Улучив момент, когда капитан Сизиф повернулся к сенатору, он бросился к двери и откинул засов…
— Стой! Куда, негодяй?.. — закричал триерарх, бросаясь за ним, но было уже поздно: купец исчез в темноте.
— Не убивайте! Сдаюсь!.. — послышался его удаляющийся крик.
Капитан Сизиф едва успел снова задвинуть засов, а Ахилл — с изумлением заметить, что выставленный пиратами охранник – его раб Фраат.
— Хвала богам, мы опять пока в безопасности! — с облегчением выдохнул капитан Сизиф. — Такую дверь можно проломить только тараном! А откуда ему взяться на «Палладе»? Разве что эти негодяи захотят использовать в качестве тарана мачту? Мачту? Мачту… мачту… — вдруг с какой-то отчаянной надеждой повторил он, но, подумав, с сожалением покачал головой: — Нет, до нее нам отсюда не добраться!..
— Что ты там бормочешь? — возмутился Мурена. — Давайте вместе думать, как выбраться из этого скверного положения!
— А что думать? — с горечью усмехнулся капитан Сизиф. — Путь к спасению только один, но, увы, он отрезан!
— И все же, — настаивая, вопросительно посмотрел на него сенатор, — какой именно?
- Нужно каким-то образом лишить судно мачты и уговорить гребцов перестать грести! Тогда «Паллада» потеряет ход, и при виде любого корабля бунтовщики поспешат убраться отсюда на шлюпке!
— Да, план хорош. Но, увы, это недостижимая для нас мечта, — согласно наклонил голову сенатор. — Мы даже не знаем того, что творится наверху!
— Последнее – поправимо. Нас сторожит мой раб, и я могу спросить у него! – кивнул на дверь Ахилл.
— О! Это уже что-то! — обрадованно воскликнул капитан Сизиф. — Так спроси!
— Фраат! — подбегая к двери, негромко позвал Ахилл. — Ты слышишь? Ты… узнаешь меня?
— Да… господин! — послышалось в ответ.
— Как там на палубе? Что делают бунтовщики?
— Пьют, господин! Они расставили часовыми матросов, приказали рулевому не смыкать глаз, а сами на радостях пируют!
— Спроси, что они собираются делать с нами! — шепнул Ахиллу сенатор, и тот, слово в слово, передал этот вопрос рабу.
— Прости, господин, они хотят поджарить вас! — ответил раб. — И если бы не боялись спалить корабль, то давно бы уже развели здесь дымный костер!
— Спроси еще, они пообещали свободу гребцам? — спросил капитан Сизиф.
Ахилл спросил.
— Нет, господин! — ответил Фраат.
— А почему они поставили тебя охранять нас? — уже от себя задал вопрос Ахилл.
— Так кто же будет лучше стеречь своего господина, чем его бывший раб? — раздалось в ответ удивленное.
— Значит… ты предал меня?!
— Как можно, господин! Я ведь с детства рос в твоем доме… Всегда служил вам… Твой отец даже обещал мне за это свободу!
— Хорошо, хорошо, я верю, слышишь, верю тебе, Фраат! Больше того, даю слово, что если мы выберемся отсюда живыми, я лично освобожу тебя!
— О, господин!..
— Немедленно!!
— О, о!.. Я сделаю всё, что ты прикажешь!
— А может, нам предложить свободу и всем гребцам? — спросил капитан Сизиф.
— Хорошая мысль! — одобрил сенатор. — За свободу рабы пойдут на все. Тем более что тут надо не работать, а наоборот — ничего не делать!
— Ты слышишь, Фраат? — спросил Ахилл.
— Да…
— Тогда иди скорее к гребцам и пообещай им свободу от имени самого римского сенатора!
Прошло несколько мгновений томительного ожидания, прежде чем послышался ответ раба:
— Прости, господин, но они отказываются верить сенатору!
— Что-о? Да как они смеют?! — багровея, возмутился Мурена. — Рабы! Чернь!!!
— Погоди! — остановил его капитан Сизиф и сам громко спросил раба: — А чего же они хотят?
