь книги здесь, я поясняю то, что тебе не понятно. Экзаменую. Показываю. Помнится, тебя все устраивало, а теперь что? Не рано ли ты голову поднял? Что, многому научился? Считаешь, что стал сильнее меня? Хочешь попробовать свои силы? Ну?! Хочешь?!
– Не кипятись, Лемма… я же так просто… чего сразу? Я тебе благодарен, очень благодарен – ты взялась меня обучать, и…
– И ты решил, что теперь можешь работать без меня? Зачем тебе «Книга проклятий»? Взял заказ? В обход меня, так? В глаза смотри! В глаза! Взял, хитрая твоя кошачья морда! (Я вздрогнул и подался назад, прижавшись к полу.) Вот что… ты не забыл, что у меня хранится пузырек с твоей кровью? Что достаточно пальцами щелкнуть, и твой красивенький зад лопнет пополам, как гнилой орех! Как ты смеешь брать заказы в городе, где работаю я?! Это мой город! И я здесь беру заказы, понял?!
– Да понял я, понял! И принес тебе, во‑первых, плату за полгода! Во‑вторых, – два империала твоей доли с заказа! И еще – плату за два месяца вперед! Итого – десять империалов!
– А сколько себе оставил? С заказа?
– Нисколько. Все тебе отдал – за два месяца вперед.
– А откуда денег взял, чтобы оплатить долг?
– Извини, Лемма, я же тебя не спрашиваю, где ты берешь все свои деньги! Но как раньше говорил, так и сейчас тебе скажу – я оказываю некоторые услуги богатеньким придуркам, они мне за это платят.
– Смотри, Ралф, если ты меня дуришь с деньгами…
– Считаешь, что я тебя обманываю, – представь доказательства! Зачем нужны голословные обвинения? Даже обидно…
– Это тебе‑то обидно?! Да ты последний раз когда обижался? Лет в десять? Если есть человек, абсолютно лишенный совести, – так это ты! Смотри, Ралф, допрыгаешься… слишком уж ты наглый! Слишком много рисуешься на людях! Ты какие факультеты выбрал? Артефактор? А еще?
– Магика и алхимия. Еще – лекарское дело.
– Яды?
– И противоядия. Иногда противоядие стоит гораздо дороже, чем любой яд. Особенно если оно напитано магией.
– Ну‑ну… Ладно, хватит об этом. Итак, завтра жду тебя после шести ударов колокола. Книги я тебе подберу. И… ты уверен, что сам справишься с заклятием? Кстати, а что именно хочешь сделать с объектом охоты?
– Медленно угаснет. Заболеет и умрет.
– Ох, похоже, что нагрел ты меня с моей долей! М‑да… шагай отсюда, завтра увидимся. Все, прием закончен!
Шагов я не услышал, только тяжелый удар двери, а перед этим сквозняк, бросивший мне в ноздри запахи трав, старого дерева, жареного мяса (я сглотнул), и… женщины. Да, женщины – запах притираний, тонких духов и мускуса – здоровая человеческая самка, без запаха болезни, и не слишком уж старая, что было довольно странно. Она уже обучает студента, а значит… хм‑м… да ничего это не значит! Кроме того, что у меня в голове засел стереотип, – ведьма, она же черная колдунья, – древняя старуха, от которой воняет помойкой, ходит всегда в черном, шмыгает здоровенным крючковатым носом, а в свободное от построения козней время катается на несчастных студентах, загоняя их до полусмерти! Ну, хобби у нее такое – кататься на молодых студентах!
