— Он мизинца ее не стоит, — грустно усмехнулся демон. — Скажи, скажи. Так обычно мамаши говорят подросшим дочкам.
— Стало быть, тебя еще и теща обижала?
— Ира, — посерьезнев, сказал демон. — Прибереги дешевый психоанализ для клиентов.
Ирина набрала воздуха, чтобы ответить, но в этот момент разговор Алисы и Вовы из тихого сделался громким, прямо-таки оглушительным.
— …Ты обещала!
— Скотина, так ты за деньгами приехал?
— Ты обещала, слышь? Или я сейчас пойду к ним… к твоему деду…
И сразу сделалось ясно, что Вова пьян. Или под кайфом; какое именно вещество помутило его рассудок, Ирина не бралась судить.
— Далеко не уйдешь, — Алиса брезгливо отстранилась. — Тут охрана, если ты не знал.
— Я ни-что, — произнес он по слогам. — Ни-что-же-ство… А ты вся в шоколаде, да. Ты ни-ни-ни… не-ни-что-же-ство. Ты такая вся блестящая, блескучая. А я у твоих ног…
И он тяжело опустился на колени.
— Встань, придурок! — взвизгнула Алиса.
— А я говно под твоими каблуками… А ты же любила меня. Любила говно. Нравится?
Алиса резко повернулась, чтобы уйти, но Вова схватил ее за край платья:
— Нет! Пожалуйста… Ну секундочку ты можешь… Ладно эти бабки… Ну, сдохну я и так скоро сдохну… Не важно… Ну хоть секундочку постоять? Или западло?!
Ирина сбежала с крыльца и быстро зашагала к охраннику:
— Что вы смотрите?
— Так это вроде ее парень…
— Вы что, не видите, что он пьяный? А если он ее ударит?!
Охранник нехорошо блеснул глазами. Он не сказал, что просилось на язык, но ведьма и так поняла: угрюмый мужик считал, что Алисе-свиненку будет исключительно полезна пара оплеух.
— А если он ее убьет, — Ирина сжала зубы, — кто ответит, а?
Охранник поглядел на нее сумрачно, потом нехотя, но все быстрее зашагал к разбитой машине:
— Так, Алиса Викторовна, у нас вроде проблема или нет?
Вова вскочил с колен, будто его ударило током:
— У нас проблема… У нас души нет! Бабки есть — а души нету… Так забирай, раз я недостойное чмо, недостойное тебя, шоколадной… Забирай!
И он принялся со стонами и проклятьями отстегивать велосипеды от багажника на крыше.
— Сто тысяч поганых рублей, — бормотал он себе под нос. — Это жизни не стоит, нет… Моя жизнь — дерьма коробка, зато эта вся в белом… Сверкает прям… А моя жизнь — это тьфу…
Даже Ирине было стыдно и страшно смотреть на него. Алиса отступила еще на несколько шагов, но не уходила, будто завороженная.
— На! — Вова с неожиданной силой швырнул велосипед, так что Алиса еле увернулась. — Твое! Забирай!
— Ты что делаешь? — надвинулся охранник.
— Да пускай, — уронила Алиса.
— Пускай, — прорыдал Вова. — Отпускай… Опускай… И мое тоже, потому что, какая разница, все равно подыхать…
Он говорил это, снимая с крыши второй велосипед, с мужской рамой.
— Я пошла, — сказала Алиса и развернулась к крыльцу.
— Так что с ним делать? — Охранник, кажется, немного растерялся.
— Убивать! — выкрикнул Вова. — Все вы меня убиваете… И ты, — он ткнул пальцем в спину уходящей девушке, — ты меня убиваешь! Вся в белом, да! А я говно, а ты любила говно, ты со мной, с говном, спала…
Алиса резко обернулась к охраннику:
— Слушай, выкинь его отсюда!
Голос ее плохо слушался.