— Они хотят, чтобы свободу пообещал им ты, потому что тебя они знают и доверяют тебе!
Капитан Сизиф вопросительно посмотрел на сенатора:
— У меня нет денег, чтобы выкупить их! Я — нищ, разорен, даже имя у меня — и то чужое… единственное, что у меня еще осталось, — так это мое честное слово…
— Так давай же его скорее! — заторопил сенатор.
— Ты… сам выкупишь их?
— Разумеется! Что — жизнь сенатора великого Рима не стоит нескольких десятков тысяч сестерциев?
— Тогда я спокоен! — кивнул триерарх и, отчеканивая каждое слово, сказал Фраату: — Передай им, что я, капитан Сизиф, выкуплю всех их на свободу, если они поддержат нас!
И вновь наступило томительное ожидание, которое прервал голос раба.
— Они согласны, только просят расковать их, иначе пираты прирежут каждого за отказ работать! — сообщил он. — Они даже готовы сами схватиться с ними!
— Что они могут без оружия против этих вооруженных головорезов? — поморщился сенатор. — Нет, пока мачта цела, наша прекрасная затея с гребцами обречена на провал…
— Фраат, ветер есть? — подумав, спросил раба триерарх.
— Да, и крепчает!..
— К сожалению, ты прав! — услышав ответ, сказал капитан Сизиф сенатору. — Нужно сначала срубить мачту!
Он задумчиво посмотрел на дверь, потом — на Ахилла:
— Твой раб… сможет сделать это?
— Фраат… — медленно начал Ахилл.
— Я слышал… я… попробую!..
— Топор на случай особенно сильного шторма находится рядом с мачтой, в ящике! — принялся объяснять капитан Сизиф. — Только руби быстро, слышишь, как можно быстрей — и бегом к нам, иначе...
— Иначе — вместо мачты отлетит моя голова! — горько усмехнулся раб, и его слова стали удаляться и совсем смолкли.
Прошла минута, вторая... протянулась третья...
— Выведал наши планы и побежал к пиратам! — наконец, не выдержав, злобно усмехнулся Мурена. — Разве можно верить этим рабам...
Не успел он договорить, как на палубе со стороны мачты раздались частые удары металла о дерево.
— Ну, ну!.. — умоляюще стал торопить невидимого раба капитан Сизиф. — Давай, родной... Еще! Еще! Так!..
К ударам топора вскоре примешались яростные крики и быстрые шаги бегущих по палубе людей. Затем послышался звон металла, ругань, стон и... грохот падающей мачты, рухнувшей, судя по громкому всплеску воды, прямо в море.
— Успел! — обрадованно воскликнул капитан Сизиф. — А?! Ну, что теперь скажешь? Ведь успел!
— Да, — невозмутимо кивнул Мурена. — А что тут такого? Он раб, и как раб обязан был выполнить приказ своего господина!
— Славный Фраат! — дрогнувшим голосом вымолвил Ахилл. — Когда я был ребенком, он носил меня на руках, и, сколько я его помню, мечтал о свободе! А теперь...
— Теперь я не хотел бы оказаться на его месте! — зябко повел плечами Мурена. Но, как говорится, у каждого своя судьба!
Шум на палубе постепенно затих, и капитан Сизиф задумчиво проговорил:
— Полдела сделано. Однако теперь кому-то из нас надо идти расковывать гребцов!
— И что ты предлагаешь? — вызывающе усмехнулся сенатор — Уж не мне ли отправиться к ним с поклоном?
— Тебе нельзя, тут же разорвут на куски! — без тени улыбки ответил капитан Сизиф. — Мне — тоже нет смысла, они не подпустят меня к гребцам, — добавил он и выжидательно поглядел на Ахилла.
— Ты что, хочешь сказать, что… — отступая, побледнел тот.
— Да, — кивнул ему триерарх. — Идти придется тебе!
— Тем более что они, кажется, и вправду решили поджарить нас! — нюхая воздух, мрачно заметил сенатор.