Решив посмотреть на эту «панночку», я тихонько зашагал по ступеням лестницы вниз, туда, где слышались звяканье посуды и голос хозяйки, тихо, под нос, напевающей что‑то протяжное, заунывное. Всех слов я не разобрал, услышал только: «…и пала она в омут… и восплакал несчастный – милая! Ты… Черным вороном летит… »
Куда там полетел этот черный ворон и над кем он кружит, я услышать не успел. И посмотреть на певунью тоже. На третьей ступеньке лестницы меня так шандарахнуло, что я совершенно непроизвольно взвыл невероятно мелодичным голосом, присущим всем взволнованным особыми обстоятельствами котам, – от этого голоса и у крепких психически людей мороз идет по коже, а особо суеверные челы тут же начинают креститься, отгоняя нечистую силу, – само собой, только она может вопить эдаким мерзким голосом!
И немудрено было так завопить – меня буквально прошибло током, будто я засунул обе лапы в электрическую розетку. А потом, довершая разгром кошачьего десанта, над моей головой засияли вспышки наподобие праздничного салюта и ударил гром, как бы показывая, что моим поведением недовольны капризные и злобные боги.
Все‑таки я как последний болван попался в ловушку. Выражаясь языком военных – зацепил растяжку!
Нет, меня не разорвало, не разметало на кусочки, не сожгло огнем и не убило молнией. Я просто повис в воздухе, приподнятый над лестницей, будто чучело кота, висящее на рыболовной леске. Я ничего не мог делать, не мог пошевелиться, не мог двигать конечностями – просто висел и смотрел, как внизу, у лестницы, появляется та, кого я увижу в этой жизни самой последней из людей. Наверное.
– И кто же у нас тут бродит? – Женщина лет тридцати, с приятным миловидным лицом, похожая на всех симпатичных женщин всех миров и земель, встала передо мной, уперев руки в бока. – Кот! Воришка! Ах ты, жулик! Ах ты, разбойник! Зачем залез? Зачем бродишь по дому без разрешения? Ну и что глаза таращишь? Неприятно, правда? Знаю, неприятно! Помню! Когда я попала в такую ловушку, пытаясь убить учителя, мне было очень, очень нехорошо! А потом стало еще хуже, когда он меня раздел и выпорол… и не только выпорол.
Вот это у них нравы! Садомазохисты проклятые! – подумалось мне, и тут же мысль ушла куда‑то в сторону, ведь не о том сейчас надо думать! Совсем не о том! Вот пустит меня эта стерва на лекарственные препараты, и закончится моя бесславная котофейная жизнь!
– Красивый котик! – Женщина усмехнулась, протянула пахнущую притираниями руку и потрепала меня по загривку. – Что, небось поесть хотел, да? Вкусно пахнет? А как ты сюда залез? Это же невозможно! Жаль, что вы, коты, не умеете разговаривать, не можете рассказать. Вот что, полосатик, если ты обещаешь не гадить по углам, так и быть – я тебя покормлю. Хорошо? Крыс у меня нет, мышей тоже, кота вроде бы держать и не для чего, но так хочется иногда поговорить – с тем, кто не станет тебя обманывать, с тем, кто не желает моей смерти! Вот сейчас приходил один молодой подлец – ну негодяй же, совершеннейший негодяй! Подумываю – а может, его слегка поджарить? Пусть себе испечется, как кусок мяса в духовке! Как думаешь, заслуживает он того? (Да! Да! – завопил я мысленно со всей мочи, но женщина, само собой, ничего не услышала.) В общем, так – сейчас я тебя освобождаю, а ты идешь на кухню и ничего когтями не дерешь. Договорились? Иначе, как ни печально, мне придется тебя искоренить! Пустить на снадобья. Раз, два, три!
Женщина щелкнула пальцами, и я мягко, не задумываясь о том, что делаю, приземлился на все четыре лапы. Вернее – прилестничился, ведь упал‑то я на лестницу!
Оставшись на месте, я внимательно следил за тем, что делает хозяйка дома, готовый броситься на нее и вцепиться в лицо – никак меня не прельщало оказаться в пробирках и колбочках переработанным в снадобье для удаления прыщей. Или в мазь от геморроя, что еще гаже. Да и слабительным побыть – невелика радость.