— На! — Вова швырнул вторым велосипедом в охранника. Тот отскочил, и его запас лояльности иссяк окончательно.
Алиса поднималась по лестнице, каблуки ее не касались мрамора. Ирина стояла, сплетя пальцы перед грудью, и смотрела, как охранник, завернув Вове руку за спину, тычет его лицом в покореженный бок серого «Пежо»:
— Да я тебя! Обколотого! В ментовку сдам!
Из будки вышли еще двое в черных куртках с эмблемой охранной фирмы. На пороге вырос Толик.
— Пусти, — стонал Вова, — я уеду… Отпусти, на фига тебе это…
Алиса скрылась за дверью.
— Время? — прошептала Ирина.
— Одиннадцать ноль пять. — В голосе демона она расслышала торжество. — Ну и жалкий же щенок. От него кровопролитиев ждали… Ирка, пятьдесят пять минут. И все!
Будь он живым, подумала Ирина, сейчас напился бы на радостях. Хотя радоваться, пожалуй, рановато.
Кивнув охранникам, будто подчиненным, она бегом взбежала на крыльцо. Сквозь стеклянные двери можно было различить фигуру Алисы в длинном светлом платье: внучка народного художника бродила, как привидение, вдоль призрачно освещенных картин и не торопилась возвращаться в зал.
Ирине сделалось так ее жалко, что даже горло перехватило. Одного за другим она вспомнила всех своих мужчин: за первого она вышла замуж на ужасных полгода — наркота… Второй подвернулся случайно, на две ночи. Третий был робот, мир виделся ему огромным обслуживающим механизмом, а жена блестящей шестеренкой. А так — ответственный, добрый, заботливый даже… М-да.
И каждого она по-своему любила. Если это можно назвать любовью. Если любовь вообще бывает на свете, ведь все мужики — известно кто…
Повернувшись к дому спиной, она дышала свежим лесным воздухом и смотрела, как серому помятому «Пежо» открывают ворота. Как он выкатывается, чтобы никогда не возвращаться.
Ворота закрылись.
— Придурок, — сказал один охранник другому. — Сейчас его заметут на дороге…
— Пусть заметут, лишь бы не здесь, — мудро ответил другой.
И бросил взгляд на освещенный дом, откуда доносилось уже нестройное, но душевное и громкое пение.
Третий молча убирал лужайку: поднял один велосипед, унес за угол, прислонил к стенке гаража. Потом второй отнес туда же.
Ирина снова заглянула в холл. Алисы не было видно.
Ведьме захотелось водки.
Она прокралась в зал, на свое место, и наконец-то доела соленый огурец. Потом сама себе налила стопку и опрокинула; сразу сделалось теплей, и перестали дрожать руки.
— Вот так и спиваются, — сказал демон.
— Тебе все равно нельзя, — огрызнулась Ирина. — Который час?
— Я тебе часы или будильник?
Ирина поискала взглядом Алису. Старый художник сидел, пригорюнившись, опустив голову на руку: устал, наверное, за длинный день бесконечных поздравлений. Его родственники и друзья общались, каждый в своем кружке; подали сладкое, и гости бродили по залу с кофейными чашечками в руках.
Рыдает в туалете, подумала Ирина.
Гостевой туалет был велик и светел, в нем пахло розарием — и табачным дымом; две чопорные дамы курили на диване и беседовали не об искусстве, как можно было предположить, а о взятках в каком-то провинциальном институте. Алисы не было.
Рыдает в другом туалете, подумала ведьма уже с оттенком тревоги. Ясно, что после такой сцены ей надо побыть одной…
Особенно если она хоть немножко любила этого гадкого типа.
Она увидела управляющего Толика — и решительно подошла к нему:
— Где Алиса? Вы не видели?
— Нет, — ответил он без удивления.
Она взяла его за пуговицу и притянула к себе.