— Но... что я должен делать? — растерянно уточнил Ахилл.
— Как что — бежать! — показал на дверь капитан Сизиф. — Если отсюда сбежал один, почему бы это не сделать другому?
— Но они могут убить меня, как… посла Синопы!
— А ты соври, что никакой ты не посол, а только выполняешь просьбу передать пакет! Обещай выкуп, сотрудничество с ними — все что угодно! И как только они поверят тебе, скорее освобождай гребцов! Вот этими ключами! — протянул Ахиллу тяжелую связку ключей капитан Сизиф.
Тот спрятал ее под одежду и со слабой надеждой, что ему разрешат остаться, уточнил:
— А если они не поверят?
— А ты сделай так, чтоб поверили! — строго сказал сенатор. — Если, конечно, хочешь жить.
— Но… вдруг они свяжут меня?..
— Все равно — другого выхода у нас нет! Иди... — легонько подтолкнул Ахилла Сизиф. — И помни, если ты опоздаешь, мы задохнемся!
Ахилл посмотрел на капитана, на сенатора, который делал ему напутственный знак рукой — куда только девались его полудвижения пальцем! Затем закашлялся — и потому что так было нужно и потому, что дым уже действительно щипал горло, и нарочито громко крича: «Пустите меня! Я не хочу сгореть вместе с вами!» — выскочил из приоткрытой капитаном Сизифом двери.
Все дальнейшее происходило с ним как в быстром, кошмарном сне... Пираты окружили его, стали замахиваться кинжалами, угрожать... К счастью, Маний остановил их и поручился за Ахилла, пообещав, что он тоже будет работать на них. После этого пираты оставили синопца в покое. Они так были ослеплены местью капитану, по приказу которого, как они догадались, была срублена мачта, что не стали даже обыскивать его.
— Как хорошо, что ты теперь с нами! — радостно говорил Маний, обнимая Ахилла. — Эти бунтовщики — пираты. Им нужны люди с такой внешностью, чтобы входить в доверие к капитанам кораблей! Ты очень даже подходишь для этого! О!.. Я всю жизнь мечтал стать богатым, ездил даже в Египет грабить пирамиды, но никогда и не думал, что можно зарабатывать столько, сколько у них!
Захлебываясь, он стал говорить, сколько пираты пообещали ему с каждого захваченного корабля, смеялся над своими недавними страхами за скоропортящийся товар, потому что это сущий пустяк по сравнению с новыми заработками... А Ахилл, оглядываясь на дверь в капитанскую каюту, перед которой горел поливаемый водой, чтобы больше чадил, костер из дерева и тряпья, только и ждал, чтобы избавиться от Мания.
Вскоре ему это удалось. Купца зачем-то позвали к себе пираты. Двигаясь незаметно вдоль борта, Ахилл направился к скамьям гребцов. Подойдя к ним, он дрожащими пальцами раскрыл общий замок, передал связку ключей ближайшему рабу, и не прошло минуты, как лавина полуголых потных людей, с криками: «Свобода! Свобода! Капитан Сизиф!» — пронеслась по судну, сметая все на своем пути, и распахнула дверь капитанской каюты...
4
— Спасает лишь Бог! — весомо поправил говорившего апостол.
...Широко была открыта дверь капитанской каюты и на «Амфитриде».
Триерарх, выйдя из нее лишь проверить, как дела на палубе, казалось, забыл про сон и отдых после тяжелой ночи. Узнав от келевста, по чьим молитвам был спасен корабль, он подошел к апостолу со словами благодарности, но так увлекся шедшей там беседой, что уже больше часа находился среди его окружения.
Чудесное спасение изменило и отношение фракийцев к апостолу. Они по-прежнему сидели на своей скамье, но их лица, обращенные в его сторону, уже не были такими суровыми, как в начале плавания. Даже Теон, старательно делая вид, что это его не касается, тоже старался не пропустить ни единого слова. Приблизились к апостолу и его недавние враги, у которых, казалось, иссякли все каверзные вопросы…
Все, кроме работающих гребцов и занятых матросов были здесь.
