Он встал.
– Ты куда? – спросил Хаба жестами.
– Пойду его искать.
«Оставь координаты», – написал тот в тетради.
– Зачем?
«На случай если он вернется раньше».
– Без меня он не вернется, – сказал Игорь, предчувствовавший неладное, но на всякий случай назвал адрес дома в Ясеневе. – Никому эту информацию не давай, – предупредил он.
Хаба кивнул. Игорь попытался себе представить, каким бы тот был, если бы не случилась лапинская катастрофа. У него ничего не получилось. Воображение упорно отказывалось рисовать Хабу в образе человека.
«Если я не найду Салима, – подумал Игорь, – мне отсюда не выбраться». Эта мысль пришла к нему спокойно, словно бы речь шла о постороннем человеке, к которому он не имел никакого отношения. Он знал, что в итоге сумеет приспособиться к этой жизни. Возможно, даже научится находить в ней какие-то удовольствия и перестанет тосковать о прошлом. Но этого чертовски не хотелось.
– Я вернусь через два-три дня, – сказал Игорь. – Если он появится, пускай ждет.
Несмотря на серьезность положения и необходимость срочных действий, Игорь не смог удержаться прогулки по центру. Он пообещал себе, что она будет длиться не более часа.
Он вышел из метро на «Пушкинской». Старые дома на Тверской сохранились почти все. Ему особенно приятно было увидеть дом номер четырнадцать с Елисеевским магазином. Машин на тротуарах не было. Сам тротуар был разделен на две части. Одна, которая ближе к домам, была выложена новой сверкающей плиткой, другую же покрывал обычный серый асфальт. Их разделяли невысокие никелированные барьеры.
Едва Игорь ступил на плиточную часть тротуара, как к нему тут же подошел отделившийся от стены служитель в неприметной форменной тужурке с нашитыми на груди буквами «АО „Элитный тротуар“».
– Извините, здесь проход платный, – сказал он.
– Как платный? – опешил Игорь.
– Эта часть тротуара сдана в аренду нашей фирме. Мы ее благоустроили и взимаем плату за проход.
– И много нужно платить?
– Отсюда до Охотного Ряда – двадцать копеек. Но, если вы купите проходной билет на месяц, будет вдвое дешевле.
Платить Игорь не хотел, покупать неведомый ему проходной билет – тоже. Он знал, что по закону у потребителя всегда должен быть выбор.
– А где можно пройти бесплатно? – спросил он.
– Рядом.
Игорь перешел на бесплатную часть тротуара. Идти по ней было не так приятно, как по плиткам. Асфальт местами был неровным, приходилось обходить огороженные деревья. Людей здесь было больше, и одеты они были попроще. Люди с платной части поглядывали на бесплатную с плохо скрываемым высокомерием. Но Игорь давно уже перестал обращать внимание на такие пустяки как у себя в прошлом, так и здесь.
Над платной частью арендаторы воздвигли еще и второй ярус тротуара. Тот вообще был с крышей, и его устилали ковры. Люди оттуда взирали со снисхождением на обе части нижнего тротуара и на весь мир. Казалось, на лицах у них было написано: «Жизнь удалась – я на втором ярусе платного тротуара».
«Расслоение общества стало нагляднее», – констатировал Игорь.
Еще издали он увидел, что подземный магазин с куполом на Манежной площади работал, да и сам Манеж стоял как конфетка. И народу вокруг толклось даже больше, чем раньше. Он спустился в платный переход, чтобы наведаться на Красную площадь. В переходе не оказалось ни одной торговой палатки, зато тянулась длинная стеклянная загородка, разделенная на кабинки. Она занимала почти половину ширины перехода. На табличке у первой кабинки было написано: «Министерство крупы и крупопродуктов». В кабинках министерские клерки, согнувшись над столами, кропотливо перебирали крупу, отдельные зерна рассматривали под микроскопом и записывали что-то в журналах. Рядом стояли мешки с гречкой, рисом и перловкой. Клерки ловко фасовали крупу по бумажным пакетам и откладывали их в сторону. Игорь посмотрел на вес пакетов. Он был самый разный: 182, 347, 416, 631, 724 и 879 граммов. Служители подвозили клеркам все новые мешки, а те без устали отделяли зерна от плевел, блестя золотыми запонками, часами «Ролекс» и массивными перстнями. Везде висели плакаты, призывающие население покупать крупу ручной фасовки в фирменных министерских бутиках «Крупье». На табличках рядом с клерками указывалось, из какого они департамента. Игорь нашел департаменты риса, гречки, гороха, пшена, проса, перловки, кукурузы, чечевицы и даже чумизы.
