И вот тогда Роланд выпустил меня на поле. Когда все одноклубники выглядели подавленными, я вышел с полным зарядом адреналина. На моей футболке красовалась фамилия Ибрагимович. Это было круто, это была уверенность, что никому не под силу меня остановить. Я сразу же пробил по воротам — мяч коснулся перекладины и ушел выше ворот. Но затем случилось ужасное. Уже в добавленное время мы получили право на пенальти. Вы сможете понять — это был вопрос жизни и смерти. Забьем — честь клуба спасена, нет — мы на грани катастрофы. Все лидеры команды стушевались. Никто не отваживался взять на себя ответственность пробить этот пенальти. Слишком многое было поставлено на карту. Но тут вперед вышел этот нахал Тони:
— Я пробью.
Непростая ситуация, скажу я вам. Отступать уже не имеешь права. И казалось, что-то может ему помешать. Он был слишком молод, чтобы взваливать на себя такой груз ответственности. Помню, как во время его разбега вся команда затаила дыхание, а кто-то еще и отвернулся, чтобы не смотреть. И, проклятие, вратарь взял пенальти. Я думаю, он перехитрил неопытного Тони. Матч мы проиграли, а Тони надолго попал в немилость у тренеров. Я искренне переживал за бедолагу. Знаю, что журналисты разглядели в том случае нечто символическое — переломный момент, когда я обошел Тони и оставил его позади себя. Действительно, впоследствии Тони никогда уже не играл на высшем уровне. Я же получил игровое время. Я выходил на замену в шести матчах высшего дивизиона, и в отдельных интервью Роланд даже называл меня не ограненным бриллиантом. Эти слова не остались незамеченными, и вскоре мальчишки стали подходить ко мне после игр с просьбой дать автограф. Не скажу, что это стало для меня огромным событием. Но, не скрою, это меня подстегнуло. Я думал так: «Следует играть еще острее. Не могу же я разочаровать этих маленьких ребят».
Вы только посмотрите на это! Я хотел, чтобы от увиденного они восторженно кричали. А как вам такой классный приемчик?! Все это со стороны выглядело странновато. Но армия юных фанатов все прибавлялась, а я хотел демонстрировать все больше финтов и трюков с мячом. Я решил, что именно эти мальчишки дают мне право играть так, как я играю. Ведь они бы и не подошли ко мне, если бы я не был самым смелым игроком команды! И я стал играть для детей и давал автографы всем желающим, никому не отказывая. Я и сам ведь был еще юным и отчетливо представлял себе, как бы чувствовал себя, если бы мои друзья получили автограф, а я — нет.
— Все довольны? — спрашивал я ребят, прежде чем удалиться. Я был так поглощен всем этим ажиотажем вокруг своей персоны, что даже стал забывать об удручающем положении своей команды. Вроде начала звездной болезни... Я тут веду себя как король, в то время как мой клуб переживает худшие времена в своей истории. После домашнего поражения от «Треллеборга» болельщики плакали и требовали отставки Роланда. Пришлось даже прибегнуть к помощи полиции, чтобы оградить его от гнева фанатов. Автобус гостей из Треллеборга забросали камнями, были протесты и прочая фигня. Положение не улучшилось и пару дней спустя, когда мы были разгромлены АИКом. То, чего все опасались, стало свершившимся фактом.
Мы вылетели из Аллсвенскан. Впервые за шестьдесят четыре года «Мальмё» не сыграет в высшем дивизионе. В раздевалке понуро сидели игроки, накрывшись с головой полотенцами и футболками. Тренеры и руководство пытались утешать и делать хорошую мину. Но вокруг царил дух разочарования и позора. А кто-то, возможно, подумывал и обо мне: вот мол, эта «главная звезда», которая в труднейших для команды матчах старалась только себя показать. Но, если честно, мне было все равно, кто и что обо мне думает. Мои мысли были заняты другим. Ведь произошло что-то из ряда вон выходящее.
Это случилось, когда меня пригласили во взрослую команду. Проходила тренировка «Мальмё» — команды — предмета для гордости всего города. Но в те времена наши тренировки посещали неохотно, и зрителей было мало. Издалека я заметил, как среди присутствовавших мелькнул немолодой человек. Я не узнал его. Заметил только, что он наблюдает за нами из-за деревьев, словно скрываясь, и мне это показалось странным. Будто что-то предчув-
ствуя, я стал выполнять все свои приемы еще азартнее. И только некоторое время спустя я все понял.