Лишь Юний с Янусом не принимали участия в этой беседе. Они спали прямо на мокрой палубе, тесно прижавшись друг к другу.
Проснувшийся первым Юний с трудом разлепил глаза, смутно соображая, куда это завела его очередная попойка.
Увидев себя на корабле и вокруг — одно только море, он встряхнул головой, чтобы отогнать это видение. Но затем разглядел апостола, спящего рядом Януса и разом все вспомнил.
«Д-да… — подумалось ему. — Ну и занесло же меня на этот раз!»
Он захотел подняться, но что-то мешало ему. Юний с недоумением огляделся и обнаружил, что привязан собственным поясом к бронзовому кольцу в палубе.
«Он что, боится, что я сбегу от него прямо посреди моря?» — усмехнулся он, покосившись на Януса, и тут же похолодел, вспомнив про золотой слиток, и спешно ощупал себя. Золотой слиток был на месте.
«Хвала богам!» — с облегчением выдохнул он.
С трудом развязав морской узел, Юний накрепко подпоясался, и сел, не зная, что делать дальше.
Хотелось пить и есть. Он машинально открыл опустошенную вчера суму и с приятным изумлением обнаружил, что она снова полна. Правда, не так, как вчера, и в ней не было колбас и аттических пирожков, но зато был сыр с лепешкой и самое главное — в амфоре, пусть хоть и на донышке — снова плескалось вино!
Утолив жажду, Юний принялся есть, от нечего делать слушая то, что говорит апостол.
Апостол рассказывал о своем учителе, называя его то Господом Богом, то Иисусом Христом. А потом поведал притчу о сеятеле, которую слышал от Него самого.
Жадный, как все эллины, до всего нового и любопытного, Юний даже жевать перестал в ожидании услышать что-то необычное. Притча от самого Бога — будет что рассказать потом друзьям! Но, дослушав до конца, он разочарованно пожал плечами: «Ничего не понимаю…» Ну, вышел человек сеять, ну разбросал свои семена, которые разлетелись кто куда. Одни на камни, другие в густую траву, третьи на взрыхленную почву, где проросли и дали урожай. И это всё?!
Да как только можно слушать такое?
Но слушали все. Причем, с самыми серьезными лицами, стараясь не пропустить ни слова.
И это было самое странное.
Непонятное.
И любопытное…
***
...День — вечер — ночь — день...
Мгновениями казались часами...
Капитан, едва освободившись после погрузки-выгрузки в очередном порту, снова подходил к апостолу и слушал, слушал его.
Ночь — день... вечер — утро...
Наконец "Амфитрида" бросила якорь в гавани небольшого городка Византия.
Матросы во главе с капитаном обступили собравшегося сходить на берег апостола.
— Оставайся! — уговаривал его триерарх. — Я буду счастлив повезти тебя с учениками дальше!
Пассажиры, в свою очередь, упрашивали апостола посетить Фракию, чтобы он сказал и их землякам, что приблизилось царствие Божие и нужно покаяться.
— Они даже не станут слушать нас!
— Спаси их!
— Спасает лишь Бог! — весомо поправил говорящего апостол.
— Вот и расскажи им про него! Ведь они даже не знают о Нем!
Апостол задумался, словно прислушиваясь к чему-то.
И, наконец, сказал:
— Хорошо! Только я пойду к вам морским побережьем.
— Я покажу тебе путь! — с готовностью предложил Теон.
— И мы с тобою! — присоединились к нему еще два фракийца.
Остальные, в том числе и немало огорченный этим Садал, торопились домой, к семьям и, посовещавшись, решили продолжить путь морем.
Апостол с ласковой улыбкой попрощался с командой "Амфитриды", независимо от того, раб то был или келевст.
И спустился по трапу.