В средней кабинке сидел сам министр крупы и крупопродуктов. Об этом оповещала табличка на его столе. Она же называла и имя министра – Петр Петрович Горох. Выглядел он очень импозантно. На его висках серебрилась благородная сенаторская седина, породистое лицо выражало державную мудрость, и было видно, что он денно и нощно думает о том, как полнее обеспечить население имеющимися видами крупы и создать новые, например гибрид гречки и гороха или проса и манки. Министр ничего не перебирал, он читал журнал «Вестник крупы» и делал на полях пометки карандашом.
Вдруг появился оборванный музыкант-попрошайка. Он пристроился как раз напротив кабинки министра, положил у ног открытый футляр для подаяния и начал гнусаво пиликать на скрипочке мелодию, которая походила на все мелодии сразу и ни на одну конкретно. Больше всего к ней подошло бы название «Смерть комара». При этом он еще подыгрывал себе на губной гармошке, укрепленной перед его лицом на штативе, а ногой отбивал такт на большом барабане с педалью и колотушкой.
Министр терпел этот шум, покуда было можно, морщился, косился поверх очков и журнала на попрошайку, но когда тот особенно разошелся и мелодия стала невыносимо назойливой, вызвал длинноногую секретаршу и что-то сказал ей на ухо. Секретарша кивнула, вышла в переход и попросила музыканта перейти на другое место, потому что он мешает министру думать о крупе. Тот подхватил свои бебихи и ушел в другой конец перехода. Министр опять углубился в мысли о крупе.
Через несколько отсеков от министра располагалась кабинка с двойной надписью: «Отдел кадров» и «Human recourses». Объявление на ней оповещало, что министерство проводит набор на платные курсы по подготовке базы потенциальных сотрудников, лучших из которых примут на работу сразу же после обучения. От нее тянулась длинная очередь экзотически выглядевших личностей, прибывших явно с противоположного полушария Земли. Все они жаждали стать сотрудниками министерства крупы, располагавшегося в подземном переходе от Тверской и Охотного ряда на Манежную площадь. Среди них Игорь с удивлением узнал и высокого негра, на плечах которого сидел маленький англичанин, сказавший ему прошлой ночью, сколько сейчас времени. Их взгляды встретились, и негр кивнул без тени враждебности. Игорь подошел и спросил, в каком департаменте тот хотел бы работать. Негр ответил, что в департаменте чумизы.
– Почему?
– Потому что она растет у меня на родине, – ответил тот на ломаном русском языке.
Игорь где-то читал, что чумизу, пришедшую из Кореи, высевали у нас еще при Никите Хрущеве, а потом о ней как-то забыли. Значит, сейчас вспомнили опять. Он посмотрел, сколько нужно платить за курсы, и чертыхнулся – цена была весьма высока. Плакат уверял, что назначили ее не зря. За эти деньги граждан научат отличать одну крупу от другой, а также правильно и быстро ее сортировать. Он подумал, что если их с Салимом пребывание здесь затянется, то неплохо бы тоже устроиться в министерство крупы и сортировать зерна, стуча часами «Ролекс» по столу, в тишине и уюте подземного перехода. Но что-то в процедуре отбора его настораживало, и он решил пока не рисковать.
За министерством тянулись кабинки института дипломатических отношений. В его кабинках было очень тесно. Студенты набивались туда, словно в телефонную будку во время дождя. Они были буквально размазаны по стеклянным стенам. В таком положении они слушали лекции о премудростях работы в посольствах. В кабине-курилке их было так же много, как и в кабинах-аудиториях, только никого нельзя было разглядеть из-за клубов сизого дыма.
На Красной площади что-то неуловимо изменилось, Игорь поначалу даже и не понял, что именно, и, лишь приглядевшись, увидел – мавзолей стал трехэтажным. Несмотря на надстройку, общий вид сооружения сохранился таким же – новые этажи облицевали тем же камнем и они органично вписались в окружающий ландшафт. На первом этаже так и остался вход в усыпальницу, на втором было казино, а на третьем – ресторан-казино «У Вольдемара».
В усыпальнице Игорь уже когда-то был и сразу поднялся в казино. В большой комнате с голым цементным полом сидели на корточках много-много наперсточников в тренировочных штанах и гоняли на картонках разовыми пластиковыми стаканчиками замусоленные шарики из поролона. Они беспрестанно повторяли с разными акцентами один и тот же рекламный слоган:
– Кручу-верчу, проиграть вам хочу!
Но проигрывали почему-то не наперсточники, а посетители. Проиграл свои пятьдесят копеек и Игорь.
– Кручу-верчу, проиграть вам хочу!
Но проигрывали почему-то не наперсточники, а посетители. Проиграл свои пятьдесят копеек и Игорь.
