Рыжий — медноволосый парень лет восемнадцати, увешанный металлическими побрякушками в языческом стиле, — играл фолк-рок; с точки зрения Антона, играл так себе. Пел получше, во всяком случае, вдохновенно. Аппаратура в условиях квартиры звучала плохо, Антон с ужасом думал, что чувствуют соседи. Но, как скоро выяснилось, соседи тоже были тут.
Народу собралось много — разношерстного, разноликого, знакомого и не знакомого друг с другом. Антон поразился, как легко у него получилось сюда вписаться, — надо было просто сидеть в уголке, потягивать свою «Балтику» и наблюдать.
Никого не удивило, что Антон не снял в прихожей куртку; не снял — значит, была причина. Пистолет, укрытый полой, приятно жался к боку.
Пиня был взбешен. Алина с великолепным презрением дала ему понять, что это ее дело, кого звать, кого нет. Ей Варя разрешила. Когда будет туса на Пининой квартире — тогда вэлкам, пусть ставит условия.
— А вот это у меня как бы электрический фолк, — хрипловато объяснил Рыжий. У Антона слегка болели уши, но этот парень ему скорее нравился.
От табачного дыма в комнате было туманно. К Антону подсела пьяненькая, веселая девчонка и начала рассуждать о музыке. Антон кивал, понимая из ее речи процентов двадцать.
Потом появилась Алина, оттеснила пьяненькую и уселась на ее место. Глаза у нее смеялись:
— Ну что, не жалеешь, что пришел?
Антон задрожал ноздрями, втягивая ее запах.
— Ты какой-то особенный сегодня, — заметила Алина проницательно. — Что случилось?
— С парашютом прыгнул.
— Нет, а серьезно?
Антон положил ей руку на плечо. Чувствуя пистолет, подался вперед — и поцеловал ее в губы.
* * *— Я думала, он не знает, где ключ от сейфа.
Женщина расхаживала по комнате. Чтобы не путаться у нее под ногами, демону пришлось забраться в глубокое кресло, и там он сидел, нахохлившись, будто сова в полдень.
— Мы никогда об этом… После гибели… моего мужа… Мы с Антоном никогда… — Женщина путалась все сильнее, видимо, мысли ее значительно опережали речь. — Во всяком случае, это семейное дело, откуда вы знаете?!
— Вашему сыну угрожает опасность, — твердо сказала Ирина. — Ищите его.
— Как?!
— Вы что, не знаете, куда он пошел?
— В гости…
— Адрес?
— Вы что, думаете, я шпионю за своим сыном?! Ирина возвела глаза к потолку:
— Вы не шпионите! Вы вообще его не видите! Вы понятия не имеете, что с ним происходит! Он пошел на вечеринку с пистолетом, как вы думаете, зачем?!
— Мне надо принять лекарство, — пробормотала женщина.
— Кто там с ним еще есть? Одноклассники? Хоть один телефон!
— Я не знаю. — Женщина на глазах теряла остатки храбрости. — Я…
— Доступ к его мейлу? У вас есть пароль?
— Я… работаю с утра до ночи. Я работаю кассиром, я так устаю… чтобы он мог… я совсем одна, ни родственников, ни…
— Телефоны его одноклассников? Друзей? Хоть каких-то знакомых?
— Его записная книжка, — пробормотала женщина. — Бумажная… старая… в ящике стола.
* * *За окнами медленно темнело. Антон покончил с «Балтикой», и теперь у него слегка шумело в голове.
Пиня подстерег его, когда Антон, выйдя из туалета, мыл руки на кухне. Подошел и встал рядом; Антон ответил спокойным и безмятежным, как дуло, взглядом.
— Ты меня прости, — сказал Пиня. — Я думал, ты чмо.
Антон растерялся.
— А ты ничего так парень, — Пиня хлопнул его по плечу. — Алину только прилюдно не лапай. Она завтра протрезвеет, будет злиться. Ты у нее выйдешь крайним, так всегда бывает.
И, оставив Антона в неприятном раздумье, Пиня ушел дальше слушать песни Рыжего.
«Так всегда бывает». В медленной, загруженной пивом голове мысли двигались неуклюже. Пиня сказал гадость, за которую его следует пристрелить. Что значит — выйдешь крайним, как всегда? С другой стороны, почему бы не поцеловать девчонку, если обоим это нравится? Даже если ты не первый…
Какие-то девахи на кухне споласкивали стаканы и заваривали чай. Антон потрогал пистолет, почти не скрываясь от них.
Ему было хорошо и в то же время — как-то тревожно. Как будто он забыл дорогу домой. Как будто потерял обратный билет.