В детстве я все время был предоставлен самому себе. Вокруг было как-то пусто, одиноко. Безусловно, отец совершал порой настоящие поступки. Но он не был похож на отцов моих сверстников, которых я видел вокруг себя. Он не посмотрел ни одной игры с моим участием и не помогал мне в школьных делах. Его интересовали пиво, гражданская война и югославская музыка. Но сейчас я не мог поверить своим глазам. Тем немолодым человеком был мой отец. Он пришел на меня посмотреть. Я словно взорвался. Словно сбылась моя мечта, и принялся летать по полю. «Ни фига себе, отец здесь! Неужели это не видение?! Ну, тогда взгляни на это. Я жаждал аплодисментов. Смотри же! Оцени и вот это! Твой сын — лучший футболист в мире».
Считаю, это был один из величайших моментов в моей жизни. Клянусь! Я вернул отца, словно бы раньше его по-настояшему со мной не было. Это было какое-то новое ощущение, и после тренировки я помчался к нему и стал расспрашивать, как ему это понравилось. Как ни в чем не бывало, словно он был здесь не впервые.
Ну, как тебе?
Хорошо сыграл, Златан.
Невероятно! Отец оценил и, я полагаю, поверил в меня. Я стал для него, как наркотик. Он стал наблюдать за всеми моими действиями. Отныне он не пропускал ни одной тренировки. Его квартира превратилась в мой музей, и он вырезал каждую статью, даже любую заметку с упоминанием обо мне. И не останавливался. Спросите его о любом из моих матчей. У него имеются все записи, а также все, что обо мне написано, все мои футболки и бутсы, и даже «Гулдболлен» («Золотой мяч», приз, ежегодно вручаемый лучшему футболисту Швеции. Златан награждался им восемь раз подряд, с 2005 по 2013 гг. — прим. пер.). Спроси его, где что лежит, и он быстро покажет: все хранится в строгом порядке, а не как раньше обстояло с его вещами. Каждый предмет — на своем месте, и отцу достаточно секунды, чтобы найти его. C того самого знаменательного дня отец стал жить ради меня и моего футбола, и, я смею надеяться, ему стало лучше. Жизнь его не баловала — он был одинок. Санела перестала с ним общаться из-за его пьянства, буйного нрава и резких слов в отношении матери. Все это дорого обошлось ему, ведь.Санела всегда была его главной любовью (и всегда будет). А теперь ее не было рядом. Она порвала с ним, и это
еще один тяжелый момент в истории моей непростой семьи. Отцу требовалось что-то новое, чтобы как-то отвлечься. И вот! Отныне мы общались ежедневно, и я признаю, что этот новый поворот во взаимоотношениях с отцом послужил для меня движущей силой. Здорово, футбол может творить чудеса! Я стал бороться с удвоенной силой. Что значил вылет во второй дивизион по сравнению с тем, что я приобрел в лице одного немолодого человека, своего самого преданного болельщика?!
И все-таки я находился на распутье. Стоит ли мне играть в Суперэттан (второй дивизион чемпионата Швеции по футболу — прим, пер.), как его сейчас по-дурацки (тоже мне, Супер) называют, или следует начать посматривать по сторонам? Ходили слухи об интересе к моей персоне со стороны АИКа. Но правда ли это? Без понятия. Я ни черта не представлял себе своей цены на тот момент. Объективно, я ведь не был даже игроком основы «Мальмё». Мне восемнадцать, и для начала еще нужно подписать взрослый контракт. Я пережидал. Все вокруг выглядело шатко, особенно после увольнения Роланда Андерссона и Томаса Шёберга. Они-то мне доверяли, когда вокруг все только и хотели от меня избавиться. Как-то будет теперь? Стану ли я получать хоть какое-то игровое время, если останусь? Я сильно сомневался. На пару с отцом сомневались мы и насчет моих истинных способностей.
Ответов на все эти вопросы не находилось. Я продолжал раздавать автографы мальчишкам, но это еще ничего не значило. Первые восторг и удовольствие от пребывания в главной команде улетучивались. И вот тогда мне повезло встретить одного парня, футболиста из Тринидада и Тобаго. Это случилось во время предсезонки. Он был у нас на просмотре. После сборов он подошел ко мне.
Эй, паренек.
Что?
Послушай: если за три года ты не вырастешь в профессионала, в этом будешь виноват только ты сам.
О чем ты?
Ты сам все слышал!
Черт, конечно, я все слышал.
Правда, мне потребовалось время, чтобы осознать и «переварить» услышанное. Могли ли его слова быть правдой? Если бы мне сказал это кто-то другой, я бы еще многократно подумал, верить ему или нет. Но этот парень, по-видимому, знал, что говорил.
Он изрядно поколесил по миру. Его слова запали мне в душу. Heyжели из меня реально получится талантливый профессиональный футболист? Во всяком случае, я начал в это верить — впервые в жизни. Я с еще большим усердием стал самосовершенствоваться.