Так‑то я не был вполне уверен, что сумею одолеть злую колдунью – «гингемы» так просто не гибнут, – но если бы смог как следует ободрать эту поганку, некоторое время ей было бы не до меня, а значит, существовал шанс выбраться из ловушки без особых последствий.
М‑да… и зачем я сюда полез? А все котовья дурная башка! Я‑человек нипочем и никогда не совершил бы таких глупых поступков, как я‑кот.
Может, сейчас как раз и задать стрекача? Вверх по лестнице, в окно, на крышу… и дальше как? Ведь я что думал – тихонько заберусь в логово врага, как настоящий Джеймс Бонд пополам со Штирлицем, узнаю, что мне нужно, а когда хозяйка (или хозяин!) пожелают выбраться из дома на променад, проскользну у них под ногами и затеряюсь на кривых улочках этого помоечного городка! А теперь что?
Что‑что… пожрать предлагают, а какой нормальный кот откажется от предложения набить желудок? Выглядело бы подозрительно, если бы я отказался! А зачем мне лишние подозрения? Логично!
Убедив себя, и, надо признать, без особого труда, я отправился следом за колдуньей в большую, просто‑таки огромную кухню, освещенную светом двух ламп, стоявших друг напротив друга на противоположных концах помещения. Эти лампы исторгали из себя очень яркий свет, совсем не сочетающийся с обстановкой средневекового дома, что казалось – это не настоящий дом, а декорация, построенная для фильма о Викторианской эпохе Англии. Лампы до тоски походили на неоновые светильники, коих на матушке‑Земле неисчислимое количество, отравителей и засорителей экологически чистых пространств, полей, лесов и гор. Отработанными, перегоревшими неоновыми лампами полны помойки огромных мегаполисов и помоечки умирающих деревень – что не добавляет этим лампам всенародной горячей любви. Ну, так я слышал и читал, по крайней мере. Говорили, что в них содержится ртуть, а ртуть – это не то, что нужно экологии.
Пока шел, с интересом приглядывался к обстановке, и надо сказать, что мое любопытство было не просто жгучим – я кипел, как чайник, от желания узнать о черной магии как можно больше, и в этом горячем потоке эмоций как‑то уже и забылось, зачем на самом‑то деле я сюда пришел.
Впрочем – если быть честным, сам не знал, зачем пришел. Ну – вот узнал я, что есть черный маг, занимающийся наведением порчи в свободное от домашних дел время. И что? Я что – перегрызу горло супостату или супостатке? Я убью черного колдуна? КАК?! Я же не собака, которая может задушить негодяя или порвать ему глотку. Ну да, такое теоретически могу сделать и я – если у меня будет доступ к телу жертвы, а еще – время, чтобы посвятить подготовке к богоугодному деянию. И лучше, чтобы при этом колдунья была привязана к кровати прочными веревками.
Хм‑м… мысль пришла свежая, живая – а может, меня сюда затем и заслали, не стерев файлы памяти, чтобы искоренить злую колдунью?! И я что‑то вроде карающего меча революции? То есть – богов?
Нет, вряд ли. Скорее всего – в небесной канцелярии что‑то расстроилось, поломалось, вот и оказался я в убогом кошачьем теле. И на фиг все конспирологические теории, заговоры жидомасонов и козни политических противников – надо жить так, как можешь, не вбивая себе в голову эту дурь. Нет у живых существ никакого другого желания, кроме желания выжить и продолжить свой род!
Желание выжить у меня было гипертрофированного размера, а вот насчет продолжения рода – мне как‑то не особо хотелось плодить великие полчища полуразумных котов. Полоумных, так будет точнее.
– Ешь! – приказала женщина и положила в чистую тарелку, уже стоявшую на полу, приличный кусок какой‑то морской рыбы, пахнущей йодом. – Давай, давай, не отравлено! Что смотришь, будто я тебя на опыты собираюсь отлавливать! Мы не в университете, я живодерством не занимаюсь!