— Сегодня у нее болела голова, — доверительно шепнула в ухо. — Может быть спазм… Короче, найдите ее, ей пора принимать лекарство.
— Вы кто? — Он снова оглядел ее с головы до ног, от кроссовок до хвоста на макушке. — Вы ее врач?
— Я ее личный тренер, — сказала Ирина сурово. — Попросите ее найти.
И, убедившись, что Толик действительно подзывает к себе обслугу, вышла на крыльцо.
Во дворе мерцали гирлянды. Светились красным огоньки сигарет: сытые и пьяные гости вырвались на свежий воздух. Ирине остро захотелось курить.
— Алиса! — позвала она в темноту.
— Миелофон! — гнусавым голосом отозвались от группы гостей.
И несколько голосов засмеялись.
Лучше бы у нее по-прежнему болела голова. Лучше бы она была пьяной, с пеленой перед глазами, лучше бы мысли путались, а ноги заплетались.
Но она соображала очень ясно. История отношений с Вовой была освещена, высвечена, будто картина на выставочном стенде. И в этой истории много было ненужного, но было и дорогое.
Тем хуже.
Алиса остановилась перед любимой картиной деда; она помнила ее с детства. Пляж, мокрый песок, в котором отражаются, как в зеркале, играющие дети. Тогда все было просто: безо всяких сюрреалистических поисков, без фальшиво-пафосной мути.
И туда уже не вернуться, на этот мокрый пляж.
Она потихоньку вышла через боковой вход. Постояла, дыша воздухом. Вовы уже не было и в помине; так легко представить, что он приснился. Что это был прекрасный вначале, потом горький и страшный, потом унизительный сон; на лужайке перед входом, где вот только что, несколько минут назад, стоял «Пежо», приглашенные пиротехники готовили свой фейерверк. Ох взорвется, засверкает, ох рассыплется огнями…
А потом Алисин взгляд наткнулся на велосипеды.
* * *— Тут один выход?
Охранники смотрели на нее подозрительно.
— А в чем, собственно, дело? — начал первый, тот, что скручивал Вову.
— Тут один выход?
Охранники смотрели на нее подозрительно.
— А в чем, собственно, дело? — начал первый, тот, что скручивал Вову.
— В том, что вы точно знаете, что Алиса не выходила? Потому что в доме ее, похоже, нет.
Охранники переглянулись.
— Ну, есть еще калитка, — сказал второй. — Там, сзади, возле черного хода. К реке, если что, но обычно там не ходят, обычно к реке на машине, потому что…
Ирина перестала его слушать.
Два велосипеда было прислонено к стене гаража еще пятнадцать минут назад. Два. А теперь там стоял один.
И эти тропинки она тоже знала с детства. Правда, в здравом уме ей не пришло бы в голову взгромождаться на велик в длинном платье и в босоножках на высоких шпильках.
Но она приноровилась. Каблуки болтались в воздухе, не касаясь педалей. Платье развевалось, обнажая колени; некому было смотреть, осуждать или вожделеть, Алиса ехала через ночь, кое-где подсвеченную фонарями.
Тропинка влилась в проселочную дорогу. За оградами лаяли и затихали собаки — они передавали друг другу Алису, как олимпийцы — факел.
Ветер в лицо успокаивал ее. Размазывал слезы. Говорил, что все еще будет.
* * *— Она уехала! Среди ночи! Это нормально?!
— Тихо, тихо, люди крутом, зачем поднимать панику?
— А затем, что куда вы смотрели?! На велосипеде среди ночи! Одна!
— Она знает, где здесь дорожки, — примирительно сказал первый охранник. — Триста раз каталась. Дело житейское, захотелось девочке проветриться, а мы сейчас Серегу пошлем за ней на мотоцикле… Серега!
Охранник Серега ее и найдет, холодея, подумала Ирина. Причем, судя по тому, как мало осталось времени до полуночи, — найдет где-то недалеко от дома.