* * *Мать Антона рыдала на кухне. Демон стоял рядом с Ириной, почти касаясь ее плеча; блеклая записная книжка была исписана карандашом и шариковой ручкой. Антон начал вести ее давным-давно. Еще до гибели отца; номеров было мало. Попадались картинки — змеи, кресты, черепа. Не надо быть психологом, чтобы расшифровать: парень очень одинокий, склонен к депрессиям, смерть отца пережил тяжело.
Телефоны оказывались старыми и недействительными. Случайными и чужими. Одна девочка припомнила, что училась с Антоном Нечаевым — в пятом классе.
— Это бесполезно, — в панике сказал демон. — Здесь нет свежих записей вообще.
Ирина упрямо продолжала листать блокнот; стрелка часов подползала к десяти.
— Ира, скорее!
— Что я могу сделать?!
Она выудила запись, по виду новее прочих, и снова набрала на телефоне номер. Трубку взяли не сразу; на том конце играла громкая электрическая музыка.
— Алло! — прокричали в трубку веселым девичьим голоском.
Ирина метнулась глазами по странице. Тупо перебиравшая номер за номером, она вдруг забыла имя абонентки.
— Привет, — она провела по странице пальцем, — э-э… Алина?
— Ну чего?
— Алина, солнце, мне срочно нужен Антон Нечаев, ты не знаешь…
— Да здесь он! А что?
Ирина почувствовала, будто теплый водопад окатил ее с ног до головы. Будто солнце проглянуло сквозь безнадежные тучи.
— Адресок скажи, — елейно пролепетала она в трубку. — Я за ним подъеду.
— А вы ему кто? — голосок чуть протрезвел.
— Мать! — рявкнула Ирина. — Мать я ему, мать его… Давай адресок, Алиночка, давай скорее, а тот тут такая радость — бабушка приехала! Только слышишь? Не говори ему, пусть будет сюрприз!
* * *Взревел скутер. Вылетел на пустеющую к вечеру субботнюю улицу.
— Елки, — пробормотал демон у Ирины за спиной. — Это же другой конец города…
— Успеем.
И она нажала на газ.
* * *Рыжий, отыграв, расслабился. Отдыхал в окружении девчонок, сидел, потягивая пиво, только не «Балтику», насколько смог разглядеть Антон.
Компания то редела, то снова уплотнялась за столом. Варя категорически потребовала курить на балконе, «а то бабушка меня убьет». Дым в комнате слегка рассеялся.
Антона угостили куском пиццы с колбасой. Он принял еду с благодарностью: здорово проголодался и жалел, что не захватил бутербродов. Алина предупреждала… Но с тех давних времен, когда он малышом ходил в гости с родителями, он привык, что в гостях угощают…
Потом он посмотрел на часы и вспомнил, что обещал матери быть в десять. Не то чтобы он собирался выполнять это обещание… Но на часах было без десяти одиннадцать, а телефон не включался с половины восьмого.
— Блин, — пробормотал Антон вслух. Пошевелился на диване и вспомнил про пистолет.
Удивительное дело: за эти несколько часов он так свыкся со стволом, что почти забыл о нем. Оказалось, не нужно ничего демонстрировать, вытаскивать из кобуры, показывать, — достаточно смотреть людям в глаза так, будто у тебя на боку заряженный ствол…
Рыжий, собравшийся уходить, снова заглянул в комнату, и вид у него был растерянный:
— Народ, у меня айфон на кухне стоял, заряжался… Никто не видел? А то шнур валяется, а айфона нету…
По комнате пронесся будто ветерок. Алина подняла голову, Варя сдвинула брови:
— Ты хочешь сказать, его кто-то спер?
— Я ничего не хочу сказать, — Рыжий огорчался на глазах. — Просто он лежал, ну, заряжался, а теперь его нет…
Кто-то из парней выругался. Варя внимательно обвела всех глазами:
— Ну, блин… Ну, слушайте, тут же все свои, всем доверяешь… Если сейчас выяснится, что кто-то шакалит у своих, — эта тварь у меня дерьма наестся, обещаю!
Антон, захлопав глазами, сел ровнее. И поймал косой взгляд Пини.
Не задумываясь, сунул руки в карманы куртки…
Маленький плоский предмет лежал рядом с его телефоном. Маленький, легкий, гладкий.
Антон глянул на Пиню. Тот смотрел на разъяренную Варю и медленно, медленно поднимался из-за стола:
— Тут не все свои. Алина пригласила этого… Гондона Нечаева. Вот пусть попросит Гондона вывернуть кармашки.
Антон почувствовал, как отливает кровь от щек. Встал, решительно не зная в этот момент, что делать. Как будто не было никакого пистолета.
— Пиня, — сказала Алина. — Ты знай все-таки меру.
— Как хочешь, — Пиня демонстративно пожал плечами. — Только из этой комнаты никто не выйдет, пока не найдется айфон. В следующий раз мы не сядем за один стол с шакалом. Или, Варя, ты не согласна?