(Интересно, а чем же ты занимаешься? Порчу наводить – это не живодерство, что ли?)
– Что, порчу наводить – разве не живодерство, да? – усмехнулась женщина, и у меня перехватило дыхание – она что, мысли слышит, что ли?
– А жить чем‑то надо?! – вздохнула колдунья и налила в изящную фарфоровую чашку из большого медного чайника. – Эти твари изгнали меня, отказав в выдаче знака Гильдии! И за что?! За то, что я сделала любовный амулет?! Ну вот скажи – разве любовная магия запретна?! Любовь – под запретом?! Старые маразматики… их давно пора выгнать пинком под зад! Как можно запрещать знания?!
– Это смотря какие знания! – мяукнул я, забывшись, и женщина помотала головой.
– Скажешь – смотря какие, да? А ты знаешь, что есть черные колдуны, которые ничему не учились, а могут насылать проклятия без всякого обучения? Просто своим желанием! А как можно от них защититься, если ты не знаешь природу черной магии?! Как можно создать амулет от колдовских чар, если ты не знаешь их природы?! И ведь эти идиоты все запретили! Моя воля – я бы их всех поубивала, своими руками! Да ты ешь, ешь, котейка, хорошо, что ты пришел. Хоть есть с кем поговорить, а то придурки одни вокруг! Вчера пришла одна стервь – дай ей яда, муж надоел, хочет его извести! Дура! Неужели я возьму прямой заказ, без посредника?! А если она засланная?! Если из тайной службы императора?! И поджарят несчастную травницу, предварительно раздев догола и нашпиговав интимные места зелеными фруктами – для вкуса! А мерзкая городская чернь будет смеяться и бросать камнями, когда я стану орать и корчиться на костре! Твари! Ух, как я их ненавижу! Жалкие людишки!
Женщина встала, нервно заходила по кухне. Подошла к столу и в сердцах врезала по нему кулаком, будто била не по деревянной столешнице, а по чьему‑то лысому черепу. Добавив еще пару крепких ударов, успокоилась и села, глядя на меня пристальным взглядом черных глаз.
– Ненавижу богатеев. И этого мальчика ненавижу. Дворянский сынок! Если бы не были нужны деньги… просто задушила бы его своими руками! Если бы ты знал, сколько мне пришлось перенести, чтобы поступить в университет! Чтобы проклятый старикашка оплатил мое обучение! Мерзкий извращенец… бр‑р‑р! Чтобы выжить, человек может сделать такое… что и словами не рассказать! А этим… им все даром! Хочешь – учись! А не хочешь – сиди дома, жир нагуливай! Селянок трахай! А девки – те еще хуже! Когда я была первой ученицей, когда меня ставили в пример, прочили место магистра – все были такие подружки, такие… такие… м‑да. А когда меня обвинили в запретной магии, когда исключили – хоть одна бы из них доброе слово сказала! Десять лет прошло, а я все забыть не могу. Проклятый университет! Сжечь! Разогнать! Ты ешь, котеночек, ешь…
Не знал, что мне нравится сырая рыба, – кроме как в суши! Но, честно сказать, я и суши особенно‑то и не любил! Не наша это еда, не русская. Ну что хорошего в кусочке сырой рыбы, воткнутом в рисовый колобок? Японцам жрать нечего было, вот они и придумывали всякую хрень! А сами теперь гамбургеры жрут вместо своей особой диетической еды!
Впрочем – гамбургеры тоже дрянь. То ли дело борщ! Да картошечка‑пюре с подливкой! А пироги?! Кто может не любить пироги?! Только умалишенный!
Но это была вкусная рыба, да. Без костей, что‑то вроде нашего сома, но морская, йодом пахнет. И на мой кошачий вкус – очень хороша! Я уж и забыл, как проголодался за весь этот суматошный день.