Эй, паренек.
Что?
Послушай: если за три года ты не вырастешь в профессионала, в этом будешь виноват только ты сам.
О чем ты?
Ты сам все слышал!
Черт, конечно, я все слышал.
Правда, мне потребовалось время, чтобы осознать и «переварить» услышанное. Могли ли его слова быть правдой? Если бы мне сказал это кто-то другой, я бы еще многократно подумал, верить ему или нет. Но этот парень, по-видимому, знал, что говорил.
Он изрядно поколесил по миру. Его слова запали мне в душу. Heyжели из меня реально получится талантливый профессиональный футболист? Во всяком случае, я начал в это верить — впервые в жизни. Я с еще большим усердием стал самосовершенствоваться.
Хассе Борг, в прошлом защитник сборной Швеции, был только что назначен спортивным директором «Мальмё». Он сразу же приметил меня. Наверно, он разглядел во мне талант и рассказал обо мне журналистам. Вроде: «Эй, ребята, вам следует присмотреться к этому малому». В феврале к нам на тренировку пожаловал журналист из «Квяльспостен» Руне Смит. Это потрясающий человек. Мы вполне могли бы сдружиться. Он понаблюдал за моей игрой, а после мы поговорили наедине. Так, ни о чем.
Я что-то говорил о «Мальмё», втором дивизионе и моих мечтах стать профессионалом и поиграть в Италии, как Роналдо. Руне, улыбаясь, записывал, а я не знал, чего от всего этого ожидать. У меня не было никакого опыта общения с журналистами. Но получилось здорово. Руне написал примерно следующее: «Запомните имя будущего героя новостей — ЗЛАТАН! Звучит впечатляюще? И он действительно впечатляет. Совершенно неповторимый тип игрока — заряд динамита влинии атаки». Далее он вновь употребил сравнение с не ограненным брильянтом, а я выразил свои мысли в своей нагловатой манере, резко контрастировавшей с традиционной шведской сдержанностью. Статья возымела успех. Все больше детей подходили ко мне после тренировок, и среди них были даже девчонки. Начали подходить и взрослые. Так начиналась моя популярность, доходившая порой до истерии со всеми этими воплями «Златан, Златан!». Это стало неотъемлемой частью моей жизни. Но поначалу я смущался («Что такое? Это говорят обо мне?»).
Я покривил бы душой, если сказал бы, что меня не впечатлял весь этот антураж вокруг моей персоны. А что вы хотите? Всю свою жизнь я старался привлечь к себе внимание, а тут вдруг подходят люди и, находясь под большим впечатлением от моей игры, просят расписаться. Конечно, это круто! Одно из наибольших удовольствий в жизни. Это подстегивало меня. Я был полон адреналина. Я несся вперед. Знаете, я многократно слышал от звезд примерно следующее: «Ой, как же мне тяжело. Люди кричат под моими окнами в надежде получить автограф. Бедный я, несчастный». Да чушь все это собачья!
Такие вещи, как популярность, добавляют драйва, можете мне поверить. Тем более, если вы прошли через испытания, как я, па-
рень с окраины, из неблагополучного района. Тебя вдруг словно поражает удар молнии. Но отдельные вещи я решительно не приемлю — зависть и тому подобное; всякие психологические приемчики, используемые, чтобы поставить тебя на место, показать, откуда ты, или что ты ведешь себя не так, как принято. И меня выводили из себя выражения типа: «Да тебе просто повезло!» или «Да что ты о себе возомнил?».
Я отвечал тем, что становился еще более самоуверенным и дерзким. А что мне оставалось делать? Меня не научили извиняться. В нашей семье не принято было говорить: «Ах, простите, простите. Я очень извиняюсь, что расстроил вас». Мы не уступали друг другу, и каждый отстаивал свою точку зрения до последнего. А еще мы никому не доверяли. В общем, у каждого в нашей семье были свои недостатки. Отец часто учил меня: «Не делай ничего не подумав. Люди только и ждут момента, чтобы использовать тебя». Я прислушивался и мотал на ус. Не всегда это давалось мне легко.
Хассе Борг, одетый в приличный костюм, постоянно крутился вокруг меня, стараясь уговорить заключить взрослый контракт. Он действительно был на моей стороне и заинтересован во мне, и мне это льстило. Я почувствовал свою значимость. К тому времени в команду пришел новый тренер, Микке Андерссон, но я по-прежнему не знал, сколько игрового времени получу. Микке, по-видимому, рассчитывал в нападении на дуэт Никлас Киндвалл — Мате Лилиенберг, а меня рассматривал в качестве запасного. Я, разумеется, не горел желанием протирать штаны на скамейке запасных во втором дивизионе.
Я обсудил эту тему с Хассе Боргом. О нем могут говорить разное, но не случайно же он добился успеха в бизнесе. Он привык идти к цели напролом. И он был мастером убеждения. Проанализировав свой игровой опыт, он заключил:
— Все будет нормально, сынок. Мы еще на тебе заработаем, а Суперэттан послужит отличным плацдармом для твоего роста. Ты получишь возможность развиваться. Только подпиши!
Я согласился. Я стал доверять ему. Он постоянно звонил мне и снабжал советами, а я думал: «Почему бы и нет? Ему виднее». Всетаки он поиграл в Германии, имел большой опыт и все такое. Да и внешне все выглядело так, что он искренне заботился обо мне. «Все агенты — жулики», — любил говорить он, и я ему верил.
В то время за мной гонялся один агент. Его имя — Роджер Юнг (известный в прошлом защитник сборной Швеции — прим. ред.).
Он очень хотел подписать со мной контракт. Но мой отец был настроен скептически, а я и понятия ни малейшего не имел об агентах. Кто такие? В общем, я вспомнил слова Хассе Борга и подписал контракт с ним. Мне полагалась квартира в Лоренсборге (однокомнатная, недалеко от стадиона), а еше мобильный телефон (это было важно, поскольку с телефоном в отцовской квартире у меня возникали проблемы) и зарплата в размере шестнадцати тысяч крон в месяц (около тысячи шестисот евро — прим. пер.).
На предстоящий сезон я был настроен решительно. Однако старт получился так себе. В первом матче чемпионата, в гостях против скромной команды «Гуннильсе», мы должны были крупно выигрывать. Я уже по традиции начал матч на скамейке запасных. Черт, когда же, наконец, все это изменится?! Было ветрено, а на трибунах зрители скучали. Когда я все-таки вышел на поле, то вскоре получил локтем в спину. Я отмахнулся, а следом еще и обозвал судью, за что схлопотал желтую карточку. После этого инцидента было много шума на поле и вне его, газеты писали об этом, а наш капитан Хассе Маттиссон выразил мнение, что я распространяю вокруг себя негативную энергию.
Какая еще негативная энергия? Я просто завожусь.
Ты не должен терять контроль над собой.
И дальше: о том, что я не звезда, как себе это возомнил, и что любой смог бы выполнить те же финты, что и я. Просто другие игроки не бравируют этим и не хотят вести себя «а-ля Марадона». Меня расстроили все эти высказывания. Есть даже фото, где я в Гуннильсе стою у клубного автобуса с потерянным видом.
Со временем все наладилось. Я стал играть лучше, и надо отдать за это должное Хассе Боргу: в Суперэттан я действительно получил игровое время и возможности развиваться. Получается, я должен быть благодарен судьбе за этот вылет во второй дивизион.
Вскоре события стали развиваться бурно. Я был еще отнюдь не Роналдо, а шведская пресса уделяет мало внимания второму дивизиону. Тем не менее, крупнейшие газеты стали печатать материалы, посвященные мне, с заголовками вроде «Супердива в Суперэттан», а клуб болельщиков «Мальмё» зафиксировал резкий наплыв желающих вступить в него болельщиц. Ветераны команды удивлялись: «Что происходит?». Мне самому было трудно это объяснить. На трибунах люди держали плакаты «Златан — король», а когда я демонстрировал свой фирменный дриблинг, кричали и хлопали громче, чем на концерте рок-звезд. Что происходило?
C чего бы все это? Я не могу дать ответ. Я и сейчас не очень понимаю.
Предположу, что многим просто нравилось, как я вытворял свои номера с мячом. Я слышал восторженные возгласы «Вау!» и «О-о-о!». Прямо, как когда-то во дворе. У меня словно вырастали крылья, когда люди узнавали меня на улице, девушки вопили от восторга, а дети подбегали с просьбой дать автограф. Также впервые в жизни у меня появились приличные деньги, и с первой своей зарплаты я заплатил за ускоренные курсы вождения. Для парня из такого района, как Русенгорд, машина значит очень многое.
В Русенгорде гордятся не уютной квартирой или домиком на берегу. Здесь главный предмет гордости — дорогой автомобиль. И если вы хотите показать, что чего-то добились в жизни, лучший способ — это шикануть за рулем своей «тачки». В Русенгорде практически все за рулем, с правами или без. Когда я взял напрокат «Тойоту Селика», мы с друзьями почти не вылезали из нее. Тогда же я стал понемногу успокаиваться. Газеты писали, что я хочу исправиться и встать на «правильный путь». А когда мои приятели принялись угонять машины и заниматься подобными делами, я прямо заявил им:
Нет, ребята, такие дела больше не по мне.