— Иди к старику, — прошелестел демон. — Счет на секунды!
— Господа, через минуту фейерверк! — раздался откуда-то веселый голос распорядительницы. — Через минуту перед домом будет устроен фейерверк в честь Эдуарда Васильевича, прошу вас, не пропустите это чудо!
Охранник Серега тем временем пошел к своему мотоциклу. Он шел медленно, задумчиво, флегматично. Еще минута — и дойдет, пожалуй. А еще через пару минут заведет мотор.
— Ира! Перестань метаться! — Демон выплыл из темноты, перегораживая ей дорогу. — Добудь где-то белый халат. На кухне должны быть. Ищи.
— А?
— В белом халате тебя допустят к старику, когда все начнется.
— Что начнется?!
— Ира, — демон встал перед ней, бледный, как лампа дневного света. — Ты не спасешь ее. Ищи халат! Тебе надо быть с ним рядом, когда этот Серега привезет… ее.
Гости выходили из дома, смеялись, курили, заполняли двор толпой. Народного художника пока не было видно.
— Уже все случилось, — хрипло продолжал демон. — Или случится через пару секунд. Она слетит в кювет, или ее собьет машина, или…
— Олег, — сказала Ирина. — Ты меня можешь не пустить… Но знай, я говорю сейчас очень серьезно. Я все-таки ведьма, и бабка моя была ведьма. Ты получишь свой ад, Олег, если не дашь мне спасти девчонку.
— Ты ее не спасешь! — сказал он умоляюще. — Мне тоже ее жалко, но ты ее не…
Они уставились друг другу в глаза, как два кота за мгновение до драки.
— Давай, — Олег содрогнулся, будто в ледяной ванне. — Ну… попробуй.
* * *Велосипед был рассчитан на крупного мужчину. В отрочестве Ирине случалось ездить и на таких — соседских, мужских, с высокой рамой. Но то было давно.
Фонари горели не ярко и не везде. Ведьма включила фару: огонек почти ничего не освещал, зато на влажной от дождя глинистой дорожке четко виднелись следы велосипедных покрышек.
Стояла ночь, глубокая и свежая, октябрьская. Пахло хвоей и водой. Медленно расходились тучи, открывая для неба землю, будто указывая падающим звездам, куда именно следует стремиться. Сопя и покряхтывая от непривычного усилия, Ирина гнала по следу покрышек на глине: велосипед казался огромным, как буйвол, и таким же тяжелым.
Включились собаки за чужими заборами, заливаясь и умолкая по очереди, будто переключаемые огромным реле. Ирина гнала, с ужасом чувствуя, что сил скоро не останется.
И, поднявшись на пригорок, увидела на дороге далеко впереди одинокую велосипедную фару.
* * *Платье разорвалось, а слезы высохли перед самым путепроводом — мостом над трассой. Свежий воздух, алкоголь и анальгетик пришли наконец в равновесие в слабой Алисиной голове; правда, начали болеть ноги в босоножках, а скинуть обувь и крутить педали босиком было бы вовсе безумием. Алиса уже когда-то пыталась ездить босиком. В детстве… Да что же сегодня так часто детство вспоминается!
Дед научил ее ездить на велосипеде. Сразу на большом. Никаких трехколесных, никаких подпорок и боковых колесиков. Дед просто усадил ее в седло, сказал правильные слова, подтолкнул — и она поехала. Так просто.
И жизнь свою устроить тоже просто. Во-первых, Вовы нет и никогда не было. Во-вторых, остальных тоже нет, кроме мамы и деда, естественно. В-третьих, она не станет уходить из университета: то была прихоть. Она снова будет заниматься танцами, дважды в неделю бассейн, тренировки, солярий; а велосипед она бросит. Или подарит кому-то. Хватит с нее велосипеда — одни дурные воспоминания…
— Алиса!