Потом он поднялся в ресторан и полистал лежавшее на стойке бара меню. Некоторые блюда и напитки вызывали любопытство. Он нашел «кофе по-турецки из зеленого чая», «суп куриный из баранины», «мясо в натуре», «свинину по-говяжьи», «мозги по-умному» и «пиво водочное». Цены были такими, что обитатель первого этажа, узнав о них, перевернулся бы в гробу не один раз.
– Ваши блюда из натурального мяса? – с недоверием спросил Игорь.
– Конечно. Там же написано – «мясо в натуре», – ответили ему.
– А где вы его берете?
– Отряжаем заготовителей закупать его в других областях.
«Значит, есть еще кое-где нормальные продукты», – обрадовался он.
Попив «пива водочного», он нашел его вполне себе ничего и вышел на воздух. На террасе хозяин ресторана убеждал каких-то важных посетителей, что Вольдемар – это он, а не тот, на кого они подумали. В доказательство он показывал им паспорт.
На Васильевском спуске как раз начиналась репетиция военно-спортивного праздника. Середину огородили металлическими барьерами, а края оставили свободными для прохода. У барьеров уже толпился праздный народ. Подошел и Игорь.
На огороженной территории стояли ровными рядами три группы спортсменов в серебристой одежде – облегающих брюках, коротких плащах до пояса и обтягивающих головных уборах, закрывающих уши и подбородок. На лбу у каждого красовались защитные очки наподобие мотоциклетных. На руках – длинные серебристые перчатки с раструбами, а из нагрудных карманов у каждого торчали по две банки чипсов тоже серебристого цвета. Таких банок Игорь раньше в продаже не видел. Тренер стоял от них на расстоянии около двадцати метров и отдавал команды в мегафон.
– Первая эскадрилья – на старт! – скомандовал он.
Группа спортсменов из двенадцати человек четким военным шагом подошла к толстой белой линии, проведенной на брусчатке.
– Готовься!
Спортсмены расставили руки на уровень плеч, отчего плащи между рукой и поясницей сделались похожими на перепончатые крылья.
– Пошли!
Слаженными четкими движениями спортсмены выхватили толстые спички, похожие на карандаши, зажгли их о штаны и поднесли к задницам. Оттуда с мощным гулом вырвались длинные языки пламени, спортсмены легко взмыли в воздух и зависли на небольшой высоте.
– Проход к реке! – скомандовал в мегафон тренер.
Эскадрилья набрала высоту метров сто пятьдесят, развернулась, ушла к Тверской, а оттуда дружно пронеслась к Китайгородской набережной. Было очень красиво.
Самое интересное, как водится, организаторы праздника отложили напоследок.
– Танец с саблями! – скомандовал ведущий.
Летуны выхватили самурайские мечи и начали сражаться друг с другом в воздухе. Они кувыркались, слетались вместе в один сверкающий мечами клубок и разлетались в разные концы площади. При этом они швыряли сурикены и тамагочи, а иногда переходили на нунчаки и чак-чаки. От ручек мечей тоже развевались разноцветные ленты. Было очень красиво.
Затем они спрятали оружие и начали сражаться руками и ногами в воздухе, душить друг друга и швырять на землю. Народ ахал и охал. Швырнутые тут же взмывали вверх, настигали обидчика и тоже забрасывали его вдаль. Игорь восхитился мастерством летунов. Ему тоже захотелось летать и достичь хотя бы части их силы и ловкости.
Однако пора было заняться делами.
31.
Игорь доехал до Октябрьской и тем же автобусом, который шел сначала по Ленинскому проспекту, а затем через всю Профсоюзную, добрался до Ясеневе. Нашел разрушенный квартал, где стоял их аппарат. Днем здесь было не так безлюдно, как ночью. Тут и там в развалинах копошились какие-то ободранные личности, пугливо прятавшиеся при его приближении. Несмотря на развешанные повсюду таблички, что развалины охраняются государством и извлечение из них чего бы то ни было карается по закону, они вовсю выдирали оконные рамы, выбирая только деревянные, двери и сантехнику. Поняв, что Игорь для них угрозы не представляет, они спокойно продолжали свое дело.
Игоря встревожило, что мародеры могли залезть в подвал, где стоял их аппарат.
Он успокаивал себя тем, что в подвале им брать нечего, и подавлял растущее в груди чувство тревоги. На самом деле, брать там было чего. Те же трубы, например, да и еще много разного добра можно было найти. Теперь он уже корил себя за то, что они с Салимом так легкомысленно отсюда ушли, не оценив обстановку. Надо было дождаться утра и осмотреться. Возможно, кому-то из них следовало остаться и сторожить аппарат.