Варя, красная от огорчения, сжала губы:
— Ты, Антон. Просто покажи, что у тебя ничего нет в карманах.
— Еще чего? — хрипло спросил Антон.
— Давай я начну, — Пиня демонстративно вывернул карманы широких джинсов, мешком висящих почти до колен. — Хотя вы меня давно знаете, мне не западло показать, что я не брал этого несчастного айфона… Пацаны, у вас ведь тоже нет?
— Пиня, — сказал один из товарищей Рыжего. — Чего ты выступаешь, как массовик-затейник? Это Варина хата, пусть она и командует…
Пиня сжал губы. На щеках у него выступили пятна:
— Варя, мне снять с него куртец? Чтобы ты убедилась? Почему, вообще, он в комнате сидит, жара, а он в куртке?!
— Антон, — обморочным голосом произнесла Варя. — Сними, пожалуйста, куртку и дай мне.
— Еще чего, — сухими губами сказал Антон. В ушах у него звенело от унижения.
— Тебя дама просит! — Пиня шагнул вперед. — Хозяйка!
Антон попятился. Пиня в два шага подскочил к нему и цапнул за полы куртки; Антон перехватил его руки. Куртка задралась; Варя нахмурилась, Алина округлила глаза…
Отшвырнув Пиню, Антон выхватил из кобуры пистолет.
Сколько раз он представлял, как это будет. Не так, не так. По-другому.
Но реакция превзошла его ожидания. На всех лицах, обращенных к нему, во всех глазах он увидел свое отражение — отражение Человека с Оружием.
А может быть, ему показалось.
— Травматика, — негромко сказал кто-то. Алина подняла брови. Кто-то нервно хихикнул.
— Макет, — предположил другой голос.
— Газовый?
— Пацаны, это вообще зажигалка…
Антон снял пистолет с предохранителя, поднял вверх и нажал на спусковой крючок.
От выстрела он почти оглох. Сильно дернуло руку. Запахло дымом, отлетела гильза, в белом потолке появилась черная дыра.
Кто-то длинно и тоскливо выругался. Антон нашел глазами Пиню.
— Я не брал вашего поганого айфона, — сказал, выговаривая каждое слово. — Этот… гад мне подсунул в карман… специально.
Вокруг него медленно освобождалось пространство. Кто-то, на четвереньках выбравшись в коридор, с криком ломанулся к входной двери:
— Атас! Тут стрельба!
— Сейчас менты приедут…
— На фиг! Пошли скорей…
— Я не брал вашего поганого айфона, — Антон говорил, обращаясь к Алине, не замечая, что дуло пистолета смотрит ей в грудь. — Алина, я не брал, это он мне подсунул в карман! Возьми, если хочешь…
В этот момент в бледной, застывшей, ошалевшей комнате случилось небольшое движение: Пиня, оскалившись, шагнул в сторону и прикрыл собой Алину. Встал между ней и пистолетом.
* * *Скутер петлял дворами.
— Мимо поворота! — кричал демон Ирине на ухо. — Здесь решетка, мы не проедем!
Она развернулась почти на месте. Завизжали покрышки, делая черным асфальт.
Где-то далеко послышалась сирена — не то милицейская, не то «Скорой помощи».
Они стояли, глядя на него застывшими масками вместо лиц. Антон недоумевающе смотрел на Пиню; этот гад, провокатор, по-настоящему загородил собой Алину!
От пистолета Антона!
Она этого не забудет…
— Вызывайте ментов! — исступленно крикнула Варя где-то в прихожей. — Он долбанутый, он всех тут положит!
— Я не брал этот айфон, — сказал он, удивляясь, что это еще имеет значение. — Я не брал. Пиня — он мне подкинул!
Пиня стоял зеленый, с капельками пота над верхней губой. Он страшно храбрый, подумал Антон. Он мужчина.
Она этого не забудет.
Надо было сунуть руку в карман и вытащить проклятый айфон. Но не было сил.
— Я не брал этот айфон!
Теперь они смотрели на него, как на бешеную собаку. Хуже — как на вороватого шакала, взбесившегося, но так и не ставшего грозным. Алина пряталась за спину Пини, вцепившись в его плечи, тихонько подвывая. Или она так плакала?
Он прошел к двери. От него пятились, как от чумного. В проеме он остановился и обернулся.
— Вы все…
Рука, повинуясь темному внутреннему приказу, сама собой согнулась, и ствол уперся в висок. Антону страшно понравилось, как изменились окружающие его глаза; да, они изменились. В них по-прежнему был ужас, но другого толка.
И Алина смотрела — теперь без отвращения. Теперь внутри ее глаз зажегся огонек, похожий на сочувствие; сможет ли она когда-нибудь забыть эту сцену?
— Вы все, — сказал он, глядя ей в глаза, — вы меня запомните.