Она оглянулась: о господи. Эта дура ее настигла и здесь; хрустальное настроение разбилось, как ваза. Впрочем (она усмехнулась) на велике нас не догонят…
Не оглядываясь, налегла на педали. С разгону выкатила на мостик над трассой и не сразу сообразила, откуда столько света.
Навстречу из-за горбатого мостика будто поднималась заря: это пер на скорости сто двадцать здоровенный паркетный джип.
Много раз потом Ирина пыталась забыть эту картинку. Она отпечаталась в глазах, как, по старинному преданию, влипает в сетчатку убитого образ убийцы.
Разогнавшись, Алиса влетела на мост, и в эту самую секунду джип с включенным дальним светом вынырнул с другой стороны, как акула-людоед. Силуэт девчонки на велосипеде на мгновение замер — как на сцене, в море огней, в длинном платье, на глазах восхищенного зала…
А потом метнулся в сторону, будто его сдули.
Джип прокатил мимо, все больше торопясь, в панике удирая с места происшествия. Ирина не удержалась и полетела в кусты вместе с велосипедом. Джип скрылся, оставив в воздухе едкий запах выхлопа — будто нервного пота убийцы.
Она выпуталась из колючих стеблей. Схватила велосипед — и бросила. Кинулась бежать к мосту, подсвеченному фонарями с трассы. Вот осталось сто метров, сорок метров, десять…
Вот валяется на самом краю велосипед.
Вот доносится издалека — откуда-то из-за спины — рев мотоциклетного мотора.
Она подошла к ограждению и заглянула вниз. Алиса висела на руках — вернее, на одной руке; пальцы левой сомкнулись на железной трубе ограждения. Пальцы правой пытались удержаться за бетон, но все время соскальзывали.
По трассе, в пятидесяти метрах под ними, прокатил самосвал. Водитель решил, что пора передать руль сменщику — мерещатся девушки в длинных платьях, висящие на мостах. Или это манекен, новая разновидность рекламы?
Мысленно отсчитывая секунды, Ирина пролезла между горизонтальными трубами ограждения и перехватила за запястье правую Алисину руку. В этот самый момент над домом народного художника Раевского раскрылись первые цветы большого фейерверка.
* * *— Ой блин… Ну вот же… Да видел я этот джип, даже примерно знаю, кто это… Ох суки, ну они уже не отвертятся…
Так бормотал Серега, помогая Ирине усаживать очень тихую, с разбитыми локтями и коленями, но в общем целую Алису на мотоцикл.
— И сразу вызвать «Скорую», — сурово напутствовала Ирина. — Она в шоке, не видишь?
— Я нормально, — хрипло отозвалась Алиса.
— Поезжай!
Серега, ревя мотором, поспешил с места аварии обратно к дому, где цвели в небе синие, зеленые, красные огни. Несколько минут Ирина стояла, глядя на них и ни о чем не думая.
Она сама была в шоке.
— Без четверти двенадцать, — прошелестел демон, появляясь у нее за спиной.
Ирина глядела на фейерверк.
— Еще пятнадцать минут…
Если бы демону нужен был воздух, Ирина определила бы, что сейчас он задыхался.
— Это оно и было, — снова забормотал Олег. — Оно и было… С моста на дорогу — верная смерть… Или под колесами той машины… Знаешь, как они зовут велосипедистов? «Хрустики»…
— Это они тех, кто на скутерах, так зовут.
Над домом народного художника Раевского просыпался золотой дождь.
— Ира, — тихо сказал демон, — ты как?
— Нормально.
— Ира, ты… крута до невозможности, — он очень боялся пафоса и потому подбирал подростковые глупые словечки. Тоже мне, демон. Нашел чего бояться.
Она молча подняла Алисин велосипед. Колесо погнулось «восьмеркой», рама была цела; опираясь одной ногой на педаль, как на самокате, Ирина спустилась с моста и подобрала в кустах прежний велик Вовы. Фонарик горел среди зарослей дикой малины.