С замирающим сердцем он дошел до развалин того самого дома. Огляделся. Вокруг не было ни души, только на соседних развалинах копошился какой-то доходяга, временами прикладывавший ладонь козырьком ко лбу и поглядывавший в сторону Игоря. Возле него стояла металлическая тележка на четырех колесах наподобие тех, что были раньше у вокзальных носильщиков. Он складывал туда выдранные оконные рамы. Рядом стоял приготовленный для погрузки унитаз.
Игорь решил расспросить, какая здесь обстановка, и направился к нему. Мародер так увлекся своим делом, что не заметил его приближения. Ему было лет под шестьдесят. Голубая джинсовая рубашка, темная на спине от пота, и темно-зеленые брюки болтались на нем, как на пугале. Казалось, что, если бы не туго перетянувший талию облезлый ремень, брюки тут же упали бы на землю, а рубаха улетела бы с порывом ветра.
– Здравствуйте! – поздоровался Игорь.
Мародер вздрогнул и оглянулся. Взгляд у него был испуганным.
– Я тут ищу приятеля, вы его не...
Не успел он закончить фразу, как тот, шустро перебирая длинными, словно у саранчи, ногами, исчез в развалинах.
– Подождите, куда же вы?
Тот даже не оглянулся.
«Пуганные какие они здесь, – подумал Игорь. – Чего боятся?»
Он пошел следом.
Игорь прошел через несколько загаженных комнат, бывших когда-то квартирой, и выглянул на лестницу. Шаги звучали на несколько пролетов выше, потом хлопнула дверь и стало тихо. «Что же мне, по всему дому за ним гоняться? – подумал Игорь. – Ну его к черту!»
На обратном пути его взгляд упал на несколько старых книг и общих тетрадей, которые валялись в углу, слегка присыпанные слоем обвалившейся штукатурки. Он поднял одну из книг. Это было пособие по самостоятельной укладке кафельной плитки в квартире, изданное в 2025 году. Другая книга оказалась дамским любовным детективом «Апрель моих слез» 2032 года издания.
К тетрадям Игорь поначалу прикасаться не хотел, заподозрив в них студенческие конспекты по всяческим наукам. Но потом, поколебавшись, все же поднял одну. В ней были наклеены пожелтевшие вырезки из газет с кулинарными рецептами. Следующая тетрадь была озаглавлена «Дневник» и исписана от начала до конца мелким угловатым почерком. Игорь секунду поколебался и сунул тетрадь в карман. Конечно, читать чужие дневники было нехорошо, но откуда еще он мог узнать, что же здесь произошло, если газеты не выходили, книжных магазинов он не видел, а в информжеле об этом ничего не говорилось. Да и хозяина дневника, судя по всему, давно уже не было в живых. Так что теперь эти записи принадлежали истории.
Игорь дошел до подвала и огляделся по сторонам. Больше никого на соседних развалинах не было. Он заглянул под жестяной козырек. Дверь в подвал была все так же приоткрыта, а ступеньки засыпаны строительным мусором. Игорь пожалел, что он не следопыт, а то мог бы определить, проходил ли здесь кто-нибудь еще кроме них. От мысли, что в подвал могли заходить чужие, он почувствовал себя неуютно.
Он вздохнул, подобрал с земли изогнутый кусок толстой арматуры и стал спускаться по ступенькам.
32.
Оставшись без Игоря, Салим почувствовал себя не слишком уверенно. Он не гулял по Москве со студенческих времен и о многих переменах, произошедших в городе, просто не знал. Даже во время учебы он более-менее прилично изучил только район института и общаги – начало Волоколамского шоссе от улицы Панфиловцев до Ленинградского проспекта и Ленинградский же проспект от восьмидесятого дома до станции метро «Сокол». Еще он сравнительно неплохо знал центр, в основном у станций метро. Дальше этого его интересы не простирались. В метро он мог ориентироваться, не заглядывая поминутно в карманную схему. На какой ветке находится какая станция, он примерно представлял, но бывал едва ли на десятой части из них. На этом его успехи в москвоведении заканчивались.
Но все это было еще в той Москве, времен учебы. В Москве же две тысячи восьмого года он почти не бывал, потому что боялся оставить аппарат без присмотра. Доставит гасту, переночует в подвале, наберет пассажиров на обратный рейс – и домой. Большую часть времени он проводил на родине – достраивал дом, возился с детьми, осваивал новую машину. Жизнь текла размеренно и спокойно, пока к подвалу не прибился старый институтский приятель – Игорь Волков. И притащил мешок своих проблем. Игорь еще и в институте умел их создавать на ровном месте – то с кем-то подерется, то коменданту общаги, отставному майору Шишкину, нагрубит, то преподов, которые потупее, настроит против себя своим умничанием. Не однажды они жаловались на него в деканат и говорили, что либо он, либо они. Но каждый раз все как-то утрясалось. Салим тоже любил поумничать, на этой почве они и сошлись.