Он зажмурился. Напряжение и обиды последних дней, духота этой комнаты и электрическая музыка, пиво, пицца с колбасой, стоящая в горле, — и дыра на потолке. И вой сирены. Теперь его посадят в колонию, будут издеваться, убьют, как отца…
Он выстрелил.
Но за мгновение до выстрела что-то налетело сзади и сильно толкнуло его вперед, выбивая из руки оружие.
* * *— Ира, пошли, тебе не надо здесь быть.
— Сейчас.
Она едва могла хромать. Разбитое колено горело огнем после пробежки по этажам, после вратарского броска за миг до выстрела.
— Ира, идем.
Уже приехала «Скорая». С минуты на минуту явится милиция. Там, в квартире, остались перепуганные подростки, истекающий кровью мальчишка, пистолет, гитара и барабан, усилитель, колонки, пицца, чей-то айфон, вывалившийся прямо на пол. Секундой раньше — и он не пострадал бы, думала Ирина. Но секундой позже…
— Ира.
— Я иду.
Подростки не решились задерживать ее. Она сама была как призрак — неизвестная женщина, появившаяся из темноты в критический момент. Просто очень быстрая и очень сильная женщина, оказавшаяся в нужный момент в нужном месте. От неожиданно мощного удара из руки самоубийцы вылетел пистолет…
Правда, выстрел все-таки прозвучал.
Может быть, спустя много лет они станут пересказывать эту историю детям и клясться, что видели ангела…
Скутер завелся сразу. Выезжая со двора, они разминулись с милицейской машиной.
— Царапина, — бормотал демон. — Он будет жить… Подлечат, будет жить… Ира?
Скутер вильнул.
— Ира, может, остановимся?
— Я в порядке.
— Ага…
Выехав на трассу, она услышала, как демон поет.
Он в маршевом ритме пел старинный романс, или даже несколько романсов одновременно. Он пел о жизни, о белых гроздьях, розах и хризантемах, о рассвете над рекой и закате над морем, и все это сразу, здесь, сейчас.
Он пел о жизни.
История четвертая. ЮБИЛЕЙ
Она пришла, еще молодая, с виду благополучная, похожая на зайчиху, воспитанную лисами. Стрижка, укладка, ухоженные руки — и бабьи растерянные глаза:
— Муж у меня пропал.
Темное дело, подумала Ирина.
Сбежал? Так ведь от таких не сбегают. Таким не боятся сказать: прости, подруга, я влюбился. Конечно, может быть множество отягчающих обстоятельств: имущество, дети, общие знакомые, карьера, работа…
— Давно? — Ирина напустила на себя важность.
— Полгода.
Ирина прищурилась:
— Что же ты сразу ко мне не пришла? Ходила к шарлатанкам, к самозванкам всяким, а след-то простыл?
Женщина чуть дрогнула уголками рта: бинго, ведьма. Ходила.
— Сколько я денег на экстрасенсов потратила, — сказала визитерша почти без сожаления, с одной усталой тоской. — На провидцев, на ясновидящих…
— Много увидели? — Ирина позволила себе насмешку в голосе.
Женщина устало покачала головой:
— Один сказал, что жив он, только вернуться не может. В психиатрической клинике, без имени. Я все больницы обзвонила, объехала… Другой сказал — мертв, и тело пропало, не ищи. Третья говорит — сбежал в Австралию. Да как он мог сбежать? Его загранпаспорт в тумбочке как лежал, так и лежит… Да и не стал бы он, к детям сильно привязан.
Ирина поджала губы. Коллеги, допущенные до кормушки раньше, успели растащить по ниточке возможные версии, не оставив ей свободы маневра.
— Болел он, — продолжала женщина. — Но с таким диагнозом, знаете, годами живут. Если ремиссия. Не так, чтобы упал и все. В последние дни он хорошо себя чувствовал…
Она не говорит о нем как о муже, подумала Ирина. С такими интонациями она могла бы разыскивать пожилого родственника: свекра, например. Старшего сводного брата.
— У вас дети?
— Сыновья, семь и восемь.
Такие маленькие, подумала Ирина. Поздний брак?
— А раньше он был женат? До вас?
— Нет, — твердо сказала женщина.
Или ты ничего об этом не знаешь, подумала Ирина.
— Другие дети у него есть? На стороне?
— Нет, — еще тверже ответила гостья.
И добавила, помолчав:
— Снится он мне. Часто. Вроде просит его найти… То говорит, чтобы не искала…
Чувство ответственности, подумала Ирина. Можно бы ее подоить, чтобы она еще пару раз пришла… Но, скорее всего, глухой номер. Если я ее не удивлю до печенок — в следующий раз пойдет к другой ведьме. Не я у нее первая, не я последняя.
— А детям говорю, что папа в… командировке, — женщина вдруг всхлипнула без слез.