— Жаль! — глядя ему вслед, вздохнул триерарх и сказал стоявшему рядом рулевому: — Одно лишь утешает меня — что целых три дня и две ночи я имел счастье видеть и слушать этого Божьего человека. Признаюсь тебе, в начале пути я был немало огорчен, что надо заходить в каждый порт, а теперь даже рад этому: иначе вместо трех дней было бы всего полтора... И даже скажу больше, это — самый лучший и богатый рейс в моей жизни!
Он изо всех сил замахал руками апостолу.
И тот ответил капитану легким кивком.
— Глядите, глядите! — вдруг закричал кто-то из учеников, показывая на причалившее судно.
— Да это же "Паллада"!
— О, Боже! Что с нею стало…
— Точней, от нее – осталось…
— Да, потеряла Афина свое копье! — ухмыльнулся Юний.
Но, заметив сошедшего на мостовую порта вместе с римским сенатором и триерархом своего старшего брата, нырнул в толпу учеников.
Янус посчитал за лучшее немедленно последовать вслед за ним.
— Для чего ты вызвал охрану порта? — слышали они надломленный голос капитана Сизифа. — Зачем приказал опять заковать гребцов?! Ты же обещал выкупить их на свободу!
— Да! Ну и что? — с усмешкой отвечал сенатор. — К этому меня вынудили обстоятельства. А теперь, когда все позади, я не вижу необходимости освобождать их! Хватит и того, что один из них уже получил свободу!
— Но ведь он погиб, выручая нас! — поддерживая капитана, осторожно заметил Ахилл.
— Какая разница? — равнодушно пожал плечами сенатор. — Для раба смерть — самая скорая и надежная свобода.
— Так ты, выходит, обманул его? — не веря своим ушам, во все глаза уставился на него Ахилл.
Но сенатор и на это знал, что сказать.
— Почему обманул? — надменно спросил он. — Это была военная хитрость, благодаря которой, кстати, все мы сейчас живы! Сам Божественный Август, между прочим, пообещав в Сицилийской войне свободу тридцати тысячам рабов, если те поддержат его в решающей битве, победив, отказался выполнять обещанное! Что я, по-вашему, достойнее самого Августа? Или богаче его?!
— Но ведь ты обещал... — с легкой растерянностью напомнил Ахилл. — Дал слово сенатора!
— Запомни, — выделяя каждое слово, ответил ему Мурена. — Все римляне, от патриция до последнего плебея, бывают искренними только раз в жизни: когда составляют завещание!
Он гордо вскинул подбородок и направился к стоящей в гавани под римским знаменем (волчица, вскармливающая мальчиков-близнецов) боевой триреме.
Ахилл бросился было за ним, но, понимая, что это теперь бесполезно, остановился.
Было видно, что сенатор сразу забыл о нем, как забывают игроки после игры свои игральные кости.
Даже если они и подарили выигрыш ценою в жизнь.
Капитан Сизиф тоже посмотрел вслед сенатору, потом — удаляющемуся со своими учениками апостолу…
И, прежде чем пойти к начальнику порта с докладом о происшедшем, крикнул гребцам:
— Эй, вы! Слышите ли вы меня?
— Да! — послышались в ответ недружные, угрюмые голоса рабов.
— Слышим...
— Куда мы теперь денемся?..
— Чего тебе еще нужно от нас?
— О боги! Я сам не знаю, что это вдруг со мной... Что-то случилось после того, как меня вернул к жизни этот учитель! — зашептал Ахиллу капитан Сизиф. — Да, я мечтал о триере, но теперь я не смогу строить ее, пока сам не выкуплю на свободу последнего из этих гребцов... Я так хотел сразу взяться за дело. И месяц назад, клянусь Посейдоном, взялся бы, не задумываясь ни о чем и ни о ком! Но теперь, видят боги, — или его Бог? — кивнул он на удаляющегося апостола: — Не могу иначе!..
— Так слушайте же! — снова закричал он рабам. — Я дам вам свободу! Я — капитан Сизиф! Сегодня же я выложу все заработанные за этот рейс деньги за первого из вас! Вы выберете его сами, по жребию. Потом — второго, третьего… И, клянусь Посейдоном, я не успокоюсь, пока не дойду таким образом до пятидесятого!