Или все-таки стал бы?
– А они то помогают, то нет, – пробормотал сосед. – То помогают, то… нет…
Его словно заклинило. Интересно, этот тип по жизни такой заторможенный или все дело в уколах, которыми его пичкают здешние коновалы, подумал Игорь, хмуро глядя на бедолагу.
Голова снова раскалывалась. И пусть боль была не такая острая, как раньше, собрать мысли в кучу Игорю становилось все трудней. Вдобавок глаза начали слипаться, будто сталкер целый день вагоны разгружал, а ведь на деле он всего-то десять минут пошевелил языком и того меньше – шеей. Игорь не знал наверняка, колют ли и ему какие-нибудь препараты, но чудовищное утомление и слабость во всем теле указывали на то, что таки да, колют. И как в подобном состоянии он справится со своей миссией по освобождению Сереги?
Да никак.
Игорь уже даже с койки вставал лишь с превеликим трудом, а все пытался корчить из себя супергероя – мол, преграды не преграды, если есть благая цель. Чушь и бред, не имеющие никакого отношения к реальности. Сейчас Логвинов был настолько слаб, что даже свести счеты с жизнью не мог без посторонней помощи. Да что там, в его положении не сходить под себя – уже подвиг, так стоит ли вообще мечтать о чем-то большем?
Игорь скосил глаза на дверь. Почему же он ни разу не проснулся, когда его увозили на свидание с неизвестными докторами? Почему сосед помнит, что с ним происходило, а Логвинов – нет? Наверное, их просто пичкают разным, решил Офицер. Соседа – чтобы поднять на ноги, его же – чтобы, напротив, с койки не вставал. От лежачего сталкера ведь проблем никаких.
И уж точно в разы меньше, чем от ходячего, бодрого и решительно настроенного.
* * *«Сороку» Смычок обнаружил впервые и теперь с некоторой странной заинтересованностью наблюдал, как брошенная им палка, подхваченная аномалией, улетает прочь.
– Это что, вообще, такое? – озадаченно хмыкнув, спросил Рома.
Он подступил к Смычку, стал за правым плечом и уставился на палку, выполняющую в воздухе незамысловатые пируэты.
– Аномалия. Называется, если ничего не путаю, «сорока», – сказал Костя, покосившись на службиста. – Хватает и тащит метров десять, а потом выпускает. Вреда вроде бы никакого, однако рассказывали мне, как она со всего размаху человека в стену заброшенного дома впечатала. Размазала по ней, словно комара.
– Ох и жуть ты рассказываешь. – Рома поежился, представив себе, видимо, это кровавое зрелище. – Раньше мне эти аномалии-артефакты казались чем-то нереальным, как будто бы выдуманным. А теперь я стою посреди поляны в самом центре Зоны, и мне до того… страшно, что словами не описать. Особенно после того, что с Денисом приключилось.
Службист невольно шмыгнул носом. Смычку было искренне жаль этого парня. Огромный и сильный, он тщательно скрывал от спутников свои эмоции и переживания, но в душе его наверняка царил подлинный ад. Вероятно, Рома и вовсе считал, что на месте Дениса должен был оказаться он. И никто – ни Смычков, ни Картуз – не могли разубедить его в этом заблуждении, настолько сильно оно въелось в подкорку.
Палка, влекомая неугомонной «сорокой», со всего размаха врезалась в ближайшее дерево и с оглушительным хрустом разлетелась в щепки. Роман вздрогнул от неожиданности, мотнул головой, будто отгоняя наваждение, и пробормотал:
– Поскорей бы вернуться в город.
– Чего вы там зависли? – окликнул их Картуз. – Гравитационных аномалий никогда не видели?
– Такой – точно нет, – уверенно заявил Смычок.
– Банальной «сороки» ты не видел? – поморщился старик. – Да ладно!
– Как вы их вообще отличаете? – пробормотал оперативник, уважительно глядя на седого сталкера.
– Опыт, Ромка. Опыт, который не пропьешь, – веско заявил Эдуард Тимофеевич, глядя на медленно бредущих к нему спутников. – Налюбовались? Дальше пойдем?
– Пойдем, пойдем, – заверил Костя.
– Давайте я контейнер понесу, Эдуард Тимофеевич? – предложил Рома.
– Ты до этого нес, – покачал головой Картуз. – Так что теперь моя очередь.
– Ну как знаете, – не стал настаивать оперативник. – Я просто помочь хотел.
– Поможешь, не сомневайся, меня надолго все равно не хватит, – усмехнулся старик и, в упор посмотрев на опального сталкера, спросил: – Далеко нам еще, Смычок?
– Да не очень-то, – туманно ответил Костя.
– Честно говоря, мне начинает казаться, что ты или не туда нас ведешь, куда обещал, или вообще ни о какой лаборатории на самом деле не знаешь, – признался старик, продолжая настырно смотреть Косте в лицо.
– Думайте как хотите, – стараясь казаться спокойным, пожал плечами Смычок. – Я открывать карты пока что не собираюсь.
Картуз с явной неохотой отвел взгляд в сторону, шумно вздохнул:
– Ладно. Хорошо. Пользуйся своим положением. Но учти – если ты соврал и никакой лаборатории там, куда мы идем, не окажется, я с тебя лично спрошу, понял?
– Понял, как тут не понять, – угрюмо буркнул Смычок.
– Тогда вперед. Веди нас, Сусанин, веди нас, герой, – проскрипел Картуз, поудобней перехватывая увесистый контейнер.
И Костя повел.
Однако чем ближе отряд подходил к треклятому поселку, тем тревожней было у Смычка на душе. А если там и вправду никакой лаборатории нет? Картуз, вероятно, и сам не подозревает, насколько близок к истине. Все, что есть у Смычка в запасе, – это мимолетное упоминание поселка в благодарности Замятина. Как вариант, то, что Смычок принял за неожиданное откровение, вполне могло оказаться всего лишь неверно истолкованным фактом. К примеру, в Боровом мог быть организован некий «перевалочный пункт», в котором Замятин встречался с подельниками для передачи груза. И пусть здравый смысл противился этим догадкам, на самом деле лаборатория могла находиться где угодно, хоть в Академгородке, хоть и вовсе за Печальным мостом, в Кирово.
Под ногой вдруг громко хрустнула ветка. Смычок, вздрогнув от неожиданности, удивленно захлопал глазами, однако быстро взял себя в руки.
Нельзя, совершенно нельзя, шагая по Зоне, настолько уходить в думки! В следующий раз это может оказаться не хворостина, а полноценная аномалия, и тогда переживать о будущих неприятностях уже не придется.
Но дурные мысли отступать явно не собирались: уж больно плодотворная была почва для всяких домыслов и опасений. Дело близилось к развязке, и Костя невольно начал прикидывать, что ему делать, если в Боровом лаборатории не окажется. Позади – двое, оба вооружены, у него же – только опыт, который против пуль не то чтобы совсем бесполезен, но точно малоэффективен. И даже если предположить, что с конвоирами он справится, то все равно неясно, как быть дальше. Ну пускай, вернется он в Искитим без приключений, обойдя все аномалии и на границе не попавшись. Но что потом? К любимым жене и дочке? Так там наверняка люди Разуваева будут ждать: майор-то не дурак, сто процентов за его домом приглядывает, чтобы исключить возможность бегства. Но, если и здесь Смычку свезет проскочить незамеченным, это все равно не решит его главных проблем. Вере по-прежнему нужны будут лекарства, а у него по-прежнему не будет денег, чтобы эти лекарства купить. Кроме того, из-за конфликта с Разуваевым оставаться в Искитиме они не смогут, придется уезжать, но квартиру тайно не продашь, а без этих денег в других краях даже на аренду не хватит. Словом, лучше бы той лаборатории действительно оказаться в Боровом. В таком случае у Кости будут хоть какие-то шансы разрешить эту непростую ситуацию в свою пользу.
Однако, когда впереди показались очертания поселка, внутри все буквально обмерло, а ноги налились такой тяжестью, что переставлять их стало невероятно тяжело. Захотелось отвернуться и бежать обратно, куда глаза глядят.
– Чего застыл? – спросил Картуз.
От него оцепенение Смычка явно не укрылось.
– Думаю, как лучше пойти, – вяло оправдался Костя.
Судя по тому, как поджал губы старик, он ему ни капли не поверил.
Напряжение между членами отряда, казалось, возрастало с каждой секундой.
– И куда теперь? – спросил Рома, подступив к сталкерам.
Смычок покосился на хмурого Картуза и сказал:
– Идем как шли.
И первым двинул через поляну.
Камешки летели один за другим, складывались в некое подобие «змейки». Ботинки утопали в высокой, по колено, траве, а полуденное солнце беспощадно жарило путников, имевших глупость выйти из тени деревьев. Смычок утер взмокший лоб тыльной стороной ладони, облизал пересохшие губы и потянулся к фляге на поясе.
Утолив жажду, он вернул баклажку на место и оглянулся, чтобы посмотреть, как там дела у его спутников… да так и замер, пораженный увиденным.
Картуз, бледный и до смерти перепуганный, пятился от Ромы, который, открыв рот и выпучив глаза, обеими руками схватился за горло. Ощущение было такое, будто он неожиданно начал задыхаться.
– Рома! – воскликнул Костя, делая шаг в направлении бедолаги.
– Смычков! – в сердцах рявкнул Картуз.
– Рома! – воскликнул Костя, делая шаг в направлении бедолаги.
– Смычков! – в сердцах рявкнул Картуз.
Убедившись, что спутник обратился к нему, старик указал на землю под ногами оперативника – трава там была необычного темно-бордового цвета.
– Похоже, что «струп», – мрачно произнес Эдуард Тимофеевич, пока Костя изумленно рассматривал нелепое чудо природы. – Так что мы ему уже не поможем.
Смычок вновь поднял взгляд на службиста. Умоляющий взгляд и протянутая навстречу Смычку рука…
Костино сердце сжалось в ничтожный комок. Захотелось плюнуть на предостережения Картуза и попытаться вытолкнуть беднягу из удушающего плена аномалии.
Но образ Веры, который возник перед глазами, остудил его пыл.
Он просто не мог рисковать. Только не теперь.
Стыдясь смотреть Роме в глаза, Смычок отвернулся. Глаза сталкера предательски заблестели – еще одна смерть во имя ненасытной Зоны случилась на его глазах.
Никто не знал наверняка, как убивает «струп». Одни говорили, что он просто душит своих жертв, другие – что отравляет воздух вредными примесями, от чего человеческие легкие практически моментально умирают.
В любом случае, смотреть на умирающего в этой коварной аномалии было попросту невыносимо.
– Квиты?
Костя вздрогнул и посмотрел на подошедшего Картуза исподлобья. Старик казался до того спокойным, что Смычок испытал острое желание въехать ему в морду, чтобы стереть эту извечную маску равнодушия с его надменного лица. Запечатлеть бы тот момент, когда Картуз болтался над Раздельной, умоляя его спасти, да потом старика в него носом тыкать, будто нашкодившего щенка.
Краем глаза Смычок увидел, как Рома падает на землю, как замирает в неестественной позе и уже больше не встает.
Все. Отмучился.
– Как он вообще в «струп» забрел? – тихо произнес Костя. – Я думал, он идет за мной след в след…
– Видимо, чуть отклонился, – пожал плечами Картуз. – Радуйся, что сам не угодил в эту дрянь. Ты, выходит, прошел в метре от нее, максимум. Чертовски повезло.
– Да уж… повезло…
Смычок, не отрываясь, смотрел на покойника. Шальная мысль «А ведь на его месте мог оказаться я…» сейчас была как никогда актуальна. Погибшего оперативника Костя практически не знал, два дня – не срок, да и общались они не в удовольствие, а, по сути, только из-за необходимости. В Зоне, как на войне, чаще отцы хоронили детей, чем наоборот, но Смычку такой порядок вещей всегда казался противоестественным. Стоящий за правым Костиным плечом старик только подтверждал эту невеселую статистику.
– Пойдем-ка отсюда, – сказал Картуз. – От греха подальше.
– Почему ты меня остановил? – глухо спросил Смычок.
– Потому что соваться туда было рисково.
– Тебя я спасал, хотя там тоже было рисково.
– Та опасность была не ровня этой.
– Тогда ты об этом не думал.
– Я тогда вообще не думал. Но есть желания. А есть здравый смысл.
– А еще есть необходимость. – Смычок хмуро посмотрел в морщинистое лицо «красного» сталкера. – И иногда она совсем не совпадает с желаниями и здравым смыслом.
Он развернулся и медленно побрел в направлении Борового.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Картуз, глядя в широкую Костину спину.
– Что я не хотел тебя спасать, – бросил Смычок, не оборачиваясь. – Но это надо было сделать. И я сделал.
– На твою любовь я и не рассчитывал, – усмехнулся старик. – А вот то, что считаешь меня необходимым, – это ты правильно понимаешь.
– Пойдем уже, – буркнул Костя. – Покончим с этим.
– Хорошо сказано, – отметил Картуз.
И они устремились вперед, оставив позади тело убитого «струпом» Романа.
Путешествие явно близилось к завершению.
* * *Смычок никогда не считал себя баловнем судьбы. Порой ему начинало казаться, что она дарит очередное чудесное спасение лишь из-за желания снова поглумиться над ним. Да, Костя по-прежнему был жив и даже относительно здоров, но в остальном проблем у него становилось только больше.
Не успели они войти в Боровой, а Картуз уже набросился на него с вопросами:
– Это тут? Где именно? Почему ты сразу не сказал?
– Да подожди ты… – поморщился Смычок. – Дай припомнить, как тут лучше пройти…
На самом деле он, конечно же, бессовестно тянул время. Ну а что еще ему оставалось делать? Костя никогда прежде не бывал в Боровом и потому не мог даже предположить, где находится треклятая лаборатория, которую службисты так жаждут найти.
– Ты здесь был на прошлой неделе, – выгнул бровь старик, – и уже все позабывал?
– Да, черт побери! – рявкнул Смычок, разозлившись не столько на спутника, сколько на ситуацию в целом. Ему уже порядком надоело притворяться. – Забыл! Это гребаная Зона, Картуз! Здесь даже полметра имеют значение! Не понимаю, почему я должен объяснять это человеку, который тут большую часть жизни провел?!
Картуз побагровел от гнева. Желваки на его лице заходили ходуном.
– Допек, мля… – проскрипел он и, выхватив из кобуры пистолет, направил ствол сталкеру в грудь.
– Э, ты чего, Картуз? – слегка опешил Костя.
Он поднял руки кверху и добавил тихим, спокойным голосом:
– Опусти ты пистолет, от греха.
– Нет, – выплюнул старик.
– Какого хрена вообще происходит? – нахмурился Смычок. – Тебе тон мой не понравился? Или что?
– Хватит ломать комедию, – велел старик, даже не думая убирать пистолет. – Показывай, где лаборатория, или я стреляю.
Кажется, он настроен решительно, понял Костя. Никаких больше шуточек, ухмылочек и баек. Интересно, ему развязал руки тот факт, что они остались вдвоем, или он и при Роме начал бы вести себя точно так же? Поди теперь разберись… Ясно одно: если Смычок снова начнет отбрехиваться, смерти ему не избежать.
– Что ж, пошли, – сказал Костя, запуская руку в карман.
– Куда полез? – тут же напрягся Картуз.
– Тихо ты, тихо, – пробормотал Костя и, выудив наружу горсть камешков, продемонстрировал их спутнику. – Дорогу перепроверить хотя бы позволишь? А то не очень хочется скопытиться на финишной прямой.
– Валяй, – милостиво дозволил старик.
Они потопали в глубь поселка. Смычок шел чуть впереди, периодически останавливаясь, чтобы бросить очередной камешек, Картуз плелся следом, держа пистолет наготове.
Надо только выбрать подходящий момент и застать сволочь врасплох, решил Костя, нагибаясь, чтобы подобрать с земли уцелевший «снаряд». Бежать он не собирался – еще не хватало, из-за одного-то ворчливого пенсионера! Нужно всего лишь отобрать у старика пистолет, только сделать это быстро и без лишнего членовредительства, просто чтобы обезопасить себя от пули.
Что делать потом? Если Картуз не угомонится и полезет в драку, можно и врезать. Стрелять, наверное, лучше не стоит, хоть и очень хочется: теперь, когда Рома умер, Картуз остался единственной ниточкой, связывающей Костю с Институтом. Проблема лишь в том, что Разуваев, увы, не поверит его рассказу о трагической гибели всего отряда и совершенно точно не отправит со Смычком еще кого-то из своих людей. Поэтому, и только поэтому ему придется терпеть этого индюка до самого возвращения в Искитим. Смычок невольно скривился, представив себе обратную дорогу до Маяка.
Шаг, еще один. Наклонился за камешком, выпрямился – пошел дальше, к следующему ориентиру.
– А ты ведь частенько бывал в Боровом, не так ли? – спросил Костя, словно невзначай оглянувшись через плечо.
Он надеялся всего лишь завязать непринужденную беседу, однако эффект, вызванный последним вопросом, превзошел все его ожидания.
– Ах ты, гаденыш, – прорычал Картуз. – Выходит, он тебе и про меня рассказал…
Сейчас точно выстрелит, понял Смычок. И, резко развернувшись, со всего маха швырнул камнем в морщинистый лоб старика. Уже отпуская «снаряд» из ладони, он услышал щелчок затвора и понял, что все-таки успел опередить выстрел.
Вой Картуза разнесся по окрестностям, кровь хлынула из рассеченного лба. Костя вмиг оказался рядом с пошатнувшимся стариком и первым делом буквально выдрал пистолет из его руки, а потом мощным ударом в челюсть опрокинул ублюдка на землю. Не успел тот и глазом моргнуть, а Смычок уже уселся на него сверху и приставил пистолет к окровавленному лбу.
– Лучше не дергайся, – предостерег он, шумно дыша через рот.
Картуз послушно замер, скосив глаза на черный ствол.
– Какого хрена ты завелся? – спросил Костя.
Он по-прежнему старался не сболтнуть лишнего: несмотря на странную агрессию Картуза, выходить из роли было еще слишком рано.
– А сам будто не знаешь… – прохрипел «красный» сталкер.
Смычок несколько раз прокрутил в голове собственный вопрос про визиты старика в Боровой, не понимая, что заставило Картуза произнести фразу «Выходит, он тебе все рассказал…»? Какой такой «он»? И что рассказал?
Внезапная догадка поразила Костю. Сначала сталкер просто не мог в нее поверить. А потом осталось лишь желание нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока не закончится обойма. Сдержался Смычок громадным усилием воли. Когда он заговорил вновь, голос его буквально звенел